Когда ты (не)свободен (джен)

Весь день телефон разрывался от звонков.

— Денис Алексеев, Аура-банк, здравствуйте.

— Алексеев Денис, Аура-банк, здравствуйте.

— Алексеев Денис, Аура-банк…

И так до бесконечности. К концу рабочего дня Дениса уже трясло от этих звонков, от безуспешных попыток объяснить хоть что-то упрямым и сердитым клиентам банка, считающим себя умнее всех… И в довершение всего — звонок от друга: «Блин, Дэнчик, завал на работе, давай в другой раз пиво, а?»

Достало всё… Просто достало. Денис мрачно гипнотизировал взглядом часы в углу монитора, как будто от этого рабочий день закончился бы раньше. Он очень устал, причём не столько от тяжелого рабочего дня, сколько от всей своей жизни в целом. Беспросветная тоска, однообразно серые дни — проснулся, кофе, пробки, раздражающая работа, потом снова пробки, магазин, пиво перед телевизором и спать. А потом всё повторяется. В хорошие дни иногда бывают силы почитать, но довольно редко. Хотя, недавно Денису попалась одна интересная дилогия — начал в пятницу вечером и читал, не отрываясь ни на что, до самого вечера воскресенья. После этого он даже чувствовал невероятный прилив сил и энтузиазма. Ровно до утренней планёрки в понедельник.

Тупая, скучная жизнь, в которой не происходит ничего, кроме претензий от клиентов или начальника. Одно хорошо — он не один такой неудачник, многие живут точно так же. Вон даже Толик не смог выбраться с ним пива попить, хотя у него график посвободнее…

Денис яростно потёр глаза и снова посмотрел на часы. 17:57. Самые долгие пять минут — это минуты перед концом работы. А потом по пробкам домой, и сидеть весь вечер в четырёх стенах. Тюрьма с иллюзией свободы. Квартира-клетка и невидимый поводок длиной от дома до офиса. И нет никакой возможности вырваться из этого замкнутого круга, потому что так жить — правильно с точки зрения общества. Так принято.

На часах наконец-то цифры сменились на 18:00, и Денис бросил недописанный отчёт на середине, сохранил файл и выключил компьютер. Затем встал из-за стола, сухо попрощался с коллегами и покинул офис. Дома его ждали диван и телевизор. Отвратительно.

Ленинградка как всегда еле ползла. Денис сквозь зубы матерился, курил одну сигарету за другой и мечтал кого-нибудь убить. И тут машина, ехавшая впереди, резко и с грохотом остановилась, Денис едва успел затормозить сам, едва не врезавшись.

— Идиоты! Чтоб вас всех! — в сердцах выругался Денис, со всей силы ударив по рулю. А потом… Потом что-то случилось, он и сам не мог позже толком объяснить, что именно. Но только, вырулив подальше от аварии, он в ближайшем разрешённом месте развернулся и поехал в противоположном от дома направлении.

От своего странного состояния он очнулся уже за МКАДом, когда у него пискнул датчик топлива. Остановившись на ближайшей заправке, Денис по карте в телефоне определил, что он сейчас на трассе М4. Но несмотря на то, что первый порыв ехать, куда глаза глядят, у него прошёл, возвращаться домой Денис не хотел. Впервые в жизни он сделал что-то не так, как планировал, и ему это нравилось. Было в этом что-то такое, что заставляло его сердце биться чаще. В конце концов, почему бы и нет?

Денис ехал без остановок до самого Воронежа, накачиваясь кофе почти на каждой заправке, где можно было его купить. Только там он позволил себе остановиться неподалёку от поста ДПС и вздремнуть, не выходя из машины. Следующую остановку Денис сделал уже в станице Ленинградская, хорошенько выспался в одной из небольших гостиниц и на другой день в районе обеда был уже на берегу Чёрного моря. Телефон давно был выключен, чтобы начальник не доставал вопросами о том, куда Денис пропал.

За спиной была степь, такая просторная, пахнущая медоносами; под ногами был крутой обрыв, а дальше — море, самое синее, с лёгкой рябью волн. И ветер. Такого ветра в городе не бывает, в городе он закручивается в спираль около высоток и гоняет мусор. Тут же ветер был другой — он приносил ароматы степных трав, водорослей и соли, он приносил свободу, он пьянил.

И тогда Денис широко раскинул руки, будто собирался обнять весь мир, и засмеялся. Он смеялся долго, отпуская напряжение последних дней, недель, месяцев, лет… Он был свободен — впервые в жизни по-настоящему свободен. Он никому ничего не был должен. Теперь уж точно.