Немного солнца в холодной воде (гет)

Северус

Когда хижина остается за спиной, он негромко произносит «Люмос!» и слышит, как Уизли делает то же самое. Снег, искрясь, ровным пушистым слоем лежит под ногами, ковром простирается далеко в лес и шапками покрывает деревья и кустарник.

Северус слегка замедляет шаг. Там, в хижине, Уизли смотрела на него так, как никогда не смотрела ни одна женщина и он, наверное, только по наитию догадался, что увидел в этом взгляде. Ее ореховые, светлые глаза смотрели на него как на мужчину — не как на преподавателя.

И сейчас, посреди темного шумящего леса страшным кажется не неопознанное чудовище Хагрида и даже не то, что он никогда не представлял себя с той, человеческой, мужской стороны, а осознание, что Уизли показалась ему красивой. Ее волосы, убранные за спину, и соскользнувшая с плеч мантия дали возможность рассмотреть крепкую фигуру с узкой талией, тонкую шею и худые плечи, спрятанные под блузкой. В его голове, постоянно занятой Поттером и Лордом, Уизли все время было лет двенадцать — а в то мгновение он вдруг осознал, что через полгода ей действительно будет семнадцать.

— Вы снова меня удивили, сэр, — ее голос раздается справа. — Вы прекрасно знаете, как к вам относится Хагрид, но все равно пришли помогать.

— Вы тоже удивляете, поверьте, — отзывается он холодно, пристально вглядываясь в снег. — Вчера попали под Круцио, а сегодня, нарушая комендантский час, побежали пить чай на самую окраину леса.

Уизли некоторое время молчит.

— Выходит, удивляться — полезно и нужно, — она сухо кашляет в кулак. — Открываются интересные черты в кажущихся знакомыми людях.

Северус садится на корточки и быстро осматривает небольшие вмятины на снегу.

— Ожидаемо.

— Риктумсепра! — вдруг восклицает Уизли, и что-то мягкое и большое с шумом падает в снег.

— Я все гадал, когда вы его заметите, — Северус поднимается и кивает в сторону дергающего лапами паука. — Он крался за нами с самой опушки.

С зажатой в рукавице палочкой, растрепавшимися волосами и частым дыханием, Уизли кажется маленькой взъерошенной птицей. Она смотрит на него негодующе и недовольно поджимает губы.

Расстояние между ними сокращается с каждым днем. Должно ли это пугать? Северус отряхивает мантию и идет дальше, в сгущающуюся темноту.

— Уверен, это — мантикора. Таких следов больше ни у кого нет.

— Зимой в Шотландии? — Уизли бросает на него недоверчивый косой взгляд.

— Сбежала от Хагрида, который, конечно, не собирается в этом признаваться, — Северус терпеливо указывает на крупные следы лап. — Вы не заметили молодых соплохвостов в загоне? Откуда им взяться? Сами собой они не рождаются. Я бы на вашем месте повернул назад. Если вы обратили внимание на выражение лица Хагрида, когда сказали, что пойдете со мной, то поняли бы, что это — что-то вроде ловушки для меня. Ваш Хагрид состоит в Ордене, а значит, будет пытаться убрать меня любым возможным способом.

Уизли быстро делает к нему шаг и тихо замечает, блестя глазами:

— Я с вами ничего не боюсь. Я видела, как вы используете невербальную магию. Я все равно пойду дальше.

Северус вздрагивает и благодарит лес и темноту за то, что Уизли не может этого заметить. Что она делает? Сначала заставляет его чувствовать себя нужным. Теперь невзначай восхищается его мастерством. Разумеется, обычный человек не обратил бы на нее никакого внимания, но человек, никогда не слышавший о себе подобные слова, не важно, в каком возрасте — не только обратит, но и захочет большего.

Они медленно выходят на прогалину, едва освещаемую тусклой луной, и оглядываются по сторонам. Следы разбегаются в разные стороны, то скрещиваясь, то петляя, и, наконец, исчезают за деревьями.

В морозной тишине видны белые облачка выдыхаемого ими пара.

Вдалеке вдруг громко каркает ворона, и Уизли инстинктивно хватает Северуса за руку. Касание длится несколько секунд — а потом она отстраняется. Резко и смущенно, повернув голову в противоположную сторону.

— Не шумите, — он смотрит на нее искоса, стараясь выглядеть спокойно, но сердце делает один неожиданно громкий толчок. — Эта тварь недалеко. Если что — бейте заклинанием в глаз. Шкуру вы не пробьете, слишком толстая.

Они еще несколько минут молча идут по снегу и оказываются на небольшой поляне. Везде — отпечатки лап, растерзанная и уже занесенная снегом туша оленя. Следы петляют и заканчиваются у огромного дупла в расколотом молнией дубе.

Северус коротко кивает на дерево, зажав палочку в руке, и двигается вперед. Если они с Уизли одновременно ударят по животному, оно уже никуда не денется. Он снова бросает косой взгляд на Уизли. Она все еще кажется ему встревоженной птичкой, которой неуютно в тихом холодном лесу.

Тишина. Эта мысль вдруг обрушивается на него. Что-то не так. Еще пару минут назад громко каркали вороны — а теперь мертвенно тихо?

— Осторожно! — шепчет он и оглядывается.

Мантикора прыгает сверху — бесшумно и неожиданно. Пахнущий кровью зверь сбивает Северуса с ног и опрокидывает на снег, когтями раздирая плащ и мантию. Палочка остается зажатой в руке, пригвожденной лапами к твердому снегу. И все заклинания, которые он выкрикивает, уходят в сторону разноцветными лучами, только скользя по огромной морде. Краем глаза он видит мечущийся из стороны в сторону огромный шип на кончике хвоста.

Дьявол! Дамблдор ведь просил его не влезать в лишние передряги ради Поттера! Поттера? Лили… Черт, еще и трансгрессировать в Хогвартсе нельзя…

— Остолбеней! Бомбарда! Риктумсемпра! — Уизли швыряет заклинание за заклинанием по неуязвимой шкуре мантикоры, которая яростно трясет мордой. Клыки приближаются к лицу, и когти сильнее врываются в грудь.

— Эй, ты! Достань меня! — Уизли появляется где-то рядом, над головой, отчаянно маша руками, и зверь отступает, предпочитая более интересную жертву.

Северус резко поднимается и оглядывается: Уизли бежит вперед по поляне с этим своим факелом из рыжих волос и, спотыкаясь, с размаху падает спиной в снег. Мантикора настигает ее в два прыжка — но Уизли ловко ударяет ее ногами в пасть. Подбегая, Северус успевает только заметить шип, впивающийся Уизли в лодыжку, и блеснувшие желтые зубы, обрушившиеся на выставленную в защите руку — и тут же ударяет заклинанием в глаз замершего на мгновение зверя.

Мантикора замертво падает в холодный снег, и от ее разинутой окровавленной пасти идет едкий пар.

И сразу же приходит боль — саднящая и пронизывающая, приправленная холодом, как острым соусом.

Северус торопливо стаскивает с себя порванный плащ и мантию и методично рвет ее на лоскуты. Уизли, мертвенно бледная, пытается одновременно зажать рану на руке и прикоснуться к уколотой ноге.

Северус быстро перевязывает лоскутом ее ногу чуть выше колена, проводит палочкой по ране, затягивая ее, и торопливо набрасывает плащ обратно на плечи.

— У вас вся грудь в крови, — глазищи у Уизли с монеты в два сикля. — Я думала, она вас… Простите, что я так долго…

Северус молча помогает ей подняться, втайне радуясь, что руки — в перчатках. Что, если пришлось бы касаться обнаженной руки? Какая она на ощупь?

— Дойдете?

— Я не чувствую ногу, вообще, — замечает Уизли, нервно поджимая губы, но старается выглядеть невозмутимо. — Словно ватная. Двигать могу, но совсем не чувствую.

— Яд, — отвечает он спокойно, как на занятии. — Медленно превращает вас в овощ. Можно долго хранить про запас. И это вам еще повезло — иногда мантикора этим уколом убивает. Я подозревал, что она не очень голодна: в Лесу полно еды. Но мы с вами могли остаться в качестве закуски, и это не очень приятная мысль.

Уизли тревожно смотрит на него исподлобья, но ничего не отвечает. О чем она сейчас думает? Хорошо, если о Хагриде и его потрясающей беспечности. Когда-то давно Северус просил у матери завести кота или собаку, но та сердито пояснила, что только одинокие люди заводят животных, а Северуса одиноким она не считала. И даже годы спустя, живя в своем замкнутом и сложном мире, он не отважился завести даже ящерицу. Завести — признать одиночество.

Глупо до невозможности.

Они медленно идут до опушки, обходя хижину стороной.

Уже около самых дверей замка Уизли издает какой-то странный звук: не то стон, не то вздох — и садится прямо в разворошенный сотней ног снег.

— Не могу больше, — говорит она едва слышно и, зачерпнув пригоршню снега, прижимает его ко лбу. — Жарко. И мутит — ничего не вижу перед собой. Вы идите, я потом дойду.

— Чтобы вы тут замерзли? Лорд явно не будет счастлив потерять чистокровную волшебницу, — Северус устало вынимает палочку, глядя на поникшую голову Уизли. Глубокие царапины на груди начинают ныть сильнее, но заниматься ими некогда. — Наложу на вас дезиллюминационные чары. Обопритесь на мою руку — дойдем до больничного крыла. Уже почти полночь, не думаю, что нам встретится кто-то кроме Пивза или Филча.

Уизли кажется совсем невесомой и хрупкой — и он чувствует тепло ее тела, обессиленно прижимающегося к нему. Как можно ее оставить? Из-за него она и пошла в Лес — и ведь все-таки спасла ему жизнь. Он недооценил монстра Хагрида и оказался непростительно беспечным. Животные никогда не были его сильной стороной. Конечно, можно было бы попробовать трансгрессировать или отвлечь внимание, но чем бы это закончилось? Если только Дамблдор узнает. А он узнает — от этого человека невозможно скрыться.

Мадам Помфри окидывает их яростным взглядом.

— С Уизли все понятно, — произносит она авторитетно, торопливо пропуская их в лазарет. — Но вам-то уже под сорок, слава Мерлину, — а все туда же!

Пальцы Уизли разжимаются, выпуская его руку — и Северус сразу отстраняется. Покорно сняв исполосованную рубашку и подставляя грудь под пахнущие едким лекарством ватные тампоны мадам Помфри, Северус впервые понимает, сколько секретов она знает и умело хранит.

Джинни

Не успев окончательно проснуться от сильной боли, она сразу слышит запах лекарств и чистых простыней. Темный лес, мантикора, вспоротый ногами снег и паучьи глаза — жуткие воспоминания на мгновение захватывают сонное сознание.

Приподнявшись на локте, Джинни обводит палату глазами. Через две или три — ей трудно считать — кровати от нее Снейп спокойно читает «Ежедневный пророк» и недовольно морщится. Рубашка на его груди расстегнута и обнажает длинные полосы запекшейся крови.

— Хоть раз я здесь не одна, — произносит Джинни негромко и с удовольствием замечает, как вздрагивает газета в его пальцах.

— Вы здесь из-за меня, — произносит он приглушенно, глядя на нее искоса.

Джинни качает головой, задумчиво высовывая из-под шерстяного одеяла пальцы здоровой ноги.

— Брат, Гермиона и Гарри там рискуют гораздо больше.

— Вы поэтому пошли в Лес? — губы его неприязненно кривятся. — Чтобы доказать…

— Нет, — резко обрывает она и тут же краснеет от собственной дерзости. — Я была нужна вам там — я знаю.

Снейп сворачивает «Пророк» в один большой бумажный ком, кладет на идеально белую тумбочку и садится на кровати. Часы на противоположной стене лениво показывают половину пятого утра.

Еще один странный день и странная ночь. С самого Рождества все изменилось, в первую очередь она сама — и жизнь решительно сворачивает с прямой дороги куда-то в сторону.

— Хорошо держитесь, — произносит Снейп все так же спокойно, садясь напротив нее.

— Если честно, ужасно неприятно, — признается Джинни шепотом, не найдя причин скрывать от него свою боль. — Но деваться все равно некуда. Вроде говорят что не можешь справиться — терпи.

Снейп коротко кивает на стоящие рядом с ее кроватью две большие кружки. Джинни на секунду кажется, что в его стеклянных глазах мелькает сочувствие.

— Одно — от яда, второе — бодроперцовое, еще горячее.

Джинни пристально, словно испытующе смотрит в его непроницаемое лицо — и вдруг приглушенно, но смело заявляет, поддевая одеяло здоровой ногой:

— Выпью оба.

Она смело берет кружку с бодроперцовой настойкой и залпом выпивает ее, морщась от пряного и вяжущего вкуса. Секунду спустя из ее ушей и ноздрей начинает идти густой белый пар, растворяясь в воздухе.

И ее рука с кружкой замирает.

Что теперь?

Будет ли он насмехаться?

Сердце бьется часто-часто, и дыхание останавливается на мгновение.

И тогда — неожиданно и удивительно искренне — Снейп улыбается. И Джинни не раздумывая — запрещая себе думать — улыбается в ответ.

Еще одна улыбка — еще один маленький шажочек в новую неизвестность.

Потянувшись за вторым зельем, Джинни краем глаза наблюдает за выражением лица человека, который вдруг стал ей немножко понятнее. Может быть, за этим черным стеклом есть настоящие чувства?

И вдруг разом становится серьезной и мрачной.

— Научите меня, — произносит она решительно. — Научите меня сражаться. Как думаете, почему у Корнера и половины Гриффиндора плохие оценки? Все пытаются заниматься сами, как тогда, с Гарри. Но все это — ерунда. Мы ничего не умеем.

Снейп смотрит на нее несколько долгих секунд, потом проводит рукой по лицу и непривычно шумно выдыхает.

— Хорошо. Но будет непросто.

— Я справлюсь, — она сердито сжимает сухие губы. — Обещаю.

Снейп задумчиво трет ладонь большим пальцем. Волосы снова скрывают выражение его лица.

— В следующую пятницу сможете?

— Для вас я могу всегда, сэр, — произносит Джинни торопливо и тут же краснеет. — Спасибо.

Ей хочется спросить, что пишут в «Пророке» — студентам газеты читать запрещено — но она только облизывает обветрившиеся губы и вздыхает. Еще один вечер со Снейпом в неделю, придется делать уроки на выходных и отказаться от факультатива по Заклинаниям, он как раз в пятницу. Флитвик, конечно, расстроится. За ту работу он все-таки поставил ей «Превосходно», но Джинни понимает, что это не полностью ее заслуга.

— Что здесь происходит? — мадам Помфри стремительно распахивает дверь и заглядывает в палату. — Директор! Вы следите за временем? У вас в десять часов, кажется, очередная встреча с человеком из Министерства, или я ошибаюсь?

Снейп неохотно — Джинни видит эту неохоту в стекле глаз — переводит взгляд на часы и беззвучно шевелит губами. Его темные волосы не привычно приглажены, а слегка растрепаны, превращая лицо из маски в живое полотно. Вот только эмоций — красок — на нем нет. Оно только готово для них, как загрунтованный холст, — но пока бесцветно.

— Я проследил, чтобы Уизли выпила зелья, — произносит он устало и поднимается.

— Разумеется, — мадам Помфри закатывает глаза и похлопывает его по плечу. — Вам пора спать, вы так и не сомкнули глаз. Не возражайте, я прекрасно все вижу. Уизли, вас это тоже касается.

Оставшись в одиночестве, Джинни спиной падает на постель, подняв укушенную ногу в воздух. Как сильно меняется жизнь от случайного слова, от шага не туда, от искренней улыбки. И ты уже совсем не такой, как утром, и совершенно другой, чем вчера.

Невиллу, конечно, она ничего рассказывать не будет. Да и сами слова прозвучат нелепо: профессор Снейп улыбался! Это все равно, что зимой расцвели бы розы на опушке леса. Джинни насильно закрывает глаза, но сон не идет. Вместо этого она внезапно понимает, кого напоминает ей Снейп: то чудовище из старой папиной сказки, равнодушное, сердитое и недовольное, обросшее толстой шерстью и безумно опасное. Осторожно поворачиваясь на бок, Джинни хмурится, пытаясь вспомнить сюжет — но так и лежит до утра, придумывая разные концовки.

И ни одна ей не нравится.

Северус

Трангрессируя из поместья, Северус довольно выдыхает, как раб, снова оправдавший себя в глазах хозяина. Несмотря на все усилия Беллатрисы, Лорд благосклонно отнесся к истории с мантикорой Хагрида. Северус прекрасно знает, как и что рассказывать: после месяцев безуспешных попыток поймать Поттера Лорду необходима подобная история. Кроме того, она подчеркивает: Северус заботится о чистокровных волшебниках в целом и о студентах в частности.

Заботится — исполняет приказ.

Конечно, присутствие Уизли он опустил. О ней Беллатрисе совершенно не нужно знать.

Уизли… Странная девчонка. Сначала чуть не расплакалась, когда он впервые принес ей зелье от простуды, вчера выпила его залпом и рассмеялась.

Почему? Что изменилось? И ее взгляд — испытывающий и пронзительный. Своего рода проверка? Все-таки непонятные существа эти женщины. Вот уж кто кажется ему опаснее любой мантикоры.

Северус недовольно отряхивает мантию и оглядывается по сторонам. Вечерний Хогсмид переливается огоньками, приглашая зайти куда угодно. Когда-то давно, в его собственные шестнадцать, он от души ненавидел это место. У Поттера золото из карманов сыпалось, а он мог себе позволить или сливочное пиво или перченого чертика. Оба лакомства никогда не появлялись в его ладонях одновременно.

— Я была у Джинни Уизли, — МакГонагалл равняется с ним в холле. Ее голова, слегка запрокинутая вверх, кажется надутым шаром. — Не думала, что когда-нибудь снова поблагодарю вас.

Вот, очередная женщина. Сухая и строгая, как соломинка. Сложно даже представить, что она может смеяться или готовить завтрак по утрам. И зачем только строить из себя такую каменную статую?

— Обращайтесь, — холодно отзывается он, совершенно не представляя, о чем она говорит, и тут же идет дальше.

Северус на ходу проводит рукой по лицу, отбрасывая навязчивые мысли об Уизли. Сейчас Поттер важнее, и Дамблдор должен узнать последние новости, собранные по крупицам. Конец января — не самое приятное время для поисков мальчишки. Лорд никогда особенно не любил зиму, а значит, у Поттера больше шансов выжить и найти то, что он там упорно ищет. Но Пожиратели, как маггловские ищейки, упрямо идут по следу — идут, иногда отставая только на шаг.

— Как поживают мисс Лавгуд и Олливандер? — Дамблдор закидывает ногу на ногу и усаживается поудобнее в красном кресле на портрете директора из позапрошлого столетия. — Они живы?

Северус кивает. Он не видел Лавгуд уже несколько недель, а Олливандера — и того больше. Но Драко как-то обронил, что относил им обед на Рождество, а значит, их, по крайней мере, кормят.

— Только, боюсь, им там холодно и не особенно сытно, — отвечает он задумчиво. — Но вас это не беспокоит?

— Качество жизни в данном случае не имеет значения, — Дамблдор поглаживает ручку кресла. — Важна само наличие жизни, вы же понимаете. А с вами что случилось, Северус? Это Том?

Северус поспешно поворачивается к нему спиной и беззвучно ругается.

— Мантикора Хагрида сбежала в лес.

— Я ведь просил вас…

— Нужно было оставить ее? В следующий раз так и поступлю. Нам не нужны соплохвосты, Дамблдор, ни трехглавые псы, ни драконы, ни прочие опасные твари. Студентам вполне хватит лукотрусов и фестралов. Я не говорю уже о том, что он специально отправил меня туда.

Дамблдор еще долго рассерженно ходит по картине, трогая бороду, но, в конце концов заявляет:

— При этом вы не выглядите расстроенным.

— Вам кажется, — Северус раздраженно расстегивает рубашку, снимает ее и бросает на спинку кресла. — Самое важное я вам передал. Поттер в безопасности — пока что, но я делаю все, чтобы он оставался в этом положении. Могу я теперь лечь спать?

Дамблдор не отвечает, молча повернувшись к нему спиной. Он стоит так несколько мгновений, а потом неторопливо уходит за холст — на другую картину — а потом исчезает из видимости.

Северус усмехается. Полная дама — вот к кому пойдет бывший директор. Или, возможно, к той красавице в синем на втором этаже.

В дверь тихо и робко стучат, когда он уже собирается стянуть брюки, мечтая забраться под пуховое одеяло. Застегнув обратно ремень и накинув наспех рубаху, Северус тоскливо приоткрывает дверь, предчувствуя свирепый взгляд МакГонагалл и тысячу упреков, плавающих в этой синей свирепости. Что он опять забыл? Или это Алекто?

За дверью стоит Уизли. Бледная, с рассыпанными по лицу веснушками, с наспех приглаженными волосами — живая и настоящая.

Сердце снова ударяет по ребрам. Совсем легонько.

— Вы опять нарушаете комендантский час, — произносит он с укором, пряча за ним свою растерянность. — Вам уже разрешили вставать?

В ее ореховых глазах — смущение и нерешительность.

— Сэр, только не сердитесь, — она лихорадочно копошится в сумке, облизывая губы. — Это глупо, но я купила вам подарок — на день рождения. Еще давно, после Рождества. Только не решалась подарить. Но после Леса… Я подумала: лучше попробую — зато не буду сожалеть.

Северус молча приоткрывает дверь чуть шире, забыв о наспех накинутой на плечи рубашке. Уизли стоит совсем рядом — искренняя и полная робости, с блестящими от волнения глазами, боящаяся сказать лишнее, с вытянутой вперед рукой.

Тогда он все так же молча подается вперед и берет подарок, завернутый в дешевую глянцевую бумагу. Такая обычно продается во «Флориш и Блоттс», в самом дальнем отделе.

— Я не могу вас впустить, — говорит он тихо, впервые не вдумываясь в смысл собственных слов. — Собираюсь спать.

Уизли переводит взгляд с его лица на едва прикрытую грудь и совершенно по-девичьи краснеет. И кажется, словно ее веснушки тоже краснеют, превращаясь из бледных горицветов в яркие маки.

— Спокойной ночи, сэр, — произносит она твердо, но голос едва заметно дрожит. — У нас послезавтра занятие, верно?

Северус коротко кивает, и Уизли уже поворачивается к нему спиной, когда он неожиданно вспоминает морщинистое лицо Минервы. Как засохший изюм.

— Что вы сказали профессору МакГонагалл?

Уизли быстро оборачивается, взметая рыжее пламя волос, и в ее улыбке сквозит лукавство.

— Что вы спасли меня, когда около хижины Хагрида на меня напала мантикора.

И в это мгновение она снова кажется ему теплым солнечным лучом в окружающей его холодной воде.

Джинни

— Простите, сэр, меня задержал профессор Флитвик, — Джинни торопливо снимает мантию и вешает ее на стул. — Интересовался, собираюсь ли я еще ходить на факультатив по Заклинаниям.

— На вашем месте этот предмет я бы не бросал, — отзывается Снейп, откидываясь на спинку кресла. — Особенно сейчас.

— Не выйдет, сэр, — Джинни кладет тяжелую сумку на стул. — Он по пятницам, а по пятницам я буду приходить к вам. Если вы еще не передумали.

Она быстро поднимает взгляд на Снейпа. Он смотрит на нее точно так же, как она там, у Хагрида — внимательно и испытующе, и — как мужчина смотрит на женщину. И этот черный взгляд пронзает ее насквозь — ее сердце и ее разум, так что первое мгновение ей хочется отвернуться и убежать, и лицо вспыхивает румянцем, но она остается стоять, слегка касаясь дрожащими пальцами края парты.

Никто и никогда не смотрел на нее так — даже Гарри. Мальчишки всегда смотрят иначе, их интересует другое — они изучают губы и волосы и то, что спрятано под пуговицами блузки. Им важно здесь и сейчас, вот эта легкая мимолетность жизни — порхание крылышек бабочки.

Мужчины ищут совершенно иное — будущее.

Но сейчас взгляд Джинни растерян — она и сама не понимает, есть ли внутри нее то искомое — то, что ему нужно.

— Спасибо за подарок, — замечает внезапно Снейп и постукивает пальцами по лежащей перед ним книге в темно-синем переплете. — Где вы ее нашли? Очень редкий экземпляр.

— Два часа возилась во «Флориш и Блоттс», — Джинни смущенно прячет руки за спину. Как тяжело скрывать эмоции, когда тебе всего шестнадцать! — Сказала родителям, что ищу книгу для Гермионы.

Снейп криво улыбается.

— Будет честным сказать, что это первый настоящий подарок с тех пор, как мне исполнилось, кажется, пятнадцать.

Джинни хмурится, взмахом палочки разводя огонь под котлом.

— Целых двадцать три года?

— Вы ведете на меня досье?

— Я слышала кое-что о Мародерах и видела пару фотографий, — Джинни закатывает рукава джемпера. — И помню вас в доме Сириуса.

На лице Снейпа вдруг выступает раздражение пятнадцатилетнего подростка.

— Вы тоже в восторге от физиономий Блэка и Поттера? Или, может, от их потрясающих приключений?

Джинни едва сдерживает вырывающуюся на свободу улыбку. Удивительно, как некоторые вещи в жизни остаются в памяти навсегда — четкие и яркие, как будто все произошло день назад.

— Свидания с Корнером и Томасом до сих пор заставляют меня держаться от красавчиков подальше. А что касается отца Гарри — я не считаю нужным любить его только потому, что он отец моего бывшего парня. А Сириус, кажется, так и не пережил подростковый возраст. Жаль, что он так и не вырос. Он был ужасно нужен Гарри именно взрослым.

— Люди, которые нужны, редко находятся рядом, — отзывается Снейп спустя минуту молчания и тоже закатывает рукава мантии. — Попробуем еще раз? Я принес жабу.

Джинни с тревогой смотрит на жадно ловящую воздух большую зеленую жабу.

— Это не Тревор? Очень похож. Я его давно не видела.

— Кто?

— Жаба Невилла.

Снейп смотрит на нее недоверчиво.

— Не говорите мне, Уизли, что в такое время Лонгботтом будет переживать о здоровье своей жабы, которую в мои-то времена было иметь позорно.

Джинни смотрит на него с любопытством.

— А какое животное было у вас?

— Никакого.

Джинни сосредоточенно взвешивает ингредиенты, размешивает зелье по часовой стрелке пять минут, потом, добавив шкуру бумсланга — десять минут против часовой. И, в конце концов, добавляет паучий яд. Зелье сразу же начинает бурлить и приглушенно шипеть, и на фиолетовой поверхности лопаются черные пузыри.

Снейп хмурится и наклоняется к котлу.

— Слишком темные, Уизли. Помните, я говорил вам — один, даже полграмма лишних — и вы можете сильно навредить человеку. Давайте проверять? Передайте мне жабу.

Джинни все еще сомневается, но не успевает остановить его и резко отворачивается, когда он невозмутимо колет жабу в нескольких местах узким ножом с красной рукоятью. Жаба жалобно пищит, но не может вырваться из сильной ладони. Затаив дыхание от ужаса и жалости, Джинни торопливо вливает в ее раскрытый рот три капли зелья.

Писк прекращается, раны жабы перестают кровоточить и мгновенно затягиваются — но она не подает признаков жизни. Джинни наклоняется поближе, тревожно вслушиваясь в ее дыхание — но ничего не слышит.

— Ваша жаба в тяжелой коме, без единого шанса очнуться, — Снейп задумчиво поджимает губы. — Вы опять провалились, Уизли.

Она закрывает лицо руками и тяжело выдыхает. Опять! Почему опять не получается? Все зелья до этого у нее получались неплохо, и только это никак не хочется поддаться. Что она делает не так?

— У вас почти получилось, — Снейп взмахом палочки очищает котел, и на его лице нет ни капли разочарования, которое Джинни почему-то боится увидеть. — Поверьте, то, что вы сейчас получили, не получат ни Грейнджер, ни Поттер, ни Макмиллан. Нужно чуть больше опыта. Мы обязательно повторим еще раз. Как ваша рука?

Джинни смущенно задирает рукав джемпера и показывает ему на небольшой овальный шрам, еще красноватый, но уже не такой пылающий, как неделю назад.

— Скоро совсем пройдет.

— Надеюсь, он останется со мной надолго, — Джинни слегка краснеет. — Хочу помнить о том приключении с вами. Когда мне кажется, что все только приснилось — я смотрю на шрам и успокаиваюсь.

Снейп удивленно приподнимает брови.

— Представляю реакцию вашей матери на эти слова.

Джинни спокойно машет рукой, улыбаясь.

— Она сама еще не такое вытворяла, когда училась в школе.

— Думаете повторить ее судьбу? — в его голосе сквозит легкая насмешка.

Джинни вешает сумку на плечо и задумчиво проводит рукой по волосам. Потом поправляет сбившийся на сторону галстук. Этот вопрос — из тех, об ответе на который она боится думать. Пока что — боится.

— Вряд ли. Меньше всего я хочу быть похожей на маму. Поэтому я…

— Это личное, я понимаю, — Снейп отворачивается и делает вид, что ему все равно. Но его глаза говорят об обратном. — Я вас больше не задерживаю, Уизли. До пятницы.

На пороге она медлит и оборачивается. Снейп стоит к ней спиной и постукивает пальцами по лакированной столешнице. Ей хочется, чтобы пятница наступила как можно скорее.

Северус

На собрании деканов Северус подпирает голову рукой и лениво перебирает разложенные рейтинги. Сколько можно копаться в этих бумагах? Еще и предстоящая встреча с попечителями школы начнется через полчаса. Может, попросить Минерву поприсутствовать — у нее хотя бы есть небольшой опыт. Он бросает цепкий взгляд на преподавателей: Трелони откровенно зевает, Стебль тихонько выковыривает грязь из-под ногтей, тоже зевая, Флитвик на задней парте торопливо перебирает контрольные работы. Определенно нужно собирать преподавателей реже, чем раз в неделю — все равно никаких итогов нет.

— За что вы сняли Паркинсон целых двадцать баллов? — интересуется Северус у МакГонагалл, разглядывая индивидуальные рейтинги. — Кажется, у нее есть голова на плечах.

— И дерзкий язык в придачу, — отзывается та и смотрит на него недовольно. — Объясните, пожалуйста, слизеринцам, что они не хозяева замка. У Горация не получается.

Слизнорт добродушно разводит руками. У него никогда не получалось быть авторитетом — и это логично. Декан не должен образовывать клубы и приглашать туда своих любимчиков, закрывая глаза на проблемы других учеников. К своим студентам декан должен быть беспристрастным, и у Северуса это получалось. Пожалуй, за все годы работы у него случилось только два явных конфликта — с Лонгботтомом и с Поттером. Насчет последнего понятно — тут ничего сделать было невозможно, хотя он и не пытался. Если бы мальчик был хоть чуть-чуть похож на Лили характером и внешностью! Но Гарри смотрел на него копией Джеймса, и у Северуса внутри все переворачивалось. Хотя, стоит признать, он первый начал этот конфликт. Может, и к лучшему. Дружба с Поттером сейчас бы сильно осложнила задание Дамблдора.

— Я и в образовании начинаю сдавать, — Гораций откидывается на спинку стула и понижает голос. — Северус, то, как вы научили Уизли обращаться с ингредиентами, меня просто восхищает. Последний месяц она хватает одни «Превосходно», даже не знаю, зачем ей вообще посещать мои занятия.

Северус быстро отворачивается, поймав изумленный взгляд Минервы. Нужно срочно что-то придумать, чтобы она забыла о словах Горация.

— Хорошо, я попробую поговорить со студентами, — говорит он торопливо и поднимается с кресла. — Что-то еще? Мне нужно идти.

Минерва ожидаемо догоняет его в галерее, когда он уже берется за перила лестницы. Где-то здесь есть лишняя ступенька — не провалиться бы. Пятница уже завтра, и хромать на занятии будет совершенно лишним.

— Вы занимаетесь зельеварением с Джинни Уизли? — она задыхается — от ходьбы или от эмоций. — Зачем?

— Она сама меня попросила, — отвечает он резко, глядя в ее бледно-зеленые, болотистого цвета глаза. — Мало того — она попросила меня заниматься с ней Защитой от Темных искусств.

Минерва сердито скрещивает руки на груди.

— Готовите себе Пожирателя смерти?

— Не говорите ерунду, — он поворачивается к ней спиной, но она проворно обгоняет его и преграждает дорогу.

— Я с ней поговорю, — заявляет она решительно. — И эти занятия немедленно прекратятся. Джинни Уизли, подумать только, занимается с убийцей и сторонником Тома Риддла.

— Говорите, если хотите, — Северус поджимает губы, но ее слова ранят. — У вас все?

Ведь он действительно убил Дамблдора — и плевать, что тот был смертельно болен. Сам факт убийства это не отменяет.

Минерва стремительно разворачивается и широкими шагами идет в противоположную сторону. Она настроена серьезно — что она скажет Уизли? Проведя рукой по лицу, он спускается на первый этаж и натягивает маску приветствия. В холле уже стряхивают снег с мантий одиннадцать членов попечительского совета. Слава Мерлину, Люциуса среди них нет.

Джинни

…На паре по травологии Джинни даже не пытается слушать Стебль. Сложив руки на парте и устало опустив на них отяжелевшую голову, она пытается разобраться в стае мыслей, которые никак не дают успокоиться. Снейп улыбается, Снейп, увиденный ею в приоткрытой двери кабинета, его слова сегодня… Он меняется — медленно, ужасно медленно стаскивая с себя привычное обличье. И ей кажется, словно у нее в руках — кончик размотанного клубка, который нужно смотать обратно. Тянется, тянется бледная нить… А Рон? Где он сейчас? И Гарри… Она вспоминает его вихрастые волосы и смеющиеся зеленые глаза — и сглатывает. Что он сказал бы ей сейчас?

— Уизли, либо вы занимаетесь, либо нет, — тонкий голос Стебль звенит над самым ухом. — Пребывать в состоянии равновесия на моих парах точно не стоит, тем более — теоретических парах. Что вы потом вспомните в теплицах?

Джинни пожимает плечами, молча собирает сумку и выходит из класса под взгляды однокурсников. Ни говорить ни о чем, ни заниматься — хочется только до ужаса получить ответы на все вопросы.

За дверью кабинета она сталкивается с МакГонагалл, чьи глаза блестят так яростно и так по-кошачьи, словно она — в анимагической форме. Не дав Джинни опомниться, МакГонагалл хватает ее за руку и ведет за собой в ближайший класс. Нить в руках Джинни путается.

— Зачем вы занимаетесь с профессором Снейпом?

Джинни мгновенно ощетинивается.

— Он дает мне знания — настоящие, которые вполне могут помочь выжить. Мы на войне, профессор.

МакГонагалл тяжело выдыхает и сухим кивком головы указывает на парту.

— Сядьте, Уизли. Вы хоть понимаете, с кем связались? Этот человек убил Дамблдора. Этот человек нападал на вашего брата.

Джинни, пылая, присаживается на самый краешек стула, готовая защищаться до конца.

— Но вы не знаете, почему. И я не знаю.

— Потому что он — Пожиратель смерти, Уизли. Самый простой и самый правдивый ответ. Думаю, вам не стоит строить иллюзий и искать в этом черством сердце глубину. Дамблдор уже пытался. Как видите — итог печален.

Джинни поджимает губы и качает головой. Этот бой нужно обязательно выиграть, и выиграть правильно, иначе МакГонагалл найдет способ отправить письмо матери — а тогда про занятия точно можно забыть. И про школу — тоже.

— Это ради Ордена.

— Орден вас об этом не просил, — декан прожигает ее взглядом. — Обещайте мне, что все закончится сегодня же.

Джинни отчаянно трясет головой и рисует потными пальцами узоры на лакированной поверхности парты.

— Нет. Понимаете, он не тот, кем кажется.

МакГонагалл выпрямляется и сощуривает глаза.

— Что вы имеете в виду?

— Просто поверьте, — Джинни отчего-то краснеет, но упрямо продолжает говорить. — Профессор Снейп не такой, каким вы его видите. Я не раз в этом убеждалась. Он сам занялся мантикорой, хотя Хагрид прекрасно справился бы и без него. То есть, он знал, что это ловушка — но все равно пришел. Он принес мне бодроперцовое зелье, когда я заболела. Он прикрывает учеников от Кэрроу и лично меня спас от Алекто.

МакГонагалл нервно поправляет брошку на воротнике, отражающую свет свечей словно щит. Потом снова тяжело выдыхает, задевая дыханием лицо Джинни, и недоверчиво, но уже не сердито, качает головой.

— Хорошо, Уизли. Вы можете продолжать занятия — но пожалуйста, будьте осторожны. Вполне вероятно, что вас незаметным образом вербуют. Верные сторонники Темному Лорду очень нужны.

Джинни украдкой смахивает со лба липкий пот и уже мгновение спустя бежит по галерее к холлу. Ей срочно нужен глоток свежего воздуха, и она чувствует себя землеройкой, вырвавшейся на поверхность из Лабиринта.

Северус

Члены попечительского совета смотрят на него недоверчиво и устало, пока он перебирает бумаги, чтобы найти нужную. Надо же было Горацию сболтнуть про Уизли именно сегодня! Сейчас бы Минерва разобралась со всем гораздо быстрее и ловко осадила бы любой неприязненный тон.

Впрочем, на Дамблдора попечители тоже смотрели с подозрением. Вот уж кто казался совершенно беспечным директором и нес одну, на их взгляд, чепуху.

— Скажите, пожалуйста, а сколько галеонов в месяц тратится на продукты питания?

— Мы немного сократили расход, — отзывается Северус, быстро находя нужный документ. — Примерно на пятнадцать процентов. Да, так и есть — на пятнадцать. Следовательно, примерно пятьдесят галеонов. Во время каникул показатель еще ниже, разумеется.

Попечитель, чьего имени он не помнит, недовольно морщит толстые губы.

— Экономите на детях?

— Самих студентов в этом году меньше из-за указа министра, — Северус ловко обходит стороной имя Лорда. — Поэтому и расходы сократились. В остальном студенты питаются так же, как и в предыдущем году и в первом полугодии. На столе есть фрукты, овощи, мясо и рыба. Все, как и положено по стандартам Министерства.

Совет некоторое время шушукается, понизив голоса, потом долго шуршит предоставленными бумагами. Среди известных Северусу членов совета отец Макмиллана и отец Ургхарта, остальных он вообще не собирается запоминать. Вряд ли он останется директором на следующий год — события развиваются слишком быстро.

— Что вы можете сказать о безопасности? В вашей школе работают два Пожирателя смерти. Еще один является работником в отделе Министерства, который тоже проверяет школу.

Северус закладывает руки за спину и едва сдерживает позыв зевоты.

— Я слежу за этим в тех пределах, в которых могу. Если вы заметили, у нас военное положение, господа. Я делаю все ради студентов, но я не могу гарантировать железную безопасность. В любом случае, многое зависит от самих учеников — чем меньше они высовываются, тем меньше вероятность быть наказанным не мной.

— Что вы сделали с деньгами, направленными на улучшение состояния классов?

— Улучшил классы, — Северус подавляет в себе раздражение. — Можете прогуляться по третьему этажу. Новые парты, стулья, на втором этаже в классе зельеварения — новые котлы.

— Мы проверим, сэр, — отзывается Макмиллан и, наконец, поднимается с кресла. — Вам нужно будет в пятницу прийти в Министерство и подписать бумагу. К сожалению, на нашей нет печати, которую мы сдали в отдел образования. Вы можете быть свободны, а мы еще хотим обсудить некоторые вопросы.

Северус молча выходит из кабинета и, оказавшись в галерее, торопливо направляется в Большой зал. Через пять минут подадут ужин, а после любых обсуждений он чувствует себя таким голодным, как будто не ел уже дня два. Черт, утром придется снова согласовывать меню с домовиками…

— Опять вы, профессор, — он останавливается перед взъерошенной МакГонагалл и, скрывая тревогу, спокойно смотрит в ее лицо. — Отговорили Уизли?

Минерва несколько секунд поправляет очки, словно каждый раз собирается что-то сказать, но не решается. Что это с ней? На нее это совершенно не похоже.

— Нет, не отговорила. Но поздравляю, — наконец, произносит она саркастически.

— С чем?

— Уизли вам целиком и полностью доверяет, — оправа ее очков отражает свет факелов. — Вы таким образом себе сторонников вербуете?

Северус хмурится, глядя на нее устало.

— «Он не тот, кем кажется», — МакГонагалл слегка понижает голос, заметив приближающихся слизеринцев. — Зачем вы морочите девочке голову? Ей шестнадцать лет. Играете с огнем, Северус. Показываете себя с другой стороны. Браво. А вы хоть знаете, что она расценивает занятия как попытку достать информацию для Ордена?

Северус хмурится еще сильнее и устало трет пульсирующие виски. Уизли действительно так сказала?

— И все-таки вы проиграли, — замечает он зло и, обойдя ее, заходит в Большой зал.

Джинни

Снейп опаздывает, и она уютно устраивается на широком подоконнике. Окно украшено большими снежинками, и сквозь них едва видно озеро и далекие домики Хогсмида. Вот куда ее теперь привела нить — на очередное занятие со Снейпом. Сложно. Как же сложно. МакГонагалл напомнила ей о том человеке, который действительно убил Дамблдора и лишил Джорджа уха. Но тот человек никак не ассоциировался у нее с тем Снейпом, каким она видела его сейчас. Словно у него существует какой-то злой двойник. Интересно, отчего человек может быть таким разным?

— Давно ждете? — Снейп скидывает мантию на преподавательское кресло и вынимает из кармана палочку. — Давайте начнем, уже поздно.

Джинни едва заметно вздрагивает от звука его голоса — он застает ее врасплох вместе со всеми ее мыслями, и от этого ее щеки розовеют. Тряхнув головой, она встает напротив него и тоже вытаскивает палочку.

— Нападайте, — Снейп слегка задыхается — неужели он торопился к ней, сюда? — Я хочу посмотреть, что вы умеете. Не стесняйтесь, Уизли. Вперед.

Она использует, сначала осторожно — потом смелее и смелее — все заклинания, которые когда-то применяла и в Министерстве, и в ночь смерти Дамблдора, и на занятиях Отряда. Но Снейп так легко все отбивает, что у нее опускаются руки.

— Не переживайте, не все Пожиратели так сражаются, как я, — произносит он тихо, но ей слышится нотка самодовольства. — Теперь попробуйте выставить защиту. Готовы?

Джинни судорожно кивает, но мысли путаются, и ее «Протего» выходит слишком слабеньким. Она отлетает к стене и ударяется коленом.

— Еще, — говорит она звонко, заметив замешательство в лице Снейпа.

На второй раз у нее получается, но на третий она снова отлетает к стене и больно ударяется плечом. Не в силах встать, Джинни садится на пол и вытягивает ноги вперед.

— Закончим на сегодня, — Снейп садится рядом, зажав палочку в пальцах. — В целом неплохо, Уизли. Но защита у вас практически нулевая.

Джинни шепчет «Акцио!» и, открыв сумку, достает оттуда сверток с разрезанным на крупные квадраты пирогом с почками.

— Вас целый день не было, — она робко протягивает ему кусочек. — Я подумала — может, вы проголодаетесь. Простите, что сразу не предложила.

— В Министерстве приходится пройти пять кабинетов, прежде чем доберешься до нужного, — Снейп невозмутимо берет пирог, и Джинни украдкой улыбается. — Спасибо, Уизли. Слушайте, это правда, что вы сказали профессору МакГонагалл насчет Ордена? Что вы здесь ради информации.

Джинни выпрямляется, но плечо сразу отдает болью, и она стискивает зубы. Деваться некуда — придется отвечать, уступая натиску этих черных глаз.

— Да, сэр. Но так было только на самом первом занятии.

Он откусывает от пирога и несколько секунд задумчиво жует, разглядывая начинку.

— Я согласился по той же самой причине, Уизли. Мне была нужна информация о Поттере. Но я довольно быстро осознал, что вы ею совершенно не владеете.

Они некоторое время молчат, увлеченно поглощая пирог и не смотря друг на друга. Потом Джинни так же, не глядя, протягивает ему стащенную с ужина салфетку и сама вытирает руки и губы. Нужно что-то сказать, объяснить ему, что она совсем не меркантильная, что ей просто нравится быть рядом с ним. Только как сказать правильно?

— Я решил продолжать, потому что вы талантливая ученица. Стало интересно, чего вы можете достичь, — Снейп начинает первый и кладет ногу на ногу, по-прежнему не глядя на нее. — И вы действительно слушаете, а не упрямитесь.

Джинни широко улыбается, уловив его укол в сторону Гермионы.

— Мне нравится с вами разговаривать, — признается она тихо и трет ноющее плечо. — Мальчишки часто такие глупости несут, или по свиданиям бегают или о квиддиче болтают. И, конечно, то, чему вы меня учите… спасибо вам. Я уверена, что мир вокруг меня однажды сожмется, превратится в одну сплошную борьбу и выживание. Может быть, благодаря вам я останусь жива. Хотя понимаю, что вас рядом не будет.

— Я сделаю все возможное, чтобы вас защитить, во всяком случае, в замке, — он поднимается на ноги и стряхивает крошки пирога с брюк. — В конце концов, вы вытащили меня из одиночества директорского кабинета. Пойдемте, вам пора возвращаться в гостиную.

Джинни колеблется — мгновение, которое жжет изнутри сомнением и захватывает дыхание — и опирается о его протянутую руку, чтобы встать. Теплая и крепкая — и совсем не такая дрожащая, как ее собственная.

Они молча шагают по галерее и поднимаются по лестнице, перепрыгивая через проваливающиеся ступени. И все-таки: кто он, этот Снейп? Слова МакГонагалл не выходят у нее из головы. Когда он настоящий — сейчас, с ней, или там, вне замка, на встречах с Пожирателями? Человек, который убил — или человек, который учит и защищает? И исчезнет ли из его глаз это стекло? А может быть — оно должно не исчезнуть, а разбиться или растаять?

Едва переступив порог гостиной, Джинни сразу замечает Невилла — и в первое мгновение не узнает его. Лицо его, бледное, с синяками под глазами, кажется измученным и призрачным. Лаванда сидит рядом с ним, расстроенная, и обнимает его за плечи. Джинни скидывает сумку на кресло с красными подушками и опускается возле друга на корточки.

— Что случилось?

— Тревор пропал. Он все время крутился возле меня — и вот его нет, — в голосе Невилла слышится опустошенность.

Джинни сглатывает выросший в горле каменный ком. Ей кажется, она знает, где его жаба.