Во спасение (гет)

…Поздно вечером, когда наигравшиеся за день девчонки уже угомонились, объявился Вилкас. Здоровенный, как большинство нордов, поскрипывающий креплениями брони и остро пахнущий псиной. Всё ещё — я так и не сумел застать его в Йоррваскре до того, как…

Впрочем, об этом потом. А то и вовсе никогда, если получится. Хотя… судя по мрачнеющему лицу оборотня, "никогда" уже не получится. Не зря в последние пару месяцев я предпочитал не появляться в Вайтране, небезосновательно опасаясь чувствительного обоняния некоторых членов Круга. Вилкаса в том числе.

Его брат-близнец нравился мне больше — огромный, шумный, как ребенок, и такой же непосредственный. Впрочем, вопреки расхожему мнению, голова у Фаркаса работала ничуть не хуже, чем у его брата. Даже лучше — так притворяться идиотом надо уметь. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это и тем заслужить искреннюю симпатию младшего из близнецов. Атис, к примеру, до сих пор искренне верит в то, что Фаркас именно таков, каким кажется.

— Ты...

— Не здесь, — оборвал я его. — Не пугай детей. И Брелину.

Атис, стоявший в дверях, прислонясь к косяку, и словно бы невзначай перегораживавший проход в главный зал усадьбы, ядовито хмыкнул:

— Я предупреждал, что он сразу учует. С тебя кувшин мацта. Все равно твоя разлюбезная Телванни его не пьёт.

— Зато я пью. Но для тебя кувшин, так и быть, найдётся. И я вообще-то тоже Телванни.

— Ты зануда и жмот, — прокомментировал мой ответ Атис. — Пойдем, Вилкас. Посмотришь, как живет наш Предвестник, пока он ходит нам за выпивкой.

— Наглец, — буркнул я, — и грубиян.

Но за выпивкой все же пошёл. Такие разговоры "на сухую" и впрямь лучше не вести. А мой компаньон позаботится о том, чтобы волчара немного остыл. Надеюсь... Пришлось, правда, немного задержаться, чтобы поймать Кита, снежного лисёнка Люси, скачущего вокруг Вилкаса, и отнести в спальню дочерей, пока он не подвернулся тому под тяжелый сапог и не разбудил своим визгом весь дом. Умница Зоркий пошёл за мной, провожая каждое мое движение угрюмым взглядом исподлобья, а стоило мне выйти из комнаты, лёг перед дверью, перегораживая проход любому, кто захочет войти в девчоночью спальню. Мне в том числе — в отличие от людей, пёс точно знает, что я такое и насколько опасен. Он не нападает только потому, что до сих пор помнит, что я — его хозяин. И ещё потому, что я не пытался напасть на кого-то из живущих здесь. Но он мне не доверяет… и меня это радует. Потому что я сам себе теперь до конца не доверяю.

Брелина почти неслышно возникла рядом. Прижалась.

— Придёшь сегодня? Я так соскучилась…

— Если не напьюсь. — Я уткнулся лицом в её волосы, по-домашнему закрученные в два смешных бублика, и блаженно закрыл глаза, вдыхая родной запах — от жены уютно пахло домашней выпечкой и совсем чуть-чуть — ею самой: данмеры, в отличие от нордов, заботятся о чистоте тела.

По крайней мере, когда есть такая возможность, подумалось мне.

— В обществе двух Соратников, один из которых — норд? — хихикнула она. — Я даже не надеюсь. Приходи любой… я буду ждать.

Любой… я едва не застонал, стиснув зубы и жестоко гася просыпающееся желание. Ох, Брелина-Брелина, любовь моя... знала бы ты...

Погладил узкую спину, коснулся губами каштановых волос и нехотя отстранился, хотя больше всего хотел подхватить жену на руки и отнести в нашу спальню. И плевать, что там подумают двое вояк, хозяйничающих сейчас в моей оружейной. Пусть завидуют.

Но нельзя. Если Брелина узнает, с кем делила постель… она не простит. Она слишком данмер. Поэтому я сделал вид, будто не замечаю разочарования и тихой обиды в глазах любимой, отворачиваясь и подхватывая тяжёлый бочонок с мёдом Хоннинга. С тем самым мёдом, который продавал Сабьорн, а не с тем разбодяженным пойлом, которым ныне торгует сменивший старика пронырливый бретон со злокрысьей физиономией.

Дверь в оружейную была приоткрыта. Совсем чуть-чуть, но мне хватило.

— ...всё знал. И не смотри на меня так, Вилкас, — Атис — невозмутим и слегка презрителен, как обычно. — Кем бы он ни был, Эно все еще Предвестник. Разве не это ваша нордская братия со Скьором во главе вколачивала в меня в Йоррваскре? Я ведь не возмущался, что от Кодлака вечно разило псиной. Как, кстати, посейчас воняет от тебя. И от этой недотраханной стервы Эйлы.

— Сукин… — досадливое шипение в ответ.

Кажется, пора вмешаться, пока эти двое не подрались… зря, наверное, я оставил объяснения на Атиса — мой сородич и компаньон не отличается деликатностью, когда дело касается нордов. Да и по отношению ко мне он частенько напрашивается на взбучку.

Едва двери оружейной закрылись за моей спиной, Вилкас спросил в лоб:

— Как давно ты стал… нежитью?

Атис пробубнил очередную колкость, макая рыжие усы в кружку с медом. Я сделал вид, будто не расслышал его слов, хотя по-хорошему стоило бы дать по шее. Пусть. Я ему всё-таки должен. И ещё неизвестно, насколько этот долг вырастет, прежде чем все закончится.

— Недавно. Но ты ведь не за этим приехал, верно?

Сбитый с толку Вилкас беспомощно заморгал, но быстро сориентировался.

— Нет. Не за этим. Фаркас рассказал...

Понятно. Я вздохнул.

— Сейчас я не смогу тебе помочь. Есть, — мне совершенно не нравилось, как это должно было прозвучать, но сказать иначе просто не получалось, — есть другие дела. Более важные.

Вилкас откинулся на стуле.

— Твоя… жена знает? — вдруг спросил он.

Неожиданно. Невпопад. Я насторожился, подозревая подвох. Но нет, ауры моих… моей семьи мирно мерцали в противоположной части дома. Девчонки спали, охраняемые Зорким. Брелина… наверное, ждала моего прихода. Но я не приду, как бы мне ни хотелось обратного…

— Нет. Брелина не знает. И я бы очень хотел, чтобы и дальше не знала. Очень-очень.

— Боишься, что она не захочет делить постель с кровососом? — Вилкас совершенно по-волчьи оскалился. — Так обрати её. Для этого, кажется, довольно одного укуса…

— Вилкас… — предупреждающе начал Атис.

Проклятье… знал он или бил наугад?

— Нет, — уронил я. — Я не буду этого делать. Только не с Брелиной.

— Изображаешь благородство? Ну-ну. Уютно устроился вдали от людских глаз, где никто не помешает попивать кровушку у красавицы-жены и двух хорошеньких девчушек-сирот...

Кулак Атиса врезался в челюсть оборотня, опрокинув того вместе со стулом. Я помолчал, наблюдая, как Вилкас медленно поднимается с пола, и давя желание немедленно принять боевую форму Волкихар и разорвать его на куски. Или выпить.

Нельзя. Не в этих стенах.

— Все сказал? — тихо спросил я.

Вилкас встретился со мной взглядом и застыл. Глаза его, начавшие было желтеть, снова выцвели, вновь став бледно-голубыми, как льдинки. И тепла в них было столько же. Но я знал — чувствовал — что под этим холодом прячется страх.

— Разве я отказывался тебе помочь? Я всего лишь сказал, что не смогу этого сделать сейчас.

— Да что ты понимаешь?.. Вы, эльфы, все одина…

— Я?! — Вилкас был на голову выше меня, но сейчас он умолк и затрепыхался у меня в руках, с ужасом глядя на мое искажённое лицо… или то, чем оно стало — в бешенстве я не заметил, как перетёк в боевую форму, нарушив некогда данное себе самому обещание, и, ухватив за грудки, без усилий приподнял его над полом. — Я не понимаю? Посмотри на меня, Вилкас и ответь — что ты видишь?

— Чудовище, — выдохнул он, падая обратно на стул.

Обратное превращение далось мне намного тяжелее...

— И это говорит тот, кто сам является чудовищем, — по-прежнему невозмутимо, словно ничего особого не произошло, произнес Атис, нацеживая себе в кружку новую порцию меда, — только иного рода, вот и вся разница. Что, волчара, думал, что никто не догадывается? А нехрен было всем Кругом собачьи свадьбы под ярловым балконом устраивать…

Вилкас едва заметно покраснел… и промолчал. Да и что он мог сказать?

Я снова присел и закрыл глаза.

— О чём тебе говорят слова — Каирн Душ?

— Каирн Душ? Это, — даже не открывая глаз, я знал, что он хмурится, напряжённо думая, — какой-то древний могильник?

— Хуже. Намного хуже. Хотя и могильник тоже. В некотором роде. Это план Обливиона, куда попадают жертвы некромантов, самоубийцы и те, кто был заключён в черные камни душ в момент смерти. Да, Вилкас, — я посмотрел на него, — ты можешь навсегда освободиться от проклятия Хирсина, но никакая славная смерть не поможет попасть в этот ваш Совнгард, если твой враг в последний миг поймает твою душу вот в такой камушек. И поверь, выбраться оттуда невозможно, пока твоя душа хранит хоть слабую тень прежней памяти… а после, наверное, никакой Совнгард и не нужен...

Рассказывая, я отошёл к манекену, облаченному в фалмерскую хитиновую броню, и достал из тайника свой путь к избавлению. И с последними словами положил на стол перед Вилкасом тёмно-фиолетовый кристалл с мерцающей в глубине искрой. Дождался, пока тот, рассмотрев, положил его на стол, и спрятал в кармашек на поясе. Потом перепрячу.

— И ты там был?

— Да. Дважды. И первый раз не продержался там и нескольких минут. Меня вынесла моя спутница. Она, как ты догадываешься, вампир. И — да, это она меня обратила. Не потому, что я этого так уж хотел, а потому, что иначе было просто нельзя. Альтернатива была намного хуже.

— Почему? — наконец спросил он.

Атис содрогнулся.

— Лучше тебе этого не знать.

— Почему же? — возразил я. — Пусть знает. Возможно, это отучит его кидаться обвинениями, не думая.

Вилкас заметно смутился.

— Расскажи ему, — попросил я.

Пока Атис, не жалея красок, рассказывал оборотню душераздирающую историю моего первого спуска в Каирн — притом, что рассказывать-то, на самом деле, было особо нечего — я медленно тянул безвкусный с недавних пор мёд из кружки, думая, что Вилкас, сам того не желая, подтвердил, как выгляжу со стороны я… и моя семья. Вот только создавался этот образ не для друзей. Этим я надеялся защитить свою семью от посягательств "новых сородичей" — чужое двуногое "имущество" неприкосновенно. А вот когда с Харконом будет, наконец, покончено и оставшимся станет совсем не до меня... тогда я пойду к Фалиону с черным камнем душ в кармане. Благо, с ним уже всё давно обговорено. На самом деле, таких камней у меня пять — для меня, Брелины, девочек… и для Атиса. Пятеро безымянных некромантов станут спасением для меня и, если понадобится, для моих близких.

Так, за выпивкой и невеселыми разговорами мы просидели почти до утра. Потом было решено проводить засобиравшегося Вилкаса до Устенгрева — там он собирался перекинуться и уже в виде волка возвращаться в Вайтран. В этом был свой резон — о "Серебряной руке" давно уже ничего не было слышно, а больше оборотню, находящемуся в боевой форме, бояться было некого, кроме разве что драконов. Но они, к счастью, на каждом пригорке не встречаются. Да и быстрее так, чем на предложенной мною лошади… сам когда-то проверял.

А когда мы вернулись, нас встретили плачущие над жалобно поскуливающим в луже собственной крови Зорким девчонки. И издевательская записка, прибитая кинжалом к входной двери…

* * *

— И что ты намерен делать? — Атис уселся за стол напротив, вытирая влажные после возни с раненым Зорким руки случившейся рядом тряпицей — меня пес по понятным причинам не подпустил бы, так что отдуваться пришлось ему.

Я поднял глаза от записки, снятой с двери и оскалился:

— А у меня есть выбор? Пойду за ней, разумеется. И если узнаю, что мою жену… хоть пальцем…

Голос сорвался на рык и я осёкся, прислушиваясь к голосам девчонок за стеной. Но нет, те продолжали хлопотать над подлечённым и перевязанным псом. Оно и к лучшему.

Он кивнул.

— Кстати, спасибо за Вилкаса.

— Не стоит. Я давно мечтал кому-нибудь из них хорошенько врезать. А тут такой случай…

— Стоит. Я его едва не убил.

— Я думаю, он это понял… Голова у него все-таки не только для еды, — неохотно признал Атис. — Ладно, сейчас не об этом. Ты пойдёшь выручать свою жену. А дети?.. Давно пора нанять нового управителя вместо той драчливой нордки — как там её? Утбурд⁽¹⁾ Несломленная? Ну и имечко…

— Утгерд. Её звали Утгерд, — в отличие от Атиса, я хорошо помнил имя его предшественницы.

— Да плевать… Как ни произнеси, звучит по-дурацки. Как и все их нордские имена.

— Найму, когда вылечусь. А дети… Если ты не против… — я не договорил, пытаясь подобрать слова для просьбы.

Но Атис только демонстративно скривился:

— Я только за. Не хочу находиться поблизости, когда твоя любезная обнаружит, во что превратился её муж. Разъярённая магичка-Телванни — это не то, к чему стоит относиться легкомысленно. Особенно если противостоит ей такой же Телванни, да еще и вампир. А двух малолеток, пусть и щебечущих без умолку, я до вашего возвращения как-нибудь потерплю. До возвращения кого-нибудь из вас.

— С чего ты решил, что она об этом узнает?

— Ты теряешь контроль, друг, — взгляд Атиса был почти сочувствующим. — Ради какой бы высокой цели ты ни оттягивал свой поход к Фалиону, поторопись. Иначе, свалив Харкона, ты вместо того, чтобы отправиться в Морфал за исцелением, можешь захотеть занять освободившееся место…

Я открыл, было, рот, чтобы возразить… и захлопнул его. Атис прав. Я начинаю привыкать. К безвкусной пище, которую ем по привычке. К холоду внутри себя, который не отогнать теплом очага, сколько не пытайся. К голоду, к крови самого Атиса, раз в три дня добровольно подставляющего свою шею под мои клыки, чтобы утолить этот голод хоть ненадолго. Он сам это предложил, наотрез отказавшись объяснять причину своего решения, и ни разу с тех пор не пожаловался. Мне оставалось только согласиться и не забывать покупать для него целительные зелья. Ну и быть осторожнее, чтобы не причинять ему вреда сверх необходимого. Я уже почти привык к полуночному существованию. Именно существованию, потому что это — не жизнь, а сам я мертвец. Ходящий, сражающийся, думающий и даже кое-что чувствующий… старательно цепляющийся за остатки человеческого в себе… но мертвец. Нежить, как справедливо заметил Вилкас. К этому я тоже начинаю привыкать. И забывать, ради чего все это затеял. Вчера я принял боевую форму, даже не заметив этого. А это значит, что времени больше не осталось — придётся возвращаться в замок Волкихар. К Харкону с его пока не слишком понятными планами. И к Серане, с её бесконечным нытьём и дурацкими заигрываниями. Как будто меня вообще может заинтересовать заносчивая недийская дура, несколько тысячелетий пылившаяся в каменном гробу… К остальным, прокляни их Азура… Какого Обливиона я вообще тогда на это согласился? Лучше бы я и дальше терпел паранойю Израна...

…А Атис останется здесь. В замке ему, конечно, ничего не угрожает: Харкон и его свита считают его моим трэллом, а убивать или калечить чужого трэлла… У вампиров чужое "имущество" неприкосновенно. Общий "скот" — совсем другое дело. К тому же это все равно, как если бы я убил нашего домашнего лисёнка. Просто так — потому что могу. Кит, конечно, изрядный шкодник, но противника следует выбирать себе по силам.

Но все это подождёт. Сначала Брелина.

1) утбурд (дословно: "ребенок, вынесенный из дома" — старонорв.) — в скандинавской мифологии кровожадный призрак младенца, брошенного родителями умирать на пустоши. Таким образом избавлялись от лишних ртов в голодные времена, от явно нежизнеспособных или увечных с рождения детей. Позднее, после принятия христианства, от младенца могли избавиться в тех случаях, когда его появление на свет не поощрялось обществом (например, если ребенок рождён вне брака работницей от хозяина)

Вернуться к тексту

Клетка была тесной. И воняла. Деревянное ведро в углу воняло старой мочой, запертая решётчатая дверь воняла ржавчиной. От перезрелых помидоров и засохшего кочана капусты, лежащих на просунутой под решеткой деревянной тарелке, несло гнилью, а от кровавых пятен на земляном полу исходил тревожащий запах мертвечины. Брелина поморщилась и, старательно подобрав полы домашнего платья, села на охапку соломы. По крайней мере, та была относительно свежей.

Время тянулось, словно загустевший пчелиный мед. Пришла — убедиться, что пленница жива и в сознании — и ушла рослая редгардка. По-видимому, главарша банды. Только лениво поинтересовалась, сумеет ли муж Брелины заплатить за неё выкуп, а на встречный вопрос процедила, что они оставили весточку. Что ж, по крайней мере, Эно знает, где её искать…

Протянув руку, Брелина аккуратно сорвала небольшой мухомор. Надломила и слегка растёрла пальцами чуть влажную красно-розовую шляпку. Принюхалась и разочарованно отбросила гриб в сторону — грибной запах был не таким, как она подспудно ожидала. Тот пролетел сквозь решётку и приземлился посреди прохода, разлетевшись брызгами сырой грибной мякоти.

— Эй, ты! — немедленно рыкнул охранник, вскочив с затрещавшего стула. — Прекрати немедленно!

"Что прекратить?" — мысленно огрызнулась Брелина.

Но вслух ничего не сказала.

Грузный норд средних лет, оставленный сторожить пленницу, вызывал омерзение. Кислая вонь давно немытого тела, острый запах квашеной капусты… клочки этой же капусты, застрявшие в рыжеватой нечёсаной бороде… и густой гнилостный смрад из щербатого рта, щедро разбавленный перегаром. Норды…

Девушка с тоской вспомнила мужа. Эно… Эно Арион. Потомок беженцев-Телванни от ужасов Красного Года и аргонианских захватчиков. Выросший вдали от Дома и его традиций, он был совсем не похож на родичей Брелины. Как он сам признался, его воспитывали скорее в духе Домов Редоран и слившегося с Храмом — а по сути, исчезнувшего — Индорил, а от Телванни осталось только имя. И магические способности. Брелина чуть заметно улыбнулась — кто бы мог подумать, что для того, чтобы выйти за него замуж, уведя из-под самого носа гордячки и снобки Нирии, также положившей глаз на "пепельного красавчика", надо было всего лишь ошибиться с заклинанием и превратить его в коня? По словам Эно, именно тогда он её и разглядел…

Даже то, что вскоре после свадьбы, заключённой по нордским обычаям перед алтарем Мары в Рифтене — найти корабль до Морровинда, чтобы пожениться по данмерскому обычаю, не удалось — муж привел в их дом двух девочек-сирот, не повлияло на их жизнь. Да и сами девчонки, нагоревавшись на улицах, быстро привязались к "маме Брелине", хотя "папу" любили заметно сильнее. Ну, оно и понятно… Эно нечасто бывал дома, но каждый раз старался уделить семье как можно больше внимания. Дни он посвящал детям и дому, а ночи… ночи принадлежали только Брелине.

До недавних пор.

Брелина нахмурилась. Они уже давно не были вместе. Сколько уже? Месяц? Два? Почему Эно начал её избегать? Ведь он явно сторонится… И в то же время — эти его взгляды… мелькавшее порой яростное желание в них почти пугало. Вспомнился вчерашний поцелуй в макушку — легкий, почти невесомый — и ласковые поглаживания. Кажется, все как всегда… только раньше муж подхватывал её на руки и нес в спальню, а вчера только скупо — не разжимая губ — улыбнулся, развернулся и взял бочку с медом. И всю ночь пропьянствовал с Соратниками. А под утро вообще ушёл из дома, а её… оглушили, стоило лишь выйти за порог, и притащили сюда.

А вдруг он не придет? Что если… что если она ему надоела? Атис, он ведь… они ведь почти все время вместе… Эно вроде бы мужчинами не интересовался, но вдруг она всё пропустила и теперь они…

На глаза навернулись слезы, и Брелина часто заморгала, не позволяя им пролиться. Никто не увидит её слез. Ни за что. И вообще, она маг или кто?

Вот только… как выбраться из этой клетки? Что делать дальше, Брелина примерно себе представляла: заклинание "железная плоть" на себя, призыв огненного атронаха в качестве защитника — на большее её запасов магии сходу не хватит — и, пока даэдра будет отвлекать похитителей, попытаться найти выход. Уж прятаться в тенях она умеет… Но всем её планам освобождения препятствовала толстая ржавая решётка. Отмычек у нее не было. Эно, конечно, держал дома запас для своих походов, но кто будет брать с собой отмычку дома, выходя кормить кур? А заклинаний ржавчины она не знала. Не сочла нужным изучить, когда была такая возможность, а в Коллегии Винтерхолда ничего похожего не создали. Или не преподавали.

Раздумья Брелины прервали тяжёлые шаги и хриплый голос редгардки-главаря, велевший охранявшему её бандиту открывать. Её тоже не забыли, рыкнув "Смотри без глупостей, красноглазая."

Брелина мрачно усмехнулась, отметив, что редгардка привела с собой сразу четверых сопровождающих. Похоже, она знает о магических способностях заложницы. Жаль. В таком случае, освободиться будет непросто. Придется ждать удобного момента и изображать покорность…

— Что-то твой муженёк не торопится тебя выкупать, — лениво заметила главарша, развалившись на стуле, услужливо поднесенном одним из её подручных, когда они спустились в большой подземный зал, где коротала время остальная банда.

Судя по остаткам крепей и нескольким заржавленным киркам, раньше это была шахта. Теперь — бандитское логово…

Брелине стул никто не принес. Впрочем, остальные бандиты тоже остались стоять. И руки по-прежнему держали на рукоятях мечей.

— Может… — длинная пауза, тёмные глаза пристально вглядываются в алые, — ты не так уж ему и дорога?

Чтобы удержать безразличное выражение на лице, Брелине пришлось сделать над собой усилие. Грязная, во всех смыслах грязная — она явственно ощущала исходящий от собеседницы запах давно немытого тела — тварь не увидит её слез. Пусть от злых слов душа бьётся в агонии, Брелина не даст никому это заметить. Она Телванни. Она сможет.

— Молчишь… — Толстые губы главарши искривились в неприятной усмешке. — Гордая, значит… ну-ну. Но ты ведь хочешь вернуться домой? К своему муженьку? Чтобы высказать ему, какой он мерзавец, расцарапать рожу ногтями… или что вы, данмеры, там делаете? А?

— Допустим, — разлепила плотно сжатые губы Брелина.

— Хо-очешь. Тогда я предлагаю тебе сделку, — усмешка стала шире и отвратительнее, а голос приобрел мурлыкающие нотки, — я отпущу тебя. На все восемь ветров. Но только после того, как ты… отработаешь моим парням неуплаченные за тебя деньги.

— Что? — Брелина отшатнулась, словно её ударили.

Напускная невозмутимость слетела с её лица, начисто сметённая потрясением и отвращением.

— Да-да, девонька, — с деланным сочувствием покивала редгардка, — сама посуди — мои мальчики собирались потратить выкуп за тебя на выпивку… и на девок. Плохо им, когда долго без девок. А тут беда — срок подошёл, а денежек нет. И если выпивки у нас достаточно, то вот с женщинами… — демонстративно сокрушённый вздох.

— Не самой же мне ложиться, — продолжила главарша. — Тем более, когда у нас есть ты. И раз уж денег за тебя не дают, придется взять, что есть.

— А что, — подал голос кто-то за спиной. — Ей еще и понравится. Данмерки… того… любят это дело, ага.

Брелина не смогла сдержать дрожь ужаса и отвращения при мысли о том, что её сейчас просто "разложат" прямо посреди выработки и будут насиловать, пока не надоест. Или, скорее, пока она не умрет — иллюзий она не питала, "отпустят" её разве что в этом случае. Да даже если главарша не лжет… Как она мужу будет в глаза смотреть? Как он на неё смотреть будет? Да и посмотрит ли...

— О, как задрожала, — заржал другой бандит, скаля гнилые зубы. — Небось, мокрая уже… Надо бы провер…

Речь болтуна вдруг оборвалась на полуслове — гнилозубый вздрогнул, провёл рукой по лицу и замер, с недоверием разглядывая испачканную в крови ладонь.

Пару мгновений спустя с провешенного под потолком мостика обрушилось тело разбойника, оставленного на страже, и распласталось на полу, зияя вырванной глоткой. А следом за ним спрыгнул и его убийца.

Сбитая с ног кем-то из бросившихся врассыпную бандитов Брелина завизжала — громко, отчаянно, путаясь в полах домашнего платья в тщетной попытке отползти. Существо, возвышавшееся над ней, казалось вышедшим из сна, какие время от времени насылает смертным Вермина. Серая в прозелень кожа, туго обтянувшая огромные мускулы, тяжёлая кольчужная юбка, прикрывающая пах, когтистые руки… или лапы?.. с пальцев правой красноречиво стекают багровые капли… кожистые крылья, смягчившие приземление… и горящие лютой жаждой убийства глаза над оскаленной безгубой пастью, полной острых зубов.

От резкого рывка, едва не вывихнувшего ей плечо и утянувшего её под высокий помост, оставшийся еще с тех пор, когда шахта была действующей, она поперхнулась и замолчала, непроизвольно схватившись за саднящее горло и в ужасе следя за расправой. Спасения от жуткого существа не было никому — и бегущих и сражающихся чудовище убивало с равной жестокостью, устилая пол бывшей выработки кусками разорванных тел. Брелина на миг задумалась, почему в таком случае это существо пощадило её саму — ведь она поначалу была ближе всех — но эта мысль была тут же вытеснена ужасом, когда у её ног приземлился очередной кровавый ошмёток...

Всё закончилось едва ли не меньше, чем за минуту. Забрызганное кровью существо отбросило иссохший труп, всего несколько мгновений назад бывший тем самым нордом, что сторожил Брелину, пока она сидела взаперти, и развернулось к её укрытию. Брелина обречённо закрыла глаза — пришёл, видимо, и её черёд… чтобы через миг снова широко распахнуть, ощутив холод клинка возле горла.

— Ты! — раздался над ухом дрожащий голос редгардки.

"Так вот кто меня оттащил", — мелькнула странно ленивая мысль.

— Я-я знаю, — от страха та начала заикаться, — знаю, к-кто ты… т-тебе ну-нужна она. Да?!

Существо, не мигая, смотрело на них. Пригасшая было ярость в его взгляде начала разгораться с новой силой, но оно, к ужасу Брелины, медленно кивнуло.

— Отпусти меня. И-или я её убью. Она в-ведь нужна тебе жи-и-живой, верно?

Что? Нет! Зачем?!

— А что мешает мне потом убить тебя? — неожиданно проговорило⁽¹⁾ существо. — У тебя нет выбора. Убей ее и умри сама. Или отпусти… и тогда я отпущу тебя...

— Мне нужны гарантии, — лезвие кинжала прижалось к шее плотнее, Брелина невольно всхлипнула от боли. — Я…

Договорить редгардка не успела — кинжал лязгнул о каменный пол, а сама она, воя от боли в переломанных пальцах, забилась в когтистых лапах чудовища, каким-то образом оказавшегося у нее за спиной. Брелина же бескостно осела на пол, зажмурившись и всей душой желая потерять сознание до того, как начнут убивать уже её. Однако беспамятство всё не наступало. Ни когда существо с треском и лязгом сорвало с бандитки доспех. Ни когда треск рвущихся креплений сменился влажным хлюпаньем разрываемой плоти под истошный вопль, почти сразу перешедший в булькающий хрип… Пока она, рискнув открыть глаза, не увидела, как тварь, держа слабо подергивающуюся редгардку одной рукой, методично насилует её второй, от крови, при каждом толчке с омерзительным чавком выплёскивающейся из разорванной щели между ног, кажущейся затянутой в блестящую красную перчатку…

* * *

За окном тоненько затявкал Кит. Брелина подскочила на постели, дико озираясь вокруг. И подавила желание протереть глаза — она была дома. В своей спальне. В их с Эно спальне. Словно не было похищения и последовавшего за ним кошмара.

Или было?

Словно подтверждая — да, было — едва заметно заныли плечо и шея, а из соседней комнаты донеслось жалобное поскуливание — Зоркий? И где все? Где Эно? Почему он не пришел? Кто принес её домой? Брелина вскочила, мимолётно отметив, что на ней новое платье. Кто снял старое, и куда оно делось, она постаралась не думать.

Эно обнаружился в оружейной. Вместе с Атисом. Возникшие ещё во время заключения подозрения вновь зашевелились. Но тихий разговор озадачил её…

— Все так плохо? — Атис.

Удивительно, но в его голосе не было привычной язвительности.

— Даже хуже. Ты был прав — я потерял контроль. Чудо, что прикрыться Брелиной догадалась только сама Красная. К тому времени я немного пришел в себя.

Он все же пришел за ней… но когда?

— То есть, она тебя видела.

— Если бы только меня… Мои художества, — резкий, какой-то злой выдох, — тоже. Я ведь когда нашел её, они уже собирались пустить её по кругу… Эта тварь, Красная, еще и измывалась, дескать, "что-то твой муженек не торопится тебя спасать, но я добрая и отпущу тебя... после того, как перед всей шайкой ноги раздвинешь". Мразь… я ей за это потом самой… ноги раздвинул. Кулаком, чего ты так смотришь…

Брелина зажала рот, борясь с тошнотой. Тварь из кошмарных снов, превратившая её похитителей в кровавое месиво — её муж. За то, что Красная — теперь Брелина знала хотя бы прозвище редгардки — собиралась отдать её своим подручным для утех, Эно обошелся с ней так жестоко и так… отвратительно.

— Радуюсь, что не видел этого. Твоей ненаглядной, надо полагать, так не повезло.

— Я в этом почти не сомневаюсь. Я ведь почти не соображал, что делаю. Хорошо хоть помнил о ней. И то весьма… условно помнил, иначе просто свернул бы этой мрази шею… без извращений.

— Зная твои новые наклонности, скорее запер бы, а потом вернулся и без свидетелей проделал бы всё то же самое, но с большим тщанием, — фыркнул Атис.

Атис… знает? И так спокойно к этому относится?!

— Перестань, — голос Эно явно выражал недовольство. — Вспомню — аж тошно.

— Раньше тебя не тошнило.

— Раньше я так не срывался. И на это не приходилось любоваться моей жене. Ты хоть понимаешь, что она не погибла чудом?

— Да ладно… погоревал бы, да женился снова, — даже по голосу было слышно, что Атис ухмыляется. — Трещоткам твоим женская рука нужна. А там стерпелось бы…

— Атис, ты мне друг, — голос Эно похолодел, — но еще одна шутка на эту тему… и я за себя не отвечаю.

Подслушивать дальше Брелина не стала, тихонько вернувшись в спальню. Ей было о чём подумать.

Например, о том, как жить дальше.

1) Харкону форма лорда-вампира трепаться совсем не мешает

Вернуться к тексту

Удрал. Вот так просто — взял и смылся! Гер-рой, мать его… собственная баба его, оказывается, пугает больше, чем целое гнездо вампиров.

А ты теперь должен тащиться в Вайтран в компании двух неугомонных малолеток, визгливой лисицы, хромого волкодава и вот уже который день пребывающей в отвратительном настроении магички-Телванни. И старательно убеждаешь себя в том, что ненавидишь Телванни… точнее, одного, вполне конкретного Телванни. Если бы не он, клятый кровосос, и его просьба, ты бы уже сидел в Йоррваскре, пил свежий мёд и уговаривал ту молоденькую девчушку из новичков… как там её?.. Рия, кажется… провести вместе ночь. Или несколько. От неё не воняет псиной, как от некоторых, и фигура пока не испорчена постоянным ношением доспехов. Если бы она ещё мылась почаще…

— Атис? — занятый своими мыслями, ты прозевал-таки приближение Брелины, чего на протяжении всего предыдущего пути успешно избегал.

— Чего? — вышло не слишком любезно, но она, к твоему огорчению, даже бровью не повела.

— Где Эно?

— Не знаю.

Ты действительно не имеешь понятия, где он сейчас. Зная его, из гнездовища кровососов Эно уже сбежал. Будучи вампиром сам, он ненавидит общество подобных себе. И это тебя… наверное, все-таки радует. Ты не уверен, что смог бы сопровождать его, как раньше, стань он таким, как его новых сородичи. Впрочем, возможно, ещё станет — раньше он не срывался так быстро. И ты рад, что эту его тайну теперь знает Вилкас. Волчара всё же был не прав, хотя очень точно подметил именно то, что Эно старался "не показать". Вернее, наоборот — продемонстрировать, но… строго определенному кругу лиц. Вот только это — не те, кого он считает друзьями. Хотя можно ли теперь считать Вилкаса другом Эно? И считает ли по-прежнему сам Эно другом тебя? Так или иначе, Вилкасу будет проще сообщить Соратникам о необходимости смены Предвестника... если такая необходимость всё же возникнет. Сам ты вряд ли смог бы. В конце концов, ты должен ему жизнь.

Тогда, после Каирна, он отдал добытый Свиток тебе, а сам отправился к Харкону. А ты — от большого ума — решил последовать за ним. Притом, что перед этим сам напросился на кормёжку. Дурак. Тебе в голову не могло прийти, что тот, кому ты привык доверять, как другу, может просто выпить тебя, как позже он неоднократно поступал с другими. К счастью, Эно не успел освоиться со своим новым состоянием и потому слишком боялся причинить тебе вред. А ещё он не хотел, чтобы тебе навредили другие. Поэтому и велел ждать их возвращения и не высовываться. Тебе же отчего-то не понравилось задумчивое высказывание Эно о том, что ему с Израном "теперь не по пути"... Стоило бы хоть немного подумать, прежде чем соваться за ним. Ты ведь и представить не мог, куда он отправился.

Тебе повезло. Безумно, невероятно повезло остаться в живых и, по большому счету, в полном здравии. Еще большей удачей оказалось то, что ты всё-таки додумался не тащить добытый им и Сераной Свиток с собой. Иначе за ваши жизни — всех троих — никто не дал бы и ржавой монеты. Но это уже позже и без свидетелей разъяснил тебе сам Эно, не поленившись принять боевую форму, чтобы ты надёжнее проникся доносимыми до тебя мыслями. Ты и проникся… да так, что едва в штаны не наклал.

А тогда обошёлся произведением в "личные трэллы". Точнее, так твою выходку воспринял и объяснил испуганному Эно сам Харкон, благо свежие следы от клыков у тебя на шее — подставить запястье ты как-то не догадался, а эта… пылью веков припудренная… не подсказала — мог увидеть любой желающий на них посмотреть. И внеочередным кровопусканием "для закрепления возникшей связи". Опять же из шеи. Было больно, больнее, чем в первый раз, возможно, потому что первый прокус был еще совсем свежим. И… да, пожалуй, стыдно. Как если бы тебя использовали не как кормушку, а как… подстилку. Шлюху. Так же, под взглядами множества пожирающих тебя жадными взглядами вампиров, хохотавших, когда ты, обессиленный, осел на пол, ткнувшись лицом Эно в колени. Ты помнишь этот холодный неживой смех в ушах, эти взгляды, липкие, ощупывающие, проникающие, казалось, прямо под доспех в поисках крови, что еще осталась в твоих жилах. И даэдрик поножей, в которые ты вжимался лбом, пытаясь собраться с силами и встать — тёплый, словно хранящий остатки жара Обливиона. Ни до, ни после этого случая ты не ощущал себя настолько… ничтожеством. Едой. Пузырем со свежей кровью. Омерзительное ощущение. Впрочем, ты не в обиде — лучше пострадавшая гордость, чем потерянная жизнь.

Косишься на бредущую рядом Брелину. И понимаешь, что тебе её жаль. Девчонок мелких… Как бы ты ни относился к нордам вообще, Люси и Софи — всё-таки дети. Отвратительные, болтливые без меры, мелкие назойливые… дети. И эта… дурёха телваннийская тоже. Волшебница, м-мать… сопля зеленая, а не волшебница. Хотя ты сам недалеко ушел. А ей кошмары которую ночь снятся… Но ты не станешь её утешать. Не вчера родился, понимаешь, чем это непременно закончится. А ты видел, как её супруг по стенам кишки врагов развешивает. И совершенно точно не хочешь, чтобы Эно вот так же развесил твои, узнав, что ты спал с его женой. В Скайриме достаточно баб, согласных раздвинуть ноги перед кем угодно. Есть из кого выбрать.

А в следующий момент ты забываешь, о чем только что думал. Потому что Брелина оглядывается на приотставших девчонок и тихо, но с явной угрозой в голосе интересуется:

— Может, соизволишь мне разъяснить, какие отношения связывают тебя и моего мужа? А заодно — почему он временами превращается в чудовище?

* * *

…Поздним вечером ты идёшь по Ветреному району Вайтрана, вдыхая аромат цветов нового Златолиста и почти против воли пакостно улыбаешься, вспоминая, какое было лицо у Даники, когда вы с Эно вместо сока Златодрева припёрли ей чахлый крошечный саженец. Сейчас-то он вытянулся, окреп и вообще выглядит так, словно посадили его не год с лишним назад, а лет этак десять, удивляя горожан и паломников, восторженно шепчущихся о благословении Кинарет.

С памятного похищения прошло уже больше двух месяцев, а от Эно — никаких вестей. И никаких нападений вампиров. Ни единого, хотя раньше недели не проходило без сообщений о нападениях кровососов на какую-нибудь из окрестных ферм. Это беспокоит. Не то чтобы ты соскучился по клыкам на горле или запястье, или по сообщениям о чьей-то смерти, скорее наоборот… но такое затишье вызывает подозрения. И то, что тот, кого ты по-прежнему зовёшь другом, может быть в этом замешан — не из дурацкой же прихоти он полез в Обливион за последним Древним Свитком — тебе совершенно не по душе. Настолько, что ты по собственной воле подрядился охранять по ночам "Дом теплых ветров" вместе с Лидией.

А то, что вы с затосковавшей в четырех стенах девицей уже несколько раз оказывались в её постели — просто приятное дополнение. Тебя даже не задевает, когда она, забываясь, вместо твоего имени шепчет "мой тан" — откуда ей знать, что своего тана она может заинтересовать только в качестве пищи, но не как женщина? Хотя… всё же задевает. Немного. Совсем чуть-чуть. Но не настолько, чтобы отказаться. Или, наоборот, как раз настолько, чтобы воспользоваться её слабостью для удовлетворения собственных потребностей — ты сам не уверен, что тобой движет. В конце концов, никто не обязывает тебя на ней жениться, думаешь ты, обмениваясь кивками со стражником, обходящим рыночную площадь. Ты для этого слишком молод, да и зачем торопиться? А когда — или если — решишь остепениться, поедешь за невестой в Истмарк. Или Рифт — там тоже много переселенцев из Морровинда. К этому времени Лидия успеет обзавестись оравой внуков… если до того времени не упокоится в мерзлой скайримской земле, сопровождая своего тана в очередную задницу Нирна.

Ты невольно делаешь шаг назад, когда с крыши ближайшего дома соскальзывает высокая фигура в очень хорошо знакомых тебе кожаных доспехах: все вампиры из окружения Харкона разгуливают именно в таких. Один только Эно дарованный доспех сразу оставил пылиться на манекене в оружейной поместья в Хьялмарке, заявив, что тяжёлый даэдрический ему привычнее. Так что, волкихарцев городская стража давно стала узнавать с первого взгляда. И реагировать соответственно. Ты тоже теперь узнаёшь их с первого взгляда. И сейчас, мгновенно осознав, кто преградил тебе путь, всей душой жалеешь, что сейчас на тебе старенькая броня из сыромятной кожи, а не подаренный другом доспех из даэдрика.

Второй вампир возникает слева, почти у тебя за спиной, по-собачьи сопит деформированным носом, принюхиваясь к воздуху у тебя за ухом. Судя по его виду, крови он не пил уже давно — вампир после трех дней голодовки мало похож на человека, а этот голодал явно дольше. Как и первый.

— Это он.

Голос кровососа сиплый, как у драугра. Неудивительно, если подумать…

В следующий миг до тебя доходит: этим двоим зачем-то нужен именно ты. Мгновенный укол страха — по мнению Харкона и его своры, ты просто трэлл их новичка, личный раб, кормушка, оруженосец и даже подстилка, если господину захочется. Чужой трэлл — неприкосновенен. Если только… если только Эно себя чем-то не выдал.

Сильный толчок в грудь отправляет тебя в темный проулок между домами — точнее, в руки мгновенно переместившегося туда кровососа, тут же утаскивающего тебя в ещё более темный угол… Вампир прижимает тебя спиной к себе и вынуждает запрокинуть голову — при первой же попытке воспротивиться на горло ложится холодная жёсткая рука с длинными ногтями, острые края которых тут же вонзаются в кожу под подбородком. Неглубоко, просто чтобы не дёргался, но достаточно болезненно. После чего вампир снова утыкается носом тебе в шею, жадно втягивая воздух у самой кожи. Успевшие зажить прокусы ноют, как старые боевые раны перед непогодой, а тебя передёргивает от омерзения, когда он прижимается теснее и проводит по рубцам языком. Вот только сделать с этим ты ничего не можешь — пальцы кровососа сжимаются крепче при первой же попытке отстраниться.

— У меня… уже есть другой… хозяин, — с трудом сипишь ты, силясь сделать вдох.

То, что, будучи услышанным, некогда возмутило тебя до глубины души, сейчас — твоя надежда на спасение. Единственная надежда. Стража Вайтрана ночью по тёмным переулкам не ходит, предпочитая патрулировать главные улицы города, так что от них помощи ждать бесполезно — если не шуметь, то проходящие мимо стражники не заинтересуются…

— Да-а? — в явно фальшивом удивлении тянет неведомо когда присоединившийся к вам первый. — И где же он? — вампир делает повелительный жест.

Второй вампир с явным неудовольствием ослабляет хватку, позволяя тебе вдохнуть немного глубже.

— Ушел…— хрипишь ты, — в замок… лорда Харкона.

— Тогда почему ты не при нем?

— Он… оставил меня тут, — выдаёшь ты заранее придуманную Эно и тобой полуправду. — Велел вести себя, как все... Чтобы никто не догадался…

— Где остальные?

— Кто?

На самом деле ты прекрасно понимаешь, о ком речь. И о чём говорят эти вопросы — тоже. Но до последнего надеешься, что ошибся.

— Девка где? И кто там у него еще? Где она?

— Господин запретил говорить…

— Твое место в замке, раб, — перебивает первый вампир. — С остальным скотом. Отвечай, ну!

— Господин запретил говорить, — упрямо повторяешь ты.

— Значит, самое время его сменить, — яростно цедит он.

Острые зубы вонзаются тебе в шею, поверх старых, заживших прокусов, заставляя тебя взвыть от отчаяния — ты не трэлл, но сейчас станешь таковым. И боли — оголодавший кровосос не ограничивается одним укусом, кромсая твое горло не только клыками, но и ногтями, и забрызгивая твоей кровью все вокруг…

И вдруг всё прекращается. Ты с трудом осознаёшь, что уже не стоишь, а лежишь на земле… В спину тянет слабым теплом, как если бы ты улегся на почти остывшее кострище. Чьи-то холодные, как у мертвеца, пальцы торопливо размазывают по искромсанной коже травянисто пахнущую жидкость, а смутно знакомый голос требует от тебя, чтобы ты держался и не смел умирать, а от Лидии — чтобы шевелила задницей…

Пробраться в крепость Стражей Рассвета оказалось на удивление легко. Намного проще, чем я ожидал. Стражей из тех, кто знал меня и наверняка был в курсе моего исчезновения, я не встретил, а новички не распознали во мне вампира — глупый воришка из Рифтена помог мне скрыть следы долгого голодания. Сам напросился — никто не заставлял его пытаться срезать кошель у меня с пояса. А уж хвататься за оружие, будучи пойманным за руку — тем более. За это я после кормёжки отправил его в плавание по каналу вокруг Крысиной Норы, предварительно перерезав неудачнику глотку его же кинжалом. Мало ли, обратится ещё — а в мои планы не входило случайное увеличение поголовья вампиров.

Серана осталась у входа в ущелье — не стоило дразнить Израна, болтаясь в крепости лишний раз. Он, несмотря на всю свою твердолобость, далеко не дурак и может догадаться, что я наверняка тоже где-то здесь. Ему ведь никто не сообщал о моей смерти или "переходе на сторону врага" — до этого дня мне как-то удавалось не столкнуться с другими Стражами. Поэтому у него наверняка будет ко мне очень много вопросов, отвечать на которые у меня нет ни малейшего желания. Хотя будь он немного… гибче, я бы с радостью предложил ему сотрудничать. Но нет, даэдров редгард на это не пойдёт… так что придётся, как и раньше, всё делать в одиночку. Я устал от всего этого. Устал скрывать истину в нескончаемой лжи: от Харкона, от Израна, от Соратников, от Сераны… от своей семьи, хотя именно ради них, ради безопасности тех, кто мне по-настоящему дорог, и научился играть словами и смыслами так, чтобы каждый слышал именно то, что хотел услышать. Научился лгать, не произнося ни слова лжи…

Израна я, к счастью, не встретил. Просто не дошел — Дексион, монах из храма Мотылька-Предка, которого я, собственно и искал, поскольку Свитки были переданы ему, встретил меня почти у самого порога. С двумя длинными футлярами в руках, которые были моей второй целью. А вот плотная повязка у него на глазах стала для меня неприятной неожиданностью. Я-то рассчитывал на его помощь в прочтении последнего Свитка, даже если придётся получить её не самым… достойным путем. Спокойный и лёгкий нравом Дексион был мне симпатичен, но иллюзий на его счет я не строил, а потому был готов сделать из него трэлла, если понадобится. По-настоящему, в отличие от Атиса. Но он ослеп… Как же так? И что теперь делать?

Но я не успел произнести ни слова, когда монах просто протянул футляры со Свитками мне, каким-то загадочным образом определив, кто именно стоит перед ним:

— Я ждал тебя. Вот то, что ты ищешь.

— Почему?.. — осторожно принимая Свитки, только и смог выдавить я.

— Почему я помогаю тебе, а не бегу к Израну с криком, что в твердыню проник враг или предатель? — улыбнулся он, поправляя немного сбившуюся повязку, прикрывающую незрячие глаза. — Я провидец, Эно Арион. Именно это давало мне способность читать Свитки. Мой дар слишком слаб, но… я ослеп не потому, что читал их без должной подготовки.

— А почему же?

Странно, но страха перед возможным разоблачением я не ощущал. Только любопытство. И некоторую вину — старик пострадал, в том числе и из-за меня — это ведь я нашел Свиток.

— Потому что я прочёл его полностью , — снова улыбнулся Дексион. — Свиток, который принес мне ты.

Он безошибочно протянул руку к футляру с надписью "Дракон".

— Правда, уже после вашего отъезда с этой девушкой.

Вот как? Это объясняло многое, но не все. Благодаря его же объяснениям — ещё когда я только провожал его в крепость Стражи Рассвета — я знал, что слова "прочёл полностью" следует понимать иносказательно. Монахи Мотылька-Предка вкладывали в эту фразу иной смысл: под прочтением подразумевалось понимание, осознание смысла — или даже нескольких — и видение. Вроде того, что было у меня, когда я попытался прочесть этот же Свиток на вершине Глотки Мира. За три Слова и видение изгнания Алдуина сквозь время я заплатил несколькими часами слепоты. Мне тогда повезло, как никогда ранее, что сам он прилетел на Монавен уже после того, как зрение ко мне вернулось. И что все это время рядом был Партурнакс, который, сообразив, в чем дело, просто сгрёб меня под крыло, чтобы я, чего доброго, не замёрз или не свалился с обрыва Седобородым на головы, через слово ворча, что такого бестолкового mey⁽¹⁾ он еще не встречал. Впрочем, я почти сразу понял, что старый dovah⁽²⁾ просто беспокоится — ведь именно он советовал мне прочесть Свиток. Благодаря его разъяснениям я понял практически всё, что увидел. Разве только Слова пришлось изучать самостоятельно — с этим он помочь не мог.

— Изран потом был очень… опечален.

Надо полагать. Иногда мне кажется, что с двемерскими автоматонами у этого человека гораздо больше общего, чем с простыми людьми.

— И тогда же я увидел, что последний Свиток предстоит прочитать тебе самому. Ты сможешь это сделать.

Что? Я снова вспомнил долгие часы во тьме, изредка прерываемые тихим осторожным "yol⁽³⁾", которым Партурнакс согревал воздух под крылом, когда я начинал стучать зубами от холода и страха перед слепотой совсем уж громко. Нет уж!

— Я не провидец, Дексион, — я старался говорить мягко, хотя больше всего мне хотелось сгрести старика за грудки и прорычать свой отказ ему в лицо. — К тому же предыдущая попытка была не слишком удачной.

— Я видел и это, — кивнул он. — Не волнуйся, я знаю, как помочь тебе прочитать Свиток и не лишиться зрения. Взамен я прошу лишь об одном…

* * *

...Уцелевшие после схватки Стражи Рассвета собрались в приёмном зале замка Волкихар. И теперь негромко переговаривались, то и дело с отвращением поглядывая на залитые кровью столы с остатками вампирских трапез. Всё-таки Харкон с его присными были редкостными неряхами… На меня Стражи старались не смотреть вообще. Агмейр так и вовсе отвернулся. Я против воли криво усмехнулся: у них были все основания для опасения и недовольства. Сначала Серана, которую, скрипя зубами, запретил трогать Изран, а потом я — тот, кого они считали своим. Но Серана мертва, как и остальные обитатели замка — и живые и неживые; а я избавить их от своего общества пока не мог: после выстрела из лука Ауриэля солнечный свет для меня был по-настоящему губителен. Уже почти зажившие ожоги на лице тому прямое подтверждение.

Я успел предупредить Израна, что готовится уничтожение Стражей Рассвета, для чего к крепости под видом крестьян-беженцев собираются почти все младшие члены клана Волкихар. Не сразу, но всё же вовремя. Поэтому они, в большинстве своем, ещё живы. Кто-то из них не доживет до следующего рассвета, но это уже не важно. Главное, что до этого рассвета не дожил ни один обитатель замка Волкихар… в том числе и "скот". Даже Агмейр, увидев их, согласился, что так будет лучше. Для Израна же милосердия к испитым вампирами в иной форме просто не существовало...

Тогда, после разговора с Дексионом, я отправился в место под названием Поляна Предков и, следуя его же советам, ободрал кору с первого попавшегося на глаза дерева, благо оно там было едва ли не единственным. А потом, чувствуя себя полным дураком, бегал с этой корой по всей пещере, приманивая побольше мотыльков, чтобы безопасно — по уверениям все того же Дексиона — прочитать последний Свиток. Серана, помнится, хихикала, стоя в сторонке… а вот меня твари размером с две крупные мужские ладони каждая, в огромном количестве порхавшие вокруг, откровенно нервировали. И, Обливион побери, они действительно непрерывно что-то шептали! Но Свиток я благополучно прочитал… и не лишился зрения ни на минуту, как мне и было обещано.

Не выполнить после этого просьбу Дексиона мне просто не позволяла совесть. Хотя он не искал лёгких путей, попросив ни много ни мало перенести его в Сиродиил, в Храм Мотылька Предка. Благо тот находился относительно недалеко от границы со Скайримом, а выкрасть Дексиона из крепости Стражи Рассвета было несложно — слепой провидец обзавёлся привычкой прогуливаться по вечерам на свежем воздухе. Откуда и был однажды унесён кошмарным крылатым чудовищем на глазах немалого количества перепуганных свидетелей, скрывшимся, прежде чем караульные Стражи успели спохватиться. "Чудовищем", разумеется, был я и ускоренный пролёт сквозь ущелье стоил мне ободранных крыльев, которыми я то и дело цеплялся за каменные стены. Но это ерунда. Куда сложнее было доставить в Храм живого монаха, а не закоченелый труп — я-то холода по понятной причине почти не ощущал — но и с этим я справился, переполошив всех обитателей Храма своим видом. Все три Свитка я перед прощанием вручил Дексиону, рассудив, что таким вещам лучше находиться в руках тех, кто знает, как с ними правильно обращаться.

А когда явился в замок, чтобы сообщить Харкону об успехах, узнал о планирующемся нападении на крепость Стражи Рассвета. Это было несложно — всего-то разговорить Ронтила, пока его "учитель", а, фактически, хозяин, Феран Садри, куда-то удалился. Затюканный вампир-босмер был рад любому доброжелательному собеседнику и с готовностью выложил всё, что знал. А поскольку остальные совершенно напрасно относились к Ронтилу, как к предмету мебели, обсуждая при нем буквально всё, узнал я немало. В том числе и то, что Вингальмо буквально за полчаса до нашей беседы велел Раргалу Хозяину Трэллов послать кого-нибудь для доставки в замок "всех скотов нового харконова любимчика"...

Я тогда едва успел. Со Стражами было намного проще — рядом с постом Пенитус Окулатус в Драконьем Мосту было отделение курьерской службы, да и нападение на крепость планировалось несколько позже. У Израна и его людей было время на то, чтобы покинуть форт и рассеяться по Скайриму, дожидаясь вести. А вот моя семья… нет, я не забыл попросить Израна о защите для них, но… он бы просто не успел. Следовательно, посланцы Раргала оставались на мне, оставалось уговорить Серану подождать моего возвращения. Однако она неожиданно воспротивилась просьбе, закатив грандиозную истерику с угрозами сообщить о моих подозрительных отлучках отцу. Чтобы убедить её, потребовалось немало времени. Теперь-то я знаю, почему... А тогда я просто мчался в Вайтран со всей возможной скоростью, приняв боевую форму Волкихар едва ли не прямо за мостом — никакая лошадь не выдержала бы той гонки. Тогда я в первый и, надеюсь, в последний раз пожалел, что излечился от ликантропии — в волчьем обличии я бы добрался на несколько часов раньше. Но даже несмотря на отчаянную спешку, раргаловы подручные едва не выпили Атиса почти у дверей моего дома. Впрочем, могло быть и хуже. Атис выжил и должен уже поправиться.

Тяжелые шаги возвестили о приближении главы Стражей Рассвета.

— Спасибо, что откликнулся, — не глядя на него, произнес я.

— Не благодари, — неприязненно хмыкнул редгард. — Уничтожать вампиров — наш прямой долг. Кстати о вампирах: каково оно — в кровососах ходить?

— Паршиво, если ты это хочешь услышать, — губы сами собой скривились в неприятной усмешке — точь-в-точь такой же, как у Израна. — И если не хочешь — тоже паршиво. Так что теперь, когда в этом богами проклятом замке наконец стало тихо и пустынно, я намерен поехать в Морфал и навестить Фалиона. Он давно меня ждёт.

— Почему ты не сделал этого раньше? Почему ты вообще позволил себя обратить?!

— Так было нужно — на оба вопроса. Поверь, Изран, это не просто прихоть…

— С какой стати я должен верить вампиру? — зло прошипел он. — Почему бы мне не убить тебя прямо сейчас? Клан Волкихар уничтожен, остался только ты…

— Возможно, потому что, даже превратившись в вампира, я остался верен Страже Рассвета? — почти наслаждаясь бешенством редгарда, проговорил я. — Или потому, что у тебя передо мной долг? У всех вас — тех, кого перебили бы в постелях, не предупреди я о планируемом уничтожении Ордена?

Редгард неохотно кивнул.

— Допустим, я тебе поверю... Но что потом?

— Потом? Если мне удастся исцелиться, я поеду домой. И буду любить жену за всё то время, что мне пришлось пренебрегать ею, за то, что… впрочем, это уже тебя не касается.

Изран снова хмыкнул, но уже добродушнее.

— А если не удастся?

— Тогда я приеду в форт Стражи Рассвета и попрошу тебя об услуге. Уверен, ты мне не откажешь.

— Кстати, — встрепенулся он. — Приятеля-то твоего выкрали. Помнишь этого… монаха-мотылька? И Свитки умыкнули.

— Не выкрали, — хмыкнул я. — Он сам попросил отнести его в обитель. Так что теперь он среди своих. И Свитки там же.

— Твоя клыкастая подружка постаралась? Кстати, где она?

— Я убил её, — просто сказал я.

Помимо воли в памяти всплыли воспоминания о том, что произошло совсем недавно. Потрескивающая, остывая, кучка праха перед фонтаном-алтарем Молага Бала — все, что осталось от Харкона... Холодные сухие губы Сераны, настойчиво прижимающиеся к моим и что-то бессвязно шепчущие между поцелуями… её же нагое тело с белой, почти зримо светящейся в полумраке кожей, маленькой полудетской грудью и темным треугольником волос внизу живота — приглашение, которое я не смог не принять. Слишком долго я подавлял в себе желание. Слишком настойчива она была... Серое на белом и белое на сером — сплетенные тела на каменных плитах пола часовни Молага Бала, предающиеся страсти под звуки боя из соседних с ней помещений замка Волкихар. Мой собственный выдох "Брелина…" на пике наслаждения... и шепот в ответ "Забудь её. Теперь ты мой..." — ласково-требовательный, с нотками злости и торжества одновременно. Шепот Сераны, не Брелины. Медленное прояснение рассудка и осознание произошедшего...

Потом было неизбежное выяснение отношений... и безобразная сцена, устроенная Сераной, когда я вспылил, приоткрыв свое истинное отношение к своей нечаянной любовнице. Именно Серана, по её собственным словам, стояла за идеей приволочь мою семью сюда, в замок Волкихар, на потеху своре кровососов, многие из которых не гнушались насиловать красивых "скотов". В первую очередь Раргал Хозяин Трэллов, который не оставил бы без своего внимания ни молодую красивую данмерку, ни девочек-подростков...

И ради чего? Чтобы заполучить в единоличное пользование понравившуюся игрушку. О том, что "игрушка" вообще-то живая, разумная и имеет свой взгляд на ситуацию, Серана не задумывалась. Её это вообще не интересовало. Центром внимания Сераны была сама Серана, всё остальное было призвано служить её желаниям. И то, которое касалось меня лично, было всего лишь приятным дополнением к её главному желанию — свергнуть собственного отца. Возможно, было бы лучше, если бы её тогда достали из гроба посланцы Харкона, а не мы с Атисом...

Но обо всем этом я думал потом. А тогда мне хватило одной только мысли, что какой-нибудь клыкастый ублюдок мог поизмываться над кем-то из моих девочек, удовлетворяя свою похоть, чтобы глаза застлала красная пелена. Серана не успела ничего предпринять...

Изувеченное тело я сжег, а пепел развеял. Чтобы наверняка.

Ничего этого я Израну, конечно, не рассказал. Да он и не спрашивал. Только смерил меня странным взглядом и вздохнул:

— Что ж, тем лучше...

А я вспомнил про всё еще открытый портал в Каирн Душ в дальней части замка. Меньше всего на свете мне было нужно возвращение в Мундус древней вампирши, жаждущей мести.

1) mey (драк.) — глупец, дурак

Вернуться к тексту

2) dovah (драк.) — дракон

Вернуться к тексту

3) yol (драк.) — огонь

Вернуться к тексту

Вайтранский дом Эно был типично нордским, и Брелине здесь не слишком нравилось. Не то чтобы она скучала по грибным башням, в одной из которых прошло её детство, но в той же оставленной усадьбе в Хьялмарке было куда просторнее и имелось всё, что могло понадобиться. Как для жизни, так и для изысканий: библиотека — пусть небольшая, но за большинство книг в ней старый ворчун Ураг из Коллегии Винтерхолда наверняка отдал бы руку, ногу и оба клыка; лаборатория алхимика и стол зачарователя…

Здесь же ничего из этого не было. Просто потому, что установить хоть стол, хоть лабораторию было просто некуда, несмотря на то, что деньги имелись в достатке — в тумбочке возле кровати Брелина среди старых документов и записок нашла несколько мешочков с золотом. Так что она буквально изнывала от скуки. За те несколько месяцев, что прошли со времени похищения и вызванного им переселения, отношения с соседями так и не сложились — злоязыкая трактирщица из "Гарцующей Кобылы", узнав, что Брелина обучалась в Коллегии, распустила о ней гадкие сплетни. Вроде бы ничего особого и не сказала, но местные явственно сторонились чужачки. А тех немногих данмеров, что жили в Вайтране, избегала сама Брелина: ни Айрилет, озлобленная телохранительница ярла, или по-нордски хускарл, ни Дженасса, молодая наёмница с явной склонностью к убийствам, поселившаяся в "Пьяном Охотнике", не вызывали у неё симпатии. Тоскливое одиночество немного скрашивали Аркадия — местный алхимик и, по совместительству, целитель — и Лидия, "жалованный хускарл" её мужа. Но Аркадии помощь с изготовлением зелий требовалась нечасто, а у волшебницы-Телванни и нордки-телохранителя оказалось не так уж много общих тем для бесед.

Атис неожиданно стал частым гостем в доме, дважды принеся увесистый кошель с золотом. Ни новостей, ни хотя бы записки… только золото. Впрочем, Брелина так и не смогла сама для себя решить, какие именно новости о пропавшем муже она хотела бы услышать. О вампирах она читала ещё дома: ветхий двухтомник "Вампиры Вварденфелла" с выпадающими страницами занимал в библиотеке семьи Марион особое почётное место. В детстве Брелина слышала, будто бы второй том, запрещённый ложным Трибуналом, был принесён самим Нереварином прямо из Дагот Ура ещё до Красного года и выкуплен старым Феленом Марионом у тогдашнего главы Гильдии Магов в Садрит Море. И она хорошо помнила строчки из книги:

"...считается, что вампиризм неизлечим, и даже будь он излечим, излечённый вампир — это мерзость, которая должна быть уничтожена. Поскольку болезнь надёжно излечивается, если лечить больного в течение первых трёх дней, отказ от лечения после встречи с вампиром должна расцениваться как сознательная попытка разнести болезнь и как знак чудовищной порочности..."⁽¹⁾

Вот только со слов того же Атиса, по его собственному признанию, регулярно подкармливавшего её мужа своей кровью, у Эно не было трёх дней на исцеление — та, что его обратила, была совсем уж древним вампиром. Да и остальное, что Брелина сумела вытрясти из неохотно отвечающего на её вопросы Соратника, не слишком укладывалось в картину "чудовищной порочности". Зато в неё неплохо укладывались её собственные воспоминания о расправе с похитившими её разбойниками. Правда, только до тех пор, пока данмерка не вспомнила подслушанный разговор, когда её муж, явно стыдясь, скупо рассказывал о том, что сорвался и устроил кровавое побоище. И — от этого у Брелины вновь становилось теплее на душе — волновался о ней... Не в первый раз уже. Однако о первом разе, на практике в Саартале, она предпочитала не думать. В голову сразу лезло непрошеное воспоминание о брошенных ею же презрительных словах о том, что страшнее тварей Морровинда в Скайриме ничего не отыщется, в ответ на обеспокоенный вопрос Эно, не страшно ли ей в развалинах. Стыдно было до сих пор. Но признаться в том, что ей и вправду страшно? Ни за что. Не перед тем, в чьём присутствии на лицо сама собой выползала мечтательная улыбка, заставляя всякий раз кусать губы до крови и закапываться в книги, чтобы доказать "смазливому наглецу", не оставлявшему её в покое даже во сне, что мага Телванни превзойти невозможно...

Это потом был неудачный эксперимент с превращением, сброшенный конской мордой капюшон и последовавший за ним поспешный отъезд Эно в неизвестном направлении. А еще позже была отнятая книга и шальное: "А ты выходи за меня замуж!" в ответ на гневное требование вернуть её. Повторное предложение, сделанное уже по всем правилам, и одобрение "дяди Савоса", архимага Коллегии и дальнего родича, негласно опекавшего младшую родственницу, на церемонии бракосочетания в Рифтене. И раздосадованный взгляд альтмерки Нирии, увидевшей на пальце Брелины, вернувшейся в Винтерхолд, чтобы забрать вещи, обручальное кольцо...

Поэтому её поначалу разрывали противоречивые чувства — собрать вещи и уехать, бросив всё, в Морровинд, подальше от "мерзости, которая должна быть уничтожена", и прятаться, ежечасно страшась быть найденной... или остаться. Брелина выбрала второе, ведь мужа она по-прежнему любила. Несмотря ни на что. Атис же после их беседы взял за правило ночевать в доме "Теплых Ветров" хотя бы трижды в неделю, проводя ночи в кресле рядом с очагом с мечом на коленях. Время от времени, конечно, она слышала звуки возни и тихие стоны из комнатушки Лидии, но ничего не говорила. Не дети, сами разберутся. Хотя было немного завидно.

Домашние хлопоты, особенно при посильной помощи девочек, были необременительны и оставляли много возможностей для отвлечённых размышлений. И для изысканий тоже, благо тема была. И то, что эта самая тема шлялась неизвестно где, значения не имело. Объяснение Атиса, что Эно стыдится своей природы и объявится только когда исцелится, её не устраивало. Просто ждать, когда Эно вернётся — или не вернётся — Брелина не могла. И вскоре из Вайтрана в Коллегию Винтерхолда отправился гонец с письмом для Финиса Гестора.

Ответное письмо пришло почти через месяц. Из Морфала. Имя отправителя — Фалион — Брелине было хорошо известно: скандал с его уходом из Коллегии произошёл незадолго до её приезда и первое время часто и горячо обсуждался магами-учителями в присутствии соискателей. А вот встретиться лично им не довелось, несмотря на то, что Брелина в Морфале бывала регулярно — запасы провизии магией не пополняются... К письму была приложена книга "Бессмертная кровь" с припиской, что герой повествования примерно год назад был уничтожен новым таном Хьялмарка, данмером по имени Эно Арион... А ведь она, отправляя письмо бывшему учителю, подписалась уже именем мужа... Но на что пытался намекнуть ей колдун из Морфала, Брелина не поняла. Зато его ответ, что да, способ излечения от вампиризма существует и ему, Фалиону, он хорошо известен, её несколько успокоил.

А потом случилось нападение на Атиса.

Брелина вспомнила, как среди ночи проснулась от грохота внизу и оглушительного собачьего лая. Тогда она скатилась по лестнице, услышав странно сиплый, но по-прежнему узнаваемый голос мужа, поливающего кого-то площадной бранью под утробное рычание Зоркого, замершего у подножия лестницы и оскалившего клыки, едва она потянулась к ошейнику волкодава, чтобы сдвинуть его с дороги. И замерла, услышав твёрдое:

— Не трогай его, он все правильно делает, — сказанное склонившимся над залитым кровью постанывающим Атисом Эно.

— Ты? — дыхания хватило только на одно короткое слово.

— Я, — не поднимая головы, кивнул он и совсем другим тоном рявкнул. — Лидия, чего ты там копаешься?!

— Мой тан, — всхлипывающая нордка, сжимая в руках кожаную сумку с зельями и проигнорировав лестницу, сиганула прямо со второго этажа и, сделав два длинных шага, плюхнулась на колени прямо в кровавую лужу. — Может... может лучше отнести его в храм Кинарет? Или вы... его... ну, это... — она прикоснулась двумя пальцами к своему горлу.

— Лидия... — ласково заговорил Эно.

Брелина похолодела, понимая, что хускарл сейчас в шаге от гибели — со слов Атиса, для Эно эта тема была достаточно болезненна. А сейчас он и без того наверняка был вынужден сдерживать свои инстинкты... Но как остановить разъярённого вампира? Встать между ним и Лидией? Она и пса-то обойти не может...

— Девочка, — продолжил между тем тот, уже не скрывая злости, отчего верхняя губа по-волчьи вздёрнулась вверх, обнажая длинные острые клыки, — ты дура! Мы не донесём его до храма, понимаешь? Иначе я бы сразу отнёс его туда. А "это" я с ним точно делать не буду, пока есть надежда на другой выход, — уже тише, но всё ещё зло добавил он. — Зато могу проделать с тобой, если ты не заткнёшься и не займёшься тем, что я тебе велел.

— Эно...

— Родная моя... — Эно вдруг оказался рядом, погладив незапачканной в крови тыльной стороной ладони по щеке. — Иди к детям. И Зоркого забери, охранять. А мы здесь сами управимся. Если, конечно, Лидия Атиса в слезах не утопит.

— У тебя жёлтые глаза, — помимо воли пролепетала она, зачарованно вглядываясь в крошечные золотистые огоньки с алыми точками-зрачками на заострившемся, но по-прежнему красивом лице мужа.

Он кивнул:

— Да. Потому что я сейчас, э-э... несколько не в себе. Всё, иди.

Брелина тогда послушно — чему потом сама удивлялась — ушла в комнату девочек: они, как оказалось, давно проснулись от шума. И к её приходу сидели, как мышата, прижавшись друг к дружке, на одной кровати, куда втащили и беспокойно ёрзающего Кита. На той же кровати устроилась и сама Брелина, в которую напуганные девчонки вцепились мёртвой хваткой. И возможно, ей просто показалось, что, когда девчонки задремали, Эно все же заходил в комнату, не обращая внимания на ворчащего Зоркого. Постоял рядом, тихо шепча что-то вроде "спите крепко" и вышел. И её саму тоже наконец сморил сон…

А утром его уже не было. Только на тумбочке лежала записка с просьбой беречь себя и остерегаться чужаков.

Еще через день в "Пьяном Охотнике" поселился немолодой редгард с вечно хмурым выражением на тёмном бородатом лице и рукой на перевязи. Заинтересовавшемуся им стражнику он неохотно буркнул, что он наёмник и сейчас ожидает выздоровления, прежде чем снова к кому-нибудь наниматься. Целыми днями он просиживал на ступенях корчмы, неторопливо потягивая эль из оловянной кружки. И провожал Брелину долгим внимательным взглядом, стоило ей выйти из дома. Это нервировало. Особенно после того, как она несколько раз заметила, что он следует за ней — в отдалении, но так, чтобы держать её в поле зрения. Ещё больше она испугалась, увидев его в окружении местной ребятни, возглавляемой маленькой задиристой редгардкой Брейт... и задохнулась от ужаса, увидев, как тот, о чем-то негромко рассказывая, провёл мозолистой лапищей по каштановым локонам Софи, открывая тонкую шейку девочки...

Впрочем, Атис, пришедший снимать повязки, подозрительного наемника узнал. Сволочной характер данмера за время лечения, по словам Даники, стал совершенно невыносим, за что его обладатель был выгнан из храма Кинарет, едва смог вставать, и долечивался с помощью Брелины и Лидии. Вот только определиться, радоваться или огорчаться появлению чужака, Атис так и не смог: тот оказался главой Стражи Рассвета, ордена охотников на вампиров. Сама девушка такому повороту событий была скорее рада: после ночного нападения — Атис рассказал, что тогда случилось — присутствие поблизости одного из Стражей больше успокаивало, чем пугало.

Пока он не исчез.

Впрочем, Атис, кажется, что-то знал, но на осторожные вопросы отвечать категорически не желал, делая вид, что не понимает, о чем его спрашивают. Только принес очередное письмо от Фалиона — не иначе, силой отнятое у гонца. В письме тот сдержанно интересовался здоровьем и благополучием как самой Брелины, так и остальных членов их семьи. Причина этого интереса открылась несколькими строчками ниже — оказалось, что Эно, когда они заключали договор, спрашивал о возможности провести несколько ритуалов одновременно. Разговор, по словам Фалиона, шел о четырёх или даже пяти. Брелина легко догадалась, кто был достаточно близок к их семье, чтобы получить возможность быть исцеленным: физиономия Атиса с вечной гримасой "вы — говно, а я Неревар", как обозвал её Эно, вспомнилась сама собой. К счастью, нужды в этом не было — все были здоровы, в том числе и несносный Соратник. Но иметь в виду такую возможность стоило. О чем и она и сообщила в ответном послании, заодно поинтересовавшись, когда именно произошел этот разговор. Оставшаяся часть письма, как обычно, была посвящена теоретическим вопросам магии Призыва — будучи мастером-колдуном, Фалион знал намного больше того, что преподавалось в Коллегии. Но все же больше всего Брелину интересовало нечто иное...

* * *

Огромная крылатая тень на краткий миг закрыла солнце, и улицы Вайтрана опустели ещё до того, как с вышины донесся оглушительный рев: после победы над Алдуином драконы перестали нападать на города, но люди хорошо помнили, какие разрушения способна принести одна-единственная тварь. Тем более что дракон явно снижался. Мгновением позже где-то за городскими стенами раздался гул приземления массивного тела.

— Во дает! — присвистнул кто-то из стражников, нёсших караул на привратных башнях. — Интересно, он эту тварь теперь просто отпустит?

— Да ладно. Может, это его ездовой дракон, — заржал его напарник. — Довакин же...

Брелина, перед появлением дракона как раз возвращавшаяся с рынка, вздрогнула и, прислушиваясь, невольно затаила дыхание: Довакин. То ли титул, то ли прозвище, данное нордами Эно. Рассказы о похождениях мужа, напоминающие своим размахом легенды о Воплощенном Нереваре, она слышала ещё в Хьялмарке. В том числе и про полёт на драконе прямиком с балкона Драконьего Предела.

Дракон тем временем вновь взлетел, с оглушительным рёвом направляясь куда-то на восток, и вайтранцы, опасливо поглядывая на небо, вновь засновали по городским улицам, вернувшись к повседневным делам. Сама Брелина, подумав, юркнула в дом: вернулся муж или нет, семью надо накормить. Никто ведь не мешает ей приготовить что-нибудь особенное, верно? Просто на всякий случай... Жаль, что большую часть старых семейных рецептов не удалось переделать под местные продукты — вкус готовых блюд в лучшем случае получался посредственный — но у неё есть на примете кое-что…

Эно пришел только поздно ночью. Наготовленные Брелиной блюда давно остыли, да и сама она, измотанная ожиданием и надеждой, постепенно переходящей в обиду, незаметно уснула за столом, не услышав даже, как вернулись домой девчонки, тихонько поужинали и без напоминаний легли спать. Вскинулась только, ощутив чьё-то присутствие поблизости...

— Разбудил, — сокрушенно вздохнули рядом.

— Эно? — Брелина мгновенно развернулась на голос.

— Я, — виновато улыбнулся он. — Прости, не хотел тебя будить…

Муж, уже успевший переодеться, стоял возле стола с тёплым одеялом в руках. В неярком свете свечей блестели глаза… не жёлтые, светящиеся, точно раскаленные добела уголья, а тёмно-алые, как у неё и Атиса. Как у любого данмера. Только намного теплее.

Живой. Здоровый. И удивительно домашний в некогда подаренном ею стеганом нордском кафтане из серой шерсти вместо привычных доспехов.

Будто и не было ни месяцев ожидания вестей, ни ночных кошмаров и видений крылатого ужаса, ни мучительных раздумий, как жить дальше — ничего. Словно она, как иногда бывало, когда они ещё жили только вдвоём в Хьялмарке, опять увлеклась и уснула в лаборатории на пергаментах с расчетами нового заклинания, а заботливый муж пришел, чтобы отнести её в постель. И утром снова будет необидно поддразнивать, говоря, какая она у него смешная, и показывая в небольшом зеркале из полированного серебра чернильные надписи у неё на щеке...

— Эно, — голос предательски дрогнул, к горлу подступил ком, — почему ты не пришел? Я так… — Брелина попыталась подавить всхлип, — ждала…

— Прости, — он завернул её в одеяло и, подхватив на руки, понёс наверх. — Я не знал. Иначе, — продолжил с тихим смехом, — послал бы ярла Балгруфа, желавшего узнать, где всё это время шлялся его тан, и примчался бы сюда.

— Дурак, — хихикнула сквозь слёзы Брелина, — достаточно было передать через Атиса, что задержишься.

— Зачем? Чтобы ты скормила ему мою еду? Он такой, он всё съест, — Эно сдвинул брови в притворном гневе, но тут же широко, открыто улыбнулся, уложив драгоценную ношу на постель и разворачивая одеяло. — Не-ет, женщина, нечего тут чужих мужчин привечать. У тебя уже есть я.

— И ты больше никуда не уйдешь?

— Никуда. Больше никаких драконов, мятежников и вампиров. Хватит с меня.

— А Соратники? — тихо выдохнула данмерка.

— В Обливион Соратников, — решительно заявил он. — Всех в Обливион. Мне и без них есть чем заняться.

Чмокнув хихикающую Брелину в кончик носа, отошел закрыть дверь в спальню на щеколду — с девчонок вполне могло статься навестить их с утра пораньше. Повернулся…

— И я голоден, — наклонился, осторожно прихватил зубами шнуровку корсажа, потянул…

Это была их старая игра, и Брелина слегка поёрзала, чтобы платье скорее соскользнуло, открывая вставшему на колени мужу доступ к груди. Эно с негромким смешком приподнял голову…

Пламя стоящей на прикроватном столике свечи отразилось в его глазах, на мгновение залив их золотом… Брелина со всхлипом отшатнулась, вжавшись в постель и с ужасом глядя на склонившегося над ней мужа.

— Ты… ты не… всё еще… — горло перехватило от страха и близких слёз.

Перед глазами вновь встала строчка из старой книги:

"…считается, что вампиризм неизлечим…"

— Что? — недоумённо переспросил он. — Что?

— Ты… ты солгал? Ты не исцелился?!

— С чего ты…

— Твои глаза, — полувыкрикнула-полупростонала Брелина, — они снова желтые!

— Тебе показалось… — неуверенно пробормотал Эно, отодвигаясь.

Брелина промолчала, перекатившись на другую половину двуспального ложа. Впрочем, ему было не до неё. Прикрыв глаза, Эно настороженно вслушивался в себя, что-то неслышно шепча. Она опасливо и в то же время с болезненной внимательностью вслушивалась в этот сбивчивый шепот, но не могла разобрать ни слова. Сердце тревожно сжималось — неужели ей действительно просто показалось?

Или всё же нет?..

— Вот что, — Эно открыл глаза и поднялся, глядя прямо на нее.

Серьёзно, внимательно. Спокойно. Без тени злости или обиды, но... Брелина не верила этому спокойствию. Не могла поверить. Слишком явственным был ужас на его лице минуту назад.

— Ложись отдыхать. И не бойся, — голос его был под стать взгляду — никаких эмоций, просто объявление принятого решения. — Я переночую в Йоррваскре. А утром тогда поговорим.

Развернулся и направился к двери.

Стукнула, открываясь, щеколда…

— Прости, — тихо всхлипнула Брелина.

Эно не обернулся, тихо прикрывая за собой дверь. Она же, беззвучно расплакавшись, опустилась на постель. Чтобы через минуту, услышав стук закрывающейся входной двери, вскочить и, на ходу завязывая шнуровку платья, броситься следом, едва не сбив с ног опешившую Лидию — догонять.

Юбка, словно назло, при каждом шаге норовила спутать Брелине ноги, в то время как размашисто шагающая фигура в сером кафтане уже дошла до рыночной площади.

— Эно! — окликнула она.

Не оклик вышел — жалкий писк. Однако он запнулся… но тут же тряхнул головой — показалось.

— Эно, постой! Не уходи!

Бесполезно. Её не слышат.

Но стоило Брелине еще ускорить шаг, как её нога немедленно зацепилась за подол юбки, отчего она с жалобным вскриком с размаху грянулась об булыжную мостовую, в кровь рассадив ладони и локти. Слёзы брызнули с новой силой, и она, приподнявшись на руках, вновь закричала, вкладывая в зов всю испытываемую боль, беспомощность и страх потери:

— Эно!!!

* * *

Солнечный лучик проник в комнату, отразился в повешенном над широкой двуспальной кроватью стеклянном щите и перепрыгнул на лицо спящего в этой кровати данмера. Тот вздохнул, что-то проворчал и попытался ввинтиться головой в подушку, подставляя лучику острое ухо. Безо всякого успеха, впрочем.

Брелина тихо улыбнулась, наблюдая, как муж пытается ухватить ещё несколько минуток сна. Ночью им было немного не до этого — упала она, как оказалось, довольно неудачно, и ссадинами дело не ограничилось: впрочем, повода для обращения к целителям нет. Разве что её платье и серый кафтан Эно придется выбросить — если грязь еще можно отчистить, то следы крови останутся все равно. Но она уже решила подарить ему новый наряд — из синего сиродиильского сукна с меховой отделкой и густой вышивкой золотыми нитями. В похожем, но другого цвета, она видела Олфрида, главу семьи Сынов Битвы, одного из двух старейших кланов Вайтрана. Осталось только уговорить мужа поехать в Солитьюд — лучшие портные, как ей рассказывали, именно там. Впрочем, Брелина была почти уверена, что он ей не откажет. Ей, конечно, было немного стыдно за произошедшее, но… совсем чуть-чуть. Брелина тихонько вздохнула и повернула голову, косясь на дверь спальни. Прошлой ночью у них ничего не было — она провалилась в сон, вцепившись забинтованными руками в мужа, едва успев вытребовать с него обещание, что он никуда не уйдёт. Страх потерять его оказался сильнее прочих страхов. А сейчас, когда день уже окончательно вступил в свои права, ночной испуг казался ей глупым. Всё-таки она трусиха. Брелина со вздохом посмотрела на свои забинтованные кисти, и те ненадолго окутались неярким золотисто-белым сиянием…

— Вот же зараза, — пробубнил Эно и потряс головой, зевнув во весь рот — вспышка целительного заклинания, похоже, разбудила его окончательно.

Брелина про себя отметила, что в последние месяцы он себе ничего подобного не позволял, видимо, скрывая произошедшие с ним изменения. Теперь же скрывать ему было нечего — ритуал Фалиона действительно сработал, как должно, убрав все признаки вампиризма. И не только клыки и так напугавшую её прошлой ночью желтизну в глазах, но и сгладив неестественную резкость черт лица.

По лестнице затопотали две пары детских ножек — Люси и Софи проснулись, обнаружили оставленные у порога вещи приёмного отца и теперь спешили пообщаться с вернувшимся "папой". Брелина переглянулась с мужем — вчерашняя одежда была непоправимо испорчена, а одеться в новую до того, как девчонки ворвутся в спальню, они явно не успевали. Пришлось в спешном порядке закапываться под одеяло.

— Папа! — два живых снаряда влетели в комнату, едва не сорвав дверь с петель, и приземлились на кровати. — Ты дома! А чего ты нам привёз?

Эно, принявший на живот вес радостно скачущей по одеялу Люси, охнул и, аккуратно ссадив девочку, пропыхтел:

— В сумке посмотрите. В той, что новее. Что в ней найдете — все ваше, — подарки детям он привозил всегда, по возможности стараясь, чтобы они были одинаковыми — все меньше поводов для ссор между девочками.

Правда, не в таком количестве.

— Подарки! — девчонок вынесло из спальни.

— Целая сумка? Не много ли? — поинтересовалась Брелина, выпутываясь из одеяла, пока потирающий пострадавший живот муж торопливо закрывал дверь на щеколду.

— Зато надолго, — хмыкнул нырнувший обратно Эно, аккуратно взяв её за руку и погладив торчащие из бинтов кончики пальцев. — Пока поделят кукол и сласти, пока перемеряют новые наряды...

Брелина тихо засмеялась — да, это надежнее, чем хлипкая защёлка! — пошевелила кистью, давая понять, что повязки уже можно снимать, и просительно посмотрела на него. Эно улыбнулся и помог ей размотать бинты, открывая гладкую, чуть влажную кожу ладоней в зеленоватых разводах от заживляющего зелья.

Внизу хлопнула дверь. Сквозь девчоночий щебет про кукол, платьица и папу послышался страдающий голос Атиса:

— О, Азура, ну за что мне это?..

Брелина захихикала. Эно хмыкнул:

— Любовь моя, тебе не кажется, что этот домик… тесноват?

— Мы вернемся в Хьялмарк? — с лёгкой настороженностью спросила в ответ она.

После похищения это место не казалось ей безопасным.

— Нет. Я недавно был в Солитьюде — там как раз выставили на продажу шикарный трёхэтажный особняк…

— И-и?

— В хозяйской спальне там большая кровать с балдахином, — на лице Эно появилась хитрая улыбка, — и толстая, окованная железом дверь. С во-от таким засовом…

— Ну, — так же хитро улыбнулась в ответ Брелина, — сегодня придется уповать на простую щеколду…

…Много позже усталая, но довольная она повозилась, обвив руками мужа и с удобством устраиваясь у него на груди. Тот не возражал, притянув её к себе плотнее и зарывшись лицом в растрёпанные каштановые волосы.

— Как же мне тебя не хватало...

1) цитата из "Вампиры Вварденфелла, т. II", игровой книги The Elder Scrolls III: Morrowind

Вернуться к тексту