В волшебных водах Авалона (джен)

— Да ты издеваешься! — Нил воззрился на Мерлина с искренним возмущением, но тот лишь развел руки в стороны. Мол, и хотел бы, но нет, не в этот раз.

— Это решение школьного совета, Нил, — мягко возразил Мерлин. — И директор его поддержал.

— Ну еще бы! — возмущению Нила по-прежнему не было предела, а Гарри только переводил взгляд с одного спорщика на другого и абсолютно не понимал, о чем вообще тут можно спорить. В смысле, ну да, совет Авалона решил не брать на себя такую ответственность и не отпустил студентов на концерт «Чумных фей». Ну так и ладно. Обидно, конечно, потому что за последние пару недель Нил успел окончательно «подсадить» Гарри на их музыку… Но чего спорить-то, если все уже и так решено?

С тех пор, как мальчики решили пойти на концерт, Нил начал активно просвещать Гарри на тему того, что вообще это такое — музыкальные концерты в Волшебной Стране. Начать он решил с того, что объяснил Гарри, что такое поющие камни, зачем нужны вушники, сколько стоят альбомы «Фей» и какую очередь прошлой зимой отстоял Нил, чтобы купить их новый альбом. Уже одними этими рассказами Гарри был впечатлен настолько, что прекрасно обошелся бы и без непосредственного прослушивания их песен, но тогда Нил сказал, что это недостаточно, залез под кровать, через минуту вылез оттуда и гордо продемонстрировал Гарри квадратную деревянную… коробку? Шкатулку?..

— Это вообще что? — с некоторой опаской спросил Гарри, не спеша подходить ближе к непонятному объекту, который, оказывается, все это время был в их комнате.

— Поющий камень! — объявил Нил так, будто лично изобрел эту неведомую штуковину, и торжественно открыл крышку шкатулки. Внутри лежал камень, больше смахивающий на здоровенный такой булыжник. Самый обычный камень, серый, овальный, с чуть шершавой поверхностью.

Гарри посмотрел на камень с еще большим подозрением, чем до этого смотрел на коробку:

— Поющий? — Перед ним лежал совершенно обычный камень, который уж точно не выглядел ни поющим, ни волшебным, ни хоть сколько-нибудь отличающимся от сотен других булыжников, которые Гарри встречал прежде.

— Поющий! — с абсолютным убеждением в голосе подтвердил Нил, аккуратно, словно какую-нибудь очень хрупкую вещь, взял в руки и поставил в круглую выемку на дне шкатулки. Камень встал, как влитой, но все равно волшебным не выглядел.

Со дна шкатулки Нил также достал моток каких-то спутанных веревок, вроде шнурков, но сумел распутать их меньше, чем за минуту, хотя на взгляд Гарри узлы там были совсем нереальные.

— Вот, это вушники, — пояснил Нил и протянул Гарри один из шнурков, на конце которого было… что-то, слишком сильно напоминающее гусеницу или пиявку. Гарри вздрогнул от неожиданности, когда «пиявка» и на ощупь оказалась весьма пиявистой: пусть и абсолютно сухая, она все равно казалась склизкой. И почему-то пульсировала, будто живая. — Это чтобы слышно лучше было.

— Что слышно?

— Камень.

Один конец вушника Нил вставил себе в ухо. Гарри побрезговал бы тоже это делать, но… Если так может Нил, то чем он хуже?! Ощущения — будто рыбка в ухо заплыла, не самые приятные, но и не так ужасно, как казалось Гарри сначала. Терпимо, в общем. Другой конец вушников Нил прилепил к камню, что-то прошептал и… Камень запел. Завибрировал в том же ритме, что и вушники, низко загудел, как машина, которая все никак не заведется, а потом замолчал — и Гарри услышал музыку, будто бы пели ее прямо в мозгу. В принципе, было похоже на обычные наушники, вроде тех, что подарили Дадли на прошлый День рождения, но те были громче, массивнее и тяжелее и постоянно соскальзывали с головы, когда Гарри тайком пытался их примерить. Эти же были легкими и почти неощутимыми, даже их движение воспринималось скорее как часть музыки, словно бы они и сами изо всех сил старались танцевать в такт звучащей песне. И не пиявки они вовсе, а что-то действительно волшебное, такое же волшебное, как вся Волшебная Страна! Хотя, наверное, это просто какие-нибудь волшебные пиявки или типа того.

Камень пел: «Однажды вышел я…», и Гарри очень хотелось услышать, что же случилось после этого и куда вообще вышел рассказчик, но сидящий рядом Нил поерзал, как обычно не в силах усидеть на одном месте.

— Это моя любимая, — шепнул Нил, и Гарри отмахнулся: не мешай, дай послушать.

Однажды вышел я во двор

Попить простой воды,

Но мой сосед поймал мой взор

И мне шепнул: «Сюды!

Я прячу эль тут от жены,

Средь кирок и гвоздей».

А я ему: «Ну что же, друг,

Тогда и мне налей!»

Мы пили эль тот восемь дней,

А после — чудеса!

К нам гоблин старый заглянул

Одетый в паруса.

За ним три феи-стрекозы,

С копьем наперевес.

А после раздвоился вдруг

И мой сосед-балбес.

Пусты запасы старика,

Но полон эля я.

Бурчит во мне напиток тот

Мозги мои пьяня.*

Так и случилось первое знакомство Гарри и с творчеством «Чумных фей», и с поющими камнями, и немного пугающими, но от этого не менее волшебными вушниками-«пиявками». И Нил оказался прав: теперь Гарри тоже очень-очень хотел попасть на концерт «Фей», так же сильно, как этого хотела добрая половина школы. В ожидании легендарного выступления то тут, то там из комнат студентов, из пустых кабинетов и из коридоров школы раздавались веселые и залихватски-танцевальные «чумные» мотивы, как песни из альбома «Где наша не пропадала!», каждая мелодия в котором была навеяна путешествием группы по различным Волшебным Странам и знакомством с их культурами. Гарри узнал об этом от Нила и в последнее время ему все чаще казалось, что скоро он станет прямо-таки знатоком в творчестве и биографии «Фей». Нил, вот, точно был. Слушая их музыку, Гарри каждый раз чувствовал какое-то совершенно нереальное чувство свободы и собственной взрослости, будто он, и правда, уже совсем взрослый одиннадцатилетний мужчина, будто ему весь мир по плечу, и все моря по колено, будто… будто он сам — весь целый мир, который сводится вот к этому звучанию гитары и флейты, оглушающе громким барабанам и перезвону тысячи колокольчиков, к словам, что, кажется, западают в самое сердце, к мелодиям, которые потом еще надолго остаются в голосе. Но больше веселых песен Гарри нравились пронзительно-тоскливые баллады. Он даже переписал для Дадли несколько песен «Фей», когда тот в прошлом письме поинтересовался, что это за группа такая, о которой он никогда не слышал. Вроде бы ему понравилось, и в следующем письме Дадли написал, что хотел бы их увидеть, а не только прочесть. И, в свою очередь, пусть коряво и с ошибками, но старательно написал пару текстов песен своих любимых групп. И казалось, что это так нормально, так обыденно и в порядке вещей — обсуждать с кузеном музыку и вкусы друг друга, что Гарри порой удивлялся: почему они не начали делать это раньше, почему по-настоящему общаться стали только теперь, после стольких лет взаимной неприязни, если не сказать — ненависти?

Гарри писал, что его самая любимая песня у «Фей» — баллада про короля Артура. Но ни Нилу, ни Дадли он не готов был признаться, что это песня будто бы действительно задевает что-то внутри него, то ли в мозгах, то ли в сердце, словно бы стараясь напомнить о чем-то важном… О чем?

Гарри не знал, но хотел бы однажды понять.

Старинных сказок жаркий пыл

Тревожит сердце нам

Мы внемлем тихо — кто где был?

И кто чего видал?

Но есть одна, что много лет

Нам снится под луной.

О том, кто издавна воспет

Народную молвой.

О том, кто храброю рукой

Нас защитил от тьмы.

Мы знаем, он обрел покой

Под толщею воды.

Он спит, покуда его меч

Надежно сохранен.

Но будет день — и Артур с плеч

Стряхнет смертельный сон.

Вернется магия в наш мир,

Затеплится рассвет.

Король займет законный трон,

И зла простынет след.

Мы будем пить и танцевать

Что летом, что зимой.

Мы ждем тебя, о наш король,

Мы ждем тебя домой!

Как если бы он уже знал эту историю, как если бы он совершенно точно знал ее, именно такую, именно так, но… Те истории, что Гарри слышал прежде о короле Артуре, звучали иначе, почти неуловимо различимые, но все равно — иначе. И Гарри не мог сказать, что именно не так в этой истории, однако… Гарриет, наверняка, это сразу бы поняла, она же, в отличие от него, в истории о Камелоте с головой уходит! Если бы только она перестала наконец его избегать и отвечать на его вопросы с такой страдальческой гримасой, что становилось очевидно — это вынуждено!

А за два дня до концерта, когда вся школа чуть ли не пар из ушей и вушников пускала от радостного возбуждения и Гарри даже начало казаться, что однокурсники ненавидят его чуть меньше, чем раньше, потому что он тоже любит «Фей», директор школы объявил, что никто из учителей провожать их на концерт не будет (тем более — такой оравой!), поэтому студентам запрещено самостоятельно покидать школу. И тогда все надежды Гарри на встречу с легендарной группой немного рухнули, а Нил тут же пошел разбираться — к Мерлину, разумеется, не с директором же ему спорить!

Гарри мотнул головой, вздохнул, снова перевел взгляд с Нила на Мерлина и обратно.

— Ну ладно, — вдруг сказал Нил и с надрывом повторил: — Ладно! Хорошо! Никакого концерта не будет!

И хлопнул дверью так, что только чудом не прищемил руку выскочившему следом за ним Гарри.

— Так и… что это было? — отдышавшись спросил Гарри, хотя ответ, в принципе, был ему уже известен.

— Мы обязательно попадем на концерт! — с пылом настоящего фаната, но тихо, чтобы Мерлин случайно не услышал, ответил Нил.

— И как ты себе это представляешь?

— Ну… Думаю, мы просто сбежим из школы.

— Просто? Сбежим?!

— Тихо, да не ори ты!

— Сам ты тихо!

Уже вечером, лежа на кровати и бессмысленно пялясь в потолок на старую и давно опустевшую паучью паутину, Гарри как бы между прочим спросил у такого же неспящего Нила:

— Ты в самом деле хочешь сбежать из школы?

— Всего на одну ночь, — тут же откликнулся Нил, будто только и ждал этого вопроса. — А утром вернемся, никто даже не заметит.

— Вернемся?

— Ну… Ты же пойдешь со мной на концерт? Иначе какой смысл сбегать одному?

Гарри задумался. Он еще пока совсем недавно начал учиться в Авалоне, начал узнавать Волшебную Страну… А за нарушение прямого приказа директора ведь могут и отчислить! Тогда — прощай, магия, все равно она до сих пор давалась Гарри не в пример хуже, чем его однокурсникам.

Гарри помолчал.

Если его исключат из школы, ему придется вернуться обратно на Тисовую улицу. Интересно, как теперь выглядит дом, с новыми-то обоями и занавесками? Но возвращаться — окончательно и бесповоротно покидать Волшебную Страну, не успев ее еще даже толком узнать, тоже не хотелось. Как не хотелось и расстраивать своим отказом Нила.

Гарри зевнул, отвел взгляд от паутины и покосился на Нила: тот увлеченно что-то вычерчивал в тетради и изо всех сил делал вид, будто увлечен этим занятием настолько, что совсем не ждет ответа друга.

Гарри еще раз вздохнул. В конце концов, если бы не Нил, сам бы он вообще никогда не попал в Авалон.

— Да, я пойду с тобой на концерт, Нил.

— Ха! Ты проиграл!

— Чего?!

— Ну, игра такая. Я у тебя что-то спрашиваю, а ты должен мне ответить, не говоря слова «да», «нет», «черное» и «белое». Не играл никогда, что ли?

— Не играл, — да и не с кем было. — Ладно, давай попробуем еще раз. Спрашивай!

— Ты пойдешь на концерт?

— Пойду.

— А ты…

На следующий день — день концерта! — Гарри с Нилом обсуждали, в какое время лучше сбегать, чтобы никому не попасться, как лучше перебраться на другой берег, умеет ли кто-нибудь из них управлять лодкой и держал ли кто-нибудь когда-нибудь прежде в руках весла… Вопросов была целая куча, поэтому говорили они об этом и за завтраком в столовой, и на переменах, и на обеде… Бежать решили после ужина, во время отбоя, тогда как раз студенты, в основном, расходятся по гостиным и спальням, а преподаватели… Куда в это время деваются преподаватели, Гарри с Нилом не знали, но, тайком прогуливаясь и исследуя школу после ужина обычно не встречали никого из них, вообще никого. Поэтому время для побега, по их мнению, было выбрано просто идеально.

Загвоздка обозначилась после ужина в лице столпившихся у дверей в гостиной однокурсников, которые заговорщически перешептывались и то и дело выглядывали в коридор, проверяя, когда из коридора уйдут задержавшиеся и о чем-то разговорившиеся Филия с Кханом. Гарри тоже выглянул в коридор под раздраженный вздох одного из гоблинов, мальчик не успел заметить, какого именно. А в коридоре Филия тихо засмеялась, и Кхан едва заметно приобнял ее за острый локоть. Продолжая говорить о чем-то своем, преподаватели медленно и чинно, будто находясь не в стенах школы, а на каком-то светском приеме, покинули коридор.

— Наконец-то! — воскликнул Нил, но достаточно тихо, чтобы преподаватели не вернулись.

— Вы-то чего приперлись? — грубо оборвал его Веден под одобрительный гул однокурсников. Гарри огляделся: сбежать на концерт собирался весь курс, кроме Гарриет и Миры. — Мы вас не звали!

— Мы тоже идем на концерт! — на этот раз все же излишне громко возразил Нил. — Нам ваше разрешение не нужно.

Мальчишки уставились друг на друга, прожигая друг друга гневными взглядами и, кажется, уже даже готовые пустить в ход кулаки.

— Да пусть идут, — пожал плечами Дирк, о котором, как оказалось, Гарри снова успел забыть. — Какая разница?

— Но он же… он же маг! — почти одновременно выпалили Веден и Хорт, феечки согласно запищали.

— Да не пойдем мы с вами! — тут же по новой вспылил еще не успевший успокоиться Нил. — Мы с Гарри сами по себе, вы — сами по себе! Больно надо нам с вами идти, и без вас прекрасно справимся!

— Ага, — поддакнул Гарри.

Не учел Нил только того, что дорога от гостиной до выхода из школы, та, которая самая короткая, всего одна. Поэтому, несмотря на все сказанные раннее запальчивые слова, идти ребятам все равно пришлось всем вместе, шикая друг на друга, толкаясь и прячась в пустых комнатах, заслышав в коридоре чьи-либо шаги. Когда беглецы уже почти добрались до выхода и Дирк взялся за дверную ручку, за спиной ребят послышались неторопливые, но все равно слишком близкие шаги.

— Блин! — сквозь зубы ругнулся Нил.

Открыть дверь и выбежать из школы они уже не успевали — скрип петель мигом привлек бы ненужное внимание. Первым в ситуации сориентировался Дирк, и Гарри подумал, что ему, кажется, не впервой прятаться. Возле главного входа, по левую сторону от дверей, располагалась небольшая каморка, где хранились, в основном, метла, тряпки, грабли, щетки и различные чистящие средства. Каморка обычно не запиралась, да туда и так никто не заходил — зачем, если все можно прекрасно почистить и убрать с помощью магии? Дирк толкнул маленькую неприметную дверцу и за руку втащил внутрь замешкавшегося Гарри. Следом за ними туда же вбежал сначала Нил, а затем в тесную каморку втиснулись и гоблины с Огрой, который отчаянно старался не топать слишком уж громко и не придавать своих однокурсников. Легче всего и просторнее было, определенно, феечкам, Гарри же чувствовал, как начинает задыхаться — то ли от того, что один из гоблинов, Хорт, кажется, заехал ему случайно или специально локтем в живот, пока протискивался мимо него к дальним полкам, то ли от того, что в каморке было просто ужасно пыльно и душно, то ли от того, что сердце от испуга стучало в груди, как бешеное, и Гарри все казалось, что сейчас этот звук услышит человек за дверью, и тогда никакого концерта точно не будет, а его самого, и правда, отчислят и с позором отправят назад к Дурслям.

Но вот шаги за дверью остановились, неизвестный постоял, прислушиваясь, и уже собирался пройти дальше, как вдруг Нил споткнулся об оставленную на полу метелку. Звук получился неожиданно громким, будто и не метла просто легко стукнулась об пол, а, как минимум, целый замок рухнул. Хотя, конечно же, Гарри это показалось от страха.

— Кто здесь? — резко окликнул человек за дверью, и в Гарри узнал голос профессора Кхана. Наверное, он проводил Филию до ее комнат и теперь отправлялся к себе. Гарри, вроде бы, слышал, что ночует Кхан где-то в лесу за школой и спит прямо в деревьях. Или на деревьях?..

Гарри в отчаянии оглянулся на Нила: их поймали! А ведь он знал, он точно знал, что так и будет! Не надо было соглашаться сбегать из школы! Теперь их всех отчислят!

Нил смотрел на него не менее испуганными, широко открытыми глазами, и Гарри внезапно успокоился: если Нил тоже боится, то… Значит, кому-то из них все же нужно стать бесстрашным героем, как в легендах и сказках, который вот совсем-совсем ничего не боится и всех спасет. К тому же Гарри все равно стоял ближе всех к двери и…

Гарри тихонько приоткрыл дверцу кладовки и проскользнул в коридор так, чтобы профессор не заметил остальных прячущихся ребят.

— Это я. Простите, профессор.

— И я! — словно бы по волшебству рядом с замершим Гарри появился Нил и тоже повторил: — Простите, профессор.

Гарри покосился на друга: «Чего пришел-то, балбес? Я же тебя спасаю! Это я здесь герой», и Нил, как будто прочитав его мысли, улыбнулся: «Мы оба герои. Или думаешь, я позволил бы тебе всю славу себе забрать?».

— Что вы здесь делаете? — спросил Кхан, не заметив их выразительных переглядываний. — Время уже позднее, студентам в это время положено находиться в своих комнатах и спать.

— Да мы и… — начал было Гарри, но Нил его перебил, бодро продолжив:

— Мы и спали! А потом…

— Захотели есть… — подхватил в свою очередь Гарри.

— Потому что плохо поужинали…

— И решили пойти в столовую…

— Может быть, там остались еще какие-то бутерброды…

— А обычно они там всегда остаются…

Кхан слушал их молча, внимательно, не перебивая, а потом одним вопросом перечеркнул всю наспех придуманную друзьями историю:

— Тогда почему вы были в кладовой?

— Мы…

— Э-э-э…

— Перепутали? — предположил Нил упавшим голосом.

— Мы хотели попасть на концерт! — через силу и страх признался Гарри. А смысл врать дальше, если их уже поймали с поличным?

— Вот как? — задумчиво протянул в ответ Кхан. — Пройдемте со мной, молодые люди, я отведу вас в ваши комнаты, а утром вынужден буду сообщить директору о вашем проступке.

Нил с Гарри угрюмо поплелись следом за профессором. Уже сворачивая в соседний коридор, Гарри заметил, как аккуратно закрылись входные двери школы за уходящим Огрой. Ну, хоть кто-то, значит, все-таки побывает сегодня на концерте. Шедший рядом Нил согласно вздохнул.