Небо и земля (гет)

Распускает тугие косы

Под масличной юной луною;

В тишине танцует, смеётся,

Будто впрямь и стала женою…

Поздно зовёте, друзья:

Я сама себе незнакома.

Ведь я — я уже не я, мама,

И дом мой — уже не дом мой.

Мельница, «Ветер»

В Норе Гермиона и Крум провели почти весь день, сами того не ожидая. Джинни была общительна, приветлива; Рон тоже больше не смотрел на Виктора зверем. С его подачи гости зашли в дом, где Гермиона представила остальным членам семейства Уизли своего донельзя смутившегося жениха. Мистер и миссис Уизли, будучи прекрасно осведомлены, кто такой Крум, встретили его не так невозмутимо, как Грейнджеры, но по просьбе Гермионы не засыпали его излишними вопросами. Удержаться не смогли Джордж и гостивший в то время дома Чарли, которые не преминули завести с Крумом профессиональную и очень «философскую» беседу на спортивные темы. Поначалу Виктор только мычал, смущался и краснел, но вскоре освоился среди новых знакомых и уже гораздо смелее стал по их просьбам рассказывать о своих достижениях. То и дело к ним подключался Гарри, Джинни, а иногда даже Рон. Веселье и взаимопонимание были полнейшими.

Только Гермиона не присоединилась к общей беседе: ведь она совсем не интересовалась квиддичем. Сперва она решила помочь миссис Уизли на кухне, а потом, когда дела закончились, вновь обернулась к Виктору, рассчитывая, что теперь-то, наверно, он обратит на неё внимание. Не получилось — тот с увлечением рассказывал новым приятелям все подробности Кубка мира 1994 года с своей стороны. Разочарованно вздохнув, девушка тихонько вышла из столовой, направившись на улицу. Отрывать Крума от очевидно интересного разговора ей не хотелось, а уж устраивать сцены и выставлять себя ревнивой эгоисткой — тем более. После школьных лет, потратив столько времени на глупые ссоры с Роном, Гермиона научилась быть более смирной и понимающей. Впрочем, кроме Уизли-старших, в первые минуты никто даже не заметил её отсутствия: все были слишком увлечены беседой с Крумом, оказавшимся, к удивлению детей Уизли, совершенно простым и по-своему очень милым парнем.

— …А теперь представьте себе, что со мной было, когда мне с таким носом пришлось ловить снитч! — смеялся Виктор грудным смехом, хотя тогда, после удара бладжера, который в него запустил ирландский загонщик Квигли, ему было совсем не весело. И все его собеседники тоже хохотали.

— Правда, весело? скажи, Гермиона? — Джинни повернулась направо, рассчитывая услышать одобрение подруги, но за столом никого не оказалось.

— Ой! а где же Гермиона? — спохватилась она.

— Правда, где? — подхватил Рон. — Мам, ты не видела, куда она ушла?

Миссис Уизли качнула головой и только фыркнула:

— Где ж ей быть? На улице! Вы бы ещё дольше болтали — она бы вообще сама домой улетела… на твоей метле, — кивнула она в сторону Крума.

Виктор, мгновенно оценивший ситуацию, хлопнул себя по лбу:

— Вот же я дурак!.. Что-то совсем я с вами заболтался. Пойду-ка тоже на улицу…

И поспешил выйти, не желая, чтобы за ним увязались все остальные. К счастью, все Уизли и Гарри поняли, что Виктору и Гермионе нужно побыть одним, и остались на кухне. Один неугомонный Джордж хотел было пойти посмотреть, о чём они там будут говорить, но мать так строго зыркнула на него, что он тут же застыл и от греха подальше уселся обратно.

Гермиона и вправду обнаружилась во дворе. Она стояла около парадного крыльца и, приподняв голову, задумчиво взирала на небо, уже начинавшее подёргиваться сумерками. Крум осторожно приблизился к ней, коснулся рукой плеча — девушка резко обернулась:

— Виктор? а ты зачем вышел?

— За тобой, — невозмутимо ответил Крум. — А почему ты ушла?

— Да мне показалось, что тебе там и без меня интересно… — протянула Гермиона как будто спокойным голосом. Но Виктор уловил в её тоне напряжённые нотки и насторожился:

— А что не так, Хермивона?

— Да то, что, оказывается… я тебе на таких посиделках не нужна, — нехотя обронила девушка. — Действительно, зачем?.. Ты нашёл общий язык с Гарри, с Роном, с его семьёй… можешь болтать с ними о квиддиче, а я — так, сбоку припёка…

Крум ощутил угрызения совести: он же и впрямь совсем не вспоминал о своей невесте за время этой болтовни! Как он мог забыть, что Гермиона квиддичем не интересуется? А ведь даже не обратил внимания, когда она вышла из кухни…

— Хермивона, ну что ты такое говоришь!.. — начал он примирительно, но вместе с тем как бы извиняясь. — Ты мне не нужна?.. Как тебе такое в голову могло прийти?

— А зачем я тебе, когда ты говоришь с кем-то на спортивные темы? — возразила Гермиона так, словно пыталась растравить собственную душу. — Тебе, я вижу, и без меня в таком случае хорошо.

Но тут Крум понял, что этот разговор грозит зайти в тупик, и прибег к своему старому, испытанному средству: ласково обнял Гермиону за плечи, прижал к себе и поцеловал в висок. Девушка вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась: объятия Виктора всегда действовали на неё умиротворяюще, заставляя забыть все обиды и горести.

— Ну извини, извини меня, Хермивона… Виноват, — прошелестел юноша. — Обещаю: когда я соберусь болтать с кем-то о квиддиче, то предупрежу тебя, чтобы ты не расстраивалась. Хорошо? — улыбнулся он.

Гермиона так и растаяла:

— Хорошо, хорошо. Тогда и я обещаю, что не буду расстраиваться из-за пустяков. Кстати, а когда мы домой полетим?

Крум вскинул взгляд на небо и увидел, что оно уже постепенно тяготеет к вечеру. Возвращаться же в Лондон затемно ему было совсем не охота.

— Да хоть сейчас! — ответил он. — Пошли пока обратно в дом: я метлу заберу, и мы спокойно попрощаемся с хозяевами.

Гермиона согласно закивала. И жених с невестой вернулись на кухню, откуда по-прежнему никто не расходился. Увидев, что Крум забирает из угла свой «Всполох», Гарри подал голос:

— Виктор, а вы с Гермионой уже разве собрались улетать?

— Да, да, нам пора, — кивнула девушка. — Спасибо за гостеприимство, миссис Уизли.

— Всегда пожалуйста, — добродушно откликнулась хозяйка дома. — Ты хоть нас-то не забывай, Гермиона. Хотя, Рон нам уже сказал, что ты его и Джинни на свадьбу пригласила… Надеюсь, будешь нас потом навещать?

— Конечно, буду, не сомневайтесь, — Гермиона обнялась с ней на прощание.

— …может, даже с детьми, — ехидно добавил Джордж. Несмотря на трагическую гибель близнеца, извечное шутовство не выветрилось из его характера.

— Да перестань ты!.. — отмахнулась гостья. — Всё, нам пора. До свидания!

Все вразнобой попрощались с ней и Крумом, но на улицу вышли только Рон, Джинни и Гарри. Сердечно переобнимавшись с ними, Виктор и Гермиона прозрачаровали себя, уселись на «Всполох» и взяли курс на Лондон, к дому Грейнджеров.

* * *

Гостевание Крума у Грейнджеров-старших растянулось на целых два дня. Родители Гермионы в самое короткое время успели полюбить этого доброго, необыкновенно скромного, пусть и стеснительного, юношу как родного сына. Виктор всегда держал себя так, будто и не был наследником аристократического колдовского рода. На сей раз уже Гермиона водила его на экскурсии по Лондону, и он с интересом впитывал подробности магловского города, как и она когда-то изучала его родную Варну. Девушка смеялась, когда жених задавал ей какие-нибудь совершенно нелепые вопросы, вполне, впрочем, естественные для чистокровного колдуна. Они обсуждали всё, что только видели по дороге. Иногда Крум, забываясь, начинал что-то говорить по-болгарски, а невеста не перебивала его: уж очень он был красив в такие моменты. И сердце её буквально млело от нежности.

На третий день по окончании обеда Виктор неожиданно сказал будущим родственникам:

— Мистер Грейнджер, миссис Грейнджер, я очень рад, что вы так хорошо ко мне отнеслись, и я бы с удовольствием погостил у вас ещё немного… но мне пора возвращаться домой, в Крумлар. Надо помочь папе с мамой подготовить всё к свадебному торжеству.

— А сколько гостей вы собрались приглашать? — спросил мистер Грейнджер. — Много? Ты же вроде как знаменитость… ну, у себя на родине.

— Да нет, я только троих позвал, — при последних словах собеседника Виктор скривился, словно от зубной боли. — Это мои бывшие одноклассники: Вишеслав, Добривой и Замфир. А Хермивона позвала Гарри и Рона с Джинни.

— Точно! — Гермиона хлопнула себя по лбу. — Совсем забыла: можно ещё пригласить Луну Лавгуд! Да и Билла и Флёр тоже. Ты не против, Виктор?

— Билл и Флёр — да. Против них ничего не имею, — согласился жених. — А Луна Лавгуд… это что, та самая странная танцовщица на их свадьбе?

— Да, это она. Но Луна — моя подруга, — уточнила девушка более твёрдым тоном. — И я бы хотела, чтоб она тоже побывала уже у нас на свадьбе.

— Ну, хорошо, хорошо… — Крум замотал головой. — В принципе, можно и её позвать. — И подумал про себя: «В конце концов, того символа у неё на шее не было».

Тут в разговор включилась миссис Грейнджер:

— А как ты, Виктор, домой добираться будешь? Опять на метле?

— Ну, в общем, да. Если только… — юноша покосился в сторону невесты. — Хермивона, ты как, со мной?

— Конечно, с тобой! — с готовностью воскликнула девушка. — Ведь свадьба-то моя!

— Спасибо… — улыбнулся Крум. — Только лететь в Варну на метле вдвоём — слишком долгое и рискованное дело. Я-то один летел, но я привычный… Хорошо хоть, у меня при себе летучий порох есть. Так что воспользуемся камином, Хермивона.

— Ну, ладно… А когда?

— Да хоть сейчас! Только вещи сперва собери.

Кивнув, Гермиона вскочила из-за стола и стремительно побежала к себе в спальню готовиться к отъезду. А Виктор, уже основательно изучивший дом Грейнджеров, направился прямиком в гостиную: подготавливать для этого камин. Родители Гермионы поспешили за ним следом.

В гостиной Крум, увидев в камине сложенные дрова, не стал излишне заморачиваться и попросту направил на них свою палочку с возгласом:

— Инсендио!

Мгновенно вспыхнул жаркий огонь, да так весело затрещал, будто горел уже по меньшей мере час. Убрав палочку обратно в карман, Виктор пошёл наверх за своим «Всполохом»; мистер и миссис Грейнджер остались в гостиной ждать его и Гермиону.

Ждать пришлось относительно недолго. Уже через десять минут они оба вышли в гостиную: Виктор — с метлой на плече, а Гермиона — с той самой бисерной сумочкой, которую носила с собой во время поиска крестражей. Сейчас там помещались все вещи, которые она решила взять в Крумлар. Косолапсуса, правда, она взять с собой не осмелилась — не через камин же его тащить! — поэтому намеревалась попросить об этом Рона или Джинни, когда те поедут на свадьбу.

Подойдя к камину, Крум извлёк из кармана пакетик того самого летучего пороха, который присылал Гермионе три года назад; надорвал его и высыпал в огонь. Языки пламени тут же взвились, приобрели изумрудный цвет и вместо жара дохнули приятной прохладой.

— Ну что, давайте прощаться? — обернулся Крум к родителям невесты.

— Погоди, Виктор, — неожиданно произнесла миссис Грейнджер. — Ты так и не сказал нам самого главного: мы ведь тоже приглашены на вашу свадьбу?

— Разумеется, — подтвердил юноша. — А в чём дело?

— Но мы же… мы же маглы, как вы говорите; а твои родители — чистокровные колдуны… Думаешь, они захотят видеть нас на празднике?

Виктор не успел ничего толком ответить, как вмешалась Гермиона:

— Конечно, мам! что за вопрос? Они и ко мне отнеслись как к родной, когда я гостила у них, а уж вы-то вообще прибудете в качестве их настоящих родственников! Так что даже не переживайте.

— Хермивона права, — добавил Виктор. — Мои папа с мамой вовсе не высокомерные снобы. Сами посудите, миссис Грейнджер: если они согласились на мой брак с маглорождённой, так разве не примут родителей моей избранницы в своём доме?

— Правда? Ну, тогда всё в порядке, — с облегчением согласилась мать.

И отец тоже обрадованно закивал головой, но вдруг спросил:

— А как мы добираться-то будем? Виктор, у тебя есть ещё немного этого… пороха?

— Есть: как знал, что пригодится, — Крум с улыбкой вручил мистеру Грейнджеру ещё один пакетик. — Как только в Крумларе всё будет готово для торжества, мы пришлём к вам нашего филина Хубо, и тогда вы воспользуйтесь камином точно так же, как сейчас это проделаем мы с Хермивоной. Хорошо?

— Хорошо, хорошо… — мистер Грейнджер положил пакетик сверху на каминную решётку. — Ну… пока, что ли…

Они с матерью по очереди обнялись на прощание сперва с Гермионой, потом с Виктором, после чего болгарин шагнул в продолжающее полыхать зелёным пламя и с возгласом: «Крумлар!» исчез в огненном вихре. Как только волнение улеглось, вслед за женихом эту же процедуру проделала Гермиона. Её закружило со страшной скоростью, и гостиная сгинула в потоке изумрудного огня.

* * *

Гермиону вертело всё быстрее и быстрее; руки она привычно прижимала к бокам; мимо изредка вспыхивали неясные очертания каминов — её стало несколько мутить, и она зажмурилась. Наконец, почувствовав, что движение замедляется, вы­бросила руки вперёд и приостановилась как раз вовремя, что­бы не выпасть ничком из очага в той самой гостиной Крумлара, где она вывалилась без малого три года тому назад. Поднявшись на ноги, девушка увидела Виктора — тот, очевидно, прибыл не больше чем за минуту до неё — и его родителей, находившимся буквально в метре от места её приземления.

Мать Виктора приветливо улыбнулась будущей невестке:

— Ну что же ты стоишь у камина, Хермивона? — она по привычке назвала её этим исковерканным именем. — Привет!

— Здравствуй, Хермивона, — в тон жене произнёс мистер Крум.

Девушка кинулась к ним в объятья. Она уткнулась лицом в грудь Крума-старшего; тот, погладив её по спине, поцеловал в макушку. Гермиона обняла миссис Крум — аристократка вздохнула и поцеловала её в щёку.

— Здравствуйте, мистер Крум, миссис Крум…

Виктор, стоявший в двух шагах, с улыбкой взирал на эту идиллию. Но вдруг его мать разомкнула объятия и воскликнула:

— Да что же мы стоим-то? Иди, садись сюда, Хермивона, — она подвела девушку к одному из диванов, расположенных неподалёку. — Рассказывай, что было с тобой за это время!.. Ведь три года, почитай, как не виделись!

И Гермиона только рада была исполнить эту просьбу. Перейдя на диван, где и устроилась рядом с хозяевами особняка, она поведала им всю свою историю, начиная от пятого класса и кончая победой над Вольдемортом. Рассказчицей она была прекрасной, и Крумы-старшие слушали её с неиссякаемым интересом, то и дело перемежая общее повествование комментариями. Умолчала Гермиона только о своих сердечных терзаниях, связанных с Роном: эту тайну она намеревалась сохранить неприкосновенной. Когда она рассказывала о шестом классе, глаза её устремились на Виктора с немой просьбой не упоминать о её письмах на рождественских каникулах, и юноша понял всё и благоразумно не стал встревать в разговор. Мысленно невеста поблагодарила его.

Наконец, спокойно завершив рассказ, Гермиона бросила взгляд на громадное окно в гостиной. Сад Крумлара уже начинал затягиваться дымкой сумерек: вечер упорно одолевал догорающий летний день. Поняв, что уже поздно, девушка выдохнула:

— Устала я что-то столько болтать. Может, пойдём уже поужинаем?

— Ну, пойдём. Помнится, в прошлый раз ты тоже подала такую идею… — вспомнил мистер Крум, и все рассмеялись этой шутке.

Уже знакомым Гермионе путём они спустились на первый этаж. Только теперь Гермиона шла наравне с Крумами: не как по музею, а как по хорошо знакомому дому. За три года из её воспоминаний успело уже многое изгладиться, и сейчас она освежала в памяти прежде знакомые детали интерьера.

В столовой мистер Крум хотел было опять выкликнуть домовика лично, но Гермиона жестом попросила его молчать и позвала сама:

— Смилчо!

Через секунду раздался негромкий хлопок, и у стола возник домовый эльф. Он совсем не изменился: всё то же сморщенное лицо, острый нос и лопоухие уши. Но при виде той, кто его позвал, в огромных серых глазах Смилчо вспыхнула необычайная радость. Издав восторженный вскрик, он подбежал к девушке:

— Молодая хозяйка Гермиона! молодая хозяйка вернулась!

У Гермионы перехватило дыхание — Смилян в порыве чувств ударил её под рёбра и крепко обнял за талию.

— Я т-тоже… тоже рада тебя видеть, Смилчо, — выдавила она наконец, когда домовик оторвался от неё, продолжая смотреть ликующим взглядом. — Могу тебя… обрадовать: скоро я стану твоей хозяйкой на вполне законных основаниях.

— Смилчо будет только рад этому! Молодая хозяйка Гермиона — отличная пара для молодого хозяина Виктора, — ответствовал эльф, чем неожиданно заставил девушку смутиться. — Что господа пожелают на ужин?

Гермиона обернулась к Крумам-старшим с немым вопросом, и мистер Крум чуть мотнул головой: дескать, проси чего хочешь. Немного подумав, она попросила:

— А принеси йоркширских пудингов, Смилчо. Знаешь, что это такое?

— Конечно! Сейчас всё будет!

Домовый эльф исчез, а Гермиона спокойно уселась за стол рядом с женихом.

Йоркширские пудинги действительно появились в самые короткие сроки. Это лёгкое, традиционно английское блюдо, к удовольствию Гермионы, понравилось и Круму, и его родителям. Ели все с аппетитом и нахваливали. Про себя Гермиона решила, что понемногу будет приучать их к английской кухне, как когда-то они приучали её к болгарской.

По окончании ужина миссис Крум поинтересовалась:

— Хермивона, а где ты спать-то будешь? В той же комнате, что и тогда?

— Само собой, — кивнула девушка. — А где же ещё? Ну, разве что после свадьбы можно будет подыскать какую-нибудь третью спальню… — она переглянулась с Виктором. Тот согласился:

— И то верно. А спальню выберем любую: побольше или покрасивее. Ведь у нас их много!..

— Кстати, а когда готовиться-то начнём? — ввернул мистер Крум. — Хермивона, ты же пригласила своих друзей?

— Конечно, пригласила. Гарри Поттера и Рона и Джинни Уизли, — перечислила Гермиона. — И ещё мы с Виктором позовём их брата Билла и его жену Флёр — ну, у которых мы в прошлом году на свадьбе были.

— А! что-то вроде «ответного жеста»? Понятно… — Мистер Крум тряхнул головой. — А твои родители тоже будут?

— Будут, — ответила Гермиона машинально, внутренне обрадованная, что Виктор оказался прав. — Я попрошу их, чтобы они поехали вместе с остальными.

На том и порешили. Вскорости, распределив между собой обязанности по свадебной подготовке, все отправились спать. Как и в прошлый раз, Виктор и Гермиона дошли до своих спален вдвоём и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам. Правда, в глубине души оба они вспомнили ту ночь накануне их разлуки, но предпочли умолчать об этом и сдержать свои желания. В конце концов, уже меньше чем через неделю им предстояло стать законными супругами.

* * *

О свадьбе Виктора Крума решено было никому не разглашать, поэтому подготовка проходила в величайшей тайне, выходя за пределы Крумлара только в виде приглашений, которые были посланы всем гостям. Письмо родителям Гермионы отнёс Хубо; для отправки же остальных посланий мистер Крум специально взял напрокат с десяток сов. Свадебное платье Гермиона добывала сама, пользуясь своим болгарским псевдонимом «Гергана Калоянова», и помогала миссис Крум и Виктору украшать парадный зал особняка — тот самый, где и должна была пройти церемония.

Все были заняты. Подготовка тянулась целую неделю.

* * *

В главном зале Крумлара собралось не более десяти человек. Все они были празднично разодеты и вполне дружески общались между собой. Гарри и Рон, которые по просьбе Гермионы всё-таки привезли с собой Косолапсуса (сейчас гулявшего где-то по особняку), весело болтали с Виктором, стоявшим вместе со своими друзьями возле алтаря. Крум выглядел особенно эффектно: одетый в парадную чёрную мантию, он напоминал гордого орла, и даже его хищное лицо сейчас казалось очень красивым. Он старался держать себя в руках, как и подобало настоящему аристократу, но всё равно волновался и нетерпеливо поглядывал на дверь, откуда должна была появиться Гермиона в сопровождении своего отца, который вызвался провожать её к алтарю.

И вот из золотистых шаров — общей черты на всякой колдовской свальбе — зазвучала торжественная музыка. Все присутствующие почти синхронно повернулись ко входу в зал.

В дверях возникла Гермиона: под руку её вёл отец, а чуть позади следовали подружки невесты — Джинни и Луна. Сама Гермиона, облачённая в изящное белое платье, волнами опускающееся почти до самого пола, изрядно волновалась, но силилась не выказывать этого. Она видела, каким восторгом и трепетом преисполнились глаза Виктора при взгляде на неё, и это её успокаивало, помогая снять напряжение.

Все её друзья принялись перешёптываться меж собой, а Добривой, Замфир и Вишеслав тихо отошли в сторону, чтобы не мешать счастливому жениху принять невесту. Правда, Войко перед этим незаметно ткнул Виктора в бок и подмигнул, словно напомнил другу о той самой ночи — ночи, когда не без его помощи Виктор и Гермиона признались друг другу в любви…

Взяв руку невесты в свою, Крум украдкой шепнул:

— Потрясающе выглядишь… Ты просто очаровательна, Хермивона.

— Ты тоже… — улыбнулась девушка в ответ. — Прямо как на Святочном балу!

Но вот поднял палочку «устроитель свадеб» — музыка из шаров смолкла, и все в зале замерли.

— Господа, — заговорил устроитель, — мы собрались здесь ныне, чтобы отпраздновать союз двух любящих сердец…

Это была стандартная фраза — Билл и Флёр немедленно её узнали. Вспомнили и новобрачные, но отметили это где-то про себя: сейчас их внимание было поглощено друг другом.

— …Согласен ли ты, Виктор Крум, взять в жёны Гермиону Грейнджер, любить её и хранить ей верность до конца своих дней?

— Согласен, — прошелестел жених, не сводивший глаз со своей невесты.

— Согласна ли ты, Гермиона Грейнджер, взять в мужья Виктора Крума, любить его и хранить ему верность до конца своих дней?

— Да, — чуть громче обычного ответила невеста, ожидая заключительной части церемонии.

— В таком случае я объявляю вас соединёнными навеки.

Молодожёны обменялись обручальными кольцами и крепко взялись за руки. Их покрыла пелена сверкающего пламени, выпущенного из палочки «устроителя». Последняя вспышка магии — и Гермиона Грейнджер стала госпожой Крум. Маглорождённая ведьма стала женой чистокровного мага. Это и впрямь был чистой воды мезальянс, но взгляды молодых лучились таким счастьем, что никто даже и не вспомнил об этом. Гости радостно зааплодировали, и под этот общий всплеск эмоций новоиспечённые супруги страстно поцеловались.

Обряд был закончен, и Гермиона почти физически ощутила, как родовое гнездо Крумов стало подчиняться ей. Теперь она здесь полноправная хозяйка, наравне с матерью Виктора.

Преобразовав всё в зале для праздничного пира, «устроитель свадеб» тихо телепортировал, ибо его миссия была уже выполнена. Гости столпились вокруг молодожёнов. Пока Виктор стоял в стороне и разговаривал с Замфиром, Войко и Вишо, Гермиона принимала поздравления друзей и объятия матери и свекрови.

— Гермиона, поздравляю! — во весь голос крикнула Джинни, оттеснив Рона.

— Спасибо, — искренне улыбнувшись, ответила ей подруга.

— Поздравляю, госпожа Крум, — произнёс сбоку чей-то радостный голос. Гермиона мигом повернулась и увидела Билла, стоявшего под руку с неизменной Флёр.

— Долг платежом красен, а? Сначала вы гуляли у нас на свадьбе, теперь мы на вашей… — со смешком заметила француженка.

— Это уж точно, — не менее весело ответила Гермиона и, немного побеседовав с нею и Биллом, отошла к мужу.

Неожиданно заиграла плавная музыка, сообщая молодожёнам и гостям о первом танце. По правилам, первыми должны были станцевать виновники торжества, а потом — новоиспечённые тёща с зятем.

Чета молодых Крумов вальяжно прошла в середину зала и закружилась в вальсе. Гермионе это напомнило их первый танец на Святочном балу. Виктор по-прежнему несколько сбивался с ритма из-за своей неуклюжести, однако девушка почти не обращала на это внимания. При каждом повороте, когда их лица становились не заметны для остальных, Крум невесомо целовал её то в щёку, то в губы. А Гермиона смеялась так беззаботно, будто в зале никого, кроме них, больше не было.

Едва их музыка закончилась, началась следующая. Теперь Виктор вальсировал с матерью Гермионы. Последовав их примеру, прочие гости тоже начали развлекаться. Гермиона же, станцевав с мистером Крумом, уселась за стол и стала ждать пира. Танцевать ей больше не хотелось, и она всячески отвергала любые приглашения, сделав исключение для одного только Рона. Зато с бывшими дурмстранговцами, потерпевшими неудачу, она отлично пообщалась в дружеском тоне и мысленно прикинула, что из них могут получиться неплохие приятели не только для Виктора, но и для неё.

* * *

В ту ночь Виктор ждал Гермиону в их общей, супружеской спальне, как ждал в своей три года назад. И в ту ночь, среди подоткнутых подушек, Гермиона, опустившись рядом с ним, обвила руками его шею. И руки её были такими мягкими, и распущенные волосы пахли свежестью… Даже будучи нежной, она никогда не казалась слабой. Сейчас же — казалась. На этих свежих белоснежных простынях, в белой, такой же свежей ночной сорочке, с огромными карими глазами, она была и слаба, и беззащитна, и прекрасна несказанной хрупкой прелестью, точно бабочка, севшая на цветок.

— Виктор… я… — Гермиона не знала, что сказать.

— Не надо слов, Хермивона… — юноша покачал головой и положил палец на губы девушки.

Где-то внутри обоих прогремел взрыв, и молодожёны уже не заметили, как оказались в объятиях друг друга. Оба они думали лишь об одном — как долго длилось томительное ожидание. Но оба и сходились в одном мнении: наконец-то ему пришёл конец.

Крум подхватил молодую жену на руки и бережно, точно хрустальную, уложил на кровать рядом с собой. Он больше не мог терпеть. Не мог скрывать своих мечтаний и желаний. Он отбросил всю свою скованность, забыл о докучливых фанатках, которые и знать не знали о его женитьбе. Сейчас с ним была его единственная любовь и распаляла в нём жар своими прикосновениями.

Юноша сдёрнул тонкую ткань сорочки, и его почти затуманенному от страсти взору предстало хрупкое девичье тело, кожа которого была усеяна мурашками — то ли от ночной прохлады, то ли от возбуждения.

— Хермивона… Ты моя… — прохрипел Виктор, откидывая сорочку в сторону и покрывая желанное тело короткими поцелуями.

Гермиона податливо выгнулась, желая чувствовать новые и новые ласки своего болгарина. Уже давно она окончательно поняла, что чуть не совершила ошибку, разрываясь между чувствами к нему и Рону. Рон никогда не любил её так, как Виктор, что некогда предпочёл её всем остальным девчонкам Хогвартса.

Три года разлуки сделали своё дело. Чувства влюблённых стали только крепче, отчётливее, откровеннее.

Девушка не успела заметить, как парень также оказался без одежды. Но она не могла не увидеть красоты его тела. Бархатная кожа красиво обтягивала мускулы Виктора и буквально обводила каждый кубик пресса.

— Хермивона… — вновь просвистел Крум, когда жена осторожно коснулась губами его шеи, спускаясь чуть ниже и оставляя на груди влажный след от поцелуя.

— Мне тебя так не хватало… — наконец выдохнула она, подняв глаза на два глубоко-чёрных омута.

Виктор не мог больше ждать. Он взял то, что по праву принадлежало ему и только ему. От долгожданного единения у обоих помутнело в глазах. На мгновение Гермиона почувствовала себя воском, тающим под жаром огня. Виктор, который никогда не чувствовал подлинной ласки и любви со стороны девушек, сейчас был тем самым огнём. Он ласкал её, дарил своё тепло и был с ней всем своим существом.

…Потом, обессилевшие, они лежали на кровати и смотрели куда-то в окно, в звёздную даль. Их руки были переплетены, а губы искусаны почти до крови. Гермиона спала… или засыпала, и Виктор боялся пошевелиться, чтоб не спугнуть её сна. Его самого тоже тянуло в сон, но он держался, не давал себе соскользнуть. Ему хотелось сохранить в памяти этот долгий миг, который никогда уже не повторится, продлить его и выпить до дна. Гермиона дышала ровно, сонно, и своей кожей он чувствовал её тёплое дыхание. Гермиона…

Супруги… какое странное слово. Мы с тобой супруги. Я — твой муж. Ты — моя жена… как это мало, как это странное слово мало для тебя. Ты — моё чудо, моё сокровище. Гермиона…

Её кожа так нежна под рукою… Она спит и ворочается во сне, на плече у мужа, и сонно бормочет: «Виктор…» И это тоже в первый раз…