В волшебных водах Авалона (джен)

После занятий по травам Гарри и Нил успели пообедать и переодеться, потому что вся их школьная форма была сплошь покрыта различными веточками и листиками, из-за них даже казалось, будто лес решил не расставаться с ребятами и отправился в школу вместе с ними — Гарри нашел у себя в волосах пару веточек с какими-то завядшими и сморщенными ягодами, а Нил обнаружил в кармане брюк невесть как туда залезшего небольшого паучка. Школьная форма, оставленная в корзине с грязной одеждой в углу спальни успела постираться кем-то невидимым, высушиться и вернуться в комнату мальчиков аккуратными стопками со все-таки сохранившимся приятным ароматом лесной свежести, но Нил все испортил, предположив, что это просто запах стирального средства. Потом мальчики еще раз сходили в столовую пожевать бутербродов, вернулись туда же еще раз, но уже за клюквенным морсом, потому что после соленых бутербродов, разумеется, захотелось пить.

В общем, мальчики переделали по своему собственному мнению кучу дел и даже не особо-то торопились, а время на часах только-только приближалось к началу занятий по астрономии.

До этого Гарри не слишком интересовался звездами, космосом и всем таким подобным — он вообще мало интересовался окружающим миром за пределами дома на Тисовой улице и редкими походами в зоопарк или аквапарк. Однажды тетя Петуния решила «окультурить» Дадли и повела его, а вместе с ним и Гарри, в планетарий, но Дадли там стало скучно уже через десять минут, и вместо истории о создании Вселенной с наглядными движущимися по потолку иллюстрациями, Дадли получил рожок с тремя шариками мороженого и, в принципе, остался довольным тем днем, как и Гарри: в планетарии ему тоже было смертельно скучно, но мороженое ему, разумеется, никто не предложил.

— Мороженого бы… — протянул Гарри, внезапно осознав, что в самом деле хочет мороженое. И без разницы, что солнце уже село и за окном начало холодать. Мороженое, бывшее в его детстве еще более редкой сладостью, чем вишневый джем, всегда ассоциировалось с праздниками, с радостью и детским, ничем не замутненным восторгом. Сейчас Гарри этого немного не хватало, ему теперь все казалось, что он вдруг, ни с того, ни с сего стал взрослым. Паршивое чувство, неприятное, особенно когда тебе всего одиннадцать.

— А? — Нил отвлекся от листания какой-то книжки, которую привез с собой из дома, и поверх страниц посмотрел на Гарри.

— Мороженого бы, говорю, — еще раз повторил Гарри. Сам он никаких книг, помимо учебников, не привозил, да и читать никогда особо-то не любил. Хотя, возможно, стоило привезти какой-нибудь из старых комиксов Дадли, так, чисто время убить, от скуки.

— А, это да, — Нил мечтательно прищурился и окончательно закрыл книгу, отвлекшись от чтения. — Как думаешь, а в Авалоне вообще будут готовить мороженое? Было бы здорово!

— Ага, сто лет его не ел!

— И я тоже!

— Скоро там астрономия-то?

— Ща посмотрим, — пообещал Нил, потянулся к часам, после чего пару минут молчал, что-то прикидывая в уме. — Еще минут сорок.

— А поточнее?

— Сорок минут. Ну-у-у… В принципе, можем уже идти, — подумав, сказал Нил.

— Не рано ли? — засомневался Гарри.

Учиться не хотелось, и вообще ему было лень. То ли сказывалось то, что уже скоро должно было наступить время, в которое Гарри привык ложиться спать, то ли прогулка по лесу в поисках трав и мха все же оказалась более изматывающей, чем показалась изначально, то ли дело было в пресловутой осенней меланхолии, которую Гарри никогда прежде не испытывал, но о которой регулярно слышал от тети Петунии даже в разгар лета.

А может, дело было в так и не пришедшем ответе из дома. И Гарри не то, чтобы считал дом на Тисовой улице именно тем местом, куда ему всегда хотелось бы возвращаться, но… немного все же считал, да. Правда, возвращаться категорически не хотел.

— Придем чуть пораньше, — оптимистично возразил Нил и добавил, задорно подмигнув: — Не все же нам на первые занятия опаздывать.

Подмигивать Гарри не умел, а просить кого-нибудь научить — было как-то неловко. Вроде ж все умеют, а ты нет — так что, ты тогда хуже других становишься? Точно так же Гарри не умел прыгать через скакалку, крутить обруч или играть в футбол, но раньше утешало то, что точно так же этого не умел и Дадли. Нет, кузен, конечно, мог пнуть мяч, да так, что тот улетел бы далеко-далеко и надолго, но у Гарри никак не получалось сдержать смех при виде того, как толстая, неуклюжая и малоподвижная тушка Дадли несется за мячом и неизменно проигрывает в этой гонке другим, более быстрым и ловким ровесникам. За этот смех Гарри потом получал и от тети с дядей, и от самого Дадли, но это все равно было слишком смешно, чтобы не рассмеяться. Хотя Нил, наверное, такое поведение Гарри не одобрил бы, он вообще иногда казался, то тем еще шутником, как и все лепреконы, наверное, про которых Гарри слышал сказки, то редкостным занудой.

— Да мы всего раз опоздали! — возмутился в ответ Гарри, промолчав о том, что на все другие лекции они только чудом умудрялись прийти вовремя.

Нил правильно истолковал эту заминку приятеля и, засунув в сумку учебник, чистую тетрадь и ручку, перекинул длинный ремешок сумки через плечо и встал в дверях с видом, будто только Гарри и ждет весь последний час, а тот все копается и копается да никак не соберется.

— Кстати, а насчет мороженого, — вернулся к прошлой теме рыжик, — Мерлин же обещал нам на выходных экскурсию по Калибурну устроить. Можем его и на мороженое раскрутить!

— Думаешь?

— Ну, наверняка где-то в городе оно продается.

Гарри с вернувшимся энтузиазмом — от былой ленивой апатии не осталось и следа — запихал в сумку учебные принадлежности и пулей вылетел из комнаты, типа это именно Нил их всегда тормозит. Вслед донеслось негодующее: «Эй!», и вскоре Нил догнал друга, и мальчики наперегонки понеслись к лестнице, ведущей, по словам Нила, к самой высокой башне в Авалоне. Ну, или еще куда-нибудь: Нил все-таки тоже иногда путал направления и терялся, но значительно реже, чем Гарри, поэтому дорогу выбирал он.

Башня оказалась той самой, и даже с лестницей они ничего не напутали, хотя подниматься по узким ступенькам этаж, эдак, на двадцатый — исключительно по ощущениям, так-то они максимум поднялись на высоту седьмого или десятого этажа — после и без того проведенного на ногах дня было нелегко. Под конец, когда ступеньки под ногами кончились небольшой площадкой, пол которой был украшен какими-то непонятными Гарри символами, похожими на круги, нарисованные на кругах поверх других кругов (Нил шепнул, что это руны и что вовсе они не похожи на «круги на кругах»). Потом Гарри, отдышавшись и протерев запотевшие стекла очков, поднял голову от странного пола и посмотрел на противоположную стену с маленькой, особенно по меркам Авалона, дверцей, которая, в отличие от других дверей замка не уходила ввысь, к самому потолку, а была вполне нормального размера, чуть больше тех дверей, что были, например, в доме на Тисовой улице. Ну, не то, чтобы чуть — все-таки архитекторы здания рассчитывали и на студентов-великанов, так что делали все, чтобы представителям разных рас было максимально комфортно пребывать в стенах этой школы. По крайней мере, так сказал Мерлин на истории магии, решив, видимо, первое занятие стопроцентно посвятить истории школы Авалон. Но дверь все равно была непривычно миниатюрной и будто бы даже не вписывающейся в общую атмосферу старинного волшебного замка, где жили великаны и феи.

Нил из вежливости постучал, и мальчики, приоткрыв скрипнувшую несмазанными петлями, дверь, вышли на крышу башни, прямую, ровную и напоминающую скорее пол еще одного этажа, чем, непосредственно, саму крышу. Из однокурсников раньше них пришел только Дирк, и Гарри подумал, что, в принципе, именно крыши под ночным небом ему для полноты классического вампирского образа и не хватало. Мрачно зыркнув на пришедших, Дирк отошел в сторону, бледной тенью застыв в углу рядом с каменным парапетом, достающим ему до пояса. Нил ухмыльнулся и помахал ему рукой, хотя здороваться второй раз было совсем не обязательно, если и в первый Дирк ему ничего не ответил.

Гарри поднял голову вверх и понял — оно того стоило, стоило подниматься по всем этим ужасным ступенькам, чтобы, в конце концов, оказаться здесь. Потому что Гарри еще никогда не видел звезды так близко, будто бы достаточно было только руку протянуть, чтобы их коснуться. И они в самом деле сияли тысячами ярких огоньков.

— Красиво, — задумчиво сказал Нил.

— Ага, — согласился Гарри. Впрочем, он не то, чтобы был из тех чудаков, что любуются звездным небом, но… Почему бы на пару минут и не стать таким?

— Эй! — окликнул вампира Нил, может, и впечатленный звездами над Авалоном, но явно не настолько сильно, чтобы забыть о своем, земной. — А где препод?

Дирк сначала вздрогнул, будто на самом деле забыл, что он на крыше не один, потом окинул Нила очередным очень мрачным взглядом и тихо пробормотал:

— Она отошла, скоро вернется, — будто надеясь, что его не услышат и его ответ, в общем-то, не понадобится.

Нил все же услышал, у него вообще слух был лучше, чем у Гарри, и кивнул, подытоживая:

— Ну, хотя бы не опоздали.

— И правда.

К тому моменту, когда вернулся преподаватель, кроме Гарри, Нила и Дирка, на крыше уже была компания гоблинов, которые, как понял Гарри, оказались самыми пунктуальными из всех его сокурсников. Тихонько скрипнула дверь, ведущая к лестнице, и мальчишки даже сначала не обратили внимания, подумав, что это просто ветер по крыше прошелся. А потом Гарри обернулся, чтобы что-то сказать Нилу, и увидел ее — точнее, ее огромные фиолетовые глаза в обрамлении светлых тонких ресниц. Глаза казались настолько неестественными, настолько не похожими на все то, что видел Гарри прежде, что это даже выглядело почти нормально — в Авалоне, где все не выглядело ни нормальным, ни понятным, ни привычным.

— Добрый вечер, — поздоровался с ребятами прохладный женский голос, пролетевший над крышей будто дуновение ветра. — Мое имя — Филия, я буду преподавать у вас дисциплину под названием астрономия. Кто-нибудь знает, что это такое?

Гарри даже удивился бы количеству поднятых рук, ведь о той же гербологии, например, Нил и слыхом не слыхивал. А про астрономию почему-то знал. Но Гарри об этом не задумывался, он при всем желании не смог бы сейчас обратить на это внимание, потому что только услышав ее голос, мальчик сумел все-таки оторвать взгляд от фиолетовых глаз и увидеть наконец обладательницу этого голоса. А увидев, понял, что совершенно неприлично пялится на неведомое существо, которое… которая…

Нил толкнул Гарри, возвращая к реальности, и мальчик в ответ слабо моргнул.

Филия была… Филия совершенно точно не была человеком, и она казалась странной даже по меркам странного Авалона. Это была высокая тонкая женщина, фигуру которой скрывала светлая одежда, балахоном раскинувшаяся по обе стороны от нее — и в темноте крыши выглядело так, будто по воздуху плывет облако жидкого серебра. Но внимание привлекала не одежда и даже не цвет глаз, а абсолютно лысая голова с угловатым затылком. И тот факт, что на голове, прямо из кожи, росли несколько разноцветных перышек, зеленых, синих и желтых расцветок. Гарри смотрел на эти перышки, смотрел и думал о том, что они похожи на перья волнистого попугая, который жил раньше у соседей через дорогу. И, наверное, это было не совсем правильно: и вот так пялиться, и вообще сравнивать преподавателя с соседским попугайчиком, который уже давно то ли умер, то ли улетел. Острые, по-птичьи хищные черты лица Филии только добавляли ей сходство с попугаем, и Гарри вспомнил, как смеялся до колик в животе, когда тот попугай однажды клюнул Дадли в палец.

А потом подошли запоздавшие студенты, Филия взмахнула рукавами серебристой мантии, как крыльями, — и началась лекция, на время которой Гарри даже забыл и про дурацкого соседского попугая, и про то, что сам он, в общем-то, никогда не любил звезды. Потому что Филия говорила:

— Вслушайтесь. Слышите, как звезды говорят с вами? Это Вселенная шепчет нам при помощи звезд, — и Гарри, который никогда ни во что подобное не верил, почему-то вот именно сейчас действительно поверил в то, что Вселенной вообще есть хоть какое-то дело до одиннадцатилетнего сироты и что она в самом деле может ему шептать, говорить звездами. Глупость, конечно, но тете Петунии, наверное, понравилось бы, она ведь любила гороскопы, пусть дядя Вернон в них совершенно и не верил. Интересно, а любили ли гороскопы или звездное небо мама с папой?..

Гарри смотрел на звезды, слушал рассказы о них, и совсем не думал о том, почему у него сейчас так щипет глаза. От ветра, наверное. Не иначе — от ветра, на крышах ведь обычно всегда сквозняки.