Неизлечимый слизеринец (джен)

Живые не должны беспокоить мёртвых, а мёртвые — живых. Гарри Поттер прекрасно это знал, усвоил это давным-давно, когда учился в маггловской школе и понимал, что не он один лишился родителей. Позже, обучаясь в Хогвартсе, он осознал, что подобное правило не относится к призракам. Те с лёгкостью вмешивались в дела живых, особенно Пивз, который без пакостей не мог обойтись. Сам же Гарри был скорее исключением: имел возможность увидеть родных с помощью Зеркала Еиналеж, позже поговорить в лесу, благодаря Воскрешающему Камню. Он даже должен был умереть дважды, но каждый раз возвращался в мир живых.

Последний раз Гарри Поттер умер неделю назад, второго мая одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года. У него не было иного выхода и смерть была неизбежна, ведь юноша, сам того не осознавая, являлся крестражем тёмного волшебника. Тогда и цель у Поттера была благой: умереть, убить в себе крестраж и дать возможность другому, более решительному и храброму, убить Волдеморта. Ведь для этого путь был открыт: у величайшего тёмного волшебника не будет больше защиты перед смертью.

Впрочем, произошло нечто необъяснимое и на это юноша не рассчитывал: он вернулся с того света живым.

Теперь позади была и Битва, которая поставила точку в войне. Волдеморт был мёртв уже целую неделю.

Первые несколько дней Гарри отчаянно боялся того, что все произошедшее окажется сном, а Тёмный Лорд ещё жив, а Битва за Хогвартс впереди. Порой юноша хватался за грудь, пытался нащупать медальон, который он так часто носил в лесу, когда Золотое Трио пыталось найти способ уничтожить украшение Салазара Слизерина. Вот только амулета действительно не было на груди и постепенно юноша, благодаря поддержке друзей и зельям мадам Помфри, успокаивался. Его кошмары отступали, он вновь стал спать спокойнее и практически поверил в то, что теперь жизнь наладится. Конечно, порой в груди оживал червячок сомнения, но Поттер его затыкал. Он послушно выпивал очередную порцию зелья и на седьмой день его выписали из Больничного Крыла.

Гарри Поттер позволил себе расслабиться и поверить в то, что весь страх остался позади, а впереди будет лишь нечто доброе и светлое, как в первые дни, когда он впервые переступил порог величественного замка и оказался среди новых друзей.

Наконец-то и он смог впустить в свой исстрадавшийся разум ощущение долгожданного счастья. Конечно, до искренней улыбки, до счастливого смеха было ещё далеко, но дышать ему стало, однозначно, проще и это было то самое счастье, которое окрыляет и дарит силы, отгоняет ужасы прошедшей войны и позволяет учиться жить в спокойной обстановке, пытаться строить планы на дальнейшую жизнь, не думая о том, что та может оборваться в любое мгновение.

Гарри Поттер пытался начать жить той жизнью, которой у него не получалось жить ранее. Теперь, как был уверен юноша, мир спасён и больше подвигов от него не потребуется. Волшебник пытался разделить свою жизнь на «До» и «После». «После» — то, что происходит сейчас. «До» — все остальное: финальная битва с Волдемортом, жизнь в бегах, поиски крестражей, битва в Отделе Тайн Министерства Магии, Амбридж и Отряд Дамблдора, воскрешение Волдеморта, Турнир Трёх Волшебников, таинственный узник Азкабана (сбежавший и оказавшийся его крестным), василиск, философский камень, лишения в семье Дурслей, потеря родителей.

Даже шрам больше его не беспокоил. Поттер был этому лишь рад, в очередной раз убедившись в том, что связи с Волдемортом, которая делала его жизнь просто невыносимой, больше не было. К слову говоря, связь волновала Поттера больше всего: ему казалось, что Том Риддл всё ещё наблюдает за его жизнью, что он влияет на его решения, что показывает через сны события, которых никогда не было в природе. Сердце парня замирало каждый раз, когда он вспоминал лживое видение и печальный итог неправильных решений: гибель Сириуса Блэка.

На третий день после победы, когда мадам Помфри была занята другими пострадавшими и на Поттера не обращали внимания, юноша ускользнул из Больничного Крыла. Он хотел проверить, осталась ли у него способность, дарованная в ночь убийства родителей, в ту самую ночь, когда Гарри стал крестражем. О ней он узнал на втором курсе, когда выяснилось, что мальчишка способен говорить на языке змей. Его тогда ошибочно приняли за наследника Слизерина.

Блуждая по коридорам Хогвартса, Гарри натолкнулся на своего лучшего друга Рона Уизли и попросил его о помощи: сопроводить в туалет плаксы Миртл, чтобы проверить: способен он открыть Тайную Комнату или уже нет. Вначале Поттер хотел найти и Гермиону, но Рон отговорил и было принято решение не беспокоить девушку.

Открыть запретную дверь не удалось — змейка не слушалась его, хотя Рон, стоявший рядом, с уверенностью сказал, что слышал не слова, а шипение. На какое-то время это насторожило Гарри, вот только от всех предчувствий юноша отмахнулся и поспешно вышел из туалета. Он запретил себе думать о словах Рона, попытавшись убедить себя в том, что Уизли просто неудачно пошутил.

В тот же день, вечером, Гарри принял ещё одно важное решение. После ужина в Большом Зале, перед тем как вернуться в Больничное Крыло, где он оставался по настоянию мадам Помфри, Поттер поговорил с лучшими друзьями о том, что они будут делать дальше. Все трое пропустили седьмой курс, а обучение в самой школе было отвратительным. Им, как Героям, было предложено простое решение: получить документы об образовании уже сейчас. Гарри и Рона уже ждали в аврорате, а Гермиона пока не могла определиться со своим будущим.

Именно Гермиона Грейнджер и предложила вариант, который, внезапно, устроил всех: вернуться в школу и закончить Хогвартс без привилегий, будто они простые студенты. Такому решению обрадовалась и Джинни, ведь ей тоже необходимо вернуться в школу.

До учебы было сравнительно далеко, а впереди — летние каникулы. За три месяца студенты должны были не только набраться сил и отдохнуть, но и привыкнуть к мирной жизни и изгнать страхи.

Предстоящее лето для Гарри Поттера должно было стать незабываемым, хотя он и старался не думать о трёх месяцах свободы. Сейчас для него главное было поправиться и добиться того, чтобы его выпустили из Больничного Крыла. Ему отчаянно хотелось не пить зелья по расписанию и хотелось больше проводить времени с друзьями, хотя Гермиона и Рон много времени проводили возле его больничной койки.

За последние пару дней, Гарри получил дюжину приглашений от своих друзей, чтобы он приехал к ним в гости. Пока что Поттер ответил согласием лишь на два: будет жить в Норе с семьей Уизли и обязательно приедет в гости к Луне Лавгуд. На третье приглашение, от Невилла Лонгботтома, парень даже практически ответил согласием, вот только пока тянул с окончательным ответом.

Из Больничного Крыла Гарри Поттера выписали на седьмой день. Мадам Помфри, наконец-то, решила, что состояние юноши не удовлетворительное, а хорошее. Впрочем, практически сразу врач Хогвартса нахмурилась, оценивающе посмотрела на юношу и покачала головой. Прежде чем мадам Помфри успела передумать, Поттер поспешно собрал свои вещи и покинул Больничное Крыло.

Изначально он думал направиться в гостиную Гриффиндора, но передумал: вместо знакомого до боли помещения, он решил просто побродить по коридорам.

— Мистер Поттер!

Строгий голос Минервы МакГонагалл заставил Гарри вздрогнуть, отдёрнуть руку от большой трещины в стене, резко повернуться и опустить голову. Он почувствовал острый приступ вины, словно декан его факультета застала студента во время шалости. Почти сразу Гарри вспомнил иное: отчаяние и боль, которые насквозь пронзили воздух, когда Минерва закричала после объявления о смерти Поттера.

Сейчас же преподаватель Трансфигурации и временный директор Хогвартса не могла позволить себе таких бурных проявлений эмоций, она вновь была спокойной и строгой, полной сил и уверенности. Минерва быстрее всех взяла себя в руки, несмотря на огромные потери, которые понесли защитники Хогвартса. Она понимала, что потерянным волшебникам необходимы наставления, необходим тот, кто взял бы ситуацию под контроль. Больше было некому и потому МакГонагалл взвалила на свои плечи управление школой и её восстановлением.

— Простите, профессор МакГонагалл… — пробормотал Гарри, нервно сжимая кулаки и стараясь дышать спокойно, не сорваться и не нервничать. Он понимал, что иначе профессор отправит его в Больничное Крыло, а юноше уже надоело бесцельно лежать.

— Вам не следует находиться в замке в это время, мистер Поттер. Разве вы не слышали? Все ученики должны быть во дворе. Не мешайте, пожалуйста, приводить школу в порядок.

— Да, профессор МакГонагалл.

Гарри предпочел не спорить с Минервой, не предлагать свою помощь, а направиться на улицу. Он вдруг решил, что это правильное решение: свежий воздух должен пойти ему на пользу.

Территория вокруг замка уже была приведена в относительный порядок — преподаватели и родители многих учеников постарались на славу. Практически ничего не напоминало о недавних разрушениях, о боли, о скорби. Разве что чрезмерное обилие цветов, которые высадили безутешные родственники погибших.

— Гарри! — Луна Лавгуд сидела на коленях перед клумбой, высаживала цветы, а Невилл ей помогал. Поттер машинально заметил, что друзья не используют магию. — Гарри, как ты себя чувствуешь? — не дожидаясь ответа от друга, продолжила Луна.

Гарри Поттер был благодарен Лавгуд за то, что несколько дней назад она помогла ему незаметно уйти из Большого Зала в день празднования победы, но сейчас ему нужно было одиночество.

— Спасибо, Луна. Все нормально. Привет, Невилл. Вы… я пойду. Простите… — извиниться было проще, чем думать над ответом. Ещё проще было избежать общения с друзьями.

— Не хочешь с нами? У нас ещё достаточно цветов, которые следует посадить… это… успокаивает.

— Нет, спасибо, Луна, ты прости, мне правда надо уйти… я… пошёл.

— Как скажешь. Удачи, Гарри, — пожелала ему девушка, улыбнувшись Невиллу перед тем, как вернуться к работе.

На краткий миг Гарри решил, что ему следует остаться и отвлечься. Он помнил, как тётя Петуния возилась в саду, бережно относилась к цветам и говорила дяде Вернону о том, что работа в саду её успокивает.

Но затем он заставил себя отойти от друзей. Он не хотел мешать их неспешной беседе, не хотел становиться лишним, ведь только слепой мог не заметить нежных взглядов Невилла, когда тот смотрел на Луну. Ему вновь пришлось напомнил себе о том, что в одиночестве лучше думается и поэтому отправился к озеру, где располагалось то самое место, которое в нынешнее время было безлюдным: Белая гробница. То самое место, где был захоронен Альбус Дамблдор, его наставник.

Страх Гарри, что гробница всё еще была разрушена, не оправдался. Её успели не только восстановить, но и привести в порядок окрестную территорию. Последнее пристанище Альбуса Дамблдора утопало в цветах, а кто-то даже принес конфетницу, в которой были столь любимые сладости директора — лимонные дольки.

Гарри Поттеру отчаянно не хватало Дамблдора и его советов и именно поэтому он неосознанно пришёл именно к гробнице, чтобы посидеть в тишине, рассказать директору Хогвартса о своих страхах. Гарри понимал, что не может каждый раз пробираться в кабинет директора, чтобы поговорить с портретом Альбуса Дамблдора. К тому же частые беседы вызывали лишние вопросы, подозрения со стороны взрослых, которые не верили в столь быстрое выздоровление Поттера. За рассудок Гарри, на самом деле, опасались многие, ведь на плечи юноши легла слишком тяжелая ноша, которую он с честью смог вынести.

— Как жаль, что вы всего этого не видите… — неуверенно произнес Гарри, садясь на землю, закрывая глаза и стараясь расслабиться. С момента похорон это был первый раз, когда Гарри пришел на могилу Дамблдора в одиночестве.

— Отчего же, мальчик мой? — до боли знакомый голос заставил Гарри открыть глаза и застыть от удивления, замереть и даже перестать дышать. — Я вижу.

Затем юноша вскочил на ноги, обернулся и ахнул: перед Поттером стоял Альбус Дамблдор собственной персоной и это был не призрак.