Алые сердца: Корё (гет)

Злость, обида и жгучая ревность настолько тесно переплелись в душе четвёртого принца Ван Со, что ему уже было невыносимо трудно определить, какое же из этих трёх чувств, переполнявших его душу, преобладает. Подобно ядовитым змеям они извивались в его душе, шипели, жалили друг друга, яростно впрыскивали смертоносный яд в свежие раны, тем самым раскаляя его кровь до температуры вулканической лавы. Мышцы Ван Со горели огнём, каждый шаг давался ему с огромным трудом. Четвёртый принц понимал, что оставляет свою возлюбленную на растерзание лютому зверю, однако ничего с этим поделать не мог. Если он вмешается, то всё, чего добивалась его Небесная Фея, рухнет в одночасье. А он не может подвергать её ещё большей опасности. И она это прекрасно понимает. В противном случае Су не стала бы осознано просить его уйти. Она знала, что ей под силу справиться с разгневанным Уком, и Со доверял её чутью.

Быть может, с виду Хэ Су и казалась большеглазой пугливой ланью, однако на деле таковой не являлась. Она могла быть сильной, когда этого требовали обрушившиеся на неё обстоятельства, а могла быть хрупкой и слабой, как в те редкие моменты, когда четвёртому принцу приходилось держать её в своих руках, защищая от внешних невзгод и скорбей. Его драгоценная жемчужина позволяла ему чувствовать себя рядом с ней значимым, нужным и уважаемым. Она придавала ему сил и дарила надежду на лучшее. Хоть порой Су и ворчала на него, делано надувая свои манящие губки, однако он знал, что она всего лишь дурачится, проверяя его на прочность. И, к немалому удивлению Ван Со, ему это действительно нравилось. Ему нравилось видеть её ослепительную улыбку, слушать её задорный чистый смех. Он никогда не видел таких ясных проницательных глаз, поражающих своей глубиной и… пониманием. Его Небесная Фея была единственной, кто действительно его понимал. Она была его смыслом, его миром и его жизнью. Без неё все краски из его жизни полностью выгорали, окрашивая весь мир вокруг него, как и прежде, только лишь в два цвета — чёрный и белый. Его израненная, гноящаяся душа превращалась в безжизненную каменистую пустошь, лишая его всякого покоя, а безрадостные однотонные дни теряли для него всякий смысл. Без неё его жизнь запросто могла превратиться в невыносимую пытку — и четвёртый принц Ван Со ужасно боялся этого. Он боялся потерять свою Небесную Фею, едва обретя.

Эти несколько безумно счастливых дней, которые Со провёл рядом со своей драгоценной жемчужиной, поистине были самыми бесценными в его жизни. Ещё никогда он не чувствовал себя так непринуждённо и так привольно. Звонкий смех Су и её одобрение возрождали в нём веру в себя, а её горькие слёзы губительным ядом разъедали его душу и оставляли на его сердце кровоточащие раны. Больше всего на свете он ненавидел слёзы на её прекрасном лице. В такие моменты ему ужасно хотелось обнажить свой меч и выпотрошить, точно зайца, любого, кто посмел причинить боль его Су. И если только бы она захотела, он положил бы весь мир к её ногам. Он сделал бы её единственной императрицей всего Корё, если бы только знал, что она желает видеть его своим императором. Всего день назад его Небесная Фея с какой-то непостижимой уверенностью возвещала ему о его императорской судьбе, что он попросту не мог не поверить её искренним словам. Ван Со знал, что ей он может доверять как никому другому. Однако зачем ему Корё со всеми его богатствами и властью, если же сердце той, кто навеки поселилась в его мыслях, не будет принадлежать исключительно ему одному? Зачем ему становиться золотым драконом, если при нём не будет его ёичжу, его бесценного сокровища? Без неё он навсегда так и останется имуги, абсолютно неспособным воспарить в небеса. Обречённым на вечное проклятие…

Принц Со с тяжёлым сердцем оставил свою Хэ Су наедине с восьмым принцем, словно теряя частичку самого себя. Нет, не просто частичку — нечто гораздо большее: свою родственную душу. За эти несколько дней эта удивительная девчонка стала для него всем. Она в одночасье заполнила зияющую чёрную дыру в его сердце, отчаянно нуждавшемся в человеческом тепле и ласке. Эта прекрасная Фея смогла разглядеть в его усталых от жизни глазах то, что видела в них разве что малышка Сан Хи — его кровоточащую душу. И она не отвернулась от него. Своей добротой и заботой Су залечила его раны — на душе и на сердце. Она исцелила его своим неземным светом — и он больше был не в силах противиться ей. Со понимал, что никогда и ни за что уже не сможет полюбить другую. Как толкуют всякие бездельники на рыночной площади Сонгака, он — Волк, а волки всегда славились своей преданностью. Всю свою жизнь, до последнего удара сердца они любят только одну волчицу. И принц знал, что и он не исключение. Подобно истинному волку он всегда будет любить только одну волчицу, добрую и ласковую по отношению к нему и безжалостную по отношению к врагам. Лишь она одна достойна называть его своим Волком. Он её и больше ничей.

С каждым шагом душу и сердце четвёртого принца Ван Со всё больше и больше наводняла жгучая тоска, да такая сильная, что у самых ворот резиденции Ван Ука ему вдруг захотелось завыть совершенно по-волчьи, подпевая жалобному вою разбушевавшейся метелицы. Он понимал, что как минимум дня три-четыре не сможет видеться со своей драгоценной жемчужиной, пока гнев восьмого брата не утихнет. И от этого ему становилось ещё хуже. Немного постояв под черепичной крышей сосыль дэмун, Ван Со тоскливо посмотрел назад, в сторону ханока своей возлюбленной, и решительно перешагнул за порог, неторопливо спускаясь вниз по ступеням к привязанному импровизированного стойла гнедому скакуну. Видать, слугам Ука порядком досталось в прошлый раз, когда он привязал свою лошадь к кольцам главных ворот, раз они так быстро удосужились соорудить хоть и не большое, но довольно прочное стойло для его коня. Со довольно хмыкнул, вспоминая события той прекрасной ночи, и уже было хотел отвязать недовольно топчущегося на месте и прядущего ушами гнедого жеребца, как за его спиной послышался жалобный оклик «Брат!»

Четвёртому принцу не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежит этот приторно-сладкий голосок. Он глубоко вздохнул и с большим трудом заставил себя сохранить хотя бы видимое спокойствие. Скрепя сердце принц Ван Со медленно обернулся.

— Зачем ты пришла? — сухим безразличным тоном осведомился он, всем своим видом показывая, что у него нет времени на пустую болтовню. — Мы уже всё с тобой обсудили. Тебе не было нужды следовать за мной по такому холоду.

Не знающему крутой нрав Ван Со человеку со стороны запросто могло показаться, что в его словах прозвучала забота. Однако принцесса Хванбо Ён Хва прекрасно знала, что это далеко не так. Всем своим видом её единокровный брат выражал своё холодное равнодушие. Ему попросту не было до неё никакого дела — и от этого принцессе становилось ещё больнее. Лучше бы он кричал на неё, обвинял во всех своих бедах, тогда бы ей было не так паршиво. Его напускная вежливость убивала её, будто в тисках сжимая хрупкое девичье сердце. Ён Хва сдавленно всхлипнула и ответила на несправедливую холодность Со невинным, слегка обиженным взглядом ребёнка, у которого нагло отобрали любимую сладость.

— Вы совершенно несправедливы ко мне, брат, — как можно спокойнее попыталась проговорить принцесса Хванбо и жалобно скривилась, готовая вот-вот расплакаться. Она по собственному опыту хорошо знала, что многие мужчины тут же теряются от вида женских слёз, не зная как прекратить это безумие. Ён Хва очень надеялась, что и с Со это тоже сработает. Ведь этой паршивке удалось растрогать его своими соплями, тогда почему бы и ей не попробовать? Чем она хуже, в конце-то концов?! — Да, я была совершенно не права, когда должным образом не удостоверилась, что письма Сан Хи попадут вам лично в руки. Однако вы тоже не правы: откуда я могла знать, что кому-то придёт в голову перехватить мои письма? Вы слишком предвзяты по отношению ко мне! — По её раскрасневшимся от холода щекам заструились ручейки слёз. Однако четвёртый принц Ван Со совершенно не выглядел растерянным, словно для него её слёзы — обыкновенная вода! И это задело принцессу ещё больше. — Неужели я для вас совершенно ничего не значу?.. — дрожащим от обиды голосом проговорила она, поспешно смахивая с лица наигранные слёзы, которые из-за сильного холодного ветра тут же застывали на её щеках, больно обжигая нежную кожу.

— Ты всё ещё моя единокровная сестра, — со вздохом проговорил принц Со, краем глаза замечая, как на лице Ён Хвы, освещённом мягким светом подвешенных у входа фонарей, скользнула тень надежды. И тут же исчезла, как только он с немалым удовольствием закончил начатую фразу: — Но это ещё не значит, что я простил твоё предательство.

— Но я же… я же… — она растерянно ловила холодный воздух ртом, не зная, как оправдаться. — Я же сказала вам, что не имею никакого отношения к исчезновению писем Сан Хи.

Во взгляде Ван Со скользнула сталь.

— Если ты действительно считаешь, что раз я прожил десять лет вдали от дворца, то я глуп и совершенно ничего не понимаю, тогда ты глубоко заблуждаешься. — Со крепко стиснул кулаки, стараясь подавить поднимавшуюся в душе ярость, которую не способен был заглушить даже свирепствующий вокруг ветер. — Это ведь ты натравила Ван Ука на нас с Су, когда ушла после разговора со мной чуть не плача? Что ты этим хотела доказать? Думала, я сразу же прощу тебя и оценю твою изобретательность? — Он измерил единокровную сестру колючим взглядом, от которого она невольно сжалась и виновато опустила глаза.

— Я… — принцесса Хванбо попыталась было выдавить из себя более-менее правдоподобное оправдание, однако у неё ничего не вышло. Её горло сдавило от обиды, а по щекам заструились слёзы отчаяния.

— Ты сама всё разрушила, Ён Хва, — раздражённо бросил четвёртый принц, больше не намеренный стоять на этом собачем холоде, ловко отвязал продрогшую порядком лошадь и, проворно вскочив в седло, с места пустился вскачь.

— Я всё исправлю! — хрипло простонала ему вслед принцесса, с болью в сердце наблюдая, как стремительно теряется за снежной пеленой белый силуэт её четвёртого брата. — Я обязательно всё исправлю… — искренне пообещала она, но принц Ван Со этого уже не слышал.

Со мчался вперёд, не разбирая дороги. Снег неистово хлестал его по щекам, отчего ему приходилось полагаться лишь на своё чутьё, чтобы не заблудиться в заснеженных лабиринтах столицы. Хоть принц и бывал в Сонгаке довольно редко, однако тех мимолётных визитов было вполне достаточно, чтобы как следует запомнить дорогу во дворец. Уж её-то он с лёгкостью мог отыскать даже с завязанными глазами, при этом шагая задом наперёд.

Не прошло и получаса, как четвёртый принц Ван Со, ужасно продрогший и уставший, на взмыленном скакуне добрался до главных ворот Намдэ. На этот раз зоркая стража заприметила его ещё издали — и тут же распахнула тяжёлые створки ворот, как только он подъехал достаточно близко. Принц слегка улыбнулся, внутренне радуясь, что ему не пришлось тратить ни силы, ни время, чтобы достучаться до этих сонных мух, и не сбавляя скорости, гордо въехал во внутренний двор.

Стремительно проскакав через несколько гостеприимно распахнутых перед ним внутренних ворот, Ван Со торопливо спешился и поспешно направился прямиком к своей новой резиденции, искренне надеясь, что болтливый звездочёт всё уже подготовил к его приходу. Иначе не сносить ему головы…

Быстро преодолев досадное расстояние, отделявшее его от желанной цели, продрогший до костей четвёртый принц поспешно взбежал вверх по каменным ступенькам и с силой распахнул двустворчатые двери своего дворца, на мгновение замерев на пороге. Увиденное приятно удивило его и заставило залюбоваться красотой преобразившегося дворца. Грязи и пыли больше не было, паутина с потолка тоже исчезла. Лакированный пол сверкал так, будто его только что покрыли лаком (или же попросту разбрызгали по нему воду). Войдя внутрь, Со невольно всполошил двух прислужниц, старательно застилавших его постель свежевыстиранным постельным бельём. Едва завидев его, девушки испуганно склонили головы, инстинктивно втянув их в плечи, и принялись поспешно расправлять оставшиеся складки на постели. Когда же всё было закончено, прислужницы, словно пугливые тени при ярком свете немногочисленных свечей, еле слышно засеменили по-над стенкой, до жути боясь неосторожным движением разгневать безжалостного Волка. Под его пристальным взглядом они кое-как добрались до двери, однако выйти вон без разрешения своего нового господина не осмелились.

— П-приве-етств-вуем в-вас, В-ваше В-выс-сочест-тво! — пискляво пропищала самая смелая из них, мелко вздрагивая от каждого шороха, и низко поклонилась. Вторая же молча последовала её примеру, совершенно онемев от испуга.

Сердца девушек колотились так же неистово, как и камешек в детской погремушке, оказавшейся в руках маленького озорника. Обе служанки часто дышали, и каждая секунда, проведённая в обществе безжалостного господина, казалась для них мучительной вечностью. Они стояли неподвижно, не отрывая испуганных глаз от пола, пока одна из них не осмелилась заговорить вновь:

— Нам поручила заботу о вас… наложница О… — протараторила она, стараясь не заикаться на каждом слове, дабы этим ненароком не разгневать вспыльчивого принца. — Меня зовут Су Рён, а это — Со Хва. — Она боязливо указала рукой на подругу, всё так же глядя в пол. — Если у вас не будет никаких… поручений к нам, то мы… пойдём… — На последнем слове большеглазая девушка боязливо сжалась, точно ожидая удара.

— Накройте на стол — и можете быть свободны, — равнодушно хмыкнул Ван Со и с немалым удовольствием проследил за тем, как Су Рён и её подруга поспешно поклонились и, торопливо попятившись к выходу, в считанные секунды скрылись за дверью.

Когда девушки скрылись из виду, Со самодовольно хмыкнул, принявшись придирчиво изучать свои новые покои. По правде говоря, его немало забавляло то, как эти две тщедушные служанки трепещут перед ним, боясь неосторожно вызвать его недовольство. Он даже слова им сказать не успел, а они задрожали так, будто увидели перед собой токкэби с дубинкой, выскочившего из ниоткуда. Ему даже стало любопытно, что же этих двоих так сильно напугало: его маска, закрывающая левый глаз, или же разгуливавшая о нём недобрая молва? А впрочем, не всё ли равно? Его боятся, а значит, лишний раз никто его не потревожит. И это важнее всего.

Когда пристальный взгляд принца натолкнулся на стоявшие в бледно-зелёных вазах ветви с румяными цветами сливы, его сердце тоскливо сжалось. Эти устойчивые к зимнему холоду нежные цветы напомнили четвёртому принцу Ван Со его драгоценную жемчужину. Подобно цветам сливы Су была стойкой к жизненным невзгодам и излучала внутреннюю силу. Она была чиста и прекрасна, как лепестки сливы. Со глубоко вздохнул, тяжело опускаясь на неудобный стул, стоявший подле вычищенного до блеска стола.

В помещении было довольно тепло и уютно, так что принц быстро согрелся. Однако в его душе, уязвлённой очередным предательством Ён Хвы, по-прежнему мела метель. Ему совершенно не хотелось об этом думать, но невыносимая тоска по Су снова и снова напоминала ему о кознях единокровной сестры. Четвёртый принц чувствовал себя ужасно измученным и голодным. В его душе творилась полная неразбериха, а в сердце яростно вгрызалась незнающая насыщения тоска. Со до безумия хотелось бросить всё и, не заботясь ни о чём, прямо сейчас отправиться к своей драгоценной жемчужине. Он жаждал вновь услышать её спокойный мелодичный голос, подобный журчанию горного ручейка, увидеть её особенную улыбку, почувствовать её до боли знакомый запах, но…

Четвёртый принц Ван Со прекрасно понимал, что ни к чему хорошему эта его ночная вылазка не приведёт. Да, быть может, на короткий, незначительный промежуток времени он утолит свою безумную тоску, однако его безрассудный поступок может стоить и ему, и его Небесной Фее слишком дорого. Ведь от скрытного и расчётливого Ука можно ожидать чего угодно. Он может приставить к Су как целый отряд до зубов вооружённых воинов, так и выслать её из столицы, чтобы пресечь всевозможные поползновения в её сторону. А если уж восьмой брат додумается отправить родственницу своей супруги куда-нибудь в глушь, подальше от чужих глаз, её не так-то просто будет найти. Конечно, Со мог запросто взять за горло кого-нибудь из слуг Ука и вытрясти из него всю информацию о её возможном местонахождении. Но что бы это дало, если Ук вздумает тайно вывезти Су из Сонгака, никому ничего не сказав? Как ему тогда быть? Где искать свою Небесную Фею? Разве что попытаться потребовать от корыстного Кан Су Хо, чтобы он отдал в его распоряжение дюжину ищеек, которая бы рыскала в поисках Су по всему Корё? Ван Со брезгливо скривился. Никогда бы и ни за что он не обратился к этому самодуру без особой надобности. Но даже если бы и выпросил у него нескольких воинов, то сколько бы времени ушло на переговоры и на прибытие его слуг в столицу? Да за это время Ук успел бы отправить Су в Позднюю Цзинь и купить ей там дом со всеми удобствами. Принц глубоко вздохнул, покачав головой. Нет, он не может так рисковать своей драгоценной жемчужиной. Уж лучше ему терпеливо дождаться, пока гнев восьмого брата поутихнет, чем потом искать свою возлюбленную по всему свету. Как говорится, даже каменный мост следует переходить только после его проверки на прочность.

Четвёртый принц Ван Со даже не заметил, как время пролетело и двое перепуганных прислужниц принесли ему на подносах ужин и селадоновый чайник с только-только заваренным ароматным мятным чаем. Терпеливо подождав, пока нервно суетящиеся девушки не накроют на стол, принц распорядился, чтобы они не тревожили его до самого утра и без его позволения ни за что не входили в его покои. Су Рён и Со Хва утвердительно кинули, уверив его, что всё прекрасно поняли, и поспешно удалились. Со устало вздохнул и с немалым аппетитом принялся уминать тёплый пряный суп с грибами. Когда же с супом было покончено, он так же быстро расправился с отварным рисом и с аккуратно нарезанными кусочками мяса, приправленными душистой мятой. Ван Со проглатывал пищу с такой жадностью, будто его неделю не кормили. И не мудрено, ведь он ел ещё ранним утром, перед похоронами седьмого брата, и с тех пор ему никто даже жареного рисового хлебца не предложил.

Покончив с сытным ужином, принц налил себе в чашку ароматного чая и, лениво откинувшись на спинку стула, принялся неторопливо потягивать душистый напиток, наслаждаясь его освежающим вкусом. Четвёртый принц чувствовал, что благодаря плотному ужину и успокаивающему действию мяты его мышцы расслабились, а все проблемы и невзгоды вынужденно отошли на второй план. Со даже не заметил, как его начала одолевать сонливость. Его веки начали постепенно слипаться — и принц едва ли не выронил из потяжелевших рук опустевшую чашку. Только тогда он понял, что засыпает. Ван Со небрежно встряхнул головой, пытаясь побороть навалившуюся на него сонливость, осторожно поставил на стол селадоновую чашку, с некоторым трудом встал из-за стола и вяло поплёлся к своей кровати. Из-за навалившейся усталости у четвёртого принца Ван Со не было даже сил затушить стоявшие в изящных подсвечниках восковые свечи, не то что бы переодеться. Поэтому он обессилено завалился на кровать, удосужившись кое-как стянуть с себя сапоги и небрежно откинуть в сторону ненавистную маску. Как только его отяжелевшая голова коснулась мягкой подушки — он тут же провалился в сон.

Спал Со беспокойно, то и дело переворачиваясь с боку на бок и в очередной раз переживая события давно минувших дней. Вот он снова семилетний мальчик с изувеченным лицом, которого проворные слуги насильно усаживают в крытую повозку, несмотря на его истошные крики и тщётные попытки вырваться и сбежать. Из повозки на него смотрит совершенно незнакомый мужчина и миловидная женщина. Молодой мужчина с едва проросшими усами смотрит на него с нескрываемым отвращением. А молодая женщина приятной наружности сначала будто и не замечает его присутствия, беспокойно осматриваясь по сторонам. Но затем её цепкий взгляд останавливается на нём, и на её лице появляется безумная улыбка, от которой маленькому принцу становится страшно. Он начинает рыдать ещё отчаяние, пытаясь вырваться из её цепких рук, утаскивающих его во тьму…

Вот Ван Со уже десять лет. Ужасно изнурённый голодом и жаждой он сидит на слежавшейся соломе, в углу полупустого сарая, обхватив разбитыми в кровь руками прижатые к груди колени. Его волосы взъерошены, голос охрип от длительного крика и безответной мольбы, а глаза покраснели и опухли от слёз. Четвёртый принц едва находится в сознании, отчаянно цепляясь за свою нелёгкую жизнь. Внезапно где-то совсем рядом слышится слабый шорох и жалобный мышиный писк. Со осторожно поднимает перепачканное в крови и грязи лицо, внимательно озирается по сторонам и принимается чутко прислушиваться к каждому шороху. Спустя несколько мгновений он краем глаза заметает справа от себя какое-то движение и без раздумий бросается на добычу, вкладывая в этот отчаянный рывок всю свою волю и силу. Ещё мгновение — и он уже держит за шкирку упитанного извивающего мышонка. При виде этого маленького пухленького существа его живот начинает требовательно урчать, а вязкая слюна — обжигать иссохшуюся гортань. Принц уже не в силах сопротивляться четырёхдневному голоду и жажде, ему уже плевать на нормы приличия. Единственное, чего он отчаянно желает, так это выжить. Выжить любой ценой. Без лишних раздумий Со наступает своей первой за столько дней добыче на голову, в считанные секунды превращая её в кровавое месиво, и с жадностью вгрызается в податливую тёплую плоть…

Затем беспокойное подсознание перебрасывает четвёртого принца Ван Со, всё ещё ощущавшего солонцеватый привкус крови во рту, на узкий скалистый уступ. Он стоит чуть ли не у самого края обрыва, напряжённо вглядываясь в перекошенные от ярости лица многочисленных противников, неторопливо теснящих его к пропасти. Но Со некуда больше отступать — за его спиной, едва держась на ногах, стоит его драгоценная Су. Из её виска тонкой струйкой сочится кровь, пачкая щеку и бежевую, расшитую цветами чиндалле чанъю. От осознания того, что его возлюбленной причинили вред, принц крепче сжимает в руках скользкую от пота и крови рукоять меча и яростно бросается на противников, отчаянно стараясь выиграть хоть немного времени. В неистовой пляске он безошибочно поражает теснящих его с Су врагов, своей неукротимой яростью вынуждая их отступить. И как только он отходит от края обрыва, камни за его спиной приходят в движение. Прежде, чем он успевает что-либо предпринять, крупный кусок скалы, на котором стоит его Небесная Фея, начинает проседать. Ван Со резко оборачивается и видит, как его возлюбленная отчаянно бросается вперёд, не желая умирать. И едва она достигает спасительной тверди, как коварная стрела, пущенная кем-то из врагов, вонзается ей прямо в округлый живот, сбрасывая с обрыва. С криком «Братик!» пронзённая стрелой Су летит в объятия бездны.

Обезумевший от горя четвёртый принц бросается к обрыву, отчаянно стараясь дотянуться до любимой, но не может. Чьи-то сильные руки крепко держат его за плечи, не давая пошевелиться. Принца Ван Со душат рыдания. Из его груди вырывается крик отчаяния, в котором отчётливо слышится имя его бесценной супруги — Хэ Су. Слёзы стремительным потоком текут по щекам Со — и он обессилено падает на колени. Его сердце разрывается от невыносимой боли — боли от потери любимой — однако принц находит в себе силы, чтобы обернуться. Небрежно смахнув застилающие его глаза слёзы, он обезумевшим взглядом ищет того, кто убил его супругу и ещё нерождённого ребёнка. Как не старается принц рассмотреть среди толпы врагов убийцу, он видит лишь тёмные силуэты. Так продолжается до тех пор, пока из самой гущи врагов не выступает вперёд неизвестный, облачённый в жёлтую коллёнпхо и расшитый золотыми нитями вонъюгван. В глаза обезумевшего от горя принца бросается небрежно переброшенный через плечо незнакомца лук. Мгновение — и кровь четвёртого принца Ван Со начинает вскипать от ярости. Бешено раскидав в разные стороны удерживающих его противников, он с остервенением дикого зверя бросается на своего злейшего врага, лишившего его самого дорого. И этим врагом оказывается не кто иной, как его родной брат — Ван Ё. Теперь уже император Ван Ё. С гортанным рыком Со вцепляется ему в глотку и… внезапно просыпается, видя перед собой пару темно-карих, как и у него глаз, выражающих искреннее беспокойство.