Тайны и хроники Жёлтого дворца (гет)

Часть 5

Давай разрушим потолок

И будем видеть бездну звёзд,

Читать падений их следы.

Я притворюсь, сглотнув комок,

Что я твоих не вижу слёз

Сквозь волны темноты.

Больше не будет больно и плохо,

Сегодня не кончится никогда.

Между выдохом каждым и вдохом

С неба летит звезда.

Гаснет звон последнего слога

И шкатулка вопросов пуста.

Больше не будет больно и плохо,

Сегодня не кончится никогда.

Давай не будем завершать

Картину нашу,

Бросим так, оставив смутные мазки.

И каждый будет сам искать

На ней надежду

Или мрак, сады или пески.

Больше не будет больно и плохо,

Сегодня не кончится никогда.

Между выдохом каждым и вдохом

С неба летит звезда.

Гаснет звон последнего слога

И шкатулка вопросов пуста.

Больше не будет больно и плохо,

Сегодня не кончится никогда...

Fleur

41. Напряжение

Эврика сидел на Пеняре и сосредоточенно мыл мордочку, а Полкан лежал рядом и разглагольствовал:

— Человек — это высшее существо на земле. Он не летает, не умеет плавать под водой, он не обладает когтями и такими острыми зубами, но он может изобрести множество самых разных приспособлений для того, чтобы и летать, и плавать, и защищать себя, и даже нападать на другого. Он создаёт как смертоносное оружие, так и величайшие произведения искусства. Он способен как уничтожить всё живое, так и помочь ему жить и плодиться дальше. Он способен даже вывести новые сорта растений и новые породы животных — потомков дикого волка он превратил как в чихуахуа и такс, так и в догов и ньюфаундлендов. В Большом мире человек — единственное существо, которое обладает разумной речью. Он обладает способностью фиксировать речь на бумаге или на аудиоплёнке. Он создал вычислительные машины. Вот ты, кот, когда-нибудь видел, чтобы собаки, или коты, или лошади, или вот, допустим, живые пни смогли выдумать компьютер?

Эврика равнодушно покачал головой. Он не знал, что такое компьютер, и ему без этого прекрасно жилось.

— Человек — это совершенно уникальное существо, — едва ли не с благоговением произнёс пёс. — В Волшебной стране, благодаря магии, у всех остальных существ больше возможностей стать похожим на человека, потому что здесь мы одарены возможностью понимать их язык и сами разговаривать. Мы можем постичь их мысль, их логику, их способности и сами стать не хуже людей! Надо только постараться выбраться из тех рамок, которыми мы себя ограничили.

— И что тогда будет? — поинтересовалась подошедшая Энни.

Полкан повернул к ней голову.

— И тогда в мире будет больше разумных существ! И животные станут не глупее людей. Люди перестанут унижать животных, относясь к ним как к второстепенным по значимости существам. Поэтому долг каждого животного — стараться достичь уровня умственного развития человека!

— Ну слава Богу, становиться человеком сам ты не хочешь, — сказала Энни.

— Конечно, не хочу! — воскликнул Полкан. — Я хочу доказать, что и собака может быть не глупее человека. С этой целью я хочу научиться мыслить, как люди.

— А вот интересно, — сказал Аларм, который подошёл к компании вслед за Энни, — Полкан ведь судит об иерархии мира с той точки зрения, которая бытует среди людей. Но что было бы, если бы главными считали себя не люди, а те же собаки или кошки? И они бы устанавливали эту иерархию? Вот ничего бы не изменилось, но мы бы все считали, что люди — более низшие существа, чем кошки или собаки?

— Ничего бы и не изменилось, — ответила Энни. — Всё равно каждый вид существ считает высшим себя. И причины так считать тоже у каждого свои. А Полкан считает высшими людей только потому, что долго прожил среди них и воспринял их точку зрения, просто потом осмыслил её немного по-своему. Да, Полкан?

Полкан посмотрел на Энни, а потом на Эврику, который всё так же невозмутимо облизывал лапку и тщательно вытирал мордочку.

— Эврика, ты кого считаешь высшим существом на свете? Людей, собак или кошек?

— А какая разница? — меланхолично отозвался Эврика. — Пока люди заботятся о кошках, мне всё равно.

Энни хихикнула. Полкан обиделся и принялся дальше доказывать превосходство людей над всеми остальными, и необходимость достичь уровня их умственного развития. Аларм и Энни немного послушали, а потом пошли дальше.

— Интересная точка зрения у Полкана, — сказала Энни. — И цель тоже. Остаться собакой, но сравняться с людьми. Кстати, и ещё интересно. А почему в Волшебной стране, где животные равны разумом с людьми, они ещё не сравнялись с людьми по всем тем пунктам, которые перечислил Полкан? Почему они не строят дома, не создают произведения искусства и не изобретают компьютеры? Ну или хотя бы какие-нибудь более простые механические приспособления.

— Наверное, потому, что животным это не нужно, — ответил Аларм.

— Да это и человеку не очень-то нужно, если порассуждать. Прожить жизнь можно и в пещере и в звериных шкурах, охотой и собирательством. Но человеку почему-то хочется чего-то иного, что он задаёт себе именно умом. Почему же животные себе этого не задают, если здесь у них тот же ум, что и у человека?

Аларм только пожал плечами. Потом сказал:

— Может, об этом стоит поинтересоваться у животных? Или всё-таки у них ум немного по-другому устроен, чем у людей. Несмотря на магию. Они научились говорить, научились понимать человеческий язык, но основные потребности у них остались теми же, что и были, и новых не прибавилось.

Теперь уже Энни пожала плечами.

— А в чём тогда вообще был смысл давать им человеческую речь? Просто чтоб было с кем поговорить?

— Ну, знаешь, — удивился Аларм, — это уже надо не у меня спрашивать.

— Спрошу у Лили, — решила Энни. — А она пусть спросит у… ну, она знает, у кого спрашивать.

В начале июня (по календарю Энни) Рен уехал в Изумрудный город. И не один. С ним уехал и старший брат — присмотреть на первых порах, и Юфина при этом испытала огромное облегчение.

— А я думала, ты будешь расстроена, — удивилась Энни. Юфина мрачно стрельнула глазами.

— Тяжело ежедневно испытывать давление со всех сторон. Греан из-за меня поссорился с отцом и дедом. Они теперь на меня косятся, Греан нервничает, и весь дворец на взводе. Отдохну хоть немного от всего этого.

С отъездом сыновей и внуков Аркер и Деондо вселились в свой дом без шума и пафоса. Ходили грустные, а на Юфину действительно косились с неодобрением. Мало того, что она сманила с пути истинного их старшего мальчика, так ещё и младший из-за неё же решил где-то там за тридевять земель получать какое-то, видите ли, образование! На кой оно всё надо? Жили хорошо, прожили бы ещё лучше, и не надо тут нам ничего вот этого заумного. Они бы и Рена в Изумрудный город не пустили, но на сторону мальчика решительно встали абсолютно все (кроме Таисы, которую просто никто не спрашивал). Ну а главное слово было за Виллиной, и её убеждениям противостоять не стали. Просто расстроились и загрустили.

Скаро, воспользовавшись отсутствием своего главного соперника, сунулся было к Юфине, но получил внятное и чёткое «нет» и тоже загрустил, найдя выход энергии в драке с Глентом, чего уж совсем никто не ожидал. Поэт, журналист и писатель — особенно. На Юфину он обращал внимание не больше, чем на остальных жителей дворца и посёлка, и вообще был занят стенгазетой, где у него были свои горести: Таиса и Энни безжалостно редактировали все его сочинения, порой оставляя от прекрасного, художественно украшенного текста едва ли одну десятую. Глент давно бы уже вернулся в Розовую страну, но там ему всё было знакомо, там всё давно приелось, а Жёлтый дворец был полон новизны и свежести. Гленту хотелось изучить жизнь здесь как можно лучше и потом написать об этом книгу, которая прославит его по всей Волшебной стране. Но Энни, когда он начинал вдохновенно об этом распространяться, обрубала его мечты на корню какой-нибудь одной суровой фразой. А когда к Энни присоединялся Аларм, то Глент чувствовал себя совсем несчастным.

Но у Аларма и Энни были и другие, более важные заботы, чем разбираться со стенгазетой. Обоих тревожила Виллина. Их проект об экскурсиях для детей из Пещеры так и не получил развития даже в обсуждениях, и ни Элли, ни Стелла не могли ничем помочь — Виллина их слушала, но… в том и дело, что только слушала. Да, проявляла внимание, но это было вежливое внимание слушателя, которого на самом деле беспокоит нечто совсем иное. Посоветовавшись, Аларм, Энни и Элли решили пока отложить этот проект.

— Может, Виллина хочет предложить что-то более важное, — терялась в догадках Энни. — Или она знает, что наши планы обречены на провал?

— Это вряд ли, — ответила Элли. — Просто у неё явно есть какие-то свои замыслы.

— Ну и сказала бы нам об этих замыслах.

— Значит, ещё не время. Поверь, Энни, как Хранительница, я Виллину могу понять. Её что-то беспокоит. Но не пойму, что, потому что я, например, никакой опасности не чувствую.

Аларм только вопросительно посмотрел на фею.

— Как Хранительница, я могу чувствовать опасность для Волшебной страны. Или даже для её отдельной части, — сдержанным тоном объяснила Элли. — Но, видимо, в данном случае проблема в другом. Опасность ничему не угрожает, иначе я бы это ощутила. Нет, у Виллины какие-то личные планы.

— А нас они насколько касаются? — спросила Энни. — Может, ты у неё спросишь? Как Хранительница.

— Я спрашивала. Она не захотела объяснять.

На этом и расстались. Но Виллина не изменила своего необычного поведения, и Аларм с Энни всё больше недоумевали. Поговорив с Элли, со Стеллой (она прилетела в Жёлтый дворец ненадолго, буквально на часок), с Роханом и остальными старожилами, они, наконец, пришли к успокаивающим выводам: вероятно, Виллина просто предполагает быстрое дальнейшее развитие Жёлтой страны как государства, поэтому и готовит так активно своих преемников к тяготам правления, и волнуется за будущее. Конечно, были и другие предположения, но их хотелось поскорее отбросить. Слишком неприятные.

— Виллина обещала мне десять лет, — сказала Энни, когда было выдвинуто одно из таких неприятных предположений. — Минимум десять лет у меня есть на то, чтобы подготовиться к самостоятельному правлению. Сейчас прошло только два года. И то, Виллина не говорила, что… уйдёт сразу после этого.

— Виллина не механизм, — сказал Салар. — Она живой человек и не может рассчитать … Даже магические предсказания порой ошибаются…

— Только не в случае Виллины! — горячо, даже гневно, прервала его Энни. Со страхом в голосе, который пыталась маскировать агрессивностью и напором. — Не говорите ерунды!

Салар послушно умолк, подняв ладони. Ему и самому не хотелось бы, чтобы его предположение было правдой. И никому не хотелось. Поэтому и спорить с Энни не стал никто — пусть лучше она будет права. Пусть лучше её мнение окажется правдой.

Никто не решался спросить напрямую у Виллины, и при встречах с ней все делали вид, что всё хорошо. Вопреки обыкновению, Виллина не замечала притворства — или в ответ точно так же притворялась, что не замечает, и ничего не говорила.

Оставив этот вопрос, Аларм и Энни решили отправиться в Пещеру — вдвоём. Энни ни разу не была там с тех пор, как поселилась в Жёлтой стране и стала наследницей Виллины (только однажды она была в Подземном царстве у принцессы Ланги, но это другое дело). Заинтересованно слушая рассказы Аларма, она хотела сама ближе познакомиться и с повседневной жизнью рудокопов, и с новыми порядками, введёнными новым правительством, в которое входил его отец, да и с самим правительством в его собственной обстановке. Аларм же и сам очень давно не был в Пещере — слишком давно по своим меркам, десять месяцев назад. С тех пор что-то постоянно происходило, и он никак не мог собраться снова её посетить.

— Мы можем провести там месяц, — предложил он Энни. — Вернёмся недели за две до твоего дня рождения, у тебя ещё хватит времени подготовиться и пригласить гостей. Как показывает практика, тут без нас вполне справляются.

— Да уж, справляются, — хмыкнула Энни. — Так справляются…

— Остынь, — усмехнулся Аларм. — Они вешаются на нас только потому, что мы есть. Не было бы нас — спокойно решали бы проблемы сами. Вот смотри, если рассудить: пока ты жила на ферме в Канзасе, большое тебе дело было до правительства?

Энни демонстративно подняла глаза к потолку, словно вспоминая.

— Да вроде не особо. От того, будет ли один президент или другой, кукуруза и пшеница лучше расти не станут. Другое дело, что могут быть разные законы о землевладении, о сбыте этой самой пшеницы или кукурузы, разные налоги… Но у нас пока проблемы не в законах и не в налогах, потому что ни того, ни другого у нас просто нет. Кстати, интересно, а это хорошо или плохо, что у нас нет законов?

Тут уже Аларм развёл руками.

— Пока мы справляемся без чёткого письменного законодательства… наверное, это ни хорошо, ни плохо. Просто пока нет необходимости.

— Просто потому, что народу мало?

— Получается, что так. Мало народу, страна существует не так давно, и пока просто не возникало нужды в том, чтобы что-то жёстко регламентировать. Мы живём по тем человеческим законам, которые понятны каждому и так. По простейшим законам совести, я бы сказал.

— Не убей, не укради… — процитировала Энни чуть скептически. Аларм кивнул — пресловутые «десять заповедей» одной из ведущих религий Большого мира он в пересказе Энни уже слышал.

— Да, примерно так. По тем законам, который внутри себя всё равно понимает каждый нормальный человек. Ты ведь не убиваешь и не крадёшь не потому, что боишься закона, а потому, что сама считаешь это неправильным.

— То есть, чтобы создать законы, нужно, чтобы кто-то сделал что-то неправильное? — с ещё большим скепсисом поинтересовалась Энни.

— Необязательно неправильное. Достаточно возникнуть острым разногласиям и не договориться по какому-нибудь определённому вопросу — и вот тогда уже придётся составлять какие-то чёткие правила жизни в нашем коллективе. И чем больше будет разногласий, тем дотошней придётся прописывать эти правила. Но всё же, думаю, нам до этого ещё далеко.

— А у рудокопов как с законами? — поинтересовалась Энни. Аларм печально усмехнулся.

— Ну ты спрашиваешь… Там всё строго регламентировано ещё с эпохи Семи королей. Во-от такие талмуды. Я их видел, но читать не стал, пролистал только.

— Да ну? — загорелась интересом Энни. — Документы тех времён?

— Не очень древние, лет по двести, не больше. Книги в Пещере долго не хранятся, начинают сыреть и плесневеть, даже если это хороший пергамент. Видимо, их неоднократно переписывали, потому что датировка старая, а книги новые. Но те, древние переписанные документы — они сейчас просто для истории хранятся, сама понимаешь. Стали неактуальны ещё после Первого переселения, а потом ведь ещё дважды правительство сменилось — сначала Тогнар был, а теперь Совет Правления.

— При Семи королях тоже должно было что-то меняться, — сказала Энни. — Они тоже должны были писать новые документы…

— Писали, конечно. И даже довольно часто, потому что королей-то семь, и каждый со своим чудачеством. С другой стороны, тогда короли вообще мало правлением занимались, потому что полгода спали, месяц праздновали. Вот интересно, — задумчиво проговорил Аларм, отвлекшись от темы документов и законов. — Я иногда сравниваю, хотя бы в теории, достоинства и недостатки республики и монархии… — он умолк, подбирая слова, и Энни его поторопила:

— И что?

— Да просто у нас ведь тоже, как и у вас, наверное, спорили разные государственные мужи о том, какая система лучше. Но я пришёл к своему выводу.

— К какому? — хмыкнула Энни.

— К тому, что дело не в системе, а в человеке — или нескольких людях, — которые стоят на вершине этой системы. Бывают хорошие и плохие короли, и хорошие и плохие президенты, или ещё какие-нибудь органы власти, но любая система сама по себе имеет и достоинства, и недостатки. И главное, что система всё равно создаётся человеком и зависит опять-таки от того, кто на вершине…

— Я тоже к такой мысли приходила, — пожала плечами Энни. — Что тут вообще нужна конкретика: кто именно правитель, или президент, или какой-нибудь Совет республики… Слушай, а мне вот интересно: у рудокопов, у твоего отца, у их правления есть какие-нибудь мысли на тему того, как и кто ими будет править дальше?

— Ты знаешь, мне это тоже интересно, — усмехнулся Аларм. — Пока они не думают об этом, у них других забот хватает.

— Выберут наконец президента или короля, и будет новая династия? — предположила Энни. — Или, как раньше, что-то вроде пожизненной должности Хранителя времени, только уже с другим названием?

— Вот ты и задашь им этот вопрос, если захочешь, — ответил Аларм. — Если они только сами об этом задумывались.

— Пусть бы выбрали твоего отца, — предложила Энни. — А он бы потом назначил ещё кого-нибудь себе в преемники.

Аларм чуть улыбнулся.

— Это приятно, конечно, что ты о нём такого мнения, но, к сожалению, его управленческие способности невысоки. Он может сплотить вокруг себя людей, но в вопросах правления страной разбирается слабо. Его и в Совет выдвинули только за заслуги в войне, он всё-таки был одним из лидеров восстания в Подземном царстве. Ну и немного за то, что он мой отец. Хотя меня там и не слишком любят — я для них чужой, но почётный статус всё же есть.

— Прямо как я, — вздохнула Энни. — Почётный статус… Принцесса только потому, что у меня сестра — Хранительница. И мои правительственные способности — не шедевр.

Аларм чуть приобнял её за плечи, желая приободрить.

— Во-первых, ты отлично учишься быть правительницей. А во-вторых, я тебе помогаю.

Когда Виллина позвала Аларма к себе, он ничуть не удивился. Но удивила просьба волшебницы, сразу, как он вошёл:

— Аларм, скажи, те кольца, что вы с Энни нашли в Элендаре — они у тебя?

— Да, — с недоумением кивнул Аларм.

— Принеси мне их, пожалуйста.

Аларм заставил себя подумать, что в этом нет ничего необычного. Виллина уже видела эти два колечка, мало ли, зачем они ей ещё понадобились. Сходил, принёс и отдал волшебнице. Та поблагодарила, убрала коробочку в стол и больше о них ничего не говорила. Аларм счёл за лучшее не любопытствовать, но Энни о произошедшем рассказал.

— Вот не знаю, то ли мы слишком большое значение придаём мелочам, то ли действительно что-то должно произойти, а мы не понимаем, — закончил он. Энни подумала.

— Всё может быть, — решила она. — Но лучше бы, конечно, Виллина от нас не таилась.

— С другой стороны, если Виллина ничего не говорит, значит, ничего важного и не происходит? — терялся в размышлениях Аларм. — Она бы не молчала, если бы что-то было действительно нужное.

— Наверное, ты прав, — ответила Энни с лёгким облегчением. — Это мы с тобой мастера выдумывания проблем на пустом месте.

В середине июня в Жёлтый дворец неожиданно явилась Лили. Прилетела от Стеллы на розовом облачке, без предупреждения и приглашения — но, впрочем, и Энни, и остальные старые знакомые были только рады её появлению (правда, Аларм теперь не знал, как быть с походом в Пещеру). Лили была здесь только один раз, почти два года назад, когда Энни отмечала день рождения, а потом Энни только получала от неё письма.

Естественно, взору Лили предстало много изменений.

— Слу-ушай, как тут у вас всё здорово, — восхитилась она, когда гордая Энни привела её в посёлок. Молодёжь, увидев Лили, даже работу побросала: к принцессе Энни приехала подруга! Может, Лили тоже принцесса или фея? Был бы тут Рен или хотя бы Греан — наверняка они бы нашли смелость пристать с расспросами. Сейчас же только Карото осторожно спросил у Лили, пока она с интересом знакомилась с младенцем Бофаро:

— Госпожа Лили, а вы кто?

— Начнём с того, что я не госпожа, — ответила Лили и без всяких церемоний протянула руку: — Зови меня просто Лили, и обращайся на «ты». А тебя как зовут?

— Э-э… извините, — выдал Карото и «завис». Покраснел и пугливо шагнул назад.

Пришлось Энни представлять подруге всех своих подданных. Неизвестно, за кого поначалу молодёжь приняла Лили, но уже к вечеру они вполне подружились — видимо, когда узнали, что Лили не волшебница и не принцесса, общение пошло проще. Глент, узнав, что Лили часто бывает в Розовой стране, в том числе во дворце правительницы Стеллы, был рад больше всех.

Уже поздним вечером, когда Лили наконец насытилась первыми впечатлениями, Энни смогла «отбить» немного внимания подруги себе.

— Ну как тебе наше скромное зарождающееся государство? — спросила она. Девочки устроились на качелях. Ещё тут были Кустар и Пеняр, которые тоже очень рады были видеть старую знакомую, и Полкан, относившийся к Лили с истинно собачьей преданностью — она ведь его освободила из Невидимой земли.

— Хорошее у вас государство, — одобрительно кивнула Лили. — Мне понравилось. Значит, тут не только рудокопы живут?

— Ну конечно. Хочешь тоже у нас пожить? — наполовину в шутку, наполовину всерьёз предложила Энни. — Будешь ещё одной моей подданной с каким-нибудь почётным статусом.

— Пожить — это с удовольствием, только не навсегда, если можно. Я не очень люблю на одном месте сидеть, ты же знаешь.

— Ну останься хотя бы до моего дня рождения, — попросила Энни. — Тут, видишь ли, какое дело — мы с Алармом в Пещеру собираемся. Хотим побыть там месяц, может, с небольшим, и как раз к моему дню рождения вернёмся. А ты тут подождёшь, с Виллиной пообщаешься, она тебе благоволит.

Лили кивнула.

— С удовольствием.

На следующий день Энни проходила мимо Музыкального зала и услышала, как Лили бренчит на рояле. Бренчит неуверенно, словно выбирая аккорды, неровно, неритмично, и что-то проговаривает и припевает себе под нос.

— Можно? — Энни с любопытством заглянула в зал. — Что ты делаешь?

Лили развернулась на табурете.

— А, заходи. Да вот, подбираю аккомпанемент. В Невидимой земле нет роялей, там более древние инструменты. Арфы там, флейты, трубы. С одной стороны, удобно — рояль с собой таскать не будешь…

— А арфу? — хмыкнула Энни, вспомнив те инструменты, которые она видела в Большом мире — да и здесь, в Розовом дворце, тоже.

— Если это мини-арфа, то очень даже можно, она на коленках помещается. Но я её не люблю, на ней ограниченный набор тональностей. — Заметив недоумение подруги, Лили пояснила: — Ну, не все ноты есть, поэтому не в каждой гамме сыграешь.

— А такое бывает?

— Бывает. Поэтому я так и радуюсь вашему роялю. Здесь вообще простор для творчества.

— Тебе бы симфонический оркестр дать, — усмехнулась Энни. — Вот осталась бы у нас, я бы тебя сделала придворным композитором. Поэт у нас уже есть.

— Это Глент, что ли? — фыркнула Лили. — Не смеши. Читала я его вирши и то, что он хочет поставить в следующую стенгазету…

— Кстати, о стенгазете, — перебила Энни. — Ты не хочешь побыть главным редактором, пока нас не будет?

— Запросто. А можно своё творчество туда вставлять? У меня тоже есть стихи, получше, чем у вашего Глента.

— Конечно, можно, — кивнула Энни. — Даже нужно.

Лили присмотрелась к ней.

— Слушай, ты совсем другая стала.

Энни села рядом на другой табурет.

— В чём другая? — поинтересовалась она.

Лили в раздумье пощёлкала пальцами.

— Когда мы с тобой в прошлый раз виделись, ты была обычной девчонкой, а сейчас ты явно начинающая правительница страны. Начинающая, но правительница.

Энни вздохнула.

— Понимаю, о чём ты. Аларм тоже мне так говорит.

— Да? — Лили подалась вперёд. И спросила едва ли не заговорщическим тоном: — Кстати, как у тебя с ним? Я смотрю, вы дружите.

— Мы дружим, — кивнула Энни. — Ну… да нормально у нас с ним. Много делаем вместе, в путешествия тоже вместе ходим. Всё нормально.

— Ага, — понятливо закивала Лили. — Ну а Виллина как? — спросила она уже обеспокоенно. Энни помрачнела.

— Виллина как-то странно.

И, поколебавшись немного, она выложила подруге все недавние волнения и нерешённые вопросы. И разные теории во всех подробностях. Лили выслушала внимательно, иногда уточняя что-нибудь к месту и по делу. Подумала немного.

— Ну, что могу сказать, — заявила наконец, — возможно, вы действительно больше надумали какую-то проблему, чем действительно что-то происходит. Но с теорией о том, что Виллина активнее готовит тебя к роли правительницы потому, что страну ждут большие изменения, я тоже согласна. Причём, подумай: ведь эти изменения вы сами же и планируете. Все эти замыслы о том, чтобы привозить детей из Пещеры — возможно, Виллина видит ваше желание усилить развитие Жёлтой страны как государства, вот и работает с вами обоими в этом направлении.

— Надеюсь, ты права, — кивнула Энни.

Лили снова повернулась к роялю и нажала на пару клавишей.

— Мечтаю сочинить красивую-красивую и очень торжественную песню о Волшебной стране, — вздохнула она. — Два года уже мечтаю. Ну, чуть больше, ещё со времени войны. Но пока никак.

— А что ты последнее сочинила? — полюбопытствовала Энни. Лили смущённо фыркнула:

— Ты не поверишь — про любовь.

— Да ну, — хихикнула Энни.

— А что такого? По-твоему, я не могу сочинить про любовь? Песня, конечно, не шедевр, так, ерунда какая-то… Но всё равно она есть.

— Чтоб сочинить про любовь, повод нужен, — наставительно сказала Энни. Лили издала смешок, положила руки на клавиши и заиграла простенькие, чуть грустные аккорды.

Под заклятьем навсегда

Ты и я,

Странной жизнь твоя была

И моя.

Был игрушкой, а потом —

Человек,

Будто я тебя ждала

Много лет.

В странном мире мы теперь

Навсегда,

Здесь не сможем умереть

Никогда.

Здесь не место для живых —

Только я

Всё равно вернусь к тебе,

Не боясь.

Вместе будем песни мы

Сочинять,

Веселиться и шутить,

Танцевать.

Ты медведь, а я — цветок,

Всё равно —

Мы с тобой всегда во всём

Заодно.

Ждёт нас вечность впереди —

Ну и пусть,

Скуки я с тобой теперь

Не боюсь.

Не изменимся мы здесь

Никогда,

Под заклятьем ты и я

Навсегда.

Лили закончила играть, опустила голову, руки положила на колени. Искоса взглянула на Энни.

— Это про Тома?* — тихо спросила Энни. Лили молча кивнула. Потом сказала:

— Мы очень подружились с ним в Невидимой земле . — И улыбнулась: — Да ладно тебе, Энни. Даю совет: о тех, кто живёт в Невидимой земле, не надо думать, как о погибших. Они просто живут в другом измерении. И это здорово. Правда, ему сюда возвращаться нельзя, ну да зато мне везде ходить можно.

— Ага, — неопределённо кивнула Энни. А потом с недоумением поморщилась: — Что за строчка была несуразная: «Ты медведь, а я цветок»? И под каким это вы оба заклятьем?

— А что такого? — то ли удивилась, то ли возмутилась Лили. — Он бывший плюшевый медведь… А у меня имя — Лилия. Почему бы и не сказать так? Понимаешь, там, если ты заметила, была строчка про танцы. Так вот, в танцах он довольно неуклюж, ну не как медведь, конечно, но всё же. Зато я порхаю, как мотылёк. Но я не знала, как ещё это сказать. А про заклятие — ну так он же теперь человек, но в Невидимой земле, а я расту так медленно, что практически вообще не расту. А захочу остаться в Невидимой земле насовсем — и расти перестану тоже совсем.

— И что это получилась за песня такая, где столько всего надо объяснять? — скептически произнесла Энни. Лили засмеялась:

— Это ты ещё песни самого Тома не слушала. Вот там действительно ничего не понятно. Даже мне, а ты ж меня знаешь. Но у Тома ведь дар предсказателя, и даже то, что он теперь в Невидимой земле, на этот дар не повлияло. Ну зато теперь вся Невидимая земля имеет возможность поломать голову, никому не скучно. Мы с Дариной особенно любим его загадки. Повлиять на исполнение пророчеств, конечно, тоже никто не может, но всё равно весело.

— А что, какие-то пророчества уже сбылись? — чрезвычайно заинтересовалась Энни. Лили махнула рукой:

— Ты думаешь, хоть кто-нибудь понимает, о чём в них говорится? Это ж сплошные шарады.

— Тогда с чего вы взяли, что это пророчества?

Лили пожала плечами и наставительно подняла палец:

— Великий Торн сказал именно так. Вот мы с Дариной и стараемся.

— О-о, — уважительно протянула Энни.

— Ага, — довольно (даже слегка самодовольно) кивнула Лили. Энни почувствовала лёгкую зависть к подруге. Потом решила, что завидовать особо нечему. Лили, конечно, путешествует между мирами и встречалась с самим Торном… но у самой Энни жизнь всё равно интереснее.

— Значит, вы с Томом теперь большие друзья? — направила она разговор в более привлекательное русло. Лили чуть покраснела. — Ты сказала, что песня вроде как «про любовь», но что-то там строк про любовь я не заметила.

— А про любовь, Энни, надо уметь читать между строк, — снова наставительно подняла палец Лили. — Поверь мне как композитору и поэту… ну и вообще мне в данной ситуации видней. Кстати, в жизни про это тоже надо уметь читать между строк.

— Учту твой совет, — хмыкнула Энни, поднимаясь. — Ладно, мне пора. Ты тут не стесняйся, чувствуй себя как дома, а если что, найдёшь меня. Ну и я тебя ещё найду.

С Лили в Жёлтом дворце стало намного веселее. Уже то, что в нём стала постоянно звучать музыка (Лили очень много играла на рояле и пела), подняло всем настроение. Правда, не у всех оно поднялось по одной и той же причине. Таиса при пении Лили тихо зверела, но не высказывала недовольства кому попало — только пожаловалась Гленту, что терпеть не может, когда кто-то так много поёт. Глент сказал Вассе, Васса — Леллете, Леллета — ещё кому-то, в результате те, кто Таису не любил, начинали при её приближении громко петь на все лады. Необязательно со словами и даже не всегда с нотами. Рохану надоела эта какофония во дворце, и он стал выгонять всех певцов в парк. Таиса воспрянула духом при этой новости, вприпрыжку кинулась куда-то, что-то сама себе в хорошем настроении подмурлыкивая под нос, и была точно так же выгнана в парк. Лили такому наказанию не подвергалась: запершись в Музыкальном зале, она самозабвенно предалась творчеству. К ней Рохан не лез.

Виллина одобряла присутствие Лили и каждый день с ней беседовала. На третий день Энни обнаружила, что Лили даёт Шетти начальные уроки музыки.

— А почему именно ей? — удивлённо спросила Энни у подруги. — Ей же двадцать семь лет, она уже музыку не усвоит.

— У неё присутствуют зачатки музыкального слуха, — пожала плечами Лили. — И ты судишь по стереотипам. Музыку можно усвоить в любом возрасте, просто кому-то придётся приложить больше стараний. Поверь мне, я в этом разбираюсь. Да и не даю я ей ничего такого сложного. Ну запомнит она «до-ре-ми-фа-соль-ля-си», выучит, где какая нотка на фортепиано, в этом ничего сверхъестественного нет. А человеку приятно.

Энни не стала спорить. А на следующее утро случилось событие, которое полностью перевернуло все планы и замыслы, и вообще заставило встревожиться весь дворец, особенно старожилов.

Энни, как всегда по утрам, планировала съездить в посёлок. Спокойно вышла из комнаты, спустилась на первый этаж, открыла входную дверь — и не сдержала изумлённого восклицания:

— Матушка Виллина!

Волшебница, подняв голову, с усталой старческой улыбкой стояла на нижней ступени лестницы — услышав возглас Энни, она повернулась.

— Энни, дорогая. Доброе утро.

— Доброе утро, а… почему вы вышли? — Виллина никогда, сколько жила здесь Энни, никогда не выходила на улицу. Если хотела подышать свежим воздухом, выбиралась только на балкон. Да она даже свою комнату редко покидала…

Энни стало не по себе.

— Да вот, почему-то захотелось обойти весь дворец и хотя бы часть парка и сада, — проговорила Виллина, снова поднимая лицо к ярким солнечным лучам. — Если ты не слишком занята, может, составишь мне компанию?

— С удовольствием, — растерянно проговорила Энни, поспешно сбежала вниз и взяла старую волшебницу под руку. Та благодарно кивнула.

— А где Аларм?

— Я не знаю, сегодня мы ещё не встречались. Хотите его видеть?

Виллина успокаивающе тронула Энни за руку.

— Не стоит суетиться. Это неважно. Лучше расскажи мне всё о том, что мы видим. Как можно подробнее. Последние два года я видела мир только из окна своей комнаты, и теперь жалею, что не находила в себе сил выйти раньше. Как много я потеряла…

Энни медленно шла рядом с Виллиной, отвечая на её вопросы, рассказывая много случаев, происходивших в саду, в парке, даже возле того или иного дерева. Они обошли вокруг всего дворца. По пути встретили Логона и Рохана — те в немом изумлении застыли и, похоже, не знали, что им делать и как реагировать. А Энни и сама не знала. Не знала, радоваться надо этому поведению Виллины или паниковать. К чему оно приведёт? Волшебница просто захотела прогуляться? Или это предвещает какие-то перемены? Ещё и Аларм куда-то запропастился, а Энни особенно остро ощущала желание поделиться своими тревогами именно с ним. В конце концов, они всегда друг с другом делятся переживаниями, тем более когда дело касается Виллины — с кем же ещё это обсудить?

Подойдя к качелям под своими окнами, Виллина улыбнулась и погладила рукой гладкие доски — нехитрое развлечение давно уже стало всеобщим достоянием.

— Как я рада, что дерево с такой удобной веткой выросло именно здесь. Мне так хорошо было видно всех, кто здесь веселился, отдыхал и разговаривал обо всём на свете… А ты помнишь, как впервые поссорилась с Алармом из-за этих качелей?

— Конечно, помню, это было ужасно, — чуть смущённо улыбнулась Энни. — Мы оба вели себя так глупо… Я нарочно его дразнила, а он одним словом умудрялся разрушить всё моё хорошее настроение. Ну, зато теперь сами над этим смеёмся.

— Да, я рада, что вы подружились, — ответила Виллина. Энни опустила глаза. Виллина нередко упоминала об этом, и могла даже обсуждать с Энни её отношения с Алармом — ну, если у Энни возникали какие-нибудь переживания. И всё равно Энни каждый раз смущалась. Виллина хотела видеть в их отношениях нечто большее, чем дружбу, даже если говорила именно о дружбе. Но вот что собой представляют эти отношения на самом деле? Если там и любовь, то скорее дружеская, даже если Энни хочется не так. В последнее время Энни предпочитала не углубляться в дебри размышлений на эту тему. Они с Алармом вдвоём, всё время вместе — и хорошо. Может, так и надо?

Они вернулись во дворец. Виллина с помощью Логона и Рохана поднялась к себе в комнату, а Энни в растерянных чувствах умчалась в посёлок верхом на Сильвии. Единорожица уловила её настроение и пыталась по дороге как-то «поговорить», но Энни не могла — буря эмоций сейчас никак не хотела складываться в слова. По крайней мере, не в разговоре с единорогом. И Энни хотелось просто мчаться в быстрой скачке вперёд, чтобы ветер бил в лицо. Чтобы сбросить это напряжение. Зачем Виллина выходила? Что это означает? Или это просто самонакручивание, и не надо об этом думать?

Так получилось, что весь день Энни с Алармом почти не виделась — так, пересекались на пару минут, и всё. Но вечером он заявился к ней без приглашения. Утром он с Виллиной едва успел поздороваться — не менее изумлённый, чем все остальные, — и сейчас пришёл к Энни за ответами. Собственно, даже не пришёл, а почти ворвался к ней в комнату, едва удосужившись постучаться.

— Что сегодня было с Виллиной?

Энни подняла на него паникующие глаза.

— Я сама не знаю. Я её встретила уже на парадном крыльце, и она ничего не стала объяснять. Просто сказала, что хочет пройтись…

— Она уже сколько времени не выходила! — воскликнул Аларм, всё так же без приглашения падая в кресло.

— Я знаю! — эмоционально отрезала Энни. — Меня это не меньше твоего удивляет. Но что я могу сделать? Пойди и сам спроси у неё, почему и зачем она так поступила.

— Она сейчас с Лили сидит, — сказал Аларм. — Ну, то есть, Лили у неё.

Энни кивнула с беспокойством, продолжая свою мысль:

— Мне известно только то, что ей очень захотелось пройти и посмотреть на всё, что у нас есть. И она очень жалела, что не может обойти весь парк.

— Да у неё на это просто сил бы не хватило. Я вообще удивлён, что она обошла весь дворец внутри и снаружи. А парк она могла бы облететь на облачке.

— Значит, не захотела.

Аларм некоторое время сидел молча, потом поднял глаза на Энни.

— У меня нехорошее предчувствие.

Энни встретилась с ним взглядом.

— У меня тоже.

— Зачем Виллина вышла на прогулку, если никогда не выходила? Что-то должно случиться, — Аларм вскочил и нервно заходил по комнате от окна к двери. — Либо с нами всеми, либо… с Виллиной.

Энни долго смотрела на него, мрачно нахмурившись.

— Если что-то случится с Виллиной, думаю, она бы об этом сказала и предупредила бы нас заранее, — наконец, заявила она чрезмерно упрямым тоном — таким, когда убедить больше хотят самого себя, чем собеседника. Аларм это чувствовал, тем более что и сам был в том же настроении. — Да и что может случиться?

— Не знаю, но мне не по себе. Ладно, — решился Аларм и взялся за ручку двери. — При случае спрошу у неё прямо. И ты спроси.

Энни кивнула.

Но ни в этот день, ни в следующий, ни в ещё несколько ближайших ничего не выяснилось. Аларм и Энни пошли к Виллине вместе, и там Аларм набрал побольше воздуха, вцепившись в руку Энни, как в спасательный круг, и задал прямой вопрос. Виллина в ответ сделала удивлённые глаза. И это было так неискренне, что и Аларм, и Энни это почувствовали сразу. Разговор перешёл на другие темы. Но потом, когда уже уходили, Энни в коридоре едва не расплакалась.

— Эй, ты что? — Аларм встревоженно всмотрелся в её лицо.

— За Виллину страшно…

Аларм поспешно обнял подругу.

— Да, я согласен. Почему она нам перестала доверять? Но, Энни, Виллине виднее. Значит, так надо. Мне и самому это неприятно, но что мы можем сделать? Всё, что могли, мы уже…

Энни крепко взяла его за руку — жест молчаливой поддержки. Аларм грустно улыбнулся — им сейчас обоим невесело, вот и стараются, как могут, поддерживая друг друга.

— Виллина мудрая, — сказал он, опять больше убеждая сам себя, чем Энни. — Ну и, в конце концов, она сама решает, как ей поступить.

— Она ходила так, как будто прощается, — еле слышно прошептала Энни и совсем расплакалась. Аларм дрогнувшей рукой прижал её голову к своему плечу.

— Так, давай хотя бы уйдём куда-нибудь отсюда.

Они свернули в комнату Аларма. Там он усадил Энни в кресло и налил ей воды. Сам сел напротив.

— Энни, — серьёзно и тихо сказал он. — Я прожил с Виллиной больше твоего. И один раз уже думал, что она улетает навсегда. Но она вернулась. Хотя мне сейчас тоже страшно за неё. Если ты права, и она действительно… прощалась.

— Я не хочу, чтобы она уходила, — всхлипнула Энни.

— Никто этого не хочет, — глухо ответил Аларм. Энни протянула ему руку, и он принял её. Так они сидели некоторое время. Потом Аларм встал первым.

— Ладно, чего расклеиваться раньше времени. Виллина не хочет нам ничего говорить, наверное, потому, что ей неприятно, если мы будем расстраиваться или пытаться что-то сделать… Потому что сделать мы ничего не сможем. Надо хотя бы не терять присутствия духа.

Энни кивнула. Потом встала, шагнула к Аларму и молча обняла. Он благодарно опустил голову, прижавшись щекой к её волосам.

______________

* — Вообще-то фанон автора предполагает, что Том выжил в битве в Лунной стране, потому что Энни его спасла (см. фанфик «Возвращение Энни»). Но в данном варианте развития событий как раз эта деталь сюжета остаётся такой же, как в каноне — Том погиб и оказался в Невидимой земле.