Новая жизнь - Новая история (джен)

Думаю, каждый человек на земле согласится, что этот мир прекрасен в своем совершенстве. В нем нет ничего лишнего, ничего ненужного. Каждая букашка и травинка строго просчитана. Мы, люди — венец творения, не можем создать телесно что-то новое, более идеальное, чем уже существующее. Нам доступно только копировать себя в детях.

Когда-то меня звали Лили Поттер, в девичестве Эванс. Для кого-то — я персонаж из книги о приключениях Гарри Поттера. Но в своей вселенной я живая, реально существующая женщина.

Все мы, без исключения, в ранние годы или в зрелом возрасте, а кто и на пороге смерти, задаем себе один вопрос. Зачем мы живем… В чем смысл этой жизни?

Кто-то высокопарно произносит: «Смысл в детях — они наше богатство и гарантия нашей вечной жизни!» Но ведь это не так. Если подумать, у тысяч людей нет детей. Выходит, их жизнь бессмысленна?

Другие говорят: «Власть — вот то, к чему стоит стремиться». Но ведь и президенты умирают, как и миротворцы и тираны, и потом не всем дано нести это бремя власти, — а как же остальные миллионы, в чем их смысл жизни?

Слава тоже неверная подруга, как и сила. Ты можешь еще сегодня быть самым популярным актером или самым сильным магом, а завтра, превознося нового кумира, о тебе никто и не вспомнит, а на каждую силу всегда найдется сила поболее. Просто жить, ради жизни, — тоже не может быть смыслом, ведь у кого-то жизнь сложилась счастливо, а у кого-то беда за бедой, и конца им нет. Разве справедливо объединить таких людей общим жизненным смыслом? Думаю, нет.

Любовь — отдельная история, но ведь можно прожить всю жизнь, так и не узнав, что это такое. Поскольку человек, даже счастливый, не может находиться в состоянии покоя. Он всегда что-то ищет, что-то, что превознесет его над бытием. И в этих долгих поисках как-то незаметно проходят годы, а смысл так и ускользает от нашего понимания, — такова наша судьба. Мы познаем истину только после смерти, когда уже ничего нельзя исправить… Исправить и применить эти знания на практике.

Когда мой муж крикнул мне: «Лили, хватай Гарри и беги», — я уже знала, что нам не спастись… Это конец. И уже почти опустила руки, если бы не Гарри…

Когда Темный Лорд направил палочку на моего сына, во мне проснулась сила, та, что древнее и сильнее любой магии. Материнский инстинкт — именно эта сила спасла Гарри, а не любовь, как думал Дамблдор. Если подумать, многие матери любят своих детей, но никому из них не удалось избежать смерти.

Я закрыла собой сына и предложила Лорду свою жертву. Это была сделка… Моя Кровь, моя Плоть, моя Магия… Вместо Крови от крови моей, Плоти от плоти моей, Магии от магии моей. Предложила себя вместо моего сына… Я пошла на это осознанно, зная, что если Лорд примет мою жертву и скрепит сделку моим убийством, то контракт вступит в силу, и Гарри останется жив.

В тот день провидение было на моей стороне, но странно, что Лорд не увидел в моих словах «возьми меня вместо Гарри», произнесенных, как и положено, три раза, чтобы активировать кровь, плоть и магию, — ничего, кроме простых слов. Хотя, не думаю, что его интересы в магии, простирались до ритуала Добровольной жертвы — замещения. Такие, как он, не способны на жертвы, их больше волнует сила и ее приумножение. Как бы там ни было, — произошло то, что должно было произойти.

Когда мою душу вытолкнуло из тела, я не ушла в свет, как, видимо, нужно было поступить, а осталась с сыном, — просто не смогла этого сделать. Так как не была уверена на сто процентов, что ритуал сработает. Поэтому со страхом смотрела на то, как Лорд, направив палочку на Гарри, произносит смертельное проклятье, сразившее меня минуту назад.

Я бросилась к сыну, закрывая его собой, хотя знала, что не смогу его заслонить, не имея тела. Но случилось чудо… Магия, отразившись от Гарри, вернулась к своему носителю магическим откатом. Лорда развеяло на месте. Комната превратилась в руины, и лишь магическая защита контракта, окутав ребенка силовым куполом, уберегла его от взрыва и разрушений.

Стоило сфере растаять, как в шрам на лобике моего плачущего сына, впитался черный сгусток. Тогда я не придала этому значения, приняв его за последствия ритуала…

Я сидела у кроватки Гарри и пыталась его успокоить. Конечно, он не мог меня видеть, но я его мать, и наша связь многим больше, чем просто телесная оболочка. Спустя пару минут мой малыш заметно успокоился, хоть и все еще всхлипывал.

Услышав шум, я обернулась и увидела того, кого совсем не ожидала здесь увидеть. Мы не виделись с этим человеком несколько лет… Северус Снейп — мой бывший друг.

Что он тут делает? — подумала я, — хотя он ведь Пожиратель, видимо, прибежал узнать, почему повелитель задерживается. Но тут Снейп увидел мое мертвое тело…

Знаете… я никогда не видела, чтобы Северус плакал, никогда, даже будучи ребенком, когда ему частенько прилетало от пьяного папаши. Я была знакома с Севом с детства и думала, что хорошо его знаю, но, видимо, я ошибалась… Этот человек был мне совершенно не знаком. Увидев меня, он рухнул на колени как подкошенный, а потом…

Он громко и надрывно выл и катался по полу, как животное. Скреб ногтями дощатый пол, царапал себе грудь в кровь, — как будто хотел вырвать себе сердце, а потом притянул к себе мое тело и так, сидя на полу, качал его, словно убаюкивая. Из его черных глаз, казавшихся пустыми, ручьем текли тихие слезы, исчезая где-то в вороте рубашки, он уже не выл, как дикий зверь, а просто хрипел и скулил.

Этот новый Снейп поразил меня. Он как будто одновременно был жалок, слаб и уродлив, и в то же время необычайно красив и торжественно прекрасен в своем безутешном горе…

«Надо же, оказывается, он любил меня», — запоздало удивилась я, искренне жалея его. Вот ведь, такому замкнутому и нелепому мальчишке было дано так полюбить, испытывать такие сильные чувства, которые в нем невозможно было предположить…

Тут снаружи послышался какой-то шум… Снейп встрепенулся, словно очнулся ото сна, моментально взял себя в руки, бережно уложил меня на пол, и в последний раз обреченно и тоскливо взглянув на меня, исчез в вихре аппарации.

Странно, — подумала я, — ведь Гарри жив, значит, аппарационный купол не должен работать. Но тут меня отвлек громкий шум.

— Джеймс, Лили, — кричал Сириус Блэк, хлопая дверью на первом этаже. Потом послышался громкий горестный вой, видимо, Бродяга обнаружил тело друга… Минуту спустя, послышался топот на лестнице, и Сириус, выкрикивая наши с Гарри имена, ворвался в то, что осталось от комнаты. Увидев мое тело, он, тихо подвывая, сполз по стеночке и, закрыв рукой лицо, заплакал…

— Как же так, Сохатик… Как же так… Джееймс-с! Джеймс…

Да что это такое, — подумала я. — Вот уже второй мужчина оплакивает здесь кого-то своего, — и ни один из них еще ни разу не посмотрел на Гарри.

Тут сын, словно соглашаясь со мной, громко заорал и потянул ручки к крестному.

— Гарри, Гарри, — очнулся Сириус… — Ты жив, Гарри… — Он достал его из кроватки и прижал к себе…

— Пойдем, Гарри, здесь все еще опасно… Пойдем…

Тут входная дверь хлопнула в третий раз, и послышался громкий голос Хагрида:

— Эй, есть, кто живой? Отзовись!

— Я здесь, — закричал Блэк, спускаясь по лестнице.

— Что здесь случилось? — спросил Хагрид, удивленно оглядываясь.

— Лорд… Он нашел дом, и Фиделиус не помог.

— А Джеймс и Лили? — с тревогой спросил лесник.

— Мертвы… Вот, только Гарри сумел выжить… Питер Петтигрю оказался предателем, — с ненавистью бросил Блэк…

— Как же так, — заплакал Хагрид, — вы же друзья… Как же, теперь-то?..

— Вот что, Хагрид, бери Гарри и отвези его Дамблдору, а я попробую найти эту крысу, по горячим следам, — резко сказал Блэк. — Бери мой мотоцикл — так будет быстрее.

— Ну!.. Что стоим! — заорал Сириус, глядя на великана… — Пора убираться из этого дома, скоро здесь будут авроры или Пожиратели.

— Хорошо, Блэк, — покладисто ответил Хагрид, утирая глаза. — Давай мальчонку.

Сириус протянул ему ребенка и, не оглядываясь, выскочил из дома, словно за ним гнались.

— Да-а… Вот это крестный… — подумала я.

Хагрид укрыл Гарри валяющимся на диване одеяльцем и грузно потопал на выход. Ринулась вслед за ним, но почему-то не смогла выйти из дома. Пока дверь не захлопнуло ветром, я видела, как Хагрид сел на огромный мотоцикл, который с ревом исчез в небе. Билась в открытый дверной проем, зовя сына, но не могла вырваться из этой ловушки.