Новая жизнь - Новая история (джен)

Волею Сущего, мне снова пришлось пройти через рождение и взросление. По странной случайности, в этой жизни мне тоже досталась фамилия Эванс, вернее, Ева Диана Эвансон. Сейчас мне десять лет. Я родилась 7 июня в Америке, штат Калифорния, В Лос-Анджелесе. От моей прошлой жизни мне остались память, магия и ярко-зеленый колдовской цвет глаз.

У моих родителей была довольно большая разница в возрасте. Мама родила меня в двадцать восемь, тогда как отцу было уже под пятьдесят. Я их единственный ребенок, и это доставляло мне поначалу много проблем. Мой отец Стефан и его брат Стивен — пластические хирурги. Они деловые партнеры и очень дружны. Им принадлежат четыре клиники в Америке, две в Израиле и одна в Германии. А год назад мы переехали в Англию, где в этом году открылась еще одна. Наша семья очень богата. В прошлом году отец и его брат заняли двадцать первое место в списке из тридцати самых богатых людей Америки по версии журнала Форбс. Быть состоятельным — это хорошо, но, как оказалось, тут кроется огромный минус. Наша семья излишне публичная. Наш дом всегда полон незнакомых людей. Журналисты, бизнес-партнеры, стилисты, фотографы и много кто еще. К такому нелегко привыкнуть, когда вся твоя жизнь на виду, но, думаю, что я со временем смогла с этим примириться, если бы не мама.

Моника — бывшая модель и мисс Флорида, являлась владелицей широко известного модельного агентства, и, видимо, поставила себе цель сделать из меня звезду. Как вы понимаете, моего мнения на этот счет никто не спросил. Полагаю, не окажись я ведьмой, карьера модели и актрисы мне была бы обеспечена. Сейчас Монике почти сорок, но ей не дашь и двадцати пяти. Это ослепительно красивая женщина, и если я со временем стану на нее похожа — будет здорово.

Как вы понимаете, я была красивым ребенком с такой-то матерью, поэтому она с раннего детства таскала меня по разным конкурсам, пробам и фотосессиям. Хотя, правду сказать, думаю, она делала бы тоже самое, даже будь я уродиной, — такова ее натура. Именно ей я обязана ранними магическими выбросами. Скорее всего, они были вызваны моим крайней степени бешенством, или, проще говоря, меня все достало.

Как оказалось, быть маленьким ребенком с взрослым сознанием невыносимо. Ты не можешь сделать сам элементарные вещи: прямо и уверенно ходить, крепко держать предмет в руках, без того, чтобы его не выронить, бессвязный лепет вместо четко озвученной мысли. Думаю, такие чувства испытывают парализованные люди или больные после перенесенного инсульта. Беспомощность и полная недееспособность.

Но больше всего меня раздражали взрослые, вернее, их власть надо мной. Они делали со мной, что хотели: вертели как куклу, постоянно переодевали, куда-то носили и возили, невзирая на мои протесты, а на мои громкие возмущения только ласково сюсюкали и строили мне дебильные рожи, продолжая делать по-своему. Даже, когда я в возрасте одного года и восемь месяцев научилась хорошо говорить и бегать, и то не изменило ровным счетом ничего — меня все равно находили, догоняли и везли на эти бесконечные фотосессии.

В возрасте трех лет, когда я дошла до точки кипения, у меня один за другим произошло три магических выброса. Первый случился на съемках. У фотографа взорвалась аппаратура, и случился небольшой пожар. Все списали на неполадки оборудования и замыкание. Второй раз в машине, на которой мы должны были ехать на съемки, — взорвался мотор. Хорошо еще, что мы не успели в нее сесть, автомобиль выгорел полностью, и, конечно, после такого стресса о съемках не было речи. Третий и самый сильный, произошел дома. Мама зашла ко мне в детскую, дабы забрать меня на очередное светское мероприятие, я вспылила. В итоге раздался взрыв, и комната в мгновенье ока выгорела дотла. Меня, няню и маму, стоящих рядом со мной, накрыл защитный купол. А когда он исчез, мама и няня смотрели на меня, как на монстра. Но не успели они хоть как-то среагировать, как в комнате появилось двое мужчин в мантиях, со значками сотрудников магической полиции на воротнике. Мгновенно взмахом палочки усыпив обеих женщин, они, убедившись, что со мной все в порядке, привели в порядок комнату и поколдовали над бессознательными женщинами. По движениям палочки я опознала заклинание стирания памяти и заклинание замещения, частично меняющие воспоминания. На Монику надели корректирующий браслет. После активации он становится невидимым, и человек переставал замечать вокруг себя странные вещи, и, по идее, он должен был отвлекать маму от моей персоны, точно не знаю. Я такой видела только на картинке в книге по аврорским артефактам в своей прошлой жизни. Это в какой-то мере насилие над личностью, я понимаю, но он все же лучше и безопаснее, чем постоянное стирание памяти. Няня, как я думаю, вскоре уволится сама по вполне уважительной причине.

Приведя женщин в чувство, служители правопорядка аппарировали. Мама, видимо, забыла зачем зашла, и, потрепав меня по волосам, удалилась. Няня вела себя как обычно.

Тем же вечером авроры пришли вновь, но уже к папе. Думаю, на него тоже как-то воздействовали, иначе он не воспринял бы рассказ о волшебном мире и дочери-ведьме так спокойно. Он даже позволил надеть на себя браслет Брамса — это артефакт для магглов в виде тонкой цепочки. После активации он становится невидимым и гарантирует лояльность ко всему магическому, а также не позволяет обсуждать магию с кем-либо, ну и действует как легкое успокоительное.

Перед своим уходом сержант Роджерс посоветовал отцу взять няню и гувернантку в магическом мире, а также, по возможности, оградить меня от излишней активности Моники. Так в нашем доме появилась миссис Анна Фоксли, в девичестве Грэнтэн, — мой первый настоящий друг и опытный наставник. С ее приходом под нашим кровом воцарился мир, правда, избавиться от маминых притязаний до конца не удалось, но мы нашли компромисс: раз в три месяца в течение недели я добровольно участвую в фотосессиях. Все стороны остались довольны, я получаю свободу на целый год, за исключением одного месяца, а мама — исполнительную и послушную модель.

Анна оказалась замечательной шестидесятичетырёхлетней колдуньей из древнего рода. Сначала я удивлялась, зачем чистокровной аристократке работать гувернанткой, и про себя воображала разные фантастические версии, одна другой невероятней, от несчастной любви — до заковыристого проклятья, а то и до поиска украденного ребенка. Реальность оказалась много прозаичней. Род Грэнтэн, действительно чистокровный в сорок шестом поколении, влиятельный и богатый, и он по праву мог бы занять почетное место в «Священном списке 28», если бы семья за сто лет до его написания не покинула магическую Англию, спасая наследника. Со временем от многочисленного рода осталось всего два представителя: Анна и ее сестра, леди Эдит. Они обе давно овдовели, так и не подарив роду наследников. Анна и того хуже — вышла замуж за маггла. Ее не изгнали из рода, но лишили титула и наследства. Леди Эдит, возможно, и смогла бы родить ребенка, выйдя замуж повторно, но ее магический брак с мужем был последнего, седьмого уровня, что означает гарантированную смерть в течение суток после гибели супруга. Магия сохранила ей жизнь, как последней в роду, но только на время, пока она не решит проблему с наследником.

Самый доступный способ в безнадежных случаях получить наследника очень прост. Подбирается подходящий ребенок, лучше полукровка или сильный магглорожденный, и проводится ритуал ввода в род с выжиганием крови, но в случае леди Эдит такой способ не подходил. Все эти манипуляции должен проводить мужчина — Глава рода. Только он имеет право спуститься к Камню рода для проведения ритуала. Положение казалось безнадежным, но сестры провели ритуал «Воззвания к Магии» и получили ответ. Им было сказано: Анна, во искупление вины перед Родом, должна служить наставницей у юных ведьм, добросовестно обучая их всему, что обязана знать Леди, невзирая на статус крови подопечной и не дольше пяти лет на каждую девочку. Именно среди них и окажется та, что предназначена продолжить род Грэнтэн, а леди Эдит, в свою очередь, обязана передать ей тайны магии, дабы те не исчезли из мира. Не знаю, по какому признаку Анна опознала во мне того самого ребенка, но когда мне исполнилось пять, она поведала мне эту историю и познакомила со своей сестрой.

Леди Эдит оказалась красивой и надменной ведьмой. Я ей понравилась, хотя ее явно не устраивал мой статус грязнокровки. Она предложила мне сделку. В обмен на покровительство, защиту и знания с ее стороны, я, по достижению мной совершеннолетия, должна буду вступить в брак с волшебником на свой выбор, статус крови которого — не ниже, чем полукровка, и родить наследника роду Грэнтэн. Предложение было заманчивым. Пусть я не нуждалась в деньгах, но в магическом мире одних денег было недостаточно, нужны связи.

Стать регентом при наследнике рода очень почетно и выгодно, тем более, приняв род, он не перестанет быть моим сыном. И вдобавок получит титул и Манор на источнике — то, что я никогда не смогу ему дать. Я обещала подумать, прежде чем дать свое согласие, мне нужно было кое-что проверить.

Дело в том, что большую часть младенчества и детских лет я потратила не только на мысленное повторение знаний и умений из выученных мною в прошлом магических дисциплин, но и на анализ моей прошлой жизни. А чем мне, по-вашему, еще было заниматься — куличики лепить и из кубиков слова складывать? Так вот, разложив по полочкам мои воспоминания, я обнаружила несколько странностей и нестыковок.

Я помню все: детство, школу, таблицу совместимости ингредиентов, пять страниц из семи, формулы заклинаний и рецепты зелий, за все годы обучения, — все, кроме моего брака с Поттером.

Мои воспоминания заканчиваются тем ужасным случаем с Севом, у озера, а потом провал. Нет, я помню смутно и какими-то обрывками: как он извинялся передо мной, и что я его вроде бы не простила. Помню, Петунья плакала и высказывала мне что-то там про испорченную свадьбу. Помню, как сидела в кресле у камина и, поглаживая свой большой живот, шептала нежности и тихонько напевала песенки своему будущему сыну, но ничего про нашу семейную жизнь с этим Оленем.

Надо сказать, я ненавидела Поттера до кровавых мушек в глазах, вернее не так, — я ненавидела не его самого, а то, что он постоянно втягивал меня, против моей воли, в свои дебильные игры. К самому Поттеру я, кроме презрения и омерзения, ничего не испытывала, считая его полным придурком. Хуже него был только Блэк, вот кто был полный псих, абсолютно без тормозов.

Если вы думаете, что они издевались только над Севом, то вы ошиблись, — от их «шуток» страдали многие, в основном магглорожденные, но над ними издевались от случая к случаю и в большинстве случаев от скуки. В то в то время как Снейпа травили постоянно и методично.

Поттер обратил на меня свое внимание еще на первом курсе, уж не знаю, чем я так ему приглянулась, но его одержимость мной увеличивалась с каждым годом. Так же, как его паранойя по поводу Сева. Я, со своей стороны, полностью его игнорировала, по возможности стараясь как можно реже попадаться ему на глаза. Он предпринимал множество безрезультатных попыток привлечь мое внимание и, наконец, нашел мое слабое место.

Сначала я не вмешивалась, но когда Сев раз за разом стал оказываться в больничном крыле, тратя на восстановление не пару дней, а пару недель, мне пришлось вмешаться. Причем Поттеру было все равно, какие чувства я к нему испытываю, лишь бы обратила на него внимание. Он, как наркоман, получал свою дозу и успокаивался, дня на три-четыре, переключаясь на кого-то другого.

Меня, как и Сева, тяготил этот замкнутый круг, но мы оба понимали, что нас загнали в ловушку, из которой нет выхода. У нас не было защиты от Мародеров, никто не стал бы связываться с родом Поттер и уж тем более с родом Блэк из-за полукровки и грязнокровки. Мне даже пришлось записаться в этот дурацкий клуб «Слизней» и раз в месяц терпеть презрительные взгляды чистокровных снобов, делая вид, что я в восторге от здешнего общества. И все для того, чтобы иметь хоть какую-то защиту для себя в лице преподавателей на время нахождения в стенах школы. Я точно уверена, что никогда бы не вышла за Поттера по доброй воле, даже если бы он был последним человеком на земле. Похоже, пришло время посетить банк.