Танец без касаний (джен)

423 г. Р.Э., Святая Иерархия Тан, Дворец Иерархов в Святом городе

Внимание Восьмой Канцелярии Тан никогда не считалось слишком лестным, а уж личные беседы с Восьмым Иерархом и вовсе можно было причислить к дурным приметам. Фаах Аю Саммест этой сомнительной чести удостаивался уже второй раз за год и радости по этому поводу не испытывал совершенно. Высший Иерарх Тессар мягко улыбался, голос его звучал елеем и патокой, но от каждого слова за уголком глаза разбегались тревожные рыжеватые нити, а возможности и исходы таяли, будто в разгулявшемся лесном пожаре.

— Ваше упрямство не делает вам чести, — Тессар покачал головой. Весь его вид — от скорбно опущенных уголков рта до сложенных на объемистом животе рук — излучал то мягкое огорчение, которое испытывают родители от поведения расстраивающих их своей неразумностью детей. Во всполохи рыжего вплелась опасная алая нить.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Все эти предписания, паладины под окнами… право, меня это тревожит не меньше вашего, но я все еще не представляю, как могу посодействовать Восьмой Канцелярии, — Саммест тоже изобразил приличествующую случаю благообразную мину. Руки его почти демонстративно лежали на столе, и он был благодарен столичной моде на широкие кружева, три слоя которых скрывали его ладони до самых кончиков пальцев. А заодно невероятно тугую повязку, которая — он практически ощущал это — снова пропитывалась кровью из никак не желающей заживать раны.

— Хорошо. Пожалуй, нам и правда стоит оставить лишние церемонии, — Тессар деланно вздохнул. Лицо его все так же лучилось благодушием, но от каждого слова по коже разбегался неприятный холодок. — У меня есть свидетель, готовый подтвердить, что вы, именно вы, а не кто-то другой присутствовал в доме Энрах Саю Далливана в день его смерти. И я хочу знать зачем.

— Он лжет, — Саммест равнодушно пожал плечами и откинулся на спинку жесткого стула. Отсутствие окон в помещении навевало неприятные мысли о подземных камерах, а пляшущие по стенам тени будили почти инстинктивную тревогу. Но в своем ответе он был уверен — на протяжении всего разговора с Далливаном рядом не было никого, кто мог бы его заметить. Но кто-то все же точно знал, что он был там, и позаботился о том, чтобы это стало известно и Тессару.

— Откуда такая уверенность? — Тессар все так же неотрывно смотрел на него, подмечая любое колебание или отголоски неуверенности. Саммест не знал, в чем состоит благословение Восьмого, но подозревал, что тот как-то способен отличить правду от лжи. И весь вопрос в том, на что еще он способен.

— Потому что это правда, вероятно, — он тонко улыбнулся, почти физически ощущая, как чужое раздражение горячей волной окрашивает рыжие нити в алые. Он шел по самому краю, а мир горел под ногами.

— Вы так хотите, чтобы наша беседа превратилась в допрос? — нити истончились, принимая ровную желтоватую окраску. Опасность не ушла, лишь затаилась, спряталась вновь за мягкой улыбкой и отеческим тоном.

— Полагаете, это что-то изменит? — Саммест заинтересованно приподнял бровь, всей душой надеясь, что ни одна эмоция сейчас не вырвется из-под прочной брони самоконтроля.

— Вы были в доме Далливана? — Виски сдавило льдом, а нити вспыхнули так, будто к горлу уже приставили клинок.

— Я уже отвечал на этот вопрос, — Саммест вернул Тессару спокойный изучающий взгляд, — неужели вы не ознакомились с протоколом, составленным вашим подчиненным?

— Я хочу услышать ответ от вас, — на мгновение Самместу почудилось, что к нему приблизилось что-то тяжелое и давящее, стало трудно дышать.

— Он не изменился, — подбирать слова так, чтобы ни на гран не уклониться от правды — тяжело, особенно, когда разум то и дело норовит провалиться в пульсирующую болезненную пелену. В каком-то смысле, эта беседа здорово отвлекала от всего остального. Вероятно, ему следовало поблагодарить Тессара.

— Вы упорствуете, — ощущение давление пропало, стоило Тессару прикрыть глаза.

— Всего лишь отстаиваю истину. Почему-то вы пытаетесь уверить меня в том, что знаете, где я был и что делал, лучше меня самого, — Саммест сам восхитился тому, что ему удалось справиться с голосом. Все же после балов императорского дворца допросы Восьмой Канцелярии казались почти терпимыми.

— Вы заставляете меня думать, что хотите пройти по этому делу в качестве обвиняемого, а не свидетеля, — Тессар заговорил равнодушно, будто о чем-то уже давно решенном.

— А у вас есть основания выдвинуть мне обвинения? — Саммест заинтересованно подался вперед. — Кстати, в чем?

— А вы не догадываетесь? — Восьмой Иерарх рассматривал его не менее заинтересованно.

— Нет. — От его невинной улыбки Тессара передернуло.

— Издеваетесь? — теперь угрозу не ощутил разве что слепой и глухой идиот. Или Пятый Иерарх Тан.

— Да как можно?! — Саммест оскорбленно фыркнул. — Но ваш подчиненный так и не разъяснил мне суть дела, лишь упомянул о неком «инциденте». А до этого, смею напомнить, мне было предъявлено предписание не покидать пределы дома. Меня лишили даже переписки!

— Неужели вы не задали вопросов? — взгляд и улыбка Тессара казались застывшими, но Саммест явственно ощущал, как холодные и алые нити рассыпаются, сменяясь гневными и рыжими. Опасность не ушла, лишь приобрела другую окраску.

— Кому? Паладинам? Вы полагаете, они мне что-то ответили? — Саммест позволил себе подпустить в голос скептицизма.

— И, тем не менее, вы последовали предписанию, — Тессар выглядел так, будто напал на след.

— Разве я мог противиться воле Тана? — Саммест всегда знал, что благообразное выражение лица в его исполнении выходит особенно раздражающим.

— Ваша супруга покинула столицу за день до того, — если Тессар рассчитывал вытащить что-то таким образом — он рисковал серьезно просчитаться. За Фаах Чие Саммест мог быть спокоен — незнание служило в ее случае лучшей защитой, а со всем остальным могла справиться шансатская гордость и своеволие.

— С каких пор моя семейная жизнь находится под столь пристальным вниманием Канцелярии? Мы поссорились, если вам интересно. Полагаю, слуги успели донести до вас сию интересную историю, — не нужно было даже прикидываться, насколько неприятна ему была эта тема. И вряд ли Восьмой будет задумываться — почему. То, что происходило за закрытыми дверьми спален, всегда оставалось там.

— Они оказались удивительно молчаливы, — кажется, Тессар был весьма раздосадован этим фактом.

— О, тогда стоит повысить им жалованье, — Саммест позволил себе улыбку, почти физически ощущая, как совсем рядом перегорает тонкая ниточка чужого терпения.

Тессар долго и холодно смотрел на Самместа, руки его все так же лежали на животе, только костяшки побелели, а пульсацию крови в четко обозначившихся жилах, казалось, в любой момент можно услышать без всяких благословений.

— Я надеюсь, когда мы поговорим в следующий раз, вы будете более склонны к сотрудничеству. И нам не придется прибегать… к крайним мерам. Мне это будет чрезвычайно неприятно, уж поверьте.

— Мне тоже, — Саммест мягко склонил голову, — могу быть свободен?

— Да, — Тессар сдержано кивнул.

— Благодарю за приятную беседу, — Саммест еще раз коротко поклонился и пошел к двери. Он был уверен, что скрежет зубов Восьмого Иерарха ему не померещился.

— Обычно Восьмого Иерарха покидают… с другим выражением лица, — на вкус Самместа голос звучал непозволительно высоко от его макушки. Он даже не повернул головы, чтобы взглянуть на Шеллан Наю — паладина, которого Феллест отрядил в его сопровождающие. Фаах Аю Саммест обладал достаточно хорошим слухом, чтобы разобрать прозвучавшее при этом тихое: «Остальных мне жальче, а у тебя есть шанс. Но ради Тана, Наю, веди себя прилично!» Какие именно сюрпризы его могли тут поджидать, Саммест пока не осознал, если не считать общего излишне навязчивого внимания. Но фамильярность и бесцеремонность эллаанцами возводились практически в национальную черту, а нити светились ровным светло-зеленым цветом, показывая, что рядом с Шеллан Наю он может чувствовать себя в относительной безопасности. По нынешним временам это достаточно ценно, чтобы не задумываться слишком сильно о чужих манерах. Или о том, что Фаах Аю Саммест вынужден терпеть сопровождение, чтобы добраться до отведенных ему комнат. Последние хоть и не напоминали камеру, но прочные решетки на окнах и постоянная охрана у дверей не оставляли сомнений в том, насколько он сейчас свободен.

Шеллан Наю еще что-то говорил, но Саммест его практически не слушал, лишь почти рефлекторно отмечал, что нити спокойны, а значит, он не слышит ничего важного. Намного больше его внимание занимал разговор с Восьмым Иерархом. Саммест раз за разом прокручивал в голове каждое сказанное слово, проверял и перепроверял собственные ходы, но осечек не находил. Ему действительно удалось перебежать огонь по тончайшей нити. Тессар оказался достаточно разозлен, чтобы не слишком контролировать собственные слова и позволить Самместу вывернуться из ловушки. Пусть Восьмой Иерарх и не лишился подозрений, но по-прежнему не мог их подтвердить, а раздражение и гнев не позволили задать тех вопросов, которые следовало задать. А главное, Тессар вряд ли заподозрил, что его спровоцировали намеренно. Все же иметь дурной характер, который давно стал предметом шуток всей Канцелярии — чрезвычайно полезно. Оружием может стать все, что угодно. Пожалуй, это был самый ценный из подаренных Империей уроков.

— Благодарю за компанию, — Саммест кивнул Шеллан Наю так, будто отпускал собственного камердинера, и как мог величественно вошел в предупредительно распахнутую кем-то из паладинов дверь. Звука повернувшегося в замке ключа он предпочел не услышать.

Некоторое время Фаах Аю чутко прислушивался к звукам за дверью и осматривал комнату. Сюда явно заходили, пока его не было — опытный глаз подмечал самую чуточку сдвинутые предметы, неровную складку на небрежно задернутой кем-то шторе. Можно было предположить, что это был кто-то из слуг, но все хорошие слуги умеют оставлять вещи в точности так, как они были, и ни один слуга не оставил бы без внимания пыль на каминной полке. Саммест прошелся из угла в угол, прислушиваясь к своим ощущениям и тщательно следя за изменениями нитей, но все оставалось спокойно — кем бы ни был незваный визитер, сюрпризов он не оставил, а обысков Фаах Аю не боялся. Все самое ценное он хранил в голове, а для остального годился растопленный камин.

Закончив осмотр, Саммест тяжело опустился на диван. Больше всего на свете ему хотелось сменить рубашку, изрядно липнувшую к телу после разговора с Восьмым, и свернуться клубком на какой-нибудь горизонтальной поверхности, надеясь, что это хоть как-то уймет дергающую боль, поселившуюся в запястье. Она рваными искрами бежала вверх по локтю, отчего рука немела и застывала будто чужая. В эти мгновения следить за собой приходилось особенно пристально, чтобы не выдать слишком неловкого движения. Но нити плясали перед глазами и ясно показывали — у него нет времени ни на ванны, ни на повязки. Война еще не окончилась, он выдержал только разведку боем. Прозвучавший стук в дверь Фаах Аю встретил уже сидя в кресле, развернув его так, чтобы оказаться в тени независимо от места, которое изберет для себя собеседник.

Если бы у Самместа был выбор — он провел бы еще пару часов в любопытнейшей беседе с Восьмым Иерархом. Но выбора у него не было, а потому теперь Фаах Аю Саммест тщательно изучал стенное панно, изображавшее подписание договора между Льяттой, Шансатом и Тарганом, предпочитая наблюдать за вольготно расположившимся во втором кресле Шаах Лю Таелланом исключительно через отражение в оконном стекле. Второй Иерарх улыбался настолько демонстративно понимающе и преувеличенно внимательно рассматривал вышивку на рукавах собственной мантии, что от этого сводило челюсть.

— Поумерили бы вы пыл, Саммест, — Таеллан закончил с левым рукавом и теперь не менее тщательно изучал правый, — мне на вас пожаловался даже Тессар! Что вы, кстати, такого ему сказали? — в голосе Второго Иерарха на мгновение прорезалось искреннее любопытство.

— Правду, исключительно правду, — слишком мирные и светлые нити вокруг расслабляли, потому Саммест следил за ними с особым тщанием — в компании Таеллана они казались наиболее опасными.

— Но, видимо, она оказалась совсем не той, что ожидал услышать уважаемый Восьмой Иерарх, — Таеллан вернулся к изучению вышивок, но Самместу все равно казалось, что он ощущает его острый, внимательный взгляд. Вот только смотрел Таеллан отнюдь не глазами. Насколько они действительно нужны ему? — Его свидетельства вас не… убедили?

Нити не шевельнулись. Саммест почувствовал, как пальцы леденеют, а все тело скручивает напряжением. Они должны были двигаться. Насколько глубоко Второй упрятал свои намерения и мысли, что они не касались мира? Не открывали ему возможностей. Больше всего на свете Саммест ненавидел играть вслепую.

— Его свидетельства… вызвали крайние сомнения в своей достоверности, — паузу в разговоре следовало заполнить, он чрезвычайно отвлекал от действительно важного дела — попытки прорваться сквозь чужую броню, нащупать единственно возможный путь. Саммест привык полагаться на свой дар практически неосознанно, обращаться к нему в полной мере лишь для того, чтобы рассчитать свои шаги на довольно долгосрочный период и никогда такого сосредоточение не требовалось в простом разговоре. Он не позволит Таеллану переиграть на его собственном поле. Напряженное усилие тут же отдалось болезненной пульсацией в запястье, которая сбивала, не давала на полную силу развернуть дар. Нити ускользали из пальцев.

— У вас, вероятно, есть все основания так считать. Ведь это вы прислали ту записку? Что вы хотели, чтобы я увидел в доме Энрах? — Таеллан перестал развлекаться с вышивкой и теперь просто рассматривал Самместа. Ему редко доводилось ощущать на себе настолько равнодушные взгляды.

— Не знаю, — решение он принял мгновенно, быстрее, чем перед глазами мелькнул клубок синих и ярко-алых нитей, — там слишком многое было не так, как должно быть.

— О чем вы говорили с Далливаном? — красное медленно рассеивалось, залитое ослепительно голубым.

— О многом. Он… был удивительно непоследователен в своих словах, — Саммест позволил себе откинуться на спинку кресла и теперь вдумчиво рассматривал потолок. — Вам доводилось разговаривать с этим человеком раньше?

— Да, — Таеллан ответил не сразу. Второй Иерарх делился информацией чрезвычайно неохотно, но сомневаться в ее важности никогда не приходилось. Саммест еще помнил краткие сводки и начерченные на полупрозрачной бумаге схемы, которые получил перед своей поездкой в Империю. Крупицы сведений, каждый символ которых достался весьма дорогой ценой. Что ж, ему самому довелось изрядно их расширить и дополнить.

— И каковы ваши впечатления? — разговаривай он с кем-нибудь другим — сейчас непременно изучал бы лицо собеседника со всем вниманием, но пока безопаснее было разглядывать потолок. Доверять лишь словам и собственному дару.

— Удивительно хладнокровный для Энраха человек, — Таеллан шевельнулся: до Самместа отчетливо донесся тихий перезвон золотых подвесок в его прическе. Смотреть на танец лучей в золотых солнцах было чуть ли не опаснее, чем попытаться заглянуть Второму в глаза.

— Вот как. При нашей встрече его хладнокровие было разбито вдребезги, — Фаах Аю с некоторым усилием удержал руки на подлокотниках, чтобы не начать по старой привычке постукивать пальцем по губам. Все жесты казались сейчас излишними и нежелательными — привлекающими внимание, которого следовало избежать любыми способами.

— Но вы узнали все, что собиралась? — Вряд ли Таеллана интересовали подробности смерти Энрах Саю Далливана, его взгляд всегда был устремлен много дальше жизни одного человека, распространялся на всю Святую Иерахию и легко ускользал за ее пределы, к далекой и непонятной Империи дейм, которая так часто оказывалась намного ближе, чем любой из них мог предположить.

— И да, и нет. Часть наших выводов верна, — Саммест легко переключился на деловой тон, ощутив, что с обвинениями на время покончено, — корабли Энрах действительно перевозят не только мелочи вроде лишней меры камней. Империя знала о той диверсии на Озерах раньше, чем об этом узнала Канцелярия Тан.

— Мы многое потеряли тогда. Но что приобрел Энрах? — не было чувства, что Таеллан не доверял его словам, он лишь примеривался к ним, раздумывая, как можно вписать их в ту или иную схему, согласовывал с собственными выводами. Все-таки корабли Энрах были целиком идеей Второго. Он знал кто, но никак не мог отыскать главного — зачем.

— Не думаю, что он действовал один. Таможенное управление. Уверен, все ответы мы найдем там, — Саммест размышлял об этом достаточно, чтобы отвечать почти не задумываясь.

— Снова Третий Иерарх? Я вижу в вашем интересе к нему слишком… личный оттенок, — уголком глаза Саммест уловил движение: Таеллан поднялся с дивана и подошел к стене, будто хотел получше рассмотреть, что такого любопытного было в изображенной на панно картине. Ничего, кроме возможности изучать чужое лицо, отраженное в стекле.

— Мое личное восприятие никогда не мешало моей работе. Это главный принцип Четвертой Канцелярии Тан. — Кто бы мог подумать, что начатое по далеким от служебной необходимости причинам расследование заведет его настолько далеко. Но он и правда старался держать личные чувства как можно дальше от необходимых действий.

— Скорее вы успешно совмещаете и то, и другое. Но будет об этом. Что-то еще? — Таеллан все так же пристально смотрел перед собой, но теперь Саммест был уверен — он видит и видит достаточно. Ощущение холодноватого цепкого взгляда вернулось.

— Да. Далливан упоминал о переговорах с несотворенными. О тех, что состоялись в четыреста семнадцатом. Он сказал «их обоих не должно было быть там, но они были», — в памяти послушно воскресали последние события, картины мелькали одна за другой, но все же повторить слова Далливана о «подарке» Саммест не рискнул. Его и так уже почти обвинили в пристрастности. Пусть эту нить Таеллан найдет сам.

— Вы узнали, о ком могла идти речь? — Второй Иерарх спрашивал как о чем-то простом и очевидном. Как будто Девятая Канцелярия охотно открывала свои архивы всем желающим. Но для Самместа вопрос в свое время оказался слишком личным, чтобы не удалось отыскать все концы.

— О да. Даэ Горциар, Глаза Императора, и гранд-рыцарь Иллиав.

— Даэ Горциар? Мне казалось… Длани всегда присутствуют на переговорах, — слышать недоумение в голосе Таеллана… было на редкость приятно.

— Не все, — Саммест едва заметно улыбнулся, — я бы не удивился присутствию даэ Кацата — Воля Императора может появиться везде, где необходимо. Или даэ Рихшизу — слово также звучит везде. Но и даэ Горциар, и леди Фейрадхаан — не те, кто имеет право говорить вслух. Они действуют и, как правило, их действия не должны быть заметны.

— Этого не было в донесениях, — Таеллан развернулся, и перед глазами мгновенно замерцали тревожные желтоватые нити.

— Я оставил большую часть своих записок в Империи. Там они нужнее, — странный жест, продиктованный внезапной вспышкой видения перед глазами, теперь обрел дополнительное значение. В его голове еще находилось достаточно ценного, чтобы кто-то захотел удержать ее на плечах немного дольше.

— Удивительная заботливость с вашей стороны. Не ожидал. — Таеллан все еще испытующе смотрел на него, но Саммест лишь пристальнее изучал потолок, отмечая, что роспись совершенно никуда не годится — то ли дело познавательнейшие фрески его кабинета!

— Но да не суть, — Второй наконец отвел взгляд, — хотя я все же надеюсь на восстановление этих записей, — он медленно вернулся обратно на диван.

— Если у меня будет для этого достаточно времени, — тут же отозвался Саммест и замолчал, ожидая продолжения. Небольшая передышка, необходимая обоим, чтобы как следует обдумать все сказанное.

— Круг замыкается, вы правы. Но в моих руках пока не все нити. — Саммест вслушивался в размеренный голос, немного отстраненно наблюдая, как от буквально каждого слова меняется узор вероятности: одни нити гасли, другие делались яснее, третьи меняли свой цвет. Мир менялся вокруг, а он будто застыл в самом оке бури.

— Почему на переговорах был гранд-рыцарь? — резкий вопрос разбил мерное скольжение нитей, узор вздыбился, пока не определившись, в какой же форме ему застыть. — Вы спрашивали его самого? Вероятно, это действительно нить того же клубка.

— Иллиав говорит, что его туда вызвали, — конечно, Саммест спрашивал. Это был первый вопрос, который он задал Ию, после того, как привез в столицу. Как ты вообще там оказался. — Гонец доставил требование. Ставка паладинов была совсем рядом, но непосредственно в переговорах они не участвовали.

— Пятый Иерарх не помнит имени гонца? — Таеллан прищурился, будто напал на след.

— Мы об одном Пятом говорим? — Саммест тихо фыркнул. Он и сам хотел бы это знать, отыскать концы еще тогда, но Ию редко запоминал случайных людей вокруг себя. И слишком плохо видел в подступающих сумерках, хоть и никогда не признавался в этом. — Слишком незначительная мелочь, когда вокруг творится история.

На этот раз Второй замолчал надолго. Стрелка на каминных часах довершила оборот, просыпались вниз песчинки, и механизм аккуратно перевернул клепсидру, начиная отсчет нового цикла.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — когда Таеллан заговорил снова, Саммест поймал себя на том, что уже практически задремал, покачиваясь на пульсирующей болезненной волне, разбегающейся по запястью. Возможно, ему следовало воспользоваться одним из порошков, что советовали для уменьшения боли, но все они слишком туманили разум. А позволить себе лишиться этого инструмента Саммест никак не мог.

— Но у нас нет доказательств. Слова Далливана никто подтвердить не сможет. А ваше слово в данном случае… стоит ничтожно мало, — последняя фраза звучала практически оскорбительно, и особенно оскорбительной в ней была абсолютная истинность сказанного. Когда еще слово семьи Фаах стоило так дешево?

— И все-таки, что вы увидели в доме Энрах? — Саммест заставил свой голос звучать ровно, будто ничего в сказанном его не задело.

— Там был кто-то еще, — Таеллан выдержал паузу, но все же счел нужным поделиться информацией. — Еще одно благословение кроме вашего. Вы это хотели услышать?

— Энрах Саю Далливан не слишком хорошо контролировал, что он делает в последние часы жизни, — Саммест кивнул в такт своим мыслям. Слова Таеллана многое объясняли, но если вопрос «кто» с точки зрения Фаах Аю имел определенный ответ, то вопрос «как именно» все еще оставался открытым. — Для живого человека у него были слишком стеклянные глаза.

— Не продемонстрируете? — Второй спрашивал больше для проформы, совершенно уверенный в том, что…

— Нет, — пускать кого-то добровольно в свои мысли Фаах Аю Саммест не собирался и меньше всех Второго Иерарха Тан.

— Вот как. Я подумаю над этим, — Таеллан медленно поднялся с кресла, — и все же, Саммест, вам еще не поздно обратиться за помощью. Достаточно попросить.

— Ваша помощь в прошлый раз обошлась мне излишне дорого, — Саммест нервно дернул краем рта, досадуя, что так и не сумел скрыть от Второго Иерарха Тан всего. Впрочем, глупо было пытаться скрыть проклятие дейм от того, кто посвятил их исследованию значительную часть жизни.

— Неужели успели пожалеть? — Таеллан остановился у самой двери и заинтересованно посмотрел на него.

Саммест медленно покачал головой. О чем угодно, только не об этом.