Тайны и хроники Жёлтого дворца (гет)

— Ты карьеристка, — хмуро заявила Энни. В её исполнении это звучало довольно суровым обвинением.

Элли приподняла брови.

— Почему?

— Ты всегда ею была. Ты думаешь только о своей работе и совершенно не замечаешь чувства других людей!

Элли улыбнулась и погладила сестру по волосам.

— Зато ты их отлично замечаешь.

Нет, этот разговор не был ссорой. Просто Энни, когда болела, всегда начинала ворчать на всех и вся. Отчасти в шутку. И Элли это знала.

А насчёт «карьеристки»…

— Ты так нравишься Аларму, а сама ему хоть бы чем-нибудь ответила! — напирала на своё Энни. Элли покачала головой.

— Энни, пойми… Он хороший мальчик, но он… — Элли запуталась. Ну как объяснить сестрёнке, что к Аларму она чувствует примерно то же, что когда-то — к своим подрастающим ученикам?

— Тебе неинтересен? — закончила Энни. — Тебе интереснее копаться в заклинаниях и старых книгах? Пытаться изменить мир, себя, окружающих, но в глобальном понимании. Защитить страну и всё такое прочее. Стать самой лучшей и самой могущественной волшебницей за всю её историю…

— Энни, я вовсе не…

— Я не говорю, что ты делаешь это из честолюбия. Ты как всегда — взялась за дело, значит, хочешь достигнуть в нём совершенства, разобраться до конца и докопаться как можно глубже. А простого человеческого счастья тебе не надо?

Элли улыбнулась.

— Я нашла своё счастье. В магии, в исследовании скрытых возможностей слов и собственных сил. В любви окружающих людей, которым я нужна. Мне приятно оказывать им помощь. И защищать их…

— А просто близкие люди тебе не нужны? — буркнула Энни.

Элли наклонилась и обняла её.

— У меня есть ты, есть Страшила, Дровосек, Лев, есть Виллина и Стелла. И это прекрасно. Поверь, я счастлива. И рада за тебя тоже, — с лукавой улыбкой добавила она.

— За меня? — скривилась Энни. — А чего за меня радоваться?

Элли чуть усмехнулась.

— Ну, я полагаю, у тебя тоже всё не так плохо. Верно?

— Аларму нравишься ты, — напомнила Энни. — И очень сильно.

Элли долго сидела в задумчивом молчании на краю Энниной кровати.

— Энни… Ну я не знаю, что тебе сказать. Я ничего не могу с этим поделать. Мне интересно быть волшебницей, королевой… Я как-то не могу ничего почувствовать особенного к одному чужому человеку в отдельности. Ты же знаешь, я всегда была такой.

— Знаю, — вздохнула Энни.

— Поэтому… Поверь, я счастлива, — повторила Элли. — Счастлива своей магией, своей силой, людьми, которые рядом. А если говорить о каком-то прекрасном и романтическом счастье, — она улыбнулась одновременно с сестрёнкой, — то пусть оно будет у тебя.

Аларм за дверью услышал последние слова и решил, что к Энни зайдёт попозже. На пятый день своей болезни Энни уже могла вставать, есть, разговаривать, хотя была ещё слаба для долгих прогулок и работы. Но навестить её уже было можно. Аларм бы и не особо стремился к этому, но его подтолкнул Логон.

Вернувшись к себе в комнату, Аларм выждал час и после этого сделал ещё одну попытку, но внезапно услышал в комнате у Энни голоса сразу трёх волшебниц — Виллины, Элли и Стеллы. Стелла! Она всё-таки очень редко появлялась в Жёлтом дворце. Что её привело сюда сегодня? Просто забота об Энни?

Послышался голос девочки. Слов было не разобрать, звучал он слабо и грустно, с каким-то даже… страхом. Что там ещё случилось? Аларм вертелся так и сяк, пытаясь разобрать, но из дальнейшей беседы вообще не услышал ни слова. Всё как будто звучало в тумане. С досадой он махнул рукой и ушёл в парк. Машинально пришёл к Энниным качелям, печально посмотрел на них, подумал, адресуя в никуда «а ну его», сел и стал тихонько качаться, пока в голове неслись обрывки мыслей и тревог.

На следующий день он снова отправился к Энни сразу после завтрака, прихватив с собой пару пирожных от Твигла — собственно, тоже не по своему почину. И столкнулся с девочкой в коридоре, когда она выходила из своей комнаты.

— Привет! — удивлённо воскликнул Аларм. Энни заметила его и обрадовалась.

— Ой, привет. Ты ко мне?

— Ага. Держи, это Твигл передал. Если тебе, конечно, можно.

— Мне всё можно, — заявила Энни и вернулась в комнату, кивком головы приглашая Аларма туда же. Там был обычный лёгкий беспорядок, и как всегда, несколько немытых чашек на столе. Но Аларм решил не обращать на это внимания. Он смотрел на Энни.

За эти пять дней она немного похудела, побледнела, глаза чуть запали. От Логона Аларм знал, что первые два дня ей пришлось сражаться с бешеной температурой, а потом ещё день выбираться из пониженной, и даже магия Виллины не очень помогала. Но держалась Энни бодро и весело.

— Давай я, — Аларм перехватил у неё тёплый чайник, который тут стоял с утра. Энни, как радушная хозяйка, вознамерилась угостить друга чаем с принесёнными пирожными. — А то ты как-то не очень твёрдо на ногах держишься…

Энни села. Но вид у неё был какой-то нетерпеливый. Словно хотела что-то сказать и никак не решалась.

— Что-то случилось? — поинтересовался Аларм.

— Я расту, — выпалила Энни и закрыла лицо руками.

Аларм выронил чайную ложку.

— Растёшь?

А как же заклятие?

И почему Энни расстроена? Или наоборот, радуется? По её виду не поймёшь. Так вот почему тут вчера была Стелла! Ведь без неё это не обойдётся…

А может… Вдруг Энни так опасно болела, что заклятие мешало выздоровлению? Мало ли, какой там побочный эффект у магии. Всё это Аларм подумал за одну секунду, а Энни уже подняла голову и закивала.

— Расту. Медленно, потихоньку, возможно, с паузами. Ещё ничего не ясно, тут всё-таки магия притормаживает. Но я буду взрослеть. Я буду взрослеть, Аларм, представляешь?! — Она подскочила, снова села, глядя на него… в растерянности. Не рада, но и не огорчена. Скорее, не знает даже, как это воспринимать.

Он тоже смотрел на неё в недоумении, не зная, что сказать.

— Как это выяснилось? — наконец, спросил он, отставив чайник в сторону. Сейчас не до чая.

Энни хмуро посмотрела на него. Неуверенно помахала в воздухе руками, скривилась и сказала:

— Неважно. В общем, выяснилось. Кстати, довольно давно, я просто сама не думала… Стелла сказала, что теперь всё будет непредсказуемо.

— А в чём причина того, что ты стала взрослеть?

Энни мрачно пожала плечами.

— Это может быть что угодно. Элли убеждена, что это я так захотела, и моё желание так активно сопротивлялось магии, что… Виллина говорит, что нервное потрясение плюс болезнь могли сыграть свою роль. Но… ничего неизвестно, и я могу через несколько лет снова остановиться. Это какой-то очень сильный сбой.

— В заклятии?

— И во мне.

Аларм долго смотрел на Энни. Она была расстроена и печально смотрела в окно. Потом повернула голову, встретилась с ним взглядом и снова отвернулась.

— Ты не рада?

— Не знаю.

Снова повисла пауза.

— Почему?

Энни в отчаянии снова повернулась к нему.

— А как я лет через десять буду на Элли смотреть? А через двадцать? Она старше меня, а я… буду старше её. И всё старше и старше… Я этого совсем не хочу. И не хочу снова стареть. Ты не знаешь, что такое старость, а я знаю. То там болит, то сям болит. А ещё проблемы со зрением, отёкшие ноги, прострелы в пояснице, ломота во всех костях, вставные зубы, сердечная недостаточность, и это мне ещё даже шестидесяти не было. А ты представляешь, что у людей в восемьдесят бывает? Конечно, все люди разные, но я второй раз не настроена к этому приближаться.

Аларму не к месту вспомнилась цитата из какой-то давно забытой детской сказки:

— «Болезнь пожилых людей — сердечная недостаточность; а вам, молодым, грозит совсем другая болезнь — недостаточная сердечность» , — пробормотал он.

Энни вскинула на него сердитые глаза, и он осёкся.

— Извини. Вспомнилось просто так… Но ведь ты сказала, что через несколько лет можешь снова остановиться…

— Не знаю. Уж лучше бы я росла как Лили. Медленно, потихоньку… А потом бы умерла, не дойдя до старости. Или ушла бы в Невидимую землю, навсегда, — чуть не со слезами прошептала Энни. — А теперь вообще не знаю, что меня ждёт. Второй раз останавливаться в росте как-то даже унизительно.

Аларм вскочил, опустился перед ней на пол и взял её руки в свои. Заглянул в лицо.

— Послушай. Ты же говорила, что Элли объяснила это твоим желанием…

— Тогда это ещё глупее, — перебила девочка.

— Почему? — не понял он.

— Потому что я ведь специально просила Стеллу поначалу сделать меня двенадцатилетней. А теперь что, выходит, мне внезапно другое понадобилось?

— А ты сама в себе чувствуешь желание взрослеть? — допытывался Аларм, стараясь удержать её взгляд.

— Я не знаю.

И она упорно отводила глаза.

«А вам, молодым, грозит совсем другая болезнь — недостаточная сердечность»…

Аларм мысленно выругал себя, потом чуть мягче — Элли и всех волшебниц. Потом и Энни заодно. Ну не может же он себе вообразить, что перед ним сейчас Элли и что это её он должен утешать. Не может же он заставить себя чувствовать к Энни то же, что и к Элли. Как будто для него составляют секрет Эннины терзания насчёт взросления! Она не хочет взрослеть, потому что Элли одарена вечной юностью. Но она хочет взрослеть, потому что Аларм тем же самым не наделён. Вот и разрывается в противоречиях, не зная, за кем бежать. Секрет прост. Отсюда и сбой в заклятии, которое теперь неизвестно какими последствиями обернётся. Магия — штука запредельно сложная, а рушится порой от одной человеческой мысли.

Вот проклятье. Ну зачем он её тогда целовал? Пусть и только в лоб.

Не исключено, что это послужило толчком к «сбою». В числе прочего. Энни отчаянно захотелось стать старше, привлекательнее в глазах Аларма, ну и мало ли что ещё там ей захотелось.

Но что он может сделать?! Повторять ей в очередной раз все прописные истины — глупо, она их и сама прекрасно знает. Отказаться совсем от общения с ней — чтоб не мучилась? Не получится, они связаны через Виллину и Жёлтую страну. И потом… Аларму почему-то показалось, что если Энни из его жизни исчезнет, то станет как-то пусто и скучно. С ней веселее. Да и в Жёлтом дворце она как яркий лучик. Без неё здесь и впрямь будет тихо, как в могиле.

Что же делать?..

Какие у неё руки горячие…

Аларм встал и положил ладонь ей на лоб.

— У тебя снова жар поднимается, — спокойно заметил он. — И не плачь, а то совсем разболеешься. Слышишь? Вот когда совсем выздоровеешь, тогда и решим, что с тобой делать и с твоим взрослением. Иди ложись. Позвать кого-нибудь? — Больше всего за Энни, пока она болела, ухаживали Логон и Твигл, самые преданные друзья. И Кустар с Пеняром тоже частенько в её комнате околачивались — живые растения оказались хорошими дежурными и сиделками.

Энни замотала головой.

— Нет, не надо.

Она послушно перебралась ближе к кровати и легла. Аларм сел рядом, по-прежнему держа её за руку. У Энни уже лихорадочно заблестели глаза, и щёки стали неестественно яркими.

— Ты… иди, — махнула она рукой. «Не хочет, чтоб я видел её такой», — понял Аларм. Не хочет быть слабой. Не хочет быть маленькой девочкой.

— Я всё равно от тебя никуда не денусь, — с печально-насмешливой улыбкой признал он. — Жёлтая страна, дворец и Виллина… Хотим мы того или нет, а всё время пересекаемся. Ладно, отдыхай.

Он встал и решительно поцеловал её в лоб. В третий раз уже. И неважно, что скажет Рохан. Пусть он, Аларм, и любит Элли, но от Энни ему в самом деле никуда не деться. А её жалко.

Может, он любит её как сестру… Как любил бы свою сестру, если бы она у него была. Кто знает…

Энни проболела ещё почти две недели, и к ней каждый день наведывались гости. То Логон с Твиглом, то Рохан с Саларом. Салар огорчался, что никак не может взяться за новый портрет — Энни на качелях, очень переживал, что ей плохо, и всё просил Виллину помочь девочке, но та качала головой — трудно поделать что-либо, если в конфликт вступает магия и собственные силы юного некрепкого организма. Тут любое вмешательство чародейства могло обернуться бедой.

Сама Виллина, побывав у Энни в очередной раз, строго запретила остальным волновать больную разговорами на острые для неё темы — возраст, взаимоотношения с Алармом и с сестрой, будущее самой девочки как принцессы Жёлтой страны. От переживаний Энни всегда становилось хуже.

Аларм больше к ней не приходил, но подолгу сидел на качелях, ни о чём не думая. Вернее, в голове вертелись каждый раз обрывки мыслей, прошедших диалогов, тех разговоров, которые уже состоялись или могли бы состояться. От Энни ему никуда не деться. Они слишком крепко связаны жизнью. Не без вмешательства Виллины, конечно. Ведь Энни могла бы сейчас жить с сестрой, а вместо этого стала наследницей Жёлтой страны. Но и Виллину нельзя винить. Ей тоже нужна помощь и уверенность, что кто-то останется здесь после неё. На Аларма полагаться нельзя, ведь он может уйти в Пещеру. Хотя его туда и не очень тянет.

А сплетни в Жёлтом дворце расползались с удвоенной силой.

Казалось бы, так мало людей. Нет ни фрейлин-болтушек, ни бездельниц-дамочек. Четверо мужчин (ну и плюс живые растения), все заняты делом. Но разговоры за спинами главных участников действия не умолкали. Главным переносчиком «кто, где и когда» служил, конечно, Твигл. Главным раздувальщиком «как, почему и что теперь будет» — Логон. Салар слушал с переживающими глазами. Рохан — хмуро и сурово. Виллина никого не слушала, она предпочитала смотреть сама, и никто не сомневался в том, что она видит намного больше, чем все остальные, вместе взятые. Больше, чем даже сами «главные герои».

Виллина слишком хорошо знала обоих. Она видела, что Аларм восхищается Элли, что он жизнь за неё готов отдать, что однажды и доказал. Но, вообще-то, жизнь он готов отдать за любого. Окажись тогда, в Городе Теней, на месте Элли, Страшилы и Стеллы какие-нибудь совершенно посторонние люди, Аларм бы поступил так же. Просто чуть менее порывисто.

А любовь… Ну что любовь? Желание быть вместе? Физическое влечение? Удобство в сопоставлении характеров и способностей? Постоянное взаимодействие? Способность к каждодневным мелким жертвам и терпению?

В любом случае, Виллина видела: то восхищение, которое Аларм испытывает к Элли, вряд ли можно назвать той любовью, которая соединяет людей навсегда. Возможно, он всю жизнь будет ею восхищаться, и замирать при звуке её голоса, и вздрагивать от её дружеских прикосновений. Но это восхищение. И всё.

Потому что, как бы там ни было, он всё равно утешает Энни, защищает Энни, трудится рядом с Энни, помогает Энни, непринуждённо болтает с Энни, терпит вспышки характера Энни, обнимает и целует (пусть пока что только в лоб) тоже Энни. Он не считает это любовью, потому что всё это не настолько красивое и волнующее душу и сердце, чем то, что он испытывает к Элли. Но расстаться навсегда с Энни он не сможет. Просто не сможет сам.

* * *

(Три месяца спустя)

— Ну и как ты собираешься предстать перед рудокопами? — критически осведомилась Ланга, оглядывая Энни со всех сторон и вертя как куклу.

Договориться с Лангой оказалось просто. Она против Энни предубеждений не имела, ей ничего не «казалось» и не «ощущалось», а Энни была искренна, но настойчива. И вообще была представлена полномочной представительницей Элли — как Хранительницы, — и Виллины — как правительницы Жёлтой страны и личной наставницы самой Энни. А с ними Ланга предпочитала не спорить ещё до того, как переговорила с Энни. А после беседы поняла, что лучше и с Энни не спорить. Толку не будет, потому что эта девчонка всё равно останется при своём.

А вот с рудокопами дело обстояло сложнее.

— А что такого? — не поняла Энни вопроса Ланги. — Я принцесса Изумрудного города и Жёлтой страны и младшая сестра Хранительницы. Понимаю, что это для них ничего не значит, но если мы собираемся предложить…

— Это для них действительно ничего не значит, — перебила Ланга. — Кто такая Энни? Ответь, Аларм, кто такая Энни в истории страны Рудокопов?

Аларм, присутствующий тут же и сидящий в кресле в стороне, пожал плечами.

— Энни все в Волшебной стране знают.

— Объясняю для непонятливых, — раздражённо объявила Ланга. — Элли для Рудокопов — некий символ. Символ спасения, уже дважды. Первый раз она их спасла много лет назад, вернув Усыпительную воду и избавив народ от семи королей. Второй раз — недавно, победив Пакира. А кто такая Энни?

— А что, мне обязательно тоже надо быть неким символом? — хмуро поинтересовалась Энни. Быть просто флагом в руках других как-то не очень хотелось.

— Не обязательно. Но желательно — иначе они тебя просто не послушают. Или, может быть, и послушают, но снисходительно, как маленькую девочку. Послушают и разойдутся по своим делам. Вот если бы перед ними вышла и высказалась Элли, другое дело.

Энни с недоумением посмотрела на принцессу. Ланга как будто на что-то намекала, но неясно, на что именно.

— Но Элли занята в Изумрудном городе, — наконец сказала девочка.

Ланга посмотрела на неё как на недоумка, и Энни возмутилась:

— Ну чего ты от меня хочешь? Трудно прямо объяснить, да?

— Ладно, объясняю, — рассмеялась Ланга. Её смех Энни не понравился. Был он какой-то всё-таки недобрый. — Ты должна будешь вести себя перед рудокопами так, чтобы они подумали, будто ты — Элли.

И Аларм, и Энни вскинули на Лангу изумлённые глаза.

— Что за чушь! — воскликнула девочка.

— Я боюсь, не получится, — более спокойно заметил Аларм. — Энни при всём желании не сможет изобразить Элли. Её отличат сразу, во-первых, по поведению, во-вторых, у них всё же есть внешняя разница.

Ланга задумчиво поморщилась, снова повертев Энни вправо-влево за плечо.

— Чуть длиннее волосы, несколько веснушек, чёлка… очертания рта и подбородка, ресницы светлее… рост… интонации и высота голоса… — Она со смешком повернулась к Аларму. — Даже не прибегая к магии, можно сделать Энни точной копией сестрицы. Во всяком случае, для посторонних глаз, которые крайне редко видят ту и другую. Поведение тоже дело поправимое.

— Мне кажется, этого делать не стоит, — спокойно возразил Аларм, поднимаясь. Энни закивала.

— Мне тоже так кажется.

— Дело ваше, но я бы вам советовала меня послушаться, — пожала плечами Ланга.

— Я не собираюсь никому врать и выдавать себя за другого человека! — возмущённо заявила Энни.

— А тебя никто и не заставляет. Ведь необязательно кричать на всех перекрёстках, что ты Энни, а не её сестра. Никто не будет знать, кто ты на самом деле. Просто каждый подумает так, как ему будет легче. Кто-то узнает в тебе Элли, кто-то тебя саму.

— Ланга, я думаю, стоит обойтись и без этого, — чуть суровее и настойчивее сказал Аларм. Принцесса развела руками.

— Ну, я не настаиваю. Но всё же… — она коварно улыбнулась, — подправить Энни чуть-чуть облик стоит. Без магии, не волнуйтесь. Превращать её в Элли я не собираюсь, но двенадцатилетнюю девочку в самом деле никто не будет слушать.

— Мне тринадцать, — оскорбилась Энни.

— Не суть.

…Ланга настояла на том, чтобы Аларм рядом с Энни перед рудокопами не маячил. Несмотря даже на то, что он был инициатором, он имеет более тесное отношение к их народу (как-никак сам…), и даже на то, что он сопровождает Энни и, фактически, её телохранитель.

Поэтому Аларм сидел и ждал. Две принцессы — одна холодная и жёсткая, как льдышка, другая светлая и радостная, как маленькое солнышко, — ушли готовиться к переговорам. Что они там делали и о чём говорили, было неясным, но Аларм больше часа ждал, чтобы немного проводить Энни и дать ей последние добрые советы.

Распахнулась дверь на следующем этаже.

— Последняя решающая проверка, — со своим обычным насмешливым высокомерием провозгласила Ланга. Не потому, что была гордая всегда, а просто этот тон вошёл у неё в привычку. — Юная фея, прошу вас.

Аларм встал, во все глаза глядя на ту, что спускалась к нему по узкой лестнице. Он твёрдо знал, что это была Энни, и всё же… Всё же можно было бы и обмануться. Высокая причёска, в которой не видно длины волос, платье в пол с затянутой талией и пышными оборками сверху и снизу. На лице ни следа веснушек, губы чуть ярче, чем обычно у Энни, ресницы чуть темнее. На голове — обычная Эннина скромная диадема, надеваемая на самые торжественные случаи, но об этом ведь знал только Аларм… Осанка, походка принцессы — или королевы. Тринадцатилетнюю девочку превратили в пятнадцатилетнюю барышню.

— Ну как? — взволнованно спросила Энни, спустившись и подойдя к Аларму чуть ближе. — Есть какой-то шанс?

— Если ты о шансе таким образом безраздельно завладеть его вниманием, то безнадёжно, пожалуй, — ехидно заметила Ланга, тоже спускаясь. Энни резко обернулась и погрозила ей кулаком, но принцесса только рассмеялась. — Аларм, что скажешь?

Аларм, прищурившись, оглядел Энни с ног до головы.

— Если не будешь грозить моим соотечественникам кулаком, то, возможно… один из ста, что в тебе не разгадают буйную девчонку. — Хотя на деле он готов был дать и больше. Перед ним в самом деле стояла почти точная копия Элли, ну может, на год помладше, — но он ведь видит Энни каждый день и знает её слишком хорошо… Да и с Элли встречался чаще, чем рудокопы.

— Кто платье переделывал? — критически поинтересовался он у Ланги. Вариант, что у принцессы Тьмы нашлось в запасе изумрудное платье размера Энни, был маловероятен, значит, она над ним поколдовала. Спасибо ещё, что не над лицом. Хотя, Энни всё-таки стала чуть выше. Каблуки, что ли? Мало ли, какие там заморочки у девушек имеются в запасе.

— Ну я, а что? — отозвалась Ланга.

— Это больше платье для бала, чем для деловых переговоров.

— Можешь с ней потом потанцевать, если хочешь, — небрежно отмахнулась Ланга всё с той же насмешливой иронией. — А пока сойдёт и так. Деловое строгое платье девочку бы сразу выдало, фигурка не та. А твои соотечественники всё же не такие знатоки этикета высшего света Верхнего мира… да и вообще этикета. Энни, пройдись-ка.

Энни послушно сделала несколько шагов в сторону, повернулась, снова отошла. Ланга смотрела на это, морщась. Потом решительно хлопнула в ладоши.

— Нет, нет и нет. Ты пытаешься изобразить взрослую элегантную леди, а тебе надо изобразить всего лишь собственную сестру. Ага, кажется, знаю.

Она подошла к Энни и что-то лукаво шепнула ей на ухо. Девочка в ответ сердито сверкнула глазами. Ланга раздражённо взмахнула руками.

— Не тупи! Даже у Корины это когда-то получилось. А у тебя уж тем более. Верь и будь ею. Так, чтобы в это поверил даже он, — и принцесса кивнула в сторону Аларма.

Аларм посмотрел на Энни. Догадался, о чём говорит Ланга… Но она была неправа. Элли не должна быть такой, какой предлагает быть Ланга. И он негромко подсказал:

— Счастливая своей магией и симпатией всех окружающих, никого не выделяющая из толпы… Тебе нравится быть королевой и волшебницей, помогать всем людям сразу, защищать свою страну. Ты старше меня, ко мне относишься с дружеским снисхождением. Энни, — перешёл он на тон пожёстче, — не пытайся мне понравиться сейчас. Ты Элли, а Элли все эти личные отношения только тяготят. Давай.

Ланга, если и удивилась такому резкому противоречию своим советам, то виду не подала. А Энни широко раскрыла глаза, но медленно кивнула. Отвернулась. Снова прошла вперёд, назад, подняла голову и улыбнулась. Спокойной, ровной улыбкой принцессы — или королевы.

Да. Так улыбалась Элли. Аларм с готовностью кивнул:

— Теперь лучше.

И отвернулся.

На самом деле было хуже. И хорошо, что всё это — всего лишь подготовка к дурацкому спектаклю, ни с того ни с сего придуманному Лангой. И больше он не увидит этой равнодушной вежливой улыбки на лице Энни.

— …Ну и зачем всё это было надо? — раздражённо спросила Энни у Ланги, когда они возвращались с переговоров. — Я там ничего и не сделала. И кстати, все, по-моему, очень удивились, что ты меня не представила.

Ланга самодовольно улыбнулась.

— Почему же, я представила.

— Ага! Сказала, что «вы все её прекрасно знаете» и уселась на место. В жизни не видела такого идиотского спектакля, — в сердцах выпалила Энни и осеклась. Ланга могла обидеться.

Но Лангу можно было обидеть только прямым выстрелом в голову.

— Обрати внимание — я не соврала. Тебя действительно все прекрасно знали, — снисходительно объяснила она.

— Прекрати цепляться к словам!

— Кто бы говорил насчёт слов. А зачем всё это было надо — объясню. Не только для народа рудокопов, как ты уже догадалась. Или ещё не догадалась, а?

Энни забежала вперёд и перегородила Ланге дорогу.

— Объясняй немедленно!

Ланга с деланной усталостью махнула рукой.

— О, только не надо воплей и истерик. Разумеется, то, что я сказала, было правдой — двенадцатилетней девочке…

— Тринадцатилетней!

— Не суть… никто не поверил бы. Никто бы тебя не послушал. А так ты предстала перед ними взрослой, загадочной принцессой или королевой — как уж там кто подумал. Кстати, ты чудно сыграла свою роль, поздравляю. Но есть ещё один рудокоп, который, — Ланга коварно улыбнулась, — в курсе этого спектакля больше, чем все остальные. И которого с сестричками-феями из Большого мира связывает нечто большее, чем просто деловые отношения. А? Я права?

Энни продолжала идти по коридору спиной вперёд, потому что Ланга останавливаться не собиралась, а Энни хотела смотреть ей в лицо.

— Тебя это не касается.

— Да что ты? Возможно. Но мне как-то не всё равно, куда переселяются мои бывшие подданные и кто за них будет нести ответственность. Ты? Аларм? Твоя сестра? Личные чувства таких высокопоставленных особ, как вы, могут серьёзно отразиться на политических вопросах. А я кое-что вижу, — Ланга усмехнулась. — И если это вижу даже я, то наверняка видит и старуха Виллина.

— Виллина не старуха!

— Да? Ну что ж, наверное, я перепутала её с той молодой и красивой, — издевательски протянула Ланга. — Но опять же не суть. Даже в Подземной стране, изредка пересекаясь с твоим рыцарем, я вижу, что он, скажем так, одержим душевными страданиями по поводу тебя и твоей сестры. Он любит её, а ты любишь его. Так?

— Не так, — хмуро ответила Энни.

— Да? Он отвечает тебе взаимностью? — насмешливо удивилась Ланга.

— Нет! Мы просто…

— Просто друзья, — с сарказмом перебила её Ланга. — Скучная и избитая формулировка, особенно когда она не соответствует истине. Зачем же он тогда сказал «не пытайся мне понравиться»?

— Послушай! — сердито воскликнула Энни. — Мне всего тринадцать лет…

— И я ни за что не поверю, что девочки в тринадцать лет ещё не способны влюбиться в красивого, умного и смелого рыцаря, — закончила Ланга. — Тем более что, как всем известно, тебе на самом деле не тринадцать.

— Тебя это не касается, и я не желаю продолжать этот разговор! — вышла из себя Энни. Ланга самодовольно пожала плечами.

— Как хочешь. Но мне кажется, сегодняшний «спектакль», как ты его назвала, Аларму вполне помог определиться.

— Стоило устраивать, — пробормотала Энни, но едва слышно.

…Аларму снился бал в Жёлтом дворце. Неприятная громкая музыка, звучащая со всех сторон. Люди или не люди, толпящиеся кругом. Здесь было душно, тесно и очень неуютно. Аларм во сне в растерянности протискивался между незнакомыми людьми (или не людьми), пытаясь найти выход, но дверей в зале не было. Чем дальше, тем меньше этот зал был похож на зал Жёлтого дворца. А потом перед ним оказалась Элли, в том нелепом платье с оборками, что вчера было на Энни. Она качала головой из стороны в сторону и призывно улыбалась. Он обрадовался и протянул ей руки, а она внезапно бросилась к нему и поцеловала в губы. Аларм замер на месте, не веря происходящему, не в силах отпустить её… И вдруг она отступила и рассмеялась, черты её лица чуть изменились, на носу проступили веснушки, растрепалась короткая чёлка, и перед ошеломлённым Алармом оказалась Энни, удивительно похожая на свою старшую сестру. Звонко смеясь, она закружилась на месте, а он в ужасе пытался поймать её за руку, чтоб удостовериться в обмане, но так и не желая верить, что это именно она. А вокруг уже никого не было, и звонкий смех волнами раскатывался в пустом зале, эхо резало слух, хотелось убежать отсюда, Аларм в отчаянии оглядывал стены в поисках двери, потом схватился за меч…

Он сел на кровати и быстро огляделся. Нет, он не в Жёлтом дворце, он всё ещё в Подземном царстве. Он, Энни, его отец и несколько других рудокопов в гостях у принцессы Ланги в её Чёрном дворце. Правда, Энни почти что не показывается остальным… Впрочем, это сейчас неважно.

Главное, что всё это только приснилось. Но странно, почему же такие реальные ощущения? Ощущения, которых ещё никогда не было наяву. Ведь наяву его ещё никто не целовал… так. И он сам тоже… А впечталение такое, будто это произошло на самом деле.

Аларм подошёл к окну и отодвинул штору. Здесь трудно было сказать, когда ночь, когда день, освещение всегда было одинаковое. Но сейчас Аларму хотелось, чтобы было как можно больше света.

Кто же всё-таки ему снился? Элли? Или Энни? Он бы их различил с первого взгляда, даже если бы они вдруг стали близнецами. А во сне вот не смог. Хотя, это же сон. В нём всё меняется само по себе.

Дурацкий сон. Аларм же теперь в глаза Энни смотреть не сможет.

В книгах, которые он иногда читал, поцелуи допускались крайне редко и в большинстве случаев только между женихом и невестой. Обычно Аларм при чтении такие места пропускал — неинтересно. Он вообще старался выбирать литературу «без невест». Но во всяких рыцарских легендах или приключенческо-исторических романах о временах Эпохи Королей время от времени всё равно возникали какие-нибудь прекрасные дамы. В категорию прекрасных дам в представлении Аларма прекрасно вписывалась Элли, но Энни к ним даже и близко не стояла. Прекрасными дамами восхищаются на расстоянии. Каждый их взгляд запоминают надолго. Любое прикосновение к ним граничит с кощунством, а дозволение такового является высочайшей милостью. В частности, можно целовать им руки. Но не более.

И конечно уж, вести себя с ними не так, как он с Энни. Скоро и в самом деле целоваться начнут, тьфу ты…

Но ей всего двенадцать лет. Или тринадцать. Она ещё ребёнок. Собственно, и он ещё не сильно взрослый — что такое семнадцать лет, мальчишка. К тому же он будет взрослеть, стареть, а Энни нет.

И Элли тоже не будет…

«А как же я? — хотелось в отчаянии спросить Аларму, — Почему я должен становиться старым? Эти девочки, прекрасные и юные, будут лет через двадцать смотреть на меня со снисходительным равнодушием, через сорок — с отвращением, а через шестьдесят я для них вообще не буду существовать. Возможно, я уже умру…».

И в него уже не влюбится ни Элли, ни даже Энни. Это сейчас, пока он ещё сам юный и красивый, она ловит каждую его улыбку. А лет через десять он уже не сможет её обнять, как свою подругу. Кто знает, что за фокус выкинет то заклятие на ней, что уже дало сбой. Тем более что и сама Энни не сможет решиться окончательно расстаться с юностью. Ведь её сестра не взрослеет.

Значит, выход только один. Аларм должен всеми правдами и неправдами стать таким же, как они. Может, это и очень эгоистично, но… ведь Энни наверняка тоже этого хотела бы.

Значит, теперь, как только они вернутся в Жёлтый дворец, он пойдёт и объяснит всё Виллине. Кратко и не вдаваясь в сентиментальные подробности. И пусть волшебница сама гадает, ради кого он об этом просит — ради того, чтоб иметь шанс на внимание Элли, или же ради того, чтоб не огорчать Энни. В конце концов, Аларм и сам это не очень понимает. Но оставлять всё как есть больше нельзя.

Весь следующий день он избегал встречаться с Энни взглядом. Слишком живо было ещё воспоминание о поцелуе во сне, который чувствовался как настоящий. И кто всё-таки там был, в этом сне, Аларм тоже старался не думать.