Тайны и хроники Жёлтого дворца (гет)

Юфина была права. Сплетни не лечатся.

На следующий день , под вечер, Энни заметила потрясающую картину: Аларм, злой и мрачный, как туча, от души ругал группу молодёжи-переселенцев. Их было человек шесть. Таисы там не было, но Энни по первым же услышанным словам догадалась, что без неё не обошлось.

— Вы верите девушке, которая сначала приняла вашу принцессу за служанку, а теперь стремится распустить ещё более грязные слухи! Несмотря на то, что она в нашем коллективе всего неделю! Ваше дело — её останавливать, а вы вместо этого передаёте все её фантазии дальше. А если она о вас так же начнёт сплетничать? Вас обрадуют подобные слухи?

— Я догадываюсь, о чём речь, — Энни подошла поближе. — Опять Таиса что-то видела своими глазами?

— Это ты ещё не догадываешься, — отрезал Аларм. — Пойдём, есть разговор. А вы подумайте, — бросил он напоследок ребятам, которые всем своим видом очень и очень раскаивались.

Аларм чуть ли не за руку потащил Энни во дворец. На ходу она поинтересовалась:

— Так что там было на этот раз?

— Расскажу, когда буду уверен, что за кустом не стоит Таиса, — раздражённо ответил Аларм. Энни не стала спорить. Послушно проследовала за Алармом в его комнату, причём он на ходу то и дело оглядывался, пристально осматривая коридор. Наконец, он запер дверь и тут же обрушился на Энни:

— Доигралась со своей демократией?

— Что такое? — не поняла Энни.

— Что такое? То, что Таиса вконец распоясалась! А она тут только неделю, и я тебе очень советую подумать, что с ней делать дальше. Если ты и дальше будешь изображать из себя всемилостивую принцессу-огородницу и спускать ей весь тот бред, что она мелет, то дело добром не кончится. — Аларм глубоко вздохнул и, чуть успокоившись, сел на кровать. — Извини, но её поведение — и правда вопиющее безобразие.

Энни села рядом и успокаивающе взяла его за руку.

— Что она натворила? Только говори спокойно.

Аларм снова вздохнул.

— Я даже не знаю, рассказывать тебе все подробности или нет.

— Да уж расскажи лучше ты, — попросила Энни. — Я от тебя это спокойнее восприму, чем по испорченному телефону от других.

— В том и дело, что испорченный телефон уже давно работает. Как, по-твоему, зачем ты заходила вчера к Юфине?

— Э-э… — задумалась Энни. — В трактовке Таисы — не удивлюсь, что я смертельно больна?

— Хуже. Ты ведь собираешься отправлять Юфину в Розовую страну на акушерские курсы?

Энни внезапно осенила нелепая догадка.

— Подожди, ты хочешь сказать, что, по мнению Таисы…

— Ага. По мнению Таисы, ты либо ждёшь ребёнка, либо советуешься насчёт искусственного выкидыша.

— Что?! — Энни была как громом поражена.

— Ну ты же сама выставила Таису и Станну из кабинета Юфины со словами «у нас деликатный разговор»! Было такое?

— Было, — признала Энни, шокированная. — Но я никак не ожидала…

— Угу, — мрачно кивнул Аларм. — И никто не ожидал. Но это ещё не всё.

— Что может быть ещё?! — в ужасе воздела руки Энни.

— Ещё — то, что ребёнок от меня, — хладнокровно развивал тему Аларм, не глядя, однако, на Энни. Пожалуй, если бы он не был настолько на взводе, он бы вообще не смог об этом заговорить, но эмоции взяли верх над деликатностью и требовали выхода независимо от слушателя. — Потому что именно нас с тобой застали в недвусмысленной ситуации. По словам последнего в цепочке испорченного телефона, ситуация была настолько недвусмысленная, что просто удивительно, какие мы бесстыжие — даже не сочли нужным закрыться в комнате, всё происходило прямо в коридоре на глазах у бедной, несчастной, краснеющей от смущения Таисы, чем и нарушило её душевное целомудрие.

— Я её сейчас пришибу! — закричала Энни и вскочила. Аларм схватил её за руку и усадил обратно.

— Успокойся, только не надо никого убивать. Хотя, у меня была та же реакция, — вздохнул он. — Счастье Таисы, что её там не было.

— Как ты всё это узнал? — чуть тише спросила Энни.

— Вытряс из Греана. Он сам был в шоке, поэтому и поделился со мной всеми подробностями. Он ведь дружит с Юфиной, а эта гадина Таиса пришла к ней и начала выспрашивать, зачем да почему ты туда заходила и нет ли у тебя таких проблем со здоровьем, о которых неприлично говорить. Юфина ответила честно, что на самом деле ты просто хочешь отправить её на акушерские курсы в Розовую страну, и выставила Таису за дверь. А та только обрадовалась. И понеслось.

Энни затрясла головой, поднимая руки к вискам.

— Бред какой-то. Как у неё голова так работает? Что теперь делать?

— Ты зря её отправила исправлять ту сплетню, которая касалась меня и якобы Мериссы, — продолжал Аларм. — Потому что первому варианту никто не поверил, а вот со вторым уже возникли сомнения. Если уж точнее, то первый вариант ребята сами додумали, Таиса ведь не знала, что ты — это ты, она сказала «огородница», все подумали на Мериссу, но это был слишком явный бред. И когда она рассказала, что это была именно ты, ребята её чуть не пришибли за то, что она ввела их в заблуждение, заставив невесть что подумать на честных людей. Но потом она поговорила с Юфиной и пошла добавлять подробности, и тут уже все начали задумываться и додумывать свои подробности, а Таиса только радовалась.

— Господи, — Энни схватилась за голову.

— И по досужим домыслам, то, что якобы происходило между нами на глазах у Таисы, происходит не в первый раз. Ну, и это логично, раз ты уже отправляешь Юфину на акушерские курсы. И кстати, если ты сейчас выйдешь из моей комнаты и столкнёшься с кем угодно, то, — Аларм вздохнул, — нашу репутацию можно хоронить. Впрочем, если не выйдешь — тоже.

Энни сидела, схватившись за голову и слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

— Неужели все этому верят?

Аларм пожал плечами.

— Ну, не все. Старшие, может быть, и не верят. Наши старожилы наверняка тоже не поверят, они нас слишком хорошо знают. А если даже и поверят на секунду, Виллина им объяснит. Но вот новички, особенно молодёжь…

— Понятно, — пробормотала Энни. — Что делать будем?

— А я не знаю, — со злостью ответил Аларм. Но эта злость была направлена явно не на Энни, а на Таису, это чувствовалось. — Всыпать бы этой Таисе, но она же не поймёт…

— Вот жили-жили, не тужили, — сокрушённо пробормотала Энни, упираясь локтями в коленки, а лбом — в ладони. — И тут нате вам — разбирайся со всякими идиотскими сплетнями. Может, поговорить с родителями Таисы? Они на неё повлияют?

— Не получится, — возразил Аларм. — Насколько я понял, она с ними вообще не сильно ладит, и очень рада, что здесь ей можно пожить более свободно. В чём-то их интересы совпадают — они все мечтали бы получить какие-нибудь выгодные должности при дворе, вот только королевского двора как такового у нас нет в принципе. Но больше их ничего не объединяет.

— Понятно, — задумалась Энни.

— Вообще-то меня мало волнует, что и кто там про нас врёт, — сказал Аларм. — До тех пор, пока это не портит нам настроение. Но с другой стороны, не надо создавать у людей настолько превратные понятия о себе, тем более что мы всё-таки не абы кто, а их будущие правители. И все эти дурацкие выдумки нам совсем не на руку. И потом, если сейчас Таису не остановить, то дальше может стать ещё хуже. Уже сейчас она позволяет себе разносить сплетни такого рода о нас с тобой. Что она придумает ещё через неделю?

— Да кошмар, — содрогнулась Энни. — Я окажусь Пакиром, принявшим облик сестрёнки Элли с далёкой целью победить Белого Рыцаря и захватить Волшебную страну?

— Слабенько, — усмехнулся Аларм. — Ты рассуждаешь с точки зрения человека, который впечатлён войной и при этом вращается в высшем обществе. У Таисы мысли не в ту сторону идут. Скорее, она предположит, что Гретхен по ночам купается в крови младенцев, а Юфина ей будет в этом помогать, поэтому и едет на курсы — младенцев-то надо как-то добывать.

— Ну и фантазия у тебя, — замахала руками Энни.

Аларм усмехнулся.

— В любом случае у Таисы она богаче. Но всё-таки, что нам с ней делать?

Энни подпёрла руками подбородок.

— Я бы с ней поговорила. Но она, наверное, меня не послушает. Можно отвести её к Виллине, но ведь она и Виллину не послушает… Проблема в том, что она не понимает, что сплетни — это плохо. Она считает, что так надо и так правильно, и поди её переубеди. Да у неё смысл жизни исчезнет. И ведь истинная сплетница — кто где, кто с кем и кто куда, нет бы о чём-нибудь более серьёзном поговорить.

— К тому же, по сути, она не стремится нарочно придумывать неправду, — добавил Аларм. — Просто любую новость можно преподнести по-разному. И она умеет делать это так, что новости становятся, во-первых, интригующими, а во-вторых, двусмысленными, и их очень хочется раздуть и передать дальше.

Повисло молчание. Каждый напряжённо думал, что делать, а делать надо было как можно скорее и как можно действеннее. Ловить каждую сплетню и опровергать её? Пустить всё на самотёк, делая вид, что ничего не произошло? Объявить Таисе бойкот? Не получится — ведь в нём вряд ли захотят участвовать все поголовно, кому-то до этого просто нет дела. Пытаться убедить всех остальных, чтоб не верили Таисе? Не получится, потому что всех не убедишь.

— Может, ребята сами поймут, что Таиса врёт? — жалобно высказалась Энни.

— В том и дело, что она не всё врёт, — мрачно ответил Аларм. — Она действительно видела нас позавчера. Но дальше уже включилась фантазия, и кстати, не только её. Вот проклятье, — внезапно добавил он эмоционально. — Мне что теперь, из-за Таисы не смотреть в твою сторону? А то вдруг что-нибудь не так истолкуют?

Энни покаянно опустила голову, сама не зная, о чём сожалеет. О собственной излишней демократичности, которая позволила возникнуть первым слухам? Или сердится на Таису? Или на то, что теперь действительно придётся постоянно оглядываться на все углы и кусты, не сидят ли там шпионы? Ведь хочется какой-то свободы в личной жизни, когда твои отношения — это твоё личное дело. А тут далеко не личное. Мало того, что оно не личное из-за того, что оба планируют управлять страной вместе, так ещё и все посторонние лезут, кому не лень.

— Может, посоветоваться с Виллиной? — предложила Энни. — Или ещё можно с Роханом. Он тоже может предложить что-нибудь. Я могу с Элли ещё поговорить.

Аларм поморщился.

— Мы что, маленькие, что ли… Когда-нибудь нам эти проблемы придётся решать самим, Энни. Без Виллины и без твоей сестры.

— Мы впервые столкнулись с такой проблемой, — возразила Энни. — И не зазорно спросить мудрого совета. Как я понимаю, ни Рохан, ни тем более Виллина пока не в курсе, что у нас тут происходит, иначе давно бы уже повлияли.

— Виллина может знать, — ответил Аларм. — Но у неё могут быть причины не вмешиваться, по крайней мере, сейчас. Ладно, пойдём к Рохану, а если он не придумает ничего, тогда уже к Виллине.

Рассказ для Рохана получился эмоциональный и несколько бессвязный, потому что тема была очень уж неловкая. Рохан выслушал молча, внимательно, но в конце задумчиво сказал совсем не то, что от него ожидали:

— Если лживую сплетню нельзя пресечь, можно сделать её истинной…

— Что? — возмущённо воскликнули Аларм и Энни хором, а Энни добавила: — Рохан, ты о чём вообще говоришь? Ты предлагаешь?.. — и она умолкла, с намёком глядя на воина.

— Я пошутил, — усмехнулся он. — Просто, насколько я понимаю, сплетня только тогда расходится, когда ей хотя бы в глубине души кто-то верит. Или хочет верить. Хочет, чтобы это было правдой.

— Только не говори, что полдворца мечтает о том, чтобы… — Аларм тоже умолк, возмущённо взирая на наставника.

— Всё, вопрос исчерпан, — отмахнулся тот. — Ладно, придумаем, что делать с вашей Таисой. Энни, ты иди, а мне с Алармом ещё поговорить надо.

— И это всё? — разочарованно произнесла Энни, направляясь к двери. — Мы думали, что ты дашь нам какой-нибудь дельный совет…

— Мне подумать надо. Дельные советы просто так не даются. Но хорошо, что вы не пошли к Виллине, я ей лучше сам всё расскажу. И не волнуйтесь, справимся мы с вашей сплетницей.

— Она не наша, — буркнула Энни и ушла.

Когда за ней закрылась дверь, Рохан устремил пристальный взгляд на воспитанника, и Аларму срочно захотелось начать оправдываться. Или заползти под сундук с оружием.

— Доигрались? — прервал его мрачные помыслы Рохан.

— Что ты предлагаешь? — вспыхнул Аларм. — Мы с Энни просто друзья! И не намерены… — он умолк.

— «Просто друзья» так себя не ведут. И вообще, ты уж определись, кто вы с ней. То бегаете на свидания, и ты переживаешь из-за того, что она слишком много думает о своей роли принцессы и слишком мало о своих чувствах — а ты что думал, я этого не вижу? То ты отбрыкиваешься от очевидного, потому что — а почему, собственно? Тебе не нравится, что вас считают парой? В глазах большинства вы жених и невеста, ты уж учти.

— Да, мне не нравится! — огрызнулся Аларм. — Большинству делать нечего, как только лезть в наши взаимоотношения?

— Кто тебя таким чудаком воспитал? — вздохнул Рохан.

— Ты же сам и воспитал, — сказал Аларм.

— Угу. Теперь мне же и расхлёбывать. Значит, для самих себя вы — одно, а как дело выходит на публику, так сразу другое. Не пойму я тебя. Неужели за два года нельзя было как-то установить позиции?

— Значит, нельзя, — проворчал Аларм. — Я к тебе совсем не за этим шёл. Что с Таисой делать?

— С Таисой разберёмся. Вы, главное, не давайте новых поводов для сплетен. Просто ведите себя так, как обычно, а всё остальное я беру на себя. Между прочим, если ты ещё не забыл, я здесь охранник и по совместительству дворецкий, и разбираться в инцидентах подобного рода — моя прямая обязанность. Так что обращайтесь без стеснения, — усмехнулся Рохан.

Аларм недовольно фыркнул в ответ и ушёл.

За ужином тем же вечером Таиса обожгла рот настолько большим количеством специй, что не смогла есть. Она минут пять кашляла, давилась и глотала воду со слезами на глазах, а потом убежала. Что произошло, никто не мог понять — у других еда была нормальная, сама Таиса себе тарелку поперчила только совсем чуть-чуть, это видели все, кто сидел рядом. Списали на её манеру влипать в неприятности.

Твигл удовлетворённо отчитался Рохану в том, что смазал тарелку сплетницы горчицей с перцем и хреном ещё до того, как Таиса села за стол. Тарелка была жёлтая в крапинку, и ничего не было заметно.

Рохан, конечно, не был сторонником мелкой мстительности и вредительства исподтишка — по его понятиям, подобное было не по-мужски и вообще недостойно. Он бы, конечно же, предпочёл совсем другие методы. Но все друзья вчетвером посоветовались и поняли, что иногда самый действенный метод — это вышибить клин клином. Никакого определённого плана развития событий у них, разумеется, не было, и они не могли знать, во что это в итоге превратится, но каждый пообещал сделать всё, что от него зависит.

Ночью тот же Твигл видел своими глазами, как Таиса кралась в кухню. Видимо, голод не пощадил. И на следующее утро повар оживлённо рассказывал всем желающим о том, что видел. Желающих оказалось много. Испорченный телефон заработал, кто-то невзначай его подправил в нужном направлении, и уже к обеду новость звучала так: бедная Таиса страдает — конечно же — от несчастной любви. Доказательства? Пожалуйста: кто караулил в темноте на лестнице два дня назад? Кто за ужином хотел отравиться, но решимости не хватило? Кто плакал за тем же ужином? Кто по ночам крадётся по дворцу? Наконец, кто распускал сплетни о якобы несчастной любви Аларма? Ведь в таком вопросе надо быть специалистом! Досужие умы быстро вычислили, что Аларм — и есть, собственно, та самая несчастная любовь Таисы. А что? Лучше парня во всей Волшебной стране не найти! Далее: Таиса ведь не зря метила во фрейлины принцессы Энни — чтобы быть поближе к Аларму, ведь Энни с ним часто вместе. И как удачно Таиса приехала — как раз тогда, когда Энни была в отъезде! А какой из этого следует вывод? Да такой, что Таиса мечтала бы занять место принцессы Энни если не на престоле, то хотя бы в сердце Белого Рыцаря. С той же целью она и хотела её оболгать в своих сплетнях…

Таиса и опомниться не успела, как оказалась объектом нападок всех без исключения. Как? Она замышляет козни против принцессы Энни?! Ну всё, ей не жить. Таиса уже прославилась тем, что собирала на себя все неприятности, какие могли случиться, но теперь они буквально полились на неё дождём. Если Логон выливал в окно грязное ведро, то там — конечно, по чистой случайности — в этот момент стояла Таиса. Если Салар что-то строгал или пилил своими машинками, то совершенно случайно они зловеще устремлялись в сторону Таисы. И даже отхватили ей кусок платья. Таиса пошла зашивать платье к Адалле, но у той совершенно случайно заела швейная машинка, и подол юбки оказался зацеплен за пояс сзади. Причём выяснилось это только тогда, когда Таиса уже вернулась во дворец. Она долго не понимала, почему мальчики деликатно отводят глаза, а Рен совершенно неприлично показывает пальцем, и наконец, Шетти, проходя мимо, заметила издевательски:

— Я понимаю, конечно, что все средства хороши, но Аларма ты вряд ли заполучишь голыми ногами… Юбочку поправь!

Таиса схватилась за платье. Сзади юбка задиралась, открывая ноги выше колен и держась на грани любых приличий.

Таиса убежала в комнату и разрыдалась, отказавшись выходить до самого вечера. К ней приходила Юфина с успокаивающими каплями, но Таиса только повторяла «Оставьте меня в покое». А ночью повторилась её вылазка в кухню, и Твигл, живущий рядом, снова всё своими глазами видел.

На следующий день дошло до того, что сплетне поверили даже родители Таисы. Они приходили к дочери и пытались с ней поговорить, она оправдывалась и утверждала, что ничего подобного и в мыслях не имела, но это уже не помогало. Да что там родители! Аларм сам чуть было не поверил, услышав финальную версию. Правдоподобность выдумке придавало ещё и то, что, в общем-то, в Аларма были чуть-чуть влюблены все девушки. Это была вполне невинная влюблённость в знаменитого человека (подобная тому, как в Большом мире влюбляются в артистов или звёзд эстрады), и обусловлена была больше статусом Аларма, чем его личными качествами, хотя и они играли свою роль. И естественно, никому из девушек не могло и в голову прийти «перебежать дорогу» Энни, обратив внимание Аларма на себя — наоборот, его «роман» с принцессой Жёлтой страны был неотъемлемой частью его образа в глазах всех жительниц (а заодно и давал этакое равенство всем девушкам). То, что очередная подруга не удержалась в рамках этого «чуть-чуть», а пала жертвой более сильного чувства, никого бы не удивило — если бы не тот слух, что она хочет любыми средствами добиться взаимности и с этой целью вредит Энни! Вот этого ей уже не могли простить.

Немного придя в себя, Таиса с необычной решимостью пошла к самому Рохану и потребовала прекратить эти сплетни, которые позорят её честное имя. Рохан выслушал требования и развёл руками:

— Таиса, я могу, конечно, ввести наказание за то, что кто-то будет упоминать твоё имя. Но это будет очень грубо и жестоко по отношению к людям. Ты этого хочешь?

— Неужели вы готовы допустить, что ваши подчинённые распускают обо мне всякие лживые слухи? — со слезами на глазах воскликнула Таиса. Рохан спрятал усмешку.

— Ну хорошо, я запрещу им о тебе говорить.

К вечеру никто не говорил не только о Таисе, но и с самой Таисой. Никто не звал её работать. Никто не приглашал в компании. Одним словом, ей был объявлен негласный бойкот, по крайней мере, среди молодёжи. А взрослые сами не хотели разговаривать с той, которая якобы злоумышляла против принцессы — ничего не доказано, но намёки-то есть! Единственной, кого не интересовали ни сплетни, ни злые замыслы, была Инна, но её не интересовало вообще ничего. Когда она в редких случаях что-то говорила, темой для её высказываний был либо будущий ребёнок, либо её собственное самочувствие.

В тот же день Юфина улетела-таки в Розовую страну. Тянуть уже сейчас было рискованно, ведь точного срока для Инны никто не знал. Греан и Скаро с отъездом Юфины приуныли, а приуныв, подрались. Васса, как будто специально подгадав момент, отравилась зелёной черешней. Карото на тренировке по стрельбе попал в Дорамо, и хотя стрела, к счастью, была тупая, всё же остался внушительный синяк. Деондо сорвал спину. На Дэламио упала Милли и расцарапала ему всю руку от плеча до запястья. Таиса через натянутую кем-то верёвочку упала в куст роз. Твигл не справлялся с потоком пациентов. Пока он мазал царапины Дэламио, Леллета чем-то ошпарилась.

Но худшее из происшествий было то, что на следующий день Аларм, катаясь верхом на Джердане (причём без руководства Энни), неудачно упал и ударился головой. Сотрясения не получил, но в результате у него снова начались проблемы со зрением, к счастью, не настолько серьёзные, как после Золотого леса. Но всё же после этого целую неделю он по утрам не сразу различал свет, а на яркое солнце вообще не выходил.

А это добавляло сложностей в его взаимоотношения с Энни. После тех сногсшибательных сплетен им и так нелегко стало общаться — и не только потому, что опасались свидетелей. Просто ни один из них не хотел, чтобы другой подумал что-то «такое», на что намекали те глупые слухи, и чтобы невинный поцелуй в щёку не истолковывался как замысел чего-нибудь неприличного — ну мало ли! А в итоге возникла напряжённость. Даже оставаться наедине в комнате стало трудно. А тут опять полуслепота, и опять напряжение для глаз при любой работе, которая требует внимательности. И хотя за руку водить Аларма не требовалось, но помощь нужна была не так уж редко. А оказывала её чаще всего именно Энни. И когда Аларм оставался с ней наедине, то оба чувствовали натянутость в общении, когда, с одной стороны, стремишься к какой-то близости, пусть даже вполне невинной, а с другой — не можешь и боишься себе это позволить. И другому тоже.

Джердан стал каким-то норовистым. По каким причинам это произошло, Энни не могла понять. То ли конь чувствовал приближение весенних месяцев Большого мира, и соответственно сезону мысли у него шли немного не туда, то ли он просто окреп, разгулялся, стал более самоуверенным, и решил теперь, что можно и побузить, если хочется. Энни всё активнее пыталась наладить диалог с Сильвией — если это вообще можно назвать диалогом. Сильвия «разговаривала» эмоциями и образами. В задачу Энни входило правильно их интерпретировать, причём уловить она могла их только тогда, когда надевала серебряный обруч. В большинстве случаев понимание ей вполне удавалось, но чем сложнее было то, что Сильвия хотела передать, тем сложнее, соответственно, было это разобрать. К тому же Энни пыталась наладить и обратный процесс — чтобы Сильвия понимала её. И не только в верховой езде, все эти «прямо-налево-стоп», это уже было давно отработано, — а как любой разумный собеседник, с которым можно поговорить о чём угодно. Энни не могла понять только одного: почему Сильвия никак не может облечь свои высказывания в словесную форму. Или просто не хочет? Собственно, она ведь улавливала то, что говорила Энни. Но вот вопрос — улавливала ли речевые фразы или те эмоции и образы в мыслях девочки (и других собеседников), которые сопровождались теми самыми словами? Если бы дело происходило в Большом мире, можно было бы провести эксперимент, взяв магнитофон и записав речь на кассету, а потом включив её Сильвии без присутствия рядом человека. Но в Волшебной стране не было ни магнитофонов, ни граммофонов, ни какой бы то ни было звукозаписывающей и звуковоспроизводящей техники.

А ещё Энни было интересно: общается ли Сильвия с Джерданом? А если да, то как это происходит? Так же, мыслеобразами и эмоциями, или у них какой-то свой язык? Энни пыталась спросить об этом у единорожицы, и та даже пыталась в ответ что-то объяснить своим способом, но то ли Сильвия не понимала вопроса, то ли Энни не понимала ответа.

Сильвия знала, что происходило недавно во дворце, и Энни ощущала её сочувствие к ней самой и Аларму и негодование в адрес Таисы. Единорожица не раз ласково транслировала Энни утешающие эмоции, а порой от неё можно было уловить нечто, что можно было бы перевести примерно так: Сильвия очень хочет, чтобы у Аларма и Энни в личных взаимоотношениях было всё хорошо и счастливо — с намёками на то, что отношения только развиваются, и в будущем возможен крепчайший союз. Чем, по мыслям Сильвии, станет этот союз — понять было трудно. В любом случае, Сильвия была очень заинтересована в том, чтобы у двух самых интересных личностей Жёлтой страны всё было хорошо. Но Энни нередко улавливала от единорожицы и чувства в отношении других людей. Сильвия отлично знала всех жителей дворца и создающегося посёлка, хотя далеко не каждого подпускала к себе. И, видимо, иногда ей хотелось поговорить с Энни о ком-то ещё. И иногда после этих бесед Энни получала шанс посмотреть на поселенцев с совсем неожиданной стороны. Сильвия была наблюдательна.

Например, выяснилось, что Мансио, который теперь был занят уборкой дворца и ближайшей прилегающей территории, внутренне очень гордился тем, что теперь живёт самостоятельно и ничем не связан с братом. Похоже, постоянное присутствие близких родственников его изрядно тяготило. Кроме того, он терпеть не мог, когда за его работой кто-то наблюдал или просто стоял рядом, тогда он подсознательно, но вместе с тем нарочно начинал делать её хуже. Ему нравился дворец, нравились пустые комнаты, где он мог спокойно заниматься своими делами или порученными — это уже не имело значения. Он любил закрытые и безлюдные помещения. Ничем опасным это стремление не являлось, просто такой был у него склад характера. Когда Энни об этом узнала, она потихоньку стала, как бы невзначай, намекать остальным, что не надо отвлекать Мансио, когда он работает, и не надо ему мешать, и не надо стоять у него над душой. Пусть человек спокойно трудится. И Мансио был ей за это очень благодарен.

Выяснилось также, что Дэламио время от времени посматривал в сторону Шетти. К сожалению, их нельзя было бы назвать хорошей парой. Дэламио был старше Шетти на десять лет, и его внешность, и характер, и поведение выдавали в нём человека зрелого, но негибкого психологически, себе на уме и немного зануду. Зрелость ведь бывает разная — для одних это тот пик, когда ум, способности и чувства достигают высшего расцвета и могут остаться такими ещё долго, а для других это пик душевной усталости, когда надоело познавать мир, надоело упражнять мозги, надоело пылать и надоело мечтать. И новые места, и новые люди перестают быть захватывающе интересными. Человек перестаёт развиваться и начинает увядать, и его зрелость — просто своеобразная точка перехода между этими двумя состояниями, как конёк крыши между двумя скатами. И вот Дэламио был именно из таких. Он просто плыл, плыл по течению, а теперь присматривал себе место, где бы прислониться и больше уже никуда не плыть. Шетти же, несмотря на свою серьёзность, в двадцать семь оставалась в душе юной, подвижной и любознательной девушкой. Наличие двух младших братьев и одной младшей сестры влияло на неё двояко: с одной стороны, она отлично умела быть строгой наставницей, командиром и примером для подражания, а с другой — никак не могла повзрослеть в негативном смысле этого слова. Не могла стать равнодушной занудой. Внимание Дэламио она привлекала лишь одним: из всех незамужних девушек она оставалась ближе всех к нему по возрасту. Насчёт всего остального Дэламио просто не думал. То есть он понимал, что Шетти ведёт себя как-то не совсем так, как ему хотелось бы. Но он даже не отдавал себе отчёт, а что же в таком случае делать и как эту проблему решить. Сложилась ситуация, когда пара могла быть парой просто потому, что других вариантов не было. Но вот только Шетти никак не рассматривала Дэламио в роли своего спутника жизни. Он ей казался слишком скучным. То же самое видели и все остальные. Кроме Дэламио. Впрочем, он и не собирался настаивать и навязываться. Так, посматривал, и больше ничего. Даже если бы он всё-таки сделал предложение и получил отказ, то вряд ли бы сильно расстроился.

Следующие, о ком Энни узнала чуть больше от своей «сказочно-мифологической» подруги, были Дасса и Тилла. Дасса была сестрой Дэламио и матерью Леллеты и Карото, а Тилла матерью Шетти, Дорамо, Скаро и Вассы. Дассе было сорок лет, а Тилле уже больше пятидесяти, но женщины дружили (раньше в их компанию входила Адалла, но она переселилась в собственный дом, и теперь все трое виделись даже не каждый день). Дружба эта была своеобразная. Так как у обеих были дети, а девочки очень дружили между собой, то женщины каждый день занимались тем, что перечисляли все поступки детей, и каждая стремилась, разумеется, оправдать своих и осудить детей подруги. Особенно это касалось Вассы и Леллеты, которые оказались почти ровесницами. И вот каждая из двух женщин старательно учила дочь другой, «как жить», на примере собственной дочери. Дассе в этом плане везло больше, потому что Васса, дочь Тиллы, уже прославилась своей способностью травиться по любому поводу и без. И это было предлогом её пошпынять. Васса была недовольна, и пару раз у неё уже случались конфликты с Дассой. Тогда Дасса распылялась перед Леллетой, какая невоспитанная Васса и как Летечке не стоит с ней дружить. Леллета возмущалась и доказывала, что она уже взрослая и сама выбирает, с кем ей дружить. Происходило объединение — Тилла, Васса и Леллета против Дассы. Потом что-нибудь случалось с Леллетой, и на её сторону становилась мать и подруга, а Тилла оказывалась против них троих. Но такого, чтоб никто никого не учил жить, в этой своеобразной компании не случалось. Дасса и Тилла считали, что каждая из них лучше знает, как и что делать, причём в любой области. Это их качество дорого стоило всем остальным жителям дворца, потому что девушки работали на кухне, помогая Твиглу, а матери приходили «помогать» дочерям. Твигл приходил в бешенство, но ничего не мог поделать.

Впрочем, это уже было не секретом для Энни. Все помнили, как однажды весь дворец хихикал потихоньку (а Твигл злился) из-за банальной бытовой истории, когда — стандартный и предсказуемый сюжет — суп оказался посолен пять раз. Сначала самим Твиглом, потом по очереди Вассой и Леллетой, а потом их матерями, которые решили помочь бедным растерявшимся девочкам. А в другой раз три одинаковых салата пришлось уничтожать три дня, потому что сначала как следует нарезали овощей девочки, потом ещё больше Дасса, а потом больше всех постаралась Тилла. То, что помощь уже не требуется, мамаши просто не заметили. А чего стоили бесконечные подгорания, когда кто-то из женщин приходил на кухню всё в том же порыве «помочь» и ставил продукты на плиту, а потом убегал и забывал? При этом Твигл не мог отказаться от помощи вовсе. В одиночку он не мог наготовить на столько человек. Может, и смог бы, но не было практики.

А теперь Сильвия пыталась разобраться, что собой представляют новенькие. И помочь с этим Энни.

Ламенто был в меру честолюбив, практичен, и обладал хорошими математическими способностями. Счёт в уме ему давался легче, чем иным на бумаге. Он любил кабинетную работу и не слишком любил двигаться. Сидеть, уткнувшись в цифры и отчёты — вот это было его любимое занятие. Из него вышел бы неплохой бухгалтер, если бы таковая должность нужна была в Жёлтом дворце. По характеру он был вполне благодушен и не скандалист, но были у него какие-то чисто женские черты — любовь к пересудам, разговорчивость и, пожалуй, некоторая истеричность, которую иногда можно было услышать даже в голосе. В противоположность ему, Стаффида, его супруга, была желчной, скупой на слова, но столь же любящей сплетни. Ей было трудно угодить. Ей не нравилось всё, что она видела, слышала и ощущала. Переселившись наверх, она регулярно пилила своего мужа за то, что он не обеспечил должное место их дочери и им самим, брезгливо относилась к любой работе, которую ей давали, а повод для недовольства вовсе находился каждую минуту: слишком светло, слишком жарко, слишком мокро (дождь идёт), слишком шумно, слишком непривычная еда, слишком непривычное обращение… А уж когда случился скандал с Таисой, когда о ней стали ходить неприятные сплетни, Стаффида и вовсе вышла из себя. Никому это, правда, не было заметно. Намного заметнее переживал Ламенто. Он возмущался, переживал, но как-то слишком внешне, не столь глубинно, как Стаффида. Она же готова была испепелить всех кругом. Таиса с родителями не ладила, но всё-таки они были одной семьёй.

А сама Таиса и в самом деле не понимала, что она сделала не так и почему на неё все ополчились. Всё общение её с остальной молодёжью состояло из «огрызаний» друг на дружку. Ей не доверяли. В принципе, нельзя было сказать, что она привыкла к всеобщей дружбе и поклонению, но к столь агрессивному негативу точно не привыкла. Это были уже не просто внутренние интриги, Таиса считалась всеобщим врагом.

Когда Сильвия и Энни завели об этом «разговор», у Энни даже проявилось некоторое сочувствие к новенькой. К тому же Энни ощущала, что она и сама немного виновата. Во-первых, с Алармом надо всё-таки вести себя более осторожно и сдержанно (Сильвия не одобрила этой идеи, но Энни стояла на своём). А во-вторых, и правда не надо было позволять такого неузнавания и панибратства. Принцессой, к сожалению, тоже надо уметь быть.

«Но нельзя взваливать всю вину на себя, — считала Сильвия. — Может быть, ты и виновата, но основная вина всё же на Таисе. Она начала разносить сплетни и говорить о делах, которые её не касались. Она заслужила наказание».

— Я не хочу, чтобы кто-то заслуживал наказание, — упрямо ответила Энни. — Воспитывать надо не наказаниями. Мы неправильно сделали, и это только ухудшило положение. Надо было придумать, чем занять Таису вместо сплетен.

«Она любит собирать новости».

— Должности журналиста в Жёлтой стране ещё нет, — усмехнулась Энни.

«Что такое журналист?».

— Человек, который собирает интересные новости и пишет об этом в газеты и журналы. Другие люди их читают и узнают о том, что произошло. Но у нас слишком маленький коллектив. Здесь не нужны новостные газеты и журналы. Все важные новости мы и так узнаём друг от друга, а неважные не стоят того, чтоб их распространять. А кроме того, новости, которые пишет журналист, должны быть правдивыми и без домыслов.

«Способности Таисы должны быть направлены на доброе дело».

— Да я с тобой согласна, — вздохнула Энни. — Но как это сделать, куда её направить?

Целый день она размышляла на эту тему. Что можно поручить Таисе в пределах Жёлтого дворца и посёлка, такое, чтобы ей нравилось, но не вредило остальным? Какую пользу извлечь из её любопытства? Журналист из неё и в самом деле вышел бы отменный, но, как и многие другие профессии, это было совершенно не нужно для Жёлтой страны. И всё-таки. Может, стоит поручить ей какую-нибудь творческую работу? Ведь уже понятно, что для работы физической Таиса не лучший кандидат.

Энни решила поговорить об этом с Алармом, который уже справился снова со своим зрением, и неловкость в общении тоже потихоньку сгладилась. Но как раз перед тем, как Энни собиралась отправиться к нему за разговором, случилось другое неожиданное событие.

Энни искала Аларма, Логон сказал, что он в саду. Девочка отправилась туда, по дороге встретила Сильвию, с хорошим настроением отправилась дальше вместе с ней. Внезапно от Сильвии она ощутила беспокойство — но за кого-то ещё. Сильвия чувствовала чьё-то глубокое переживание. Внезапно, проигнорировав недоумённый окрик Энни, единорожица прямо сквозь кусты ломанулась куда-то вглубь.

Энни поспешила за ней и обнаружила, что Сильвия стоит, участливо склонившись над Таисой, а та всхлипывает, гневно отталкивая единорожицу.

— Уйди! Что тебе надо от меня? Что вы все вечно ко мне лезете? И без вас тошно! Зачем я вообще сюда согласилась переехать?!

— Таиса, — негромко позвала Энни, — Сильвия такое же разумное существо, как и ты. И не стоит быть с ней невежливой.

Таиса вскочила и склонилась в неискреннем реверансе.

— Прошу прощения, ваше высочество, — с плохо скрываемой (а может, это было сделано нарочно) неприязнью проговорила она. — Я не хотела вам мешать.

— Нет, подожди, — остановила её Энни, видя, что девушка хочет уйти. — Да постой ты, я вовсе не собираюсь тебя ругать. Давай поговорим.

Таиса остановилась, но не поверила.

— Вам не стоит тратить на меня время.

— Стоит. Я сама решаю, на кого мне тратить время. А у тебя проблемы. Давай разберёмся, я тебе хочу помочь, — дружелюбно предложила Энни, садясь рядом с Сильвией на траву. Таиса, помедлив, подошла ближе. — Садись! — предложила Энни и ей, с дружеской улыбкой. Таиса последовала совету не сразу.

— Ваше высочество, я клянусь, что не замышляю и не замышляла ничего плохого против вас, — несколько натянуто, но искренне проговорила она (а Энни чувствовала через Сильвию — Таиса не лжёт; впрочем, сомневаться в этом и так не приходилось). — И я вовсе не имела намерений обратить на себя внимание Белого рыцаря. Это просто…

— Сплетни? — подхватила Энни. — А я знаю. На этот счёт можешь совершенно не волноваться.

Таиса смотрела недоверчиво.

— Тебе здесь плохо? — осторожно поинтересовалась Энни. — Плохо потому, что тебе здесь вообще не нравится, или только из-за того, что тебя не приняли остальные?

В этот момент из-за поворота дорожки вышел Аларм и крайне удивился. Энни приглашающе махнула ему рукой.

— О, иди сюда! Мы тут совет держим. Ты как раз вовремя.

Аларм настороженно подошёл. Таиса и вовсе напряглась, как струна.

— Какой совет?

— Я хочу придумать Таисе занятие, которое ей бы нравилось, а нам всем приносило пользу, — пояснила Энни, и удивились все. Кроме, пожалуй, Сильвии, которая и подала эту идею. — И никак не могу придумать, что это такое может быть. Но сначала мне всё-таки хочется понять, — Энни снова повернулась к Таисе: — ты переживаешь из-за проблем с остальными ребятами, или ты в принципе не хотела бы жить здесь, наверху?

— Я хотела бы, — пробормотала Таиса. — Но поверьте, я…

— Я уже сказала, — перебила её Энни. — Мы знаем, что ты не злоумышленница. Это ерунда. Так что, если мы тебе придумаем интересную работу, то ты не будешь переживать, что осталась здесь жить?

— Нет, — слегка с недоумением отозвалась Таиса. — А какую работу?

Сильвия транслировала её эмоции для Энни: Таиса боится. Боится физического труда, и боится неприятия остальных. Боится вынужденного, но нелюбимого дела. Возразить принцессе она сейчас не сможет — не то у неё сейчас положение, — но внутренне не согласится на то, что её не устроит.

— Не волнуйся, мы тебе дадим что-нибудь такое, что тебе понравится, — пообещала Энни. — Вот только надо придумать. Тебе бы очень подошла работа журналиста, но у нас в стране эта профессия ещё долго не понадобится. Ты могла бы собирать последние новости, где что произошло, и писать об этом, или просто докладывать кому-то. Только это надо было бы делать с высокой точностью и без прикрас. Ведь правда, тебе такое нравилось бы?

Таиса нерешительно кивнула. Ей действительно понравилось бы такое занятие. Вот только не в качестве профессионального журналиста. Она всё-таки дочь министра, а это рангом повыше будет, чем автор газетных статеек. К тому же это неподходящее занятие для девушки. Это работа мужчин.

— Аларм, давай, включайся, — Энни подпихнула его локтем. — Что ты можешь предложить?

Аларм в раздумье потёр подбородок.

— У нас и новостей-то нет. Всё, что важно, мы и так знаем, а что неважно, то нам и не нужно, — высказал он ту же мысль, к которой не так давно пришла и Энни. — У нас нечего собирать и не о чем писать.

«Людям всегда надо что-то записывать, чтоб не забыть, — уловила Энни идею Сильвии. — Они пишут длинные книги, а потом их читают другие люди. Если прочитать такие книги, можно узнать о прошлом. Жаль, что никто не написал книгу о моём племени».

Энни заинтересованно подняла голову.

— Сильвия, ты предлагаешь сделать Таису летописцем?

— Это скучно, — невежливо протянула Таиса, быстро перестав бояться.

— К тому же у нас всё равно слишком мало всего происходит, — поддержал её Аларм. — Нет, летопись — неподходящее занятие.

— Летопись как точные даты и унылые сводки — в самом деле скучно, — согласилась Энни. — Но у нас во дворце достаточно происшествий, хоть книгу пиши. Причём юмористическую. Таиса, как тебе кажется, ты могла бы писать книги?

— Я никогда не пробовала, — ответила Таиса. — Я не очень люблю писать.

— Это то же самое, что и разговаривать, только не языком, а на бумаге, — убедительно заявила Энни.

— Энни, от того, что Таиса будет записывать ежедневные сплетни, пользы никому и никакой, — возразил Аларм.

— А кто сказал, что сплетни? — удивилась Энни. — Сплетни нам и самим не нужны. Но события записывать можно. Хотя бы самые главные… и забавные. О, а ещё можно оформлять это как стенгазету.

— Что такое стенгазета? — не понял Аларм.

— Фактически то же, что обычная газета, только она пишется в одном экземпляре, вешается где-нибудь на стенке, и её читают все желающие, — объяснила Энни. — В ней может содержаться много чего — новости, творчество, какие-нибудь развлекательные колонки, обсуждение происшествий и даже поведения кого-либо из заметных членов того общества, для которого делается эта стенгазета. Как правило, она не для широкой публики, но у нас широкой публики и нет. А что, это идея! — Энни даже сама вдохновилась. — Таиса, хочешь делать стенгазету? Я тебя научу. Это очень интересно.

— Зачем нам стенгазета? — не согласился Аларм. — Нам и без того есть чем заняться.

— А зачем люди читают книги? Слушают музыку? Смотрят на картины?

— Чтобы быть культурными и образованными. Но стенгазета этому никак не поможет! — заспорил Аларм.

— Ты не понимаешь, — ответила Энни. — В любом культурном коллективе должно быть какое-то средство массовой информации, кроме сплетен, которые зачастую лживы по своей сути. Мы в этом сами убедились. — Энни говорила свободно и бесстрастно, никак не намекая ни на произошедшее с ними обоими, ни на то, что случилось с Таисой. Но все поняли.

— У нас слишком маленький коллектив. Ты сама понимаешь, что у нас и без стенгазеты распространится любая информация.

— Стенгазета — это не только средство информации, — эмоционально взмахнула руками Энни. — Это ещё и первый шаг к культурному просвещению. У нас ведь среди новичков никто ничего даже не читает.

— Потому что им некогда.

— Ну, предположим, никого работой не перегружают настолько, чтоб вот прямо совсем некогда было.

— Просто кто-то не умеет читать, — робко вклинилась в спор Таиса.

Энни уставилась на неё.

— Как это? Кто?!

— Ну… Локко и Деондо, например. Они говорят, что в молодости умели читать, но потом им это стало не нужно, — объяснила Таиса.

— А ты откуда знаешь? — спросил Аларм и тут же махнул рукой. — А, бессмысленно спрашивать.

— Чудесно, — мрачно проговорила Энни. — Чего нам не хватало — так это безграмотных стариков.

— В этом нет ничего удивительного, — возразил Аларм. — Им действительно не нужно было умение читать при их прежней работе. Да и при теперешней, в общем-то.

— А молодёжь умеет читать? — поинтересовалась Энни.

Таиса кивнула.

— Конечно. Все получили начальное образование.

— А начальное образование — это на уровне первого класса, — сказала Энни больше для себя самой. — Читать-писать-считать научился, и спасибо.

— Ну… да, — подтвердила Таиса. — Но те, кто работает в шахтах, получают те знания, которые пригодятся им в работе. Правда, уже не в школах, а от своих руководителей или родителей, если в шахте вся семья. Ну и в остальных профессиях так же…

— Мы поняли, — остановил её Аларм. — Ну и что делать будем? — обратился он к Энни.

— А что? — отозвалась Энни. — Есть ещё возражения против стенгазеты?

— Я не вижу в ней смысла, — сказал Аларм. Энни взглянула на Таису. Та неуверенно пожала плечами.

— Я не знаю, как это делается, но если мне объяснят…

— Объясним, — деловито и радостно кивнула Энни. — Аларм, а ты вот сам потом убедишься, насколько это интересная вещь. И полезная. У нас не пять человек в коллективе, чтобы всё передавать из уст в уста. К тому же, знаешь, иногда собственные газеты или журналы делали даже в кругу семьи. Это очень интересное занятие.

— Но бесполезное, — продолжал упорствовать Аларм.

— Вовсе нет, — горячо возразила Энни. И повернулась к Таисе: — Зайди ко мне вечером, хорошо? Мы придумаем, о чём можно написать и как оформить. — Таиса с энтузиазмом кивнула, уже заранее вдохновлённая новой, неизвестной работой. А Энни вцепилась в Аларма. — Я тебе объясню, почему стенгазета и любая общественная культурно-просветительская работа полезна для коллектива в целом… и в частности для тех, кто этим коллективом вынужден управлять. — Аларм кивнул, не в силах противостоять такому напору. А как только Таиса ушла, заметил:

— Я пока вижу только одну пользу: Таиса будет при деле. Но ты уверена, что она не раздует очередные сплетни вместо того, чтобы писать точные и проверенные данные?

— Уверена, потому что любой выпуск стенгазеты буду редактировать лично я.

— Тебе делать нечего? У тебя и так внешняя политика, — начал перечислять Аларм по пальцам, — уроки верховой езды со всеми нами, твои личные занятия с Виллиной, твои личные занятия с Роханом, Сказочный народ, Живые растения, занятия с Сильвией, и ты ещё умудряешься выкроить время, чтобы поработать на огороде или на стройке, почитать книжки и погулять. И ещё всякие мелкие дела и новые исследования, возникающие время от времени. Тебе не мало?

— Ерунда, — отмахнулась Энни. — Стенгазета — это не книга. Раз в неделю прочитать две-три страницы и ткнуть пальчиком в ошибки — как-нибудь уж найдётся время.

— Хорошо, — решительно кивнул Аларм. — Если тебе так хочется, то я не буду возражать. Но тогда я буду тебе помогать.

— Договорились, — довольно кивнула Энни.