Ольга (джен)

Настроение главы: песня Moskau группы Чингизхан

За свои пятнадцать лет Ольга, как выяснилось, ни разу и не видела Москву по-настоящему. Не по дороге в Церковь, не из ползущих по заснеженному городу саней, не из-за широкой спины отца. А прямо вот так, перед собой. С тех пор, как ей каждый день приходилось самой пешком добираться из дома в казарму Ночного Дозора, она насмотрелась и на город и на людей. И не насмотрелась. И насмотреться не могла! Дозор занимал даже не терем, а небольшой дворец. Белый, с цветным муранским стеклом в окнах и двумя стрельцами-оборотнями у входа, он был окружен высокими деревянными домами. Дорога была дальняя, но легкая. Весь путь был выложен струганными досками.

Ольга старалась даже выйти пораньше, чтобы увидеть всех ещё раз и подольше побыть среди ярко одетых людей. Московских купцов, одетых в бобровые шубы, покрытые узорной парчой. Лавки у них были полны привычного товара: меда, мехов, украшений из самоцветных камней. Прямо с телег торговали сырами, медовухой, мясом всех сортов. Дети толпились у лотка со сладостями, отечественными и восточными, жутко дорогими. Повара из богатых домов приценивались к специям, стоившим целое состояние. Длинные прилавки с огромной рыбой тоже были местом посещаемым. Но Ольге особенно нравилось проходить мимо пекарни и скорняка. Здесь начинались лавки, торгующие дёгтем, пенькой и дровами. В воскресенье тут с трудом можно было протиснуться из-за саней и лошадей. Это девушке тоже нравилось.

Затейливо одетые, трясущиеся на холоде с непривычки, итальянские и английские негоцианты, с бритыми лицами, торговали тканями, пергаментом, чернилами. Узорными книгами на разных языках. Здесь она стояла подолгу, под удивленные взгляды иноземцев, пролистывая и просматривая дорогие издания. И с неудовольствием оглядываясь на шумных итальянцев, размахивающих узорными шелковыми отрезами. Нашли, что предложить! То ли дело, камешки для изготовления красок и кисти! У Ольги уже был целый ящик разных цветных меловых кусочков. Рисовала она в свободное время. Нравились её картинки только Кае. Но остановиться она не могла.

Нравилось ей в торговых рядах ещё и потому, что в остальном городе было довольно мрачно. То тут, то там попадались наглые злые всадники в черном с метлами у седел. Ольга старалась сразу свернуть с их пути, едва какой-нибудь опричник выезжал на улицу. Впрочем, все старались побыстрее убраться с их пути. На девушку никто не обращал внимания. Ксения для надежности дала ей амулет, отводящий непрошенные взгляды.

До ворот Дозора она добегала за час. Впорхнув по лестнице, неловко задевая длинными рукавами шубы охрану, и старательно глядя в пол, как того требовали приличия, она влетала в сени. Осип, деланно хмурясь, указывал ей в окно, мол, смотри, солнце скоро сядет, где тебя носит?!

На самом деле Осип, для Ольги теперь Освальд, был добр, хоть и старался казаться строгим. Это он, чтобы не расхолаживались, пока Святослава нет. Святослава Игоревича прочили в свое время в воеводы Ночного Дозора Москвы. Но он был, скорее, воин, нежели правитель. Вечно был в походах, собирал сильных светлых иных по всем странам, куда мог беспрепятственно въехать. Руководить дозорными на месте ему и не хотелось, и казалось скучным. А Освальд, старый саксонец, пришелся в московском дозоре ко двору.

Осмотрев девушку в её первый «работный» вечер, Осип решительно отверг предложение немедленно шагнуть с нею в тень. Тонкое свечение вокруг неё, которое он называл нимбом, а, к примеру, Иаков, казначей и летописец дозора, старый иудей, именовал ореолом, у Ольги было не светлым и не темным. Никто, даже она сама не знали, кем она выйдет из тени.

-Это от того, душа моя, — говорил Иаков, потирая свой внушительный нос, — что ты ещё не остыла. Мстить хочешь. Горюешь. И, хотя правды ищешь и справедливости, но только для себя пока что. Обождать надобно. В тень шагнуть всегда успеешь.

Пока что Ольгу поставили на важную должность, не требующую долгих прогулок по городу — она встречала гостей. А было их много, да все разные. Те же англичане. Светловолосые, рыжие, улыбчивые, непривычно стеснявшиеся, когда молодая девушка с поклоном подносила кубок, и потом нужно было целоваться, но только очень целомудренно. Необходимость как-то обозначить себя в столице порой тяготила их. В отличие от тех же шведов. Эти, хоть и были светлыми, входили со строгими лицами. Страны меж собой уже не воевали, но и не примирились окончательно. Как утверждал Освальд, Швеция и Московия были, как два дерущихся человека, остановившиеся передохнуть, но все ещё держащие друг друга за горло. Шведы же считали, что война ими выиграна. И держали себя гордо.

-Будет ещё буря, — вздыхал он, — будет. Где-то на одна тысяча семисотые все указует. Или чуть ранее.

-Так зачем я шведский учила? — надулась Ольга, примерно подсчитав, сколько лет у неё в запасе.

-А вдруг потом времени не будет? — пожал плечами Освальд, — а язык на войне надо хорошо знать.

Помимо всего прочего Осип постоянно заглядывал в будущее, только не настоящее, а, как бы, возможное. Делал какие-то пометки на туго свернутом пергаменте со множеством линий, и тяжело вздыхал.

Представители Казани были традиционно веселы, очень корректны, но целовать незнакомую девушку отказывались. Как и пить вино. Харам! Зато им ничего не стоило подарить золотое ожерелье или перстень. Освальд сказал, что брать у них ничего нельзя, могут запросто воспринять, как согласие на брак. Да девушка и не стала бы. Как выяснилось, ей не давались не только татарский, но и монгольский, и языки других народов, населявших степи, калмыков, узбеков, башкирцев. Освальд, Иаков, и даже Ульяна с легкостью считывали по светящемуся нимбу, что да как. А девушке приходилось обходиться интуицией.

Но больше всего её занимали чинийцы. Желтолицые, с длинными косами и бритыми лбами, они всегда чуть улыбались. Одежды у них были яркие, голову покрывали странные шапки. И почти у всех были тонюсенькие усики и длинная бородка, похожая на капли стекающего по лицу застывшего дегтя. И лишь иногда приезжали безволосые, загадочно улыбающиеся мужчины, у которых в глазах можно было утонуть на долго, если внимательно смотреть. Эти были из Тибета. Ольга к ним более всех благоволила.

Иногда она видела чьи-то тени, проходящие по горнице. Эти шли сразу к Освальду. Иной раз это были гости заморские. Довольно часто сами дозорные, стеснявшиеся поначалу показываться перед девушкой. А порою, и довольно часто, надо сказать, выглянув в окно, она видела, как топчется на снегу лошадь с привязанной у седла метлой и мертвой собачьей головой. Дневной Дозор, имевший в своем распоряжении даже не один дворец, а два, присылал депеши чуть ли ни ежедневно. Казанское ханство беспокоило разраставшейся чернотой, здоровье царя оставляло желать лучшего. Дозоры обменивались планами. А у самой Ольги от этих гостей холод по спине пробегал. Прав Иаков. Не перегорела ещё.