Немного солнца в холодной воде (гет)

Северус

День обещает быть загруженным, и это хорошо — не придется думать о том, что все кончено. О том, что придется снова входить в пустой дом. Вчерашний вечер он нарочно провел в "Дырявом котле" в компании огневиски, хотя с ухода Джинни прошло меньше суток. Только бы не идти трезвым в опустевшую спальню. Ко второму бокалу пришли сомнения в правильности решения остаться со своим внутренним одиночеством и не пытаться сделать что-нибудь, чтобы все вернуть. Только что? Попробовать поговорить с Джинни серьезно, как со взрослым человеком, равным себе, а не с девочкой, за которую он все пытался решать, частенько игнорируя ее ум и опыт. Но не получится ли слишком эгоистично и неправильно — дать надежду на будущее, спрятанное в тумане? А если... Если вдруг — вдруг! — Джинни вернется сама, он обязательно будет бороться. Со своими минотаврами, как она их называет.

В кабинете по-осеннему темно, пахнет травами и яблоками, приготовленными для зелья. Северус зажигает свет взмахом палочки и глубоко вздыхает.

Но тишина окружает его недолго — и стук в дверь заставляет поджать губы. Опять потребуется срочное решение проблемы, опять на разработку не останется времени. В приоткрывшейся двери показывается седая голова начальника отдела. Но он входит не один — а держа за руку испуганного и заплаканного мальчика лет семи.

— У меня к тебе огромная просьба, Северус, — начальник обнимает мальчика за плечи. — Мальчонку без отца оставили, есть бабушка, но далеко, и сейчас к ней нельзя обращаться. Пока мракоборцы решают все вопросы, я прошу тебя присмотреть за ним неделю-две. Его зовут Дерек. Ты единственный, кто работал в школе с детьми, и единственный на два отдела, кому я могу поручить такую задачу.

— Поручи Артуру Уизли, — Северус смотрит на мальчика холодно. — Его жена семерых воспитала.

Начальник с сомнением качает головой.

— Нельзя выносить дело за пределы наших отделов. Пойдут разговоры, а это может быть преступникам на руку. Ситуация очень серьезная, Северус, я прошу тебя не отказываться. Знаешь, за чем они пришли в дом? Кровь и волосы единорога. Возможно, мы имеем дело с черными торговцами. Я даю тебе три часа, чтобы устроить его, потом возвращайся на работу. Дерек, я надеюсь на твое достойное поведение.

Северус и Дерек несколько секунд разглядывают друг друга исподлобья, а потом разом отводят глаза. Дерек размазывает оставшиеся слезы по щекам и хлюпает носом. Он напуган и, кажется, не совсем осознает происходящее.

— Ладно, — Северус хмурится и оглядывается по сторонам. — Я вроде еще не успел ничего поставить на огонь. Возьми меня за руку.

Липкая ладонь ребенка касается его запястья и неуклюже сжимает. Крутанувшись, Северус трансгрессирует домой и тут же прислушивается. Наверху, в спальне, раздаются шаги. Ее шаги. Сердце сразу больно ударяет в ребра. Неужели она вернулась?

Наверное, только за вещами. А он успел обрадоваться на короткое безумное мгновение, что кто-то там, высоко, услышал его обещание о борьбе.

— Садись, — холодно велит Северус, указывая глазами на диван у камина. — Я скоро вернусь. Ничего не трогай.

Джинни стоит у окна и смотрит на уходящий к морю травяной ковер поля. У Северуса щемит сердце: хочется сказать ей, что он любит ее, просто не умеет обращаться с этой любовью.

— Ты здесь, — произносит он нервно, и Джинни опускает голову. — Что случилось?

Она сминает в руках свитер, вынутый из шкафа, и не поднимает глаз.

— Я подумала, что становлюсь слишком похожей на маму. Что хочу, чтобы все было правильно и под контролем. Но я не мама, и я так отчаянно не хочу ей быть. Не такой уж у меня и простой характер, как мне самой казалось. Я больше не могу бороться с твоими минотаврами — это правда. Но и уйти я не могу. Я не спала всю ночь у Флер. Думала и думала. О тебе. О себе. И вот — стою здесь — и не могу пошевелиться. Но честное слово, Северус, то, что ты скрывал от меня правду, — это действительно очень больно. Не уверена, что я с этим справлюсь. Но я не могу и не хочу бросать тебя одного здесь, хотя мне очень тяжело. Я ведь пообещала там, в часовне, помнишь? "Навсегда". Однажды я уже ушла, хлопнув дверью. Тогда мне было девятнадцать, а сейчас я люблю тебя на четыре года дольше. Только... только дай мне прийти в себя.

Северус смотрит на ее опущенную голову и вдруг вздрагивает, как от удара. Его мать точно так же стояла перед его отцом, а тот смотрел на нее сурово и холодно. Она любила его и не могла уйти, оставаясь раз за разом, а отец ничего не хотел менять в своем тяжелом характере.

А теперь он сам, до отчаяния боясь превратиться в отца, постепенно становится им. Портит все хорошее, рушит все счастье. Ведь и у его родителей однажды была любовь. Должна была быть. Только отец за нее не боролся, а мать не смогла бросить ни его, ни ребенка. И Джинни только что, ничем не заслуженно, вступает на ее путь. Потому что тоже любит.

Северус стискивает зубы: он будет, будет бороться с собой. Ради нее. Ради себя. Чтобы больше она никогда не стояла перед ним с такой безысходностью и угнетенностью на нежном лице.

Мир снова окрашивается в разноцветные тона и оживает, выходя из оцепенения.

Северус сглатывает, кивая. Значит, не стоит пока надеяться на прикосновения или разговоры, но она здесь, она рядом. И он вдруг осознает, резко и неожиданно: он не останется наедине с одиночеством. Он еще может вернуть улыбку на ее лицо — и он вернет. Ее исчезновение из дома всего лишь на сутки пробудило в нем желание быть лучшим для нее, а не утопать в страшной трясине сомнений и собственных страхов.

— Нужна твоя помощь, — мрачно произносит он и быстро пересказывает самое важное.

Джинни расширяет глаза от удивления и качает головой.

— Конечно, я останусь с мальчиком. Даже подумать страшно, что ему пришлось пережить. И я рада, что ты не отказался от него.

Они оба торопливо спускаются в гостиную: Дерек неподвижно сидит у камина и смотрит на огонь. Услышав шаги, он быстро вытирает лицо рукавом.

— Привет, — Джинни садится рядом и добродушно улыбается. — Меня зовут Джинни, ну а с Северусом ты уже знаком. С тобой приключилась невеселая история, Дерек, и я надеюсь, что мракоборцы быстро все выяснят, и ты сможешь отправиться к бабушке. Ты ее любишь?

Дерек медленно кивает, разглядывая ее лицо. У него аккуратные черты лица и короткие русые волосы, и сам он кажется крепким и ладным.

— Хочешь молока с печеньем? — спрашивает Джинни. — Могу принести.

Дерек снова молчаливо кивает, и Джинни уходит на кухню, оставляя их с Северусом наедине.

— Это ваша жена? — Дерек провожает ее взглядом.

— Да, — и от очередного осознания этого у Северуса захватывает дыхание.

— А меня не убьют? — вдруг спрашивает Дерек и морщится. — Там был такой грохот... И крики. Папа, наверное, умер сразу.

Северус на мгновение теряется. Обычно дети представали перед ним в одиннадцать и вполне могли обходиться без родителей и их поддержки. С семилетними ему разговаривать не приходилось.

— Рядом со мной тебя никто не тронет, даю слово. Да и Джинни замечательно сражается, — Северус старается помнить, что говорит с ребенком. — Кем был твой отец?

— Алхимиком, — Дерек шмыгает носом. — Постоянно работал в лаборатории. Так что я везде ходил один, и к бабушке однажды на поезде ездил.

— А мать?

— Ушла, когда мне было пять, прямо после дня рождения, — Дерека, видно, это не огорчает. — Вечно с папой ссорились. Она плохая, не хочу даже о ней вспоминать.

Джинни возвращается с угощением, и Северус поднимается на ноги. Часы на каминной полке показывают половину двенадцатого — пора вернуться на работу. Он уходит с сожалением, несколько раз обернувшись на Джинни. Но она сама не поворачивает головы.

День движется мучительно долго, тянутся часы, мелькают лица, зелья отчего-то раздражающе булькают в котлах, но мысль — благословенная мысль, что Джинни дома — помогает ему дождаться окончания дня.

Выйдя из здания, Северус некоторое время стоит на улице, жадно вдыхая сырой воздух. "Тебе разве не хочется сделать для меня что-то приятное?" — ее слова снова проносятся в голове. Разумеется. Но с чего начать? Как избавиться от страха неудачи? Наверное, просто шагать вперед. Потому что Джинни осталась — и дала им обоим еще один шанс быть счастливыми. Будет глупо его упускать.

Осталась. Осталась. Он повторил это громким шепотом несколько раз.

В большом цветочном магазине в Косом переулке Северус покупает букет розовых пионов.

— Дорогие, сэр. Сейчас не сезон, — предостерегает его продавщица, но он упрямо протягивает деньги.

Джинни встречает его в дверях и тут же отступает назад. В глазах ее еще заметна обида, и Северус тихо спрашивает:

— Как мальчик?

— Хорошо, сидит в гостиной, я его накормила, — так же тихо отвечает Джинни. — У него еще шок. То болтает, то сидит молча, то плачет. Нужно будет купить ему немножко одежды.

— Это тебе, — Северус протягивает ей букет, который держал за спиной. — Мне кажется, ты любишь пионы.

Джинни сразу меняется в лице и смотрит на него изумленно. Конечно, она решит, что он делает это нарочно — пусть.

— Какие красивые и так вкусно пахнут, — произносит она радостно. — Спасибо! Пойду поставлю их в вазу.

Северус дергает уголком рта. Понравилось, значит. А ему понравилось это чувство — вызывать у нее улыбку. Все правильно, просто он слишком непонятлив: сначала влюбленным хватает только самой любви, но годы проходят, приходят заботы, а любовь нужно подпитывать, а не принимать как должное.

Джинни

Дерек постепенно оправляется от шока и начинает проявлять ко всему интерес. Джинни берет его на тренировки, с удовольствием показывает все приемы и даже дает дотронуться до бладжера.

— Вот такой недавно сломал мне плечо, — говорит она и округляет глаза. — Страшно?

Дерек мотает головой и еще раз касается бладжера. Квиддич ему по душе, а еще он очень любит животных. Джинни подумывает подарить ему на память карликового пушистика. Вот только из двух недель одна уже пролетела, а мракоборцы до сих пор не решили проблему и не связались с миссис Фанинг — бабушкой Дерека. Но хотя бы объявили, что преступникам он не интересен, и разрешили выходить на улицу.

— Хочешь мороженое? — Джинни протягивает ему пять сиклей. — Беги, купи, там за раздевалкой киоск.

Иногда, когда она думает о том, что вот лично у нее никогда не может быть детей, становится так тяжело, словно на плечи взваливают целую гору. Но потом она вспоминает про "крошечный шанс" и успокаивается. Правда, чтобы заполучить этот шанс, нужно захотеть, но не ей.

Северус встречает их у ворот стадиона, хотя еще только семь вечера.

— Разве у тебя сегодня нет дел в банке? — Джинни смотрит на него с удивлением.

— Билл сказал, что справится сам, — Северус дергает плечом и кивает Дереку. — Привет, мистер находчивость.

Северус называет его так после позавчерашней игры в шахматы, когда Дерек обыграл всех, добавив к существующим правилам свои собственные. Джинни хохотала от души, глядя на выражение лица Северуса, которому за три хода поставили шах и мат. Северус ворчал весь вечер, но потом все-таки улыбнулся. После недоверчивости и скептицизма, которые он сначала испытывал к Дереку, он постепенно начинает общаться с ним как с ребенком.

— Джинни дала мне потрогать бладжер, — рассказывает Дерек воодушевленно, доедая мороженое.

— Повезло, — Северус усмехается. — Меня даже на поле не пригласила ни разу, представляешь?

Джинни возмущенно складывает руки на груди.

— Ты ни разу и не просил.

— Теперь прошу, — произносит он негромко, бросая на нее взгляд украдкой. — Дерек, вот тебе деньги, купи и нам мороженое.

Джинни смотрит на него подозрительно, но с затаенной надеждой. Неужели он действительно услышал ее в тот вечер? Они некоторое время стоят молча, разглядывая друг друга, и Джинни кажется, что в Северусе что-то неуловимо изменилось. В его темных глазах. Ей хочется обнять его, прижаться к нему, но обида, как большая черная заноза, заставляет молчать.

Дерек возвращается без мороженого, с текущими по щекам слезами.

— Что такое? — Северус садится рядом на корточки.

— Продавщица назвала меня "малыш", — Дерек смахивает слезу с носа. — Так меня только папа называл. А теперь... я его больше никогда не увижу...

— Эй, — Северус смотрит на него серьезно. — Я не знал твоего отца, но уверен, что он не хотел бы, чтобы ты так переживал. Он бы попросил тебя быть счастливым для него. Тем более, он рядом. Он везде.

Дерек неожиданно обнимает его за шею, и Северус поднимает глаза на Джинни, словно спрашивая, правильно ли он говорит. И она едва заметно кивает в ответ.

— Честно говоря, я проголодалась, — Джинни слегка смущается, когда они, прогулявшись, останавливаются на светофоре. — Может быть, зайдем куда-нибудь? А то дома только суп остался.

Северус незаметно, но уверенно берет ее за руку, и Джинни не пытается освободиться, снова чувствуя тепло его прикосновения.

— Заходи, — он открывает дверь кафе в Косом переулке и пропускает их с Дереком вперед.

— С ума сойти, — шепчет Джинни, скользнув взглядом по интерьеру. — Ты так давно никуда меня не приглашал.

Северус проходит за ними к указанному официантом столику и помогает Джинни снять пальто. Дерек рассматривает рыб в большом аквариуме, стоящем у окна.

— Не представляешь, как сложно было пойти в цветочный, — произносит Северус тихо, садясь напротив Джинни. — Но когда я увидел тебя в нашей спальне, такую нежную и грустную, и раздавленную моими страхами, я вдруг рассердился. На себя. Почему я позволяю этим, как ты говоришь, минотаврам не просто мешать мне существовать, но и причинять тебе боль? Ты вытащила меня с того света. Ты ухаживала за мной. Я просто не имею права не верить в твою любовь. И я постарался воспринимать минотавров не как привычную часть себя, а как осколки, которые нужно вытащить. Оказалось, тяжело. Застревают.

Джинни подается вперед и накрывает его ладонь своей. Ей тоже трудно, но она изо всех сил верит, что однажды они снова будут счастливы.

— Я пытаюсь тебя простить, — говорит она просто. — Но ложь от любимого человека трудно забыть. Ложь и опустившиеся руки. Ведь это не про тебя — ты боролся все эти годы! Рисковал собой. Я не верю, что ты даже не думал о том, чтобы попробовать пить какое-нибудь зелье.

Дерек отрывается от аквариума и залезает на стул рядом с ней.

— А можно мне пиццу? — спрашивает он Северуса, полистав меню. — Мне бабушка однажды готовила.

— Можно, если Джинни не против, — отвечает тот невозмутимо, и Джинни улыбается уголком рта.

Значит, в тот вечер он ее услышал, и она не зря вернулась после бессонной и ужасной ночи у Флер. Теперь есть надежда, что все будет иначе.

Они проводят в кафе почти два часа, а потом трансгрессируют к морю и смотрят на разбивающиеся о скалы волны. Дерек бросает камни в воду и бегает за кричащими чайками.

— Такой чудесный день, — замечает Джинни негромко и на тропинке к дому сама берет Северуса за руку.

Он едва заметно сжимает ее ладонь.

Северус

Сначала он просыпается ночью, окруженный темнотой. Едва различимые стрелки часов над камином показывают два часа, и из соседней комнаты раздается приглушенное рыдание. Откинув теплое одеяло, Северус босиком идет в другую спальню и взмахом палочки осторожно зажигает свечу на прикроватной тумбочке.

Дерек, заплаканный и испуганный, смотрит на него сквозь мокрые ресницы.

— Что случилось? — шепотом спрашивает Северус.

— Кошмар приснился, — Дерек трет глаза. — Такой страшный. Не уходи.

Северус ложится рядом с ним и укутывает его в одеяло. Спать отчего-то совершенно не хочется. Дерек смотрит на него доверчиво и вопросительно.

— Сны не сбываются?

— Плохие — нет, если умеешь с ними обращаться. Слышал о боггарте?

Дерек кивает, глядя на него с любопытством.

— Нужно расправляться с плохими снами — совсем как с боггартом. Что тебе приснилось?

— Как черные тени забирают меня отсюда и куда-то тащат, и я все время кричал, и было очень холодно.

Северус ободряюще улыбается, мысленно чертыхаясь, что в доме даже нет шоколадной лягушки, которую всем вручал Люпин.

— Теперь попробуй придумать, как можно их прогнать.

Дерек коварно блестит глазами:

— Я лучше воображу, что ты их побеждаешь. В Министерстве же говорили, что ты все умеешь.

Северус улыбается и вдруг, поддавшись внутреннему порыву, гладит его по голове.

— А почему в этом доме нет детей? Они в школе? — Дерек смотрит на него уже сонно.

— Их просто нет.

— А будут? — Дерек зевает и заявляет авторитетно: — Бабушка говорила, что у всех взрослых есть дети, особенно, если взрослые влюблены друг в друга.

Северус гасит свечу и тяжело вздыхает.

— Бабушке виднее. Тогда, конечно, будут.

Он произносит это в шутку, но где-то глубоко в сердце больно колет.

— Я очень хочу к бабушке, — делится Дерек, натягивая одеяло плотнее. — У нее небольшой домик с синей крышей и много животных. Она разводит книззлов и карликовых пушистиков. У Джинни есть один, я видел.

Северус некоторое время слушает, какие еще животные есть у миссис Фанинг, кивая и словно удивляясь, а потом прислушивается к ровному дыханию Дерека. Не так уж и трудно помочь ребенку уснуть. Нужно только слушать и слышать.

Бесшумно выходя из комнаты, он возвращается к спящей Джинни. Любопытно, что она не проснулась, а он все же услышал плач. Видимо, работа в Хогвартсе имеет свои последствия.

Потом Северус просыпается снова — уже на рассвете. За окном шумит поднявшийся ветер, и спальня погружена в утренние сумерки. Джинни спит, повернувшись к нему лицом и подложив руку под голову. Она кажется безумно очаровательной и трогательной в неясном свете. Северус в очередной раз удивляется, как в этом хрупком теле живет такой стальной характер. Сколько бы других ушло на ее месте? Сколько бы не рискнуло ухаживать за больным и ждать? Она такая одна. Не выдержав, Северус придвигается ближе и обнимает Джинни. От нее пахнет кремом и пионами. Она тут же сонно вздыхает и шепчет:

— Пора вставать?

— Рассвет.

— Останься так, — просит она вдруг, когда Северус уже хочет отстраниться. — Просто останься и ничего не говори. Я скучаю по твоим объятиям.

Он так и не засыпает снова, прижимая ее к себе и прислушиваясь к тихому дыханию. Она — самое дорогое, что есть у него. А он начал об этом забывать.

Перед завтраком, поглядывая, как Джинни ловко делает блинчики, Северус невозмутимо замечает:

— Сегодня суббота, давайте пойдем в зоопарк?

Дерек тут же начинает прыгать по кухне так, что дребезжит посуда, а Джинни оборачивается, держа сковородку в руке:

— Разве ты не работаешь сегодня в Гринготтсе?

— Я взял выходной в выходной, — усмехается он. — Довольно иронично вышло.

Джинни удивленно качает головой и просит Дерека перестать прыгать, но тот совсем не обращает на нее внимания.

— Эй, молодой человек, — Северус поворачивается к нему. — Ты не слышишь, что тебе говорят? Сядь и расскажи мне, какое у тебя любимое животное.

И Дерек садится, взъерошивая волосы.

— Орангутан, — говорит он охотно. — Очень большой и волосатый. Однажды мне такой подмигнул. А у тебя?

— Выдра. Поражаюсь их способности спать в воде.

— У Гермионы патронус — выдра, — с улыбкой замечает Джинни, и Северус сразу с неприязнью морщится.

— Отвратительно. Тогда будет еж. Его способности таскать из нашего сада яблоки удивляют меня не меньше.

Джинни смеется и ставит посередине стола целую тарелку блинчиков. Она давно их не пекла на завтрак, а значит, сейчас у нее хорошее настроение. Дерек помогает ей поставить на стол джем и мед.

— А мое любимое животное — зебра, — произносит она лукаво. — Это надо же быть такой контрастной! А еще у нее милая мордочка.

Дерек заканчивает с завтраком очень быстро и, умывшись по настоянию Джинни, бежит в сад проверять пугало, которое они поставили пару дней назад.

Северус смотрит на мальчика из окна, заложив руки за спину, потом возвращается за стол. Еще неделя — и Дерек уедет, а он отчего-то успел к нему привязаться. В этот раз — именно к мальчику, да.

— Обрати внимание, что он слушает тебя и сначала обращается к тебе, а не ко мне, — Джинни сворачивает блинчик в трубочку и обмакивает в мед.

— Не начинай.

— Зря боишься, — она дергает плечом. — Ты отлично с ним ладишь. Стоило тебе перестать видеть в нем обузу, как вы сразу нашли общий язык. Ведь были же у тебя в школе любимые студенты.

Северус задумчиво мешает ложечкой кофе. Работа в школе сначала его раздражала: отчеты, ведомости, рейтинги, баллы, вечное давление со стороны Минервы, ранние уроки... Потом он втянулся — в соревнование факультетов, конечно, но не в работу с детьми. Впрочем, любимые студенты у него действительно были. Человек пять за все годы.

— После зоопарка мне нужно ненадолго встретиться с Биллом, — Северус допивает кофе и ставит посуду в раковину. — Ничего?

Джинни смотрит на него изучающе, и ему нравится этот взгляд: спокойный и легкий, без искорок обиды.

— Я займусь посудой, — говорит она уверенно. — А ты помоги, пожалуйста, пугалу. У него нет пуговиц, видишь? Дерек вчера сокрушался.

Северус выходит в сад, и осенний ветер тут же принимается трепать его волосы. Солнце то появляется, то заходит за тучи.

— Тут нужны красные, — заявляет Дерек и вытаскивает пуговицы из кармана. — Приклеишь?

Северус заклинанием прикрепляет их на кафтан пугала и долго смотрит на торчащую со всех сторон солому. Наверное, пугалом тоже быть нелегко.

В зоопарке, где Северус никогда в жизни не был, шумно до невыносимости. Орущие и бегающие дети окружают его на каждом шагу, и ему сразу вспоминается Хогвартс перед завтраком.

Джинни, которая тоже оказывается в зоопарке впервые, за руку с Дереком ходит от вольера к вольеру и радостно блестит глазами.

— Смотри, какая у него шея, — Дерек указывает на страуса. — Как у меня, да?

И они оба с Джинни вытягивают шеи и громко смеются. Северус смотрит на них скептически, но запрещает себе язвить. Купив им по мороженому, он осторожно касается плеча Джинни и произносит:

— Мне пора. Погуляйте еще, я вернусь через полчаса.

Джинни кивает и, снова взяв Дерека за руку, идет к вольеру с зебрами. Северус провожает их задумчивым взглядом и идет к выходу из зоопарка.

— Гоблины предлагают тебе полную занятость, — Билл перемешивает салат. — И на десять процентов больше, чем платит Министерство.

Северус недоверчиво кривит губы.

— С чего такая щедрость? Они же скупы.

— Считают, что у вас есть нечто общее.

— Очень смешно.

— Наоборот, — Билл подцепляет вилкой капусту. — Они давно не предлагали таких выгодных условий. Подумай, ладно? И ты откуда такой измученный?

Северус смотрит на него зло.

— Из зоопарка.

Билл смеется, прикрывая ладонью рот, добрых пять минут, и Северус только сжимает губы, дожидаясь, когда тот успокоится.

— У вас там с Джинни все в порядке? — спрашивает Билл ненавязчиво.

— Да, и будет еще лучше, — отзывается Северус. — Я понимаю, что вы все не в восторге от ее выбора.

Билл смотрит на него совершенно серьезно.

— Неправда. Лично я рад, что она с тобой. Ты можешь ее защитить, и голова у тебя на месте. Подумай насчет Гринготтса, ладно?

Северус долго ищет Джинни с Дереком в зоопарке, раздумывая над словами Билла. Значит, ему доверяют. Неизвестно, что на самом деле думает Молли, но даже поддержка Билла — это уже много. Он и на такое не рассчитывал, когда стучался в дверь Норы.

Джинни с Дереком стоят у вольера с жирафами и едят сладкую вату. Северус, вопреки всей своей ненависти выражать чувства публично, делает к Джинни шаг и быстро целует ее в приторно-сладкие губы. Слабо, очень слабо, но она отвечает на поцелуй.

— Жирафы смотрят, — говорит она укоризненно, но в глазах скачут искорки.

— К черту жирафов. Вы насмотрелись? Тогда идемте домой. Меня уже тошнит от всех этих морд, — Северус раздраженно вздыхает. — Серьезно, мы тут уже четыре часа. Дерек, давай руку.

По дороге он пытается оценить день, в который сделал по меньшей мере две неприятные ранее вещи: предложил сходить с ребенком в место, полное детей, и поцеловал Джинни на публике. И одна, и другая вышли вполне неплохо. Пару раз в год можно и повторить.

По возвращению домой его ждет сова с привязанным к лапке письмом.

— Из Министерства, — Северус разворачивает пергамент в гостиной. — Дерек, через пять дней ты отправляешься к бабушке, поздравляю. С ней все в порядке, она ждет тебя.

Джинни почему-то резко отворачивается и тут же поворачивается обратно с вымученной улыбкой на лице.

— Еще пять дней, — произносит она нарочито жизнерадостно. — Сходим завтра в магазин Всевозможных вредилок?

Дерек энергично кивает и радостно подпрыгивает.

— Без меня, — Северус засовывает руку в карман брюк и достает галеон. — Возьми, купи себе все, что захочешь. Только не увлекайся блевательными батончиками.

После обеда он уходит в кабинет и долго вертит в руках начало отчета на понедельник. Предложение гоблинов, конечно, отличное. Но там он будет лишен возможности разрабатывать новые зелья, а это огромный минус. Нужно обсудить этот вопрос с начальником отдела — глядишь, и к зарплате прибавят, если не захотят его терять.

Северус прислушивается к звукам гостиной: Джинни с Дереком о чем-то приглушенно говорят: то ли играют в слова, то ли просто делятся впечатлениями. Если бы это был его собственный сын? Необязательно быть с ним круглые сутки. Побыли вместе, поговорили и поиграли, или чем там еще можно заняться с детьми, — и вот она, благословенная тишина кабинета. А по утрам, наоборот, приятно, когда на кухне вертится ребенок. Это придает уют. Северус морщится собственным мыслям и уже берет в руки перо, когда в гостиной раздается звук разбивающегося стекла, вскрик Дерека и голос Джинни, выкрикивающий Щитовые чары.

Северус распахивает дверь кабинета и, метнувшись вперед, отражает заклинание, летящее в Дерека. По правую сторону от него Джинни сражается с невысоким человеком в маске.

— Протего, — произносит она яростно, и человек, ударившись о стену, падает на пол. — Инкарцеро!

Северус усмехается. Его уроки не прошли впустую. Со вторым преступником он расправляется быстро и оглядывается на Дерека. Джинни, запыхавшись, повторяет его движение, но на пороге вдруг возникают две фигуры в мантиях с эмблемой мракоборцев.

— Отлично сработано, — Смит довольно потирает руки, сняв капюшон. — Вот мы их и взяли. Долго же они ребенка выслеживали.

Северус краем глаза видит, как Джинни быстро заслоняет собой Дерека.

— Только не говори мне, что вы использовали мальчика как приманку,— произносит он с холодной яростью. — Это мой дом, черт подери. Здесь моя жена. Вы вообще соображаете?

Смит пожимает плечами и вместе с напарником подходит к преступникам и презрительно касается одного из них палочкой.

— Я знал, что ты легко с ними справишься. Теперь мальчик точно может ехать к родным, иначе эти твари увязались бы за ним. Прости, что немного намусорили, и спасибо за содействие Министерству. Вам пришлют компенсацию.

Северус продолжает смотреть на него яростно.

— Забирайте их и убирайтесь к черту, — шипит он сквозь зубы. — И завтра я напишу жалобу на ваш идиотский отдел.

Джинни укладывает перепуганного Дерека спать и спускается на кухню. Ее руку прорезывает глубокая царапина.

— Задело, — поясняет она кратко в ответ на его встревоженный взгляд. — Ерунда, быстро пройдет.

Северус качает головой и достает из шкафчика не только бадьян, но и настойку облепихи.

— Черные торговцы опасны последствиями. В твоей царапинке легко может быть яд, который они умело распыляют за секунду до нападения. Им нужно добраться до товара любым способом, а в боевой магии они редко сильны, зато изобретательны.

Он проводит смоченной в настойках ватой по царапине, и Джинни закусывает губу от боли. Царапина покрывается пеной и тут же затягивается, оставляя после себя бледно-розовую полосу.

— Последние десять дней были замечательными, — произносит она тихо. — Я знаю, что тебе нелегко все это...

Северус берет ее за руку и целует ладонь.

— Легко, когда я думаю, что радую тебя. И некоторые вещи мне вполне нравятся. Нет ничего сложного, чтобы купить цветы или пригласить на ужин. Твои слова о том, что я тебя не люблю, хорошенько меня встряхнули. Потому что я буду показывать тебе, что это не так. Я люблю тебя, Джинни. И с парой минотавров я уже расправился. Просто... помоги мне.

Джинни наклоняется совсем близко и обнимает его за шею. От нее снова пахнет пионами.

— Почему ты раньше не попросил помощи? Ведь я всегда рядом, я всегда готова поговорить.

— Страх. Он делает тебя зависимым от него. И почему-то оказывается, что самое страшное — открыться близкому человеку. Ведь если он не поймет — куда идти? А в сорок пять уже никуда не хочется уходить, — Северус отводит взгляд от ее лица. — Прости, что солгал. Для меня семья и дети — безумно тяжелый вопрос. Я действительно не могу справиться с ним сам.

Джинни проводит пальцами по его щеке.

— Значит, мы пока не будем об этом говорить, хорошо? Я не хочу тебя заставлять. Но если ты захочешь поделиться чем угодно, я выслушаю.

— Начнем прямо сейчас, — произносит Северус с усилием. Про работу ему говорить тоже не очень хочется, это все-таки его собственное мужское дело. — Гоблины предложили мне место, условия лучше, чем сейчас, но задачи скучнее. Что думаешь?

И Джинни произносит ровно то, что он и хочет услышать:

— Думаю, что тебе нужно решить самому, где комфортнее. Я только надеюсь, что ты будешь возвращаться пораньше, чем в десять вечера.

Северус тихо выдыхает.

Вот и все. Она не будет запихивать в него свое мнение и решать за него. Но в то же время ей приятно, что с ней делятся. Именно это и нужно. Но черт возьми, как же сложно заставить себя открыть рот и найти слова!

Северус прижимает ее к себе и, взглянув вопросительно, жадно целует. Руки скользят по ее спине, опускаются на талию и замирают. Рано, еще рано.

Джинни слабо улыбается и, выскользнув из его рук, возвращается к сложенной стопкой посуде.

Они провожают Дерека вместе, посадив его на автобус на вокзале Виктория. Дерек обнимает каждого по очереди несколько раз и плачет, и Джинни тоже плачет, постоянно смахивая слезы.

— Береги Арнольда, — говорит она и на прощание поглаживает пушистика через дверцу клетки. — Не бойся, для магглов он выглядит словно маленький кролик.

Дерек последний раз оглядывается на них и взбирается в салон.

Когда автобус скрывается за поворотом, Джинни прижимается мокрой щекой к плечу Северуса, и тот мягко обнимает ее в ответ, ничего не говоря.

Странная штука судьба. А жизнь — непредсказуема, и нельзя говорить "никогда", потому что завтра тебе подкинут то, что ты не любишь больше всего, и окажется, что на самом деле ты этого хотел. И научишься с этим обращаться. И захочешь того, чего раньше никогда не хотел. Никто не знает, что там, за поворотом. Главное, чтобы там был свет, а дорога вела из Лабиринта, а не обратно.

Джинни

Декабрь, 2004

Джинни снимает письмо с лапки, гладит сову по голове и протягивает ей кусочек печенья.

— Я потом напишу ответ, — говорит она ласково, и сова тут же улетает, довольно ухая. — Нас зовут отмечать Рождество в Норе.

— А мы не пойдем, — сдержанно отзывается Северус, глядя на нее поверх "Пророка". — У нас своя семья.

Джинни сердито откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Какой он упрямый! Разве плохо встречать Рождество всем вместе? И, возможно, получится примириться с Роном. Она уже собирается сказать это все, но мысленно одергивает себя и заставляет вдохнуть и выдохнуть. Она называет это "подавить в себе Молли".

Ведь если бы у него была семья — захотелось бы ей встречать праздник с ними? Наверное, нет.

— Ты прав, — Джинни спокойно принимается за овсянку. — Зайдем к ним уже после Рождества.

Северус даже складывает "Пророк". В его темных глазах мелькает удивление и одновременно — облегчение.

— Правда? Слава Мерлину.

— Только давай нарядим пугало? И купим ель. Если хочешь, конечно, — предлагает Джинни ненавязчиво, наблюдая за его реакцией. — Я купила красивую гирлянду еще в ноябре, но совсем о ней забыла.

Северус довольно кивает и возвращается к газете. Джинни тихонечко выдыхает: если не рубить сплеча, как она часто делала из-за вспыльчивости, можно договориться о большем. Жизнь потихонечку налаживается после того ужасного вечера: Северус отказался от предложений Гринготтса и остался только в Министерстве, так что у них снова есть целые вечера и выходные. И они снова разговаривают и уже планируют небольшое путешествие во Францию. Остается решить только один вопрос. Но он такой сложный, что Джинни постоянно отодвигает его обсуждение на потом. Им и так вполне хорошо. Вот только она так и не может решиться на близость, как будто ее что-то сдерживает. Но Северус, кажется, все понимает.

— Как прошло слушание? — вспоминает Джинни, отряхивая пугало от снега. Оно стоит совсем грустное в зимнем саду, посреди голых яблонь.

— Смита отстранили от дел на два месяца, — отзывается Северус. — И я вполне доволен этим решением. В конце концов, я сотрудник Министерства и имею право знать заранее о подобных перехватах. Они там совсем обезумели. А если бы меня не было дома?

Джинни задумчиво сдувает прядь волос с лица. Интересно, он стал бы так упрямо добиваться слушания, если бы жил один? И ее охватывает уютное ощущение безопасности.

— Теперь ему будет теплее, — Северус водружает красный колпак Санты на голову пугала. — И пуговицы под цвет.

Джинни стряхивает падающий хлопьями снег с волос и плеч и смотрит на колпак и пуговицы, потом переводит взгляд на Северуса. Сердце бьется чуть сильнее.

— Хороший мальчик Дерек, — произносит она мягко. — Я до сих пор помню тот волшебный день в зоопарке.

Северус поворачивается к ней. Снежинки белыми точками лежат на его иссиня-черных волосах.

— Я подумала, что ничего страшного, если у нас не будет ребенка, — торопливо продолжает Джинни, и горло сжимается. — Я буду с тобой и я все принимаю и понимаю, клянусь.

Северус качает головой и смотрит на нее вопросительно:

— Если я... если мы попытаемся, но ничего не выйдет — ты останешься со мной?

Джинни задерживает дыхание и сглатывает.

— Северус, ты сейчас серьезно? Ты правда этого хочешь?

Он утвердительно кивает, глядя на нее с надеждой:

— В конце концов, дети вырастают, в одиннадцать уезжают и возвращаются полностью уже взрослыми, находят работу и женятся. И после Дерека я понял, что хочу от тебя ребенка. Чтобы показать ему мир и рассказать, какая у него чудесная мама. Уверен, если я начну вести себя не так, ты в любой момент мне подскажешь.

Джинни смеется и плачет одновременно, и Северус, шагнув к ней, берет ее лицо в ладони и целует.

— Я тебя люблю, — закрыв глаза, шепчет она.

Северус решительно берет ее за руку и ведет за собой в дом через заснеженный сад. Едва переступив порог, он начинает стаскивать с нее ненужные и мешающие вещи, и Джинни дрожит и вспыхивает от его прикосновений.

— Подожди, подожди, — шепчет она, задыхаясь и помогая ему раздеться.

— Нет уж, — у него срывается голос. — Я и так долго ждал, два месяца — чуть не сошел с ума, когда каждую ночь ты спишь рядом, такая привлекательная и недоступная.

Он подхватывает ее на руки и несет в спальню, и Джинни, обнимая его за шею, счастливо смеется. И стоит ей оказаться на кровати, как его губы, его пальцы принимаются ласкать ее, и запах его тела и волос, такой родной и любимый, кружит голову.

— Как же я люблю ощущать тебя внутри, — произносит она, с наслаждением прикрывая глаза.— Словно так и должно быть, словно я создана именно для тебя.

— Не сомневаюсь, — отвечает он самодовольно и накрывает губами ее губы.

Они долго наслаждаются друг другом, и когда Северус ложится рядом, часто дыша, Джинни привычно кладет голову ему на плечо.

— Ты веришь, что я тебя люблю? — спрашивает она тихо.

Он ласково целует ее в лоб.

— Я не сразу поверил в твою любовь. Но теперь — да.

Джинни приподнимается на локте и касается пальцами его губ. Конечно, впереди будут свои трудности, будут и ссоры и примирения. Но ей кажется, что тот страшный вечер больше никогда не повторится, потому что они выбрали не себя — а друг друга.

Северус

Май, 2007

Джинни машет ему рукой, выглядывая из-под зонта у дверей кинотеатра, и Северус, вырвавшись из цепкой толпы, торопливо подходит к ней. Несмотря на весну, в Лондоне холодно и моросит противный назойливый дождь.

— Я не опоздал? — интересуется он, взглянув на часы. — В котором часу начало?

— Еще десять минут, — Джинни радостно улыбается. — Пойдем внутрь скорее, тут так холодно.

После двух недель дождя и сырости они оба уже не могут смотреть на шахматы и книги и сидеть у камина. Северусу пришлось уступить и позволить вытащить себя в самый настоящий маггловский кинотеатр, хотя он сам видел фильм лишь однажды — дома у Лили.

— Кто тебя задержал? — с любопытством спрашивает Джинни, радостно сжимая билет в руках.

— Поттер. Спросил, не могу ли я помочь Петунии с болью в спине. Маггловские врачи ничего не делают, а в Мунго, конечно, его развернут. Это он у Дамблдора позаимствовал — ненавязчивая просьба, в которой и не откажешь.

Джинни проходит на место и опускает кресло, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— И ты поможешь?

— Ну, мы с Поттером оба не испытываем восторга от Петунии, но в какой-то степени ответственны за нее перед Лили. Разумеется, я помогу, — Северус слегка поджимает губы. — Какой фильм мы смотрим?

— "Искупление".

— Звучит скучно, — откровенно отзывается он и хмурится.

Свет гаснет, и Северус на некоторое время остается наедине со своими мыслями. Как давно он не видел Петунию! В его представлении она была еще девочкой-подростком со вздернутым носом и сердитым некрасивым лицом. А теперь оказывается, что у нее болит спина. Сколько ей сейчас — сорок восемь?

Потом он переводит взгляд на Джинни. Ее губы чуть приоткрыты, и глаза жадно следят за картинкой. Северус поворачивается к экрану: молодая женщина в длинном платье целуется с привлекательным юношей в библиотеке. Далее следует совершенно неприличная любовная сцена, и Джинни, чуть сжав его руку, шумно вздыхает.

Северус разглядывает лицо юноши с правильными чертами лица. Да, вот в таких и влюбляются. А других даже не замечают. Почему жизнь дарует одним, но обделяет других? Кажется, от этого минотавра он никогда не избавится. До конца фильма Северус сидит, скептически поджимая губы. История о девочке, которая предала любимого человека своей сестры, не вызывает у него ни капли сочувствия.

— Потрясающе, правда? — Джинни берет его под руку на выходе.

— По-моему, полная чушь. Зачем завершать свой роман счастливо, если в действительности она разрушила их жизни? Ни один из них этого бы не захотел. Это ложь в конфетной обертке. Такой ерундой никакое искупление заслужить нельзя. Оно написанное, вот и все.

Джинни несогласно дергает плечом.

— Бриони же не могла сделать их счастливыми физически. Она осознала ошибку и попыталась хоть как-то ее исправить. Пусть даже в своем романе.

— Ставлю десять галеонов, что роман ее еще скучнее, чем фильм.

Джинни укоризненно смеется, поеживаясь на ветру.

— Какой же ты зануда.

— Я реалист.

— Холодно, но хорошо, — Джинни глубоко дышит. — Там, в зале, у кого-то такой противный парфюм был. Меня даже затошнило, хотя обычно я люблю ароматы.

Северус бросает взгляд на часы и предлагает поужинать в маленьком кафе в Косом переулке, чтобы провести очередной дождливый вечер не дома.

— Завтра уже обещают тепло, — Джинни дует на замерзшие руки, садясь за столик. — Во всяком случае, в "Пророке". Знаешь, я посмотрела на двух сестер и поняла, что так давно не разговаривала с Роном. И мне стало ужасно тоскливо. Когда я думаю, что, возможно, он никогда больше мне не улыбнется, сердце сжимается.

Северус смотрит на нее пристально, потом дергает уголком губ.

— Твоей вины здесь нет. Люди сами выбирают — принимать или нет. А я вот после этого чертового фильма думаю, что вокруг тебя так много молодых парней, а мне уже сорок семь.

Джинни улыбается и, благодарно кивнув официанту, подвигает к себе мясной пирог.

— Тебе еще сорок семь, — замечает она лукаво. — И мне нужен ты.

Северус помешивает ложечкой кофе. Время, время! Оно летит слишком быстро и неумолимо. И он спрашивает, глядя в ее лицо с веснушками:

— А через десять лет?

— И даже через двадцать.

Северус усмехается, качая головой. Через двадцать лет он, наверное, поседеет. А Джинни будет всего сорок пять, а ребенку... Получится ли у них? Если нет — как сложится их жизнь?

— Знаешь, а у нас тоже есть библиотека, — произносит он невозмутимо. — А лестница уже давно была нужна. Куплю ее на днях.

Джинни густо краснеет и машет на него рукой. Хотя бы в постели он не чувствует себя на свой возраст — и это замечательно.

— Как на нас обоих повлиял этот фильм, — довольно замечает Джинни и тут же добавляет: — Сходим еще на что-нибудь? Я папе расскажу, он будет в восторге.

Следующим вечером, выйдя из Министерства немного раньше, Северус трансгрессирует на Тисовую улицу, спрятав в кармане бутылку смягчающего зелья.

Петуния несколько секунд пристально рассматривает его в приоткрывшуюся щель двери.

— Могу войти, или ты занята? — интересуется Северус, глядя на нее спокойно. — Наверное, ты совсем меня не помнишь?

— Мальчишка Снейпов, который перестал быть мальчишкой, — отвечает она язвительно и пропускает его в дом. — Не думала, что увижу тебя снова. С чего вдруг ты решил прийти?

— Поттер попросил сварить зелье для твоей спины.

Петуния моргает и сердито поджимает губы, потом коротким кивком приглашает его пройти за ней на кухню. Здесь ослепительная, стерильная белизна, от которой Северусу становится неуютно. В рамочке у окна — фотография Дадли с толстым ребенком на руках.

— Так в итоге ты не стал неудачником, — произносит она с любопытством, заваривая чай. — И даже разговариваешь с Гарри. Весьма неожиданно, учитывая то, что я знаю о ваших взаимоотношениях. И выглядишь ты тоже довольно хорошо.

Северус садится за стол и смотрит на нее снизу вверх. Она сильно постарела за эти годы, и между бровей залегла глубокая морщинка. И волосы, явно подкрашенные, убраны в старящий пучок.

— Вернон еще на работе?

Петуния кивает и вынимает из шкафа печенье.

— А Дадли?

— Тоже. Работает в фирме Вернона, — с гордостью произносит Петуния. — У меня уже есть внучка. И даже внук. Подумать только, сколько лет я не видела тебя... С ума сойти. Ты все-таки сумел двинуться дальше, я погляжу. Я сначала подумала, что ты пришел поговорить о Лили.

И она указывает глазами на кольцо на его руке.

— Долгая история. Моя жена младше на двадцать два года. Так, если тебе интересно.

Петуния приподнимает брови, потом насмешливо кривит губы.

— Не поверишь, но я почему-то так ее и представила. Тебе такая и нужна. Как и мне — Вернон. Нужны другие люди, не похожие на нас, чтобы мы не думали о прошлом.

— Я не думаю.

Петуния как-то странно пожимает плечами, допивая чай, и Северус в который раз думает, что Дамблдор был жесток в своей доброте и желании сделать все как можно лучше. Нельзя заставить любить насильно. Нельзя избавиться от страха без поддержки.

Северус вытаскивает из кармана бутылочку с лекарством.

— На самом деле, я принес тебе зелье, потому что Поттера отправили на задание.

В глазах Петунии вспыхивают искорки тревоги.

— У него очень опасная работа?

— Он справляется. Я приглядываю за ним, хотя он и не подозревает.

— Спасибо, — Петуния опускает плечи. — С возрастом он все больше напоминает Лили. Я очень скучаю по ней, до сих пор.

И она отворачивается, чтобы сдержать слезы. Северус отодвигает чашку и поднимается из-за стола. Петуния так распереживалась из-за него, что лучше уйти, пока не вернулся Вернон.

— По столовой ложке утром и вечером, — произносит он невозмутимо. — Когда закончится, я принесу еще, но здесь хватит на месяц. Чтобы не горчило, я добавил малиновый экстракт.

Петуния часто кивает, как болванчик, и провожает его до дверей, выпрямив узкую спину. Зайдя за угол дома, Северус трансгрессирует, с удовольствием думая о том, что сейчас его встретит Джинни — и ее нежные губы, и руки, и поцелуи. И с облегчением выдыхает, вдруг осознав, что прошлое отпустило его окончательно.

* * *

Погода стоит такая замечательная, что они с Джинни договариваются встретиться у скал и устроить небольшую прогулку над морем. Может быть, даже спуститься к прозрачной воде по узкой каменной тропинке.

— Не останешься на совещание? — начальник задерживает его после обеденного перерыва. — Будем обсуждать влияние яда мантикоры на организм детей.

Северус отрицательно качает головой.

— Я вечером занят. Отчет по делу уже написал и сдам, когда соберусь домой.

Он трансгрессирует недалеко от маггловской деревушки, чуть дальше от места встречи с Джинни, чтобы пройтись и избавиться от накопившихся за день мыслей. В первую очередь — о зелье. Целители Мунго дали им три года, больше этого срока ожидать чуда уже бессмысленно. Два с половиной — пролетели. Осталось полгода.

Северус пожимает плечами на свой же внутренний вопрос. Да, бывают счастливые семьи и без детей. Вот Астории, например, врач вообще не рекомендует рожать из-за здоровья, и Драко не собирается отказываться от нее.

Для Молли, конечно, это будет ударом. Но у нее уже четверо внуков — справится. Главное, чтобы справилась сама Джинни.

Северус замечает ее фигуру издалека. Она бежит по тропинке через изумрудное поле, подняв руки к небу, и ее пламенно-рыжие волосы развеваются на ветру. Красное платье с воланами обхватывает тонкую талию и придает ей невероятно романтичный вид.

Северус улыбается, и в груди сразу становится тепло. Нужно было взять бутылку вина, фрукты и перекусить с видом на море, ведь такие дни — подарок для Англии.

Джинни почему-то не останавливается, а врезается в него на полном ходу и едва не сбивает с ног. Лицо ее, розовое от бега и покрытое веснушками, совсем взволновано.

— Я была в маггловском магазине, — произносит она, ловя теплый воздух ртом, и стискивает его запястье.

Северус смотрит на нее насмешливо. Вся в Артура, с этой его чудной любовью к магглам.

— Прекрасно. Зачем?

— Я... Меня уже неделю тошнит по утрам, — Джинни отчаянно краснеет, и Северус настороженно хмурится. — И задержка. Ну, ты понимаешь. А вчера стало нехорошо на квиддиче. И в кинотеатре — помнишь, как меня мутило от парфюма?

Сердце падает куда-то вниз и тут же возвращается на место. Не может быть.

— Ты уверена, что это...

— Я сделала три теста, — лихорадочно перебивает его Джинни, блестя ореховыми глазами. — И все положительные. Я беременна, Северус.

У него дрожат руки. И исчезают слова. Да, это стоило борьбы и надежды на грани неверия, и постоянной, каждодневной веры в то, что есть где-то сила, способная на милосердие. Пусть не Бог. И не Дьявол. Кто-нибудь, кому не плевать. И вера в любовь женщины, которая выиграла у Смерти.

Северус молча опускается на колени, прямо на пахнущую весной траву, и прижимается лицом к животу Джинни. Ее тонкие пальчики ласково касаются его волос.

Внизу, под белыми скалами, бьется о берег море, и в холодной воде его прячется немного горячего солнца.