Странная (гет)

Снилось мне, что я лечу… Теплый, ласковый, но достаточно сильный поток воздуха легко оторвал меня от земли, словно бы подхватил и понес навстречу слепящему яркому солнцу… Глаза зажмурила от нестерпимого сияния его, а потом просто позволила себе расслабленно отдаться ощущению полета и невесомости… Неожиданно почувствовала, что уже не лечу, а планирую, и плавно опускаюсь вниз.

Поляна, на которую я мягко спустилась, была чудо как хороша. Сочная зеленая трава, густая тенистая крона старого, но крепкого дуба и небольшое озерцо в форме капли с кристально-прозрачной водой. Скинула босоножки и не отказала себе в удовольствии немного побродить по мелководью, а потом медленно пошла в сторону одиноко стоящего дерева, в надежде укрыться от припекающих солнечных лучей. Усевшись в спасительной тени и прикрыв глаза, я задумалась… Мысли от летнего зноя текли вяло, и как бы снижали критическое восприятие, потому я и оставалась такой спокойной и расслабленной, несмотря на то, до чего успела додуматься.

— Ну, в уме тебе, девонька, не откажешь, — раздался надо мной спокойный мужской голос. Я вздрогнула скорее от неожиданности, чем от испуга, и, враз распахнув глаза, увидела высокого и сухонького старика с длинными седыми волосами и бородой, в широкой деревенской рубахе, подпоясанной вышитым пояском.

Он выглядел так, словно того и гляди его ветром сдует, и только его живые ярко-голубые глаза словно принадлежали не этому телу, а кому-то молодому, полному сил и жизни. Они смотрелись нелепо на старческом лице, словно юноша, шутки ради, нацепил на себя тело древнего дедка.

— Ой, напугал я тебя, Катерина? — всполошился он, изображая раскаяние, — прости старика.

— Ничего, — улыбнулась, легко поднимаясь на ноги, — это от неожиданности. Сморило меня от жары, вот и задремала… А вы за мной? Так я вас не задержу, сейчас быстро обуюсь и пойдем…

— Ишь быстрая выискалась, — по-доброму усмехнулся старик, от чего от его глаз вниз побежали мелкие морщинки, и его лицо стало напоминать печеное яблоко, — идти она нацелилась. Погодь торопиться, вначале надобно поговорить, ступай за мной.

Дедушка развернулся и бодро пошагал в сторону озера, где виднелся круглый, застеленный вязаной скатертью стол со всем необходимым для чая.

Пока я послушно шла вслед за ним, то заметила, что солнце уже не печет, и на землю спустились летние прохладные сумерки.

Старец сел за накрытый стол и подождал, пока разолью по чашкам душистый напиток, после чего под его одобрительный взгляд я про себя помолилась на вкушение пищи, и мы отхлебнули несколько глотков чая в полной тишине.

— Ну, и чего ты молчишь, — первым не выдержал дед, подозрительно прищурившись, — не спросишь ничего… Кто я таков, где ты находишься, зачем…

— А что толку спрашивать, — вздохнула я, — что мне знать надо, вы и так мне скажете, даже если я слушать не захочу и уши себе заткну, а чего мне знать нельзя, на то не ответите, даже если спрошу. А где я и зачем, уже, похоже, и так догадалась.

— Ишь ты, догадливая какая, — неодобрительно покачал головой дед, неторопливо отпивая из своей чашки. — Только ошиблась ты маленько. Не смерть я и не Бог, и даже не святой Николай — страж я Междумирья. Слыхала о таком? Потому, раз уж ты меня не боишься, спокойна и в панику не кидаешься, давай в старину играть перестанем и поговорим нормально.

Вслед за этими словами, старец тряхнул головой, черты его лица на секунду поплыли, и на его месте оказался очень красивый мужчина. Стародавняя рубаха превратилась в светло-серый летний льняной костюм, борода исчезла, а длинные седые волосы превратились в короткий ежик блондинистых волос. Не изменились только глаза, хотя, вот странность, они тоже не подходили этому телу и смотрелись так же нелепо. Глаза старца на юном лице.

«Похоже, только глаза и голос у него настоящие, а остальное видимость, — подумала я под его понимающий смешок, — и мысли мои для него тайны не представляют, да и ладно, мне скрывать нечего…»

— Что же, Катерина, — деловым современным тоном сказал он, — как ты уже догадалась, умерла ты в своем мире… Аккурат на твое сорокапятилетние и преставилась вместо мужа твоего. Все, как тот святой с иконы тебе и сказал — ты и есть та жертва, очищенная болью и слезами, и умащенная прощением… Не буду я ходить вокруг да около и скажу прямо. Путей у тебя теперь отсюда уйти несколько. Хоть ты и православная, и должна в один из миров рая попасть, но ты еще и ведунья, очищенная от проклятья, потому тебе многие дороги открыты. На земле ты все отработала, якорей и долгов не имеешь, так что тебе любой путь подойдет.

— А что такое якоря? — с любопытством спросила я.

— Ну, как сказать, — задумался он, — это привязанности, что к земле тянут. У каждого свои. У кого — дети маленькие или любовь всей жизни, или бизнес, или, вон, лет двадцать назад бабулька ко мне попала — смех один — «не пойду, говорит, дальше, пока сериал про Марианну не досмотрю, что там у нее в жизни с Луис Альберто произойдет, будут они вместе, али нет», — легко засмеялся он.

— Вот ты, например, хочешь назад вернуться, если я предложу? — неожиданно серьезно спросил он.

— Пожалуй, нет, — ответила я, подумав. — Дочь уже взрослая, замуж выходит и без меня обойтись сумеет, а муж бывший женат, сын растет, тем более не пропадет. Больше мне возвращаться не к кому.

— Вот и я говорю, нет у тебя якорей, свободная ты, — покивал мужчина, — иди куда хочешь. Хочешь покоя — это в рай. Хочешь знаний — в одном из миров Междумирья оставайся. А вот если хочешь испытать какое-нибудь чувство, ранее неиспытанное — то прошу на перерождение. Но у меня для тебя особенное предложение есть, — заговорщически прищурившись, добавил он под моим заинтересованным взглядом.

— Есть один мир, сравнительно молодой, но очень проблемный. Хочу я тебя туда забросить в одного из второстепенных персонажей. Жизнь тебя ожидает познавательная и интересная, память твою, как и многим другим до тебя, оставлю, и способности. Даже разрешу выбрать бонус, чтобы тебе легче жилось… Подумай. Проживешь жизнь заново, а когда срок твой придет, снова здесь окажешься, и я тебя по выбранному тобой пути проведу.

Я задумалась… а что, в принципе, теряю? Мне дают шанс прожить новую жизнь и сохранить при этом и сознание, и память — это же здорово, вот только что попросить? Тут подумать надо…

— Вижу, согласна ты, — довольно улыбнулся блондин, внимательно считывая выражение на моем лице, — так что ты выбрала? Красоту, здоровье, богатство, защиту, а, может, знания или власть?

— Пожалуй, остановлюсь на везении, — ответила ему. — От удачи я еще в той жизни отказалась, а помощь высших сил не повредит. Что до остального, так все нужное Бог даст, а чего не даст, — значит, то мне и не требуется.

— Хм, а ты продуманная мадам, чувствую, я в тебе не ошибся, — ответил он, ухмыльнувшись. — Что же, добровольный выбор сделан, пора в путь… и, пожалуй, дам тебе совет, заметь, совершенно бесплатно. Таких, как ты, «урожденных с даром», в тех краях называют «новой кровью», и за ними идет охота как за большой ценностью. Так что советую не светить своим статусом, если особого внимания не хочешь. Ну что, пора прощаться. При хорошем раскладе встретимся через сто двадцать пять лет.

— До встречи, Лили Эванс, — добавил он и хлопнул в ладоши. После чего мир для меня померк.