Черное, красное, белое (джен)

Тихо. Я не слышу ни звука. Пусто. В голове ни одной мысли. Моя мама стоит передо мной, её губы двигаются, и она машет руками. Она пытается мне что-то сказать, но я её не слышу. Она разворачивается и шатаясь выходит из комнаты. Чувствую, как что-то теплое течет из носа. Слизываю. Я чувствую металлический вкус крови во рту. Почему у меня течет кровь? Не знаю. Я могла бы взять лед и приложить к лицу, или пойти умыться холодной водой, но зачем? Я всё равно уже ничего не чувствую. Я сижу на полу и смотрю пустым взглядом в стену. Из носа течет кровь, пачкая одежду — если те лохмотья, что на мне, можно назвать одеждой, — и пол вокруг меня. Но мне уже всё равно.

Я была самой обычной девочкой. У меня были любящие родители и старший брат. Родители любили Андрея больше, чем меня, но я на них совсем не обижалась — ведь я тоже любила его больше, чем их. Мы были обычной семьей, гуляли, смеялись, любили друг друга… У нас даже была кошка. Я до сих пор помню её, у нее была белоснежная шерсть и ярко-голубые глаза. И маленькое рыжее пятно на ушке. Я помню её мягкие розовые лапки и мокрый нежный носик. Всё было прекрасно.

Когда мне было пять лет, всё изменилось. Я смутно помню, что произошло. Помню звонок, крики и слезы моей мамочки. Помню, мы ехали куда-то. И тело моего брата, что сломанной куклой лежал на кровати в больнице. Его тело… Оно было в крови, а руки и ноги были неестественно выгнуты. Он тяжело дышал. Помню, мама с диким воем бросилась к Андрею и, обняв его, начала качаться из стороны в сторону. Она что-то шептала, а из её глаз текли слезы.

Я не понимала, что происходит. Я подошла к папе, он стоял у двери и был белым-белым, совсем как молоко. Я спросила, что происходит, почему мама плачет и почему братик не открывает глаза. Папа оттолкнул меня и грубо сказал заткнуться. «Почему папочка злится? — думала я. — Я что-то сделала не так?» Я подбежала к братику и начала его тормошить, просила его открыть глаза, чтобы мама перестала плакать. Я помню, как мама с силой толкнула меня, и кровь. Я не помню, откуда текла кровь, только то, что было очень больно и обидно. «Что я сделала не так? Почему мамочка и папочка злятся на меня?» Я не помню, что было после. Как мы вернулись домой. Что мне говорили родители. Я не помню.

Я помню похороны. Всё были грустными и в черной одежде. Я не хотела надевать черное, мне больше нравился белый цвет, помню, как мне было обидно, что родители меня не слушали и кричали на меня. Я не понимала, что происходит. Спрашивала, где братик и почему мы идем гулять без него.

Я помню, как ярко светило солнце. И я помню большую белую бабочку на кусте с цветами. Где же мой братик? Ему бы точно понравилась эта бабочка. Почему всё вокруг плачут? Ведь сегодня такой хороший день. Я ничего не понимала. Я помню братика, лежавшего в какой-то странной коробке. Помню, как я бросилась к нему с радостным криком: «Братик!» — как мама больно схватила меня за руку и наорала на меня. Она говорила что-то о том, что я дура, бесчувственная дрянь и не имею ни капли уважения. Она кричала, что мой брат умер. Умер? Что это? Это какая-то болезнь? Когда я спросила её об этом, она расплакалась и ударила меня.

Я помню, как его отпустили в землю. Как я вырывалась и орала им отпустить братика. Я помню, как по моей руке текла красная кровь, так сильно мама вцепилась в мою руку. Я помню, как странная коробка, в которой лежал братик, скрылась под землей и всё начали уходить, как будто ничего не произошло. Никто не помог братику. Почему? Неужели я больше не увижу братика? Почему родители не помогли ему? Они же его любят. Я помню, как тогда во мне что-то сломалось.

После этого родители начали странно себя вести. Они всё время что-то пили, кричали, плакали, ругали меня. Я не понимала, за что. Что я сделала не так? Они звали Андрея. Я не понимала. Это ведь они не помогли ему, когда его закапывали, а теперь они зовут его? Я помню, как мама выкинула мою любимую кошечку в окно. Как я плакала и спрашивала, зачем. Помню, как я убежала из дома, как мне было страшно, ведь на улице было темно. Я ходила и звала мою милую кошечку, но нигде не могла её найти. Я так её и не нашла. Я много плакала. Сначала мама и папа выкинули братика под землю, а теперь они выкинули и мою кошку в окно. «Меня они тоже выкинут?» — подумала я тогда, но со слепой верой в своих родителей отмахнулась от этих мыслей.

Когда я вернулась домой, я услышала, как мама плачет и говорит папе сквозь всхлипы, что ей больно. Она спрашивала, почему Андрей умер. Говорила, что любит его. Что ей было больно смотреть на кошку, так как она напоминает ей Андрея.

Помню, как я начала ходить в школу. В первый день все было нормально, и я даже подружилась с девочками в классе. Но потом всё стало ужасно. Дети в классе обзывали меня, дергали за волосы. Говорили, что я нищая и дочь алкоголиков. Помню, как я плакала, мне было больно, и я не понимала, за что, почему все меня ненавидят. Я помню, что у меня была одна тетрадь, в которой я всё записывала. Она была белоснежно-белая; родители подарили мне её до того, как они выкинули братика, когда были нормальными, любили меня. Я помню, как после уроков дети в классе разорвали её, как листы бумаги, словно пёрышки летели и кружились, кружились. Помню их голоса, что звучали так далеко-далеко. Помню, как в голове было пусто, как я собирала обрывки листов и, сидя на полу, пыталась их сложить, словно пазл. Я вспомнила тогда пазл, что мы с братиком и мамой собирали вместе. Там были милые пушистые кошечки, такие белые-белые, прямо как снег. В тот день мы веселились, улыбались. Мама обнимала меня и братика и улыбалась теплой и нежной улыбкой. Помню, как я, задыхаясь, рыдала, сидя на полу и держа в руках обрывки листов. И шептала много-много раз: «За что? Что я сделала?»

Помню, как медленно я шла домой, а в сумке лежала моя тетрадь, кое-как склеенная скотчем, что я нашла в классе. В голове у меня не было ни одной мысли, а все слёзы я выплакала ещё в классе.

Когда мне исполнилось двенадцать, родители стали еще более странными. Они вдыхали что-то похожее на муку и глотали красивые таблетки. После этого они начали бить меня. Не слишком сильно, но это было для меня шоком. Раньше они меня не били. И даже не наказывали ремнем, как другие родители. Помню, как из большой квартиры с тремя комнатами мы переехали в маленькую однокомнатную квартиру. Родители спали на диване в гостиной, а мне постелили одеяло на полу в кухне. Мне было обидно и больно, но я ничего им не сказала. Всё-таки я всё ещё любила своих родителей.

Когда мне было четырнадцать, в меня врезался человек на велосипеде. Я помню очень сильную боль во всем теле, я помню, что долго лежала без движения, и родители даже не отвезли меня в больницу. Думаю, это сломало меня. Я поняла, что они меня совсем не любят. Что я им безразлична. Я помню, как беззвучно рыдала и мои губы беззвучно шептали: «Почему? Почему?»

После этого я перестала что-либо чувствовать. Я так же ходила в школу, так же ела еду, что оставляли мне мои родители, но всё это было только притворством, игрой. Мне хотелось просто лечь и не двигаться, не говорить, не есть, не дышать… Единственным, что останавливало меня от самоубийства, были книги. Я ходила в библиотеку и читала, читала. Пожалуй, я была жива только благодаря книгам. С книгами я могла окунуться в прекрасные миры, почувствовать радость, веселье и даже любовь…

Некоторое время спустя родители запретили мне ходить в библиотеку. Теперь после школы мне приходилось бежать домой, и, если я хоть чуть-чуть опаздывала, меня наказывали и не давали еду. Иногда, когда родители засыпали, я сбегала и читала, но, когда меня поймали родители, они очень разозлились и начали прятать ключ от квартиры. Почему? Неужели я так много прошу? Чем им мешает то, что я читаю книги? Помню, мне было очень больно. Я так хотела жить. Но я не могла. Я так устала.

Прошло некоторое время. Мне уже пятнадцать, и мне уже давно всё на свете безразлично. Я давно уже ничего не чувствую, я так устала. Я хочу увидеть братика, его улыбку, хочу, чтобы он обнял меня и сказал, что любит, что всё хорошо. Я… Я просто устала… Я просто сломалась…

Встав с пола, я, шатаясь и держась за стенку, подошла к холодильнику. Достав из него коробку с лекарствами, я поискала снотворное. Вытащив коробочку и закрыв холодильник, я подошла к крану. Набрав стакан воды, я с сомнением посмотрела на снотворное, но, улыбнувшись, поняла, что не боюсь. Чего мне бояться? Мне совсем не будет больно, и я наконец то встречу братика.

Положив в рот несколько таблеток, я запила их водой и проглотила. Горько. На всякий случай проглотив ещё несколько таблеток и запив водой, я легла на пол. Я почувствовала, как засыпаю. Улыбаясь сквозь слезы, я прошептала: «Братик…»

Светло. Вокруг все белое. Я чувствую такое тепло и лёгкость во всем теле, какое не чувствовала уже давно. Вдруг впереди я вижу светлое пятно. Оно быстро приближается, и когда я понимаю, что, а вернее, кто это, мое сердце пропускает удар. Раздаётся громкий крик:

— Наташа! — и я чувствую, как он бросается на меня с объятиями.

Мой братик. Андрюша… Я ощущаю, как слезы текут по моему лицу, и слышу всхлипы моего братика. Он смотрит на меня и глупо улыбается сквозь слезы. Я так же глупо выгляжу сейчас? Неважно. Ничего уже не важно. Он берёт меня за руку. И мне тепло-тепло. Мне так хорошо. Я умерла? У меня получилось? Я спросила его об этом. Он улыбается:

— Мы на небесах, все будет хорошо, поверь мне.

И я верю. Улыбаюсь в ответ.

— Пойдем, — тянет он меня.

И я иду. Без слов куда, зачем. Ведь это все не важно. Потому что я счастлива… И я ему верю. Ведь он мой любимый братик.

* * *

Темнота. Я ничего не вижу. Не могу пошевелиться. Все тело болит. Дышать получается с трудом. С губ срывается слабый стон. Слышу противный громкий писк. Голова словно взрывается от боли.

Очнувшись, я понимаю, что я в больнице. Вокруг всё белое. Всё как в тумане. Со мной говорят, что-то делают, кормят. Спустя какое-то время я начинаю приходить в себя. И мне плохо. Неужели я пыталась убить себя? Я такая дура. Я понимаю, что встреча с братом была просто видением. Иллюзией. Обманом. И мне так горько. Мой брат никогда бы не обрадовался тому, что я умерла. Он бы кричал на меня, называл дурой, но не радовался. Как я этого не поняла?

Со мной много разговаривали разные доктора, меня отводили к психологу. И мне становилось лучше. Я начала чувствовать вкус еды. Я радовалась лучам солнца. Я жила! Я поняла, что была слабой. Очень-очень слабой. И трусливой. Я просто решила сбежать. Вместо того, чтобы бороться и искать способ жить, я решила просто сдаться. Ничтожество. Трусиха. Слабачка.

Но сейчас мне было хорошо. Обо мне заботились, мне помогали. Я знаю что многие боятся психологов, я тоже боялась. Теперь же мне смешно от этого глупого страха. Почему их боятся? Благодаря им я хочу жить. И буду.

Со мной много разговаривали. Мне рассказали, что моих родителей отправили в тюрьму за употребление наркотиков, а меня до совершеннолетия отправят в приют. Сказали не беспокоиться о родителях и что через несколько лет я их увижу. И я послушалась и старалась не думать о маме и папе.

В приюте было не плохо. Я смогла подружиться с детьми, и я была счастлива. Я жила. Я начала ходить в школу и смогла найти там друзей.

В конце концов моя жизнь наладилась. Я выучилась в школе, нашла работу, которая мне нравится. Я даже поговорила со своими родителями, и, если быть честной, я на них больше не обижалась. Они просто стали мне чужими. Словно люди, мимо которых проходишь на улице и спустя минуту забываешь их.

Думаю, я просто выросла. Но я счастлива. Даже если я не нужна им, и даже если я их почти не помню. Это не важно. Теперь у меня другая жизнь.