Странная (гет)

Пятый год… Самый ужасный и отвратительный год в моей жизни. Время потерь, страхов, разочарований и неприятных открытий. Словно время, что четыре года тянулось серой рутиной, вдруг побежало, силясь вместить в себя напоследок все то, от чего заботливо меня уберегало до этого.

Этим летом отец снова отвез нас на побережье, и мы здорово отдохнули, правда наша радость немного отдавала грустью. Ведь контракт папы в октябре заканчивался, и семья возвращалась домой в Америку без меня. Это значило, что теперь я останусь в Англии совсем одна. Правда Эйлин уже пригласила меня Рождественские каникулы провести у них и я согласилась, но все равно мне было тревожно на душе.

Ближе к сентябрю сова принесла нам с Севом письма из школы со списком покупок, а в моем оказался еще и значок старосты. До этого я и так на добровольных началах помогала малышне, и они при каждой проблеме бежали ко мне, а теперь ко всему еще и вечернее патрулирование добавится — времени свободного совсем не будет. Но Северус, не знавший таких тонкостей, искренне радовался и гордился мной, считая, что быть старостой престижно. Хотя сам такой обузы не хотел, ведь тогда времени на клуб оставалось бы меньше, а он им просто бредил и рвался побыстрее вернуться в школу.

Первые досадные раздражающие мелочи случились уже в поезде. Мы оба совсем забыли, что мне предстояло ехать в купе старост и периодически патрулировать коридоры. Так что расстроенный друг убежал в купе знакомых по клубу слизеринцев. А мы с Люпином (вторым старостой от Гриффиндора) добровольно взяли на себя самые непопулярные последние два вагона, где ехала малышня, и с радостью покинули купе старост, которые все, как один, были из чистокровных семейств. Они, конечно, нам не хамили, но смотрели косо и, видимо, не могли при нас свободно поговорить о своих делах, от чего обстановка в купе была несколько нервной.

Новые обязанности открыли мне глаза на еще один возмутительный факт. Оказалось, первогодок за весь путь следования не кормят. Совсем. Раньше я и не подозревала об этом. Помнится, взять с собой еду посоветовала нам Эйлин, да и я и сама, не доверяя казенной кухне, запаслась выпечкой, чтобы потом в течение всего года радовать нас с Севом домашней стряпней. Но я и не думала, что деканы, приходящие к магглорожденным, не предупреждают последних взять с собой перекус в поезд. Думается, это было сделано специально, вроде входа в магический мир с помойки, что бы еще раз подчеркнуть разницу в статусе и показать пришлым их место.

Мне пришлось достать заначку и раздать детям по паре-тройке пирожков, в то время как Римус трансфигурировал из пачки салфеток стаканчики и разливал бедолагам вишневый сок, который мне пришлось увеличить с двух литров до шести. Люпин умел превращать воду только в ром.

Сама идея назначить старостами полукровку и магглорожденную тоже выглядела странно. На такие должности всегда назначали только аристократов. Ведь у старост была реальная власть: снимать баллы, ловить нарушителей и сообщать о них декану. Они могли даже отработки назначать, хотя где именно они будут проходить, и чем нарушитель будет заниматься — двор мести, котлы чистить или строчки писать, — решали, конечно, деканы. Вот и скажите, каково это будет чистокровкам подчиняться простой грязнокровке. Так что Дамблдор (а что это его идея я не сомневалась) или решил, похоже, меня с аристократией стравить, чтобы доказать что они зло, а он — добро, или показать всем, что мы с Люпином его люди и под его защитой, что было еще хуже. Даже не представляю, чем все закончится.

Наконец, мы разобрались с делами и, оставшись одни, пару часов болтали с Римусом на разные темы. Он этим летом гостил у Поттера вместе с Петтигрю и Блэком, который совсем разругался с семьей и окончательно ушел из дома. Его мать, по слухам, даже выжгла его с семейного гобелена, и теперь Сириус надолго прописался к Поттеру, который ему вроде как родня. А еще у него этим летом умер тот дядя-весельчак, который ему денег подбрасывал, так что Блэк теперь на мели и злой, как собака. Ведь наследство, что дядя ему оставил, станет доступно только через два года, а мать временно финансирование блудного сына приостановила. Так что в наличии у парня теперь только детский сейф, что очень его выбешивало. Похоже, Севу в этом году из-за Мушкетеров придется совсем несладко, как и Петтигрю.

Кстати, все трое стали анимагами. Блэк огромной собакой, Поттер — оленем, а Питер (кто бы мог подумать) превращался в крысу. Как по мне, так их форма очень точно отражала содержание.

Я тоже похвасталась. Мы с Севом в конце прошлого года патронус научились вызывать. Это такой призрачный зверь. Его для сообщения используют и нечисть всякую отгонять. Высшие чары, между прочим. У Северуса получился огромный ворон, а у меня лань или косуля. Насмешка судьбы -одинокий умник и жертвенный агнец, тоже похоже, как по мне.

Ближе к концу пути, к нам в купе нагрянули Поттер с Блэком и испортили мне настроение своим присутствием. Джеймс, по-видимому, решил от скуки со мной пофлиртовать. Хотя, зная их характер, он мог запросто поспорить на меня с друзьями. Я последняя одногодка на Гриффиндоре, которая всегда посылала его лесом и игнорировала, а не обожала и пела дифирамбы, как все остальные девчонки. Пришлось уйти и искать покоя в одном из купе с малышней. Джеймс, правда, и туда за мной увязался, да только быстро сбежал. Видимо, общение с детьми — не его сильная сторона. Так что остаток пути я провела в одиноких раздумьях.

По прибытии нас сразу закружили дела. Правда мы с Севом все же до замка ехали вместе. Но дальше мы с Люпином провели первоклашек в гостиную Гриффиндора, помогли всем разместиться, а потом все старосты отправились на ковер к директору.

Он, воодушевленно сверкая очками, произнес напыщенную речь о дружбе и сотрудничестве в это смутное время, об ответственности и доверии, которое нам оказано, и еще много чего говорил, о чем можно было сказать в двух словах. После, когда он, наконец, замолчал, и мы вышли из сонного транса и подорвались бежать по спальням, его сменила Макгонагалл с пояснениями задач старост, системой наказаний и графиком патрулирования. Слава Богу, что сегодня нам не надо было дежурить, потому, выжатые, как лимоны, мы вернулись в гостиную и разошлись по спальням.

Утром Ремус всех первокурсников разбудил, и после приветственной речи декана, я отвела их на завтрак. После чего мы, сменяя друг друга, целую неделю их водили из класса в класс и по замку, пока они не запомнили дорогу. И лишь тогда, когда они стали хорошо ориентироваться, у нас, наконец, появилось свободное время.

Больше всего меня раздражали вечерние патрули. Ходить по ночному замку в одиночестве удовольствие еще то. Начнем с того, что замок не освещался. Совсем. То есть, мы ходили при свете собственного люмоса, увеличивая его мощность, если замечали что-либо подозрительное. Не знаю, как другим, но мне было нереально страшно, хотя каждое патрулирование за мной постоянно увязывалась кошка Филча. Это давало мне надежду, что, в случае чего, она сможет привести мне на помощь своего хозяина. Если, конечно, нас не прикончат одновременно. Но все равно, с ней мне было не так жутко.

Замок был живой. Картины сопели, чихали и бормотали во сне, а при виде света выказывали возмущение — их разбудили и не дают спать. В темноте горели глаза домашних любимцев, что по ночам выходили прогуляться и поохотиться. Раздавались звуки борьбы, а потом задушенный писк и утробное чавканье. Неясные шорохи и невнятные шепотки, силуэты полупрозрачных приведений ни к месту неожиданно просочившиеся из стены прямо на встречу. И я уже не говорю про огромных крыс, что бегали галопом вдоль стен и при свете оборачивались с такой зверской мордой, что впору заподозрить их в разумности. На ум сразу приходила сказка про бедного Щелкунчика — того и гляди выскочит злобный мышиный король. Я не могла понять. Неужели маги настолько тупы и не могут зачаровать вход в гостиные, чтобы никто не мог выйти после отбоя? Но, видимо, это было кому-то нужно, и все оставалось по-прежнему, хотя деканы, наверное, совсем не спали.

С Северусом у меня начались проблемы. Мы стали много спорить и ссориться, чего раньше никогда не случалось. Он совсем свихнулся на темной магии, а от книг, которые ему давали изучать в клубе, у меня волосы вставали дыбом. Я реально не понимала, зачем изучать такую гадость, чье предназначение убивать. Обряды, ритуалы, похожие на сатанизм. Заклинания пытки и подчинения. Как растворить внутренности живого человека, огонь, выжигающий кровь, выворачивающее наружу нутро заклинание и тому подобное. И куда только занесло тщеславие моего друга.

Я не читала нотаций, но его просто распирало, так хотелось мне рассказать, чего он достиг и что вычитал. В таких случаях я его перебивала и высказывала недовольному пацану свое мнение. Он досадливо кривился и замолкал, но спустя время опять начинал по новой, а глаза его горели восторгом. Я видела, что Северус катится в бездну, но ничем не могла помочь — он не хотел меня слушать, а если и слушал, то не понимал, что я хочу до него донести. Все, что мне оставалось — это плакать от бессилия и молиться, чтобы Господь вывел его обратно к свету.

Стычки с Мушкетерами продолжались. Поттер мне проходу не давал. Как все парни его возраста, ухаживать не умел и только ходил гоголем, как тетерев на току — рисуясь и бравируя. Но даже если бы он дарил мне цветы и конфеты или пел серенады, я бы все равно его отшила. Ну не испытывала к нему и малой приязни. Слишком много негативных воспоминаний у меня связано с их компанией.

Рождество я провела в гостях у Северуса. Тобиас давно сделал ремонт, и дом обставили новой мебелью. Правда, снаружи коттедж ничем не отличался от остальных. Мне выделили гостевую комнату, и отец Сева даже пару раз свозил меня на праздничную службу. Ему понравилось в храме — это было видно. Вообще, мне кажется, что он почему-то не воспринимал меня волшебницей, как свою жену и сына, а, как бы сказать, нормальной, простым человеком. Это было странно, но очень приятно.

Мы весело и по-домашнему провели время. Сев радовался, как ребенок. Уютному дому, покою, связанному мной для него свитеру, подаренным отцом часам. Неспешным разговорам у горящего камина и переливающейся огоньками елке. Запаху рождественской выпечки — всему тому, чего у него никогда не было. И еще, что родные люди здесь, рядом с ним, а то, что он и меня к ним причисляет, я и так знала. На этом наша светлая сторона жизни закончилась, и по прибытии обратно в школу нас ждал ад.

Девятого января мы отпраздновали его день рождения, а тринадцатого ворон Сева принес записку от отца о смерти Эйлин. Я и невменяемый от горя Северус, отправились на похороны. Директор сначала не хотел меня отпускать — видимо, счел смерть магического опекуна не существенной причиной для того, что бы покинуть школу. Но, увидев мое решительное выражение лица и начинающие дребезжать и подпрыгивать на своих полках предметы в его кабинете, быстро поменял свое решение. И правильно — мне до магического выброса было недалеко. Впервые я так сильно разозлилась.

Тобиас, потерянный, бледный и похудевший, как и его сын, похоже, до конца еще не сознавали свою потерю. Организацией похорон занялись приехавшая Глория и я, а Тобиас только, как зомби, подписывал документы. Оставить его в таком состоянии я не могла. Поэтому, через консульство, мой опекун по-быстрому сделала ему документы и увезла в Америку к моим родителям.

Посадив его на самолет, мы с Севом вернулись в дом.

Конечно, для моей репутации неприлично было проводить время наедине с парнем, но мне тогда было на все плевать. Я так устала и морально, и физически, что сразу просто не могла вернуться в школу, чтобы окунуться в суету, учебу и обязанности старосты.

Северус застыл, как неживой, молчал и смотрел в одну точку, словно ничего не видя перед собой, но руку мою не выпускал. А когда я ее аккуратно высвободила, то он тут же нервным движением обнял себя.

Заварила ему сладкий горячий шоколад, щедро сдобрив его сливочным ликером, а потом вложила кружку в ладонь, и он сразу вцепился в нее обеими руками. Когда алкоголь подействовал, друг словно бы пришел в себя, огляделся и лицо его скривилось в гримасе боли.

Я знаю, что он видел. Комнату, где всего чуть больше недели назад он был счастлив. В его глазах отразилось понимание, глаза наполнились слезами, а потом он сфокусировал их на мне. После чего неожиданно сполз с кресла на пол и, сильно обняв руками мои ноги, уткнулся мне в колени и зарыдал, оплакивая свою маму. Когда его плач стих, он так и уснул на полу, пока я все это время гладила его по волосам. Я же была так напряжена, что не смогла уснуть. Сердце сковала тоска и, прислушиваясь к ровному дыханию Северуса, я тоже дала себе волю и беззвучно расплакалась, роняя горячие слезы на его темную макушку, замирая, когда друг внезапно подергивался во сне или судорожно всхлипывал.

Под утро я все же ненадолго задремала, а проснувшись и открыв глаза, неожиданно встретилась взглядом с Севом. Он проснулся раньше меня, но во сне я немного съехала с кресла и навалилась на его руку, и он терпеливо ждал, когда я проснусь, не решаясь меня побеспокоить. Милый Северус…

Приготовила нам по паре бутербродов и кофе, и мы вяло перекусили, а потом вернулись в школу. За все время мы перекинулись всего несколькими словами, да нам слова и не нужны были.

В школе все пошло по-прежнему, только Северус стал более замкнутым и агрессивным. Даже Мушкетеры на время оставили его в покое. Может потому, что он тоже стал ходить в стае — по другому я не могла назвать его компанию. Сама несколько раз ловила этих слизеринских придурков, когда они устраивали разборки в коридорах. Когда они меня видели, то Мальсибер или Эйвери глумливо ухмылялись, отвешивали шутовской поклон, и вся компания, беззаботно насвистывая, демонстративно удалялась.

Последняя ссора стала для нас концом наших отношений.

— Северус, как ты можешь общаться с подобными личностями, что ты в них нашел? — спросила я у друга, который упрямо молчал, — они же подонки. Ты знаешь, что Мальсибер недавно пытался сделать с Мэри?

— Да он просто хотел посмеяться над ней, подразнить, — упрямо ответил пацан, — тоже мне, из-за такой ерунды…я думал мы друзья.

— Мы и есть друзья, — ответила я, глядя в его бледное лицо, — но меня пугают твои знакомые. Что остальные, не входящие в этот ваш клуб, видят от вас? Только боль, страх и унижение. Темная магия для тебя уже ерунда. Неужели ты не понимаешь, что следующей могу стать я?

— Не говори так, Лили, — вскинулся он, хватая меня за руки, — они не посмеют, я смогу тебя защитить, — с жаром добавил он.

— Я устала, Сев… устала бояться за тебя, — призналась я, и по щеке у меня сползла непрошеная слеза. — Устала надеяться, что ты одумаешься и станешь прежним Севом — моим лучшим другом, а не монстром, как твои приятели.

— Лили, ты не понимаешь, — возразил он, с нежностью утирая слезу с моей щеки, — я делаю все только для нас. Я смогу стать великим, и ты еще будешь гордиться мной.

— Великим? — вскинулась я, — став темным магом? Зачем, Сев? Я не понимаю. Разве нам было плохо раньше, чего тебе не хватает?

— Ты девочка, тебе не понять, — решительно ответил он, отстраняясь.

— Конечно, — подпустив в голос ехидства, ответила я, — куда мне… раньше помню я подобным непониманием не страдала и тебя все устраивало. А теперь — девчонка, еще скажи — грязнокровка.

— Молчи, Лили, прошу, не говори ничего, — простонал парень, закрывая лицо ладонью, — ты не такая.

— Почему это не такая, как раз такая, — с издевкой возразила я. — В отличие от тебя, я не строю иллюзий на свой счет и смотрю правде в глаза. Это ты не понимаешь, куда влез, Северус, а когда поймешь, у тебя уже ничего не останется, кроме тьмы, которую ты так хотел.

— А Поттер и его дружки, — внезапно зло вскинулся Северус, — чем они по-твоему занимаются, когда шляются по ночам? А ведь все считают их хорошими.

— При чем тут Мушкетеры, Сев, — спокойно возразила я, — мне нет до них дела. Пусть их друзья и родные, которым не все равно волнуются за них, а я сейчас говорю о тебе.

— Но он увивается за тобой, — неожиданно с обидой и досадой выпалил Снейп и, похоже, сразу пожалел о сказанном. — Джеймс Поттер увивается за тобой, а он совсем не такой, как о нем думают… чемпион квиддича… позер, — смущенно сбиваясь, промямлил он, покраснев.

— Северус, если это и правда, то в любом случае — это проблема самого Поттера, — философски пожала плечами. — Прости, но не вижу смысла в подобном разговоре. Ты отлично знаешь, как я к нему отношусь. Или ты думаешь, что я слишком глупа и перестала разбираться в людях?

— Нет, Лили, прости меня, — ответил повеселевший друг, вновь становясь самим собой.

— Тогда здесь и сейчас требую от тебя честного ответа, — сказала я тоном, не терпящим возражений, — или ты остаешься со мной, или выбираешь свой клуб.

На Снейпа было больно смотреть. Он поднял на меня полные страдания глаза, моля о пощаде, но я была неумолима.

— Я не могу уйти, Лили, пойми, — простонал он, просяще смотря на меня.

— Что же, — спокойно ответила я и даже смогла мягко улыбнуться, хотя в душе все заледенело, — я принимаю ваш выбор, мистер Снейп, — от чего он дернулся, как от удара. — Помню, я говорила вам, что вы, как будущий мужчина, должны учиться сами принимать решения и их последствия. Я была рада дружить с вами, но отныне нам с вами не по пути. Надеюсь, мой бывший друг, оно и правда того стоит. Искренне желаю вам счастья и надеюсь, что когда вы достигните величия, то вам будет с кем его разделить. За сим, прощайте, — склонилась в полупоклоне и, бросив на ошарашенного парня последний взгляд, вышла из класса и из его жизни. Вот так все и закончилось…