Gradus ad  (гет)

Это произошло снова. Директор в очередной раз не сказал ничего обнадеживающего по поводу ситуации Ньюта и просил подождать. Сколько — по-прежнему оставалось неизвестным, а оттого происходящее давило еще сильнее. Буквально на днях слизеринцы с седьмого курса вновь принялись подначивать Гриффиндор, и едва не разгорелась драка посреди занятия, а Скамандер не мог понять, что же именно произошло. Они говорили о чем-то, что было настолько далеко от понимания магозоолога, что молодой преподаватель лишь растерянно смотрел на происходящее, не в силах прекратить спор. Он уже пару раз до этого видел, как профессор МакГонагалл обрывала подобные споры, быстро расставив детали разговора по полочкам и высказав при этом единственно правильную позицию, а после снимала с виноватых баллы или же наказывала другим приемлемым способом. Ньют так не мог. Хотя бы потому, что не знал, что именно будет истиной.

Ссору разрешила мисс Грейнджер. Воспользовавшись положением старосты школы, она разняла парней, лишила их баллов и разогнала по разным углам кабинета, яростно взирая на провинившихся и получая в ответ не менее гневные взгляды, но умело игнорируя их. И только после того, как конфликт был разрешен, и девушка кивнула Скамандеру уже таким привычным жестом, занятие началось.

После того странного разговора в чемодане, Гермиона поначалу вела себя несколько странно, но после расслабилась и все стало на круги своя. Она вновь стала такой, как и была до этого — спокойной, собранной и уверенной в себе. Свою неожиданную фразу о том, что Ньют удивительный, она объяснила тем, что никогда прежде не видела настолько искренних людей, чем немало смутила магозоолога, а после с улыбкой ушла к загону с дромарогами, которые сперва отнеслись к волшебнице с подозрением, а после даже позволили ей погладить своего малыша.

В башню Гриффиндора студентка попала уже после ужина, а что происходило дальше, и что она сказала друзьям на то, где пропадала весь день, Ньют так и не узнал, даже несмотря на то, что однажды спросил ее об этом. В ответ шатенка лишь улыбнулась и просто ответила, что все прошло хорошо, и они рады, что она пришла в себя. А после поблагодарила Скамандера и скрылась в одном из коридоров, торопясь на занятие.

После этого они почти и не виделись.

Все протекало в настолько привычном русле, что становилось рутиной. Уроки следовали за уроками, собрания учителей повторялись каждую неделю и почти всегда имели одинаковое содержание: нововведения из Министерства, необходимость улучшения качества преподавания, но вместе с тем и уменьшение нагрузки на студентов, создание новых программ обучения на следующий учебный год и еще сотня мелочей, которые либо директор, либо профессор МакГонагалл рассказывали другим преподавателям.

На этом собрании все было по-другому. Хотя бы потому, что на него пригласили старост школы, и теперь они с недоумением смотрели на главу школы, отчаянно силясь понять, что случилось.

— Добрый вечер! — негромко, с улыбкой в голосе, произнес Дамблдор, окинув всех присутствующих внимательным взглядом. Глаза его на мгновение замерли на Гермионе и сидящем рядом с ней профессоре Снейпе, который недовольно косился на соседку, но молчал. — Наверняка многих интересует, почему сегодня я позвал на наше собрание не только преподавателей, но и студентов. Как все вы помните, скоро Рождество!

Мадам Помфри воодушевленно вскинула голову и многозначительно переглянулась с профессором Стебль, а вот мисс Грейнджер нахмурилась еще сильнее и, закусив нижнюю губу, внимательно посмотрела на директора.

— Буквально пару дней назад я получил письмо из попечительского совета с вопросом, не могли бы в школе устроить бал в честь приближающегося Рождества, и я с радостью согласился со столь замечательной идеей!

Часть преподавателей явно не разделяла директорского восторга. Снейп скривился и отвел взгляд в сторону окна, намереваясь тем самым демонстрировать свое отношение к происходящему, профессор Бинс — старое привидение — что-то пробормотал себе под нос и осел бы в кресле, будь у него такая возможность, но вместо этого только сильнее провалился в мягкую обивку, из-за чего всем теперь виднелась только половина его тела. На удивление, профессор Трелони тоже негативно отнеслась к грядущему празднику и принялась что-то лепетать о предстоящей угрозе ровно в канун праздника и о чьей-то грядущей смерти, если бал состоится.

Остальные же учителя отреагировали по-разному. Профессор МакГонагалл принялась тут же сосредоточенно хмуриться и прикидывать, как все провернуть, профессор Флитвик незаметно взмахивал рукой, дирижируя невидимой баттутой, а профессор Слизнорт довольно потирал подбородок и просчитывал все плюсы предстоящего мероприятия и как оно может быть выгодно ему.

— Кхм, — выразительно прочистил горло Дамблдор, вновь привлекая внимание преподавателей к себе. — В связи с предстоящим балом, я предлагаю открыть вечер вальсом! А кто для этого подойдет лучше, чем наши старосты? — директор жестом указал на присутствующих студентов, привлекая к ним внимание. — Они, совместно с преподавателями, которых выберут сами, и начнут наше торжество.

Этот старик точно сошел с ума. Это была единственная мысль, которая билась в голове Гермионы, когда она, с чуть приоткрытым ртом, смотрела на директора. Многие, видимо, считали также.

— Это будет очаровательно! — неожиданно выпалила профессор Стебль, и Грейнджер машинально повернула голову в ее сторону. — Это точно внесет разнообразие в наши будни!

— Я рад, что Вы оценили, Помона! — довольно улыбнулся Дамблдор в усы, а староста с трудом подавила желание закатить глаза. — На бал будут приглашены студенты с четвертого по седьмой курс. Но до этого нужно будет украсить Большой зал. И это, собственно, то, ради чего мы сегодня с вами собрались. Итак, Хагрид будет отвечать за…

Раздавая указания, кто и чем будет заниматься, в какие сроки и что нужно сделать, глава школы внимательно и цепко осматривал присутствующих. Взгляд голубых глаз на секунду задержался на мисс Грейнджер, которая внимательно рассматривала листок бумаги, на который до этого кропотливо заносила все, что говорил директор. Выглядела девушка явно озадаченной, но не сказала и слова против, в то время как ее коллега с очевидным спокойствием на лице встал со своего места и быстро пересел к мадам Трюк, а после принялся перешептываться с ней. Пока все было в полном порядке.

После распределения обязанностей собрание практически сразу закончилось. Учителя быстро покинули помещение, Энтони, что-то напоследок сказав довольной мадам Трюк, выскочил из кабинета, и вскоре в учительской остались только Гермиона, директор и профессор Скамандер.

— Всем приятного вечера! — добродушно произнес Дамблдор и вышел за дверь, что-то напевая себе под нос.

— Ньют! — тут же вскинула голову Гермиона, невольно краснея — она так и не привыкла называть преподавателя по имени, и не важно, что он был не особо старше ее.

— Да? — удивленно вскинул голову магозоолог, в тайне надеясь, что она с ним заговорит.

— Ты со мной станцуешь? — быстро выпалила шатенка, бледнея и тяжело дыша, словно только что пробежала немалую дистанцию.

— Эм… конечно, — расслабленно выдохнул волшебник, радостно улыбаясь. Хорошо, теперь все хорошо.

— Спасибо! — счастливо улыбнулась Грейнджер, покачав головой. — Я думала, ты не согласишься после того, что я с тобой так долго не говорила. Прости.

— Все в порядке, — улыбнулся одним уголком губ Ньют. — Я просто рад, что мы снова можем общаться как раньше.

— Все равно прости, — покачала головой девушка. — Просто…

— Давай обсудим все, когда будем украшать зал, договорились?

— Что? Мы занимаемся украшением зала? — удивление в голосе и во взгляде волшебницы было настолько искренним, что Ньют невольно засомневался в том, правильно ли он все расслышал со слов Дамблдора.

— Да, директор нас назначил на финальную часть украшения Большого зала… — нерешительно пробормотал Ньют, нервно улыбнувшись, словно извиняясь за то, что им придется работать вдвоем.

— Как я могла это прослушать? — воскликнула Гермиона, переводя взгляд на свой лист с записями.

Почти в самом низу бумаги значилась небольшая одинокая надпись: «Гермиона Грейнджер и Ньют Скамандер — оформление столов для банкета и мест для отдыха в зале». Она что, настолько сильно задумалась о бале, что просто автоматически сделала заметку на листке и даже не вслушивалась в произнесенное? Как вообще можно было пропустить собственное имя?

Заметив растерянность собеседницы, магозоолог быстро перевел разговор в более спокойное русло, рассказывая о том, что нюхль вновь едва не сбежал, а лукотрусы в последнее время все чаще перебираются к окками, потому что хотят увидеть, как те вылупятся из яиц. Беседа потекла в привычном и спокойном ритме — староста явно успокоилась и теперь расспрашивала Ньюта обо всех существах, с которыми она успела познакомиться, пока оба шли на ужин.

Все возвращалось в норму.

* * *

О грядущем празднике директор сообщил на следующее после собрания утро. Поднявшийся переполох и шум в зале был сродни тому, что случился на Турнире Трех Волшебников. Студенты с первого по третий курс недовольно возмущались, бормоча под нос о том, что все самое интересное проходит мимо них. Старшие же курсы, в большинстве своем девушки, принялись обсуждать свои наряды. Громче всего разносились голоса семикурсниц — на свой последний школьный бал каждая хотела прийти королевой.

Ньют предусмотрительно прятался за плечом Хагрида, стараясь не обращать внимание на сдерживающего смех великана — увлечение молодым профессором большинства девушек было настолько очевидным, что, как признавался Рубеус, даже такой толстокожий и невнимательный человек, как он, просто не мог этого не заметить.

Магозоолог мысленно проклинал это время до Рождества. После того как Дамблдор, хитро прищурившись и усмехаясь в усы, предложил девушкам самим приглашать нерешительных юношей на праздник, казалось, что каждая уважающая себя студентка была просто обязана попробовать позвать профессора Скамандера на бал. Приглашения сыпались со всех сторон и всевозможными способами: волшебника приглашали лично, при помощи писем, передавали записки, которые Ньют иногда находил даже в собственных карманах, через друзей, подруг, младшекурсников… Иногда особенно креативные леди приглашали Ньюта при помощи фейерверков братьев Уизли, которые взрывались перед лицом мага и выстраивались в однотипную фразу «Вы пойдете со мной на бал?». Зачастую такие послания были без подписи, но раз в неделю обязательно появлялись перед шатеном.

В один момент Ньют не выдержал подобного внимания и даже искренне признался, что его уже пригласили на бал и он согласился, но вместо ожидаемого спокойствия магозоолог столкнулся с еще большим вниманием — теперь девушки жаждали узнать, с кем же магозоолог отправится на праздник.

Часы на башне пробили одиннадцатый час, когда в Большом зале Ньют взмахнул палочкой, и над свечами возникли миниатюрные гиппогрифы, пикси, муховертки, крохотные копии птицы-гром, окками и даже пикирующие злыдни. Наколдованные полупрозрачные существа отливали серебром и золотом, мерцая под потолком над пламенем свечей. А над ними, благодаря стараниям Гермионы, расположились белоснежные облака, из которых медленно сыпал снег, исчезая точно над головами находящихся в зале волшебников.

До празднования Рождества оставалось совсем ничего — чуть более недели.

Сейчас Хагрид устанавливал пушистые ели, которые этим утром притащил из леса, профессор Стебль пересчитывала количество омелы, которую по какой-то безумной причине директор Дамблдор в этом году решил развесить по всей школе. Профессор МакГонагалл, насколько знала Гермиона, вела переписку с несколькими музыкальными группами и исполнителями, которые все еще не дали своего согласия на концерт в Хогвартсе в честь праздника, что не давало декану Гриффиндора покоя. Единственное, на что надеялась староста школы, так это чтобы замдиректора не написала от безысходности Селестине Уорлок — ее песен Грейнджер уже сполна наслушалась во время прошлых рождественских каникул в семье Уизли. Какое-то время гриффиндорка даже искренне думала, что если еще раз услышит «Котел, полный крепкой, горячей любви», то попросту прикончит того, кто включит при ней эту песню. За исключением миссис Уизли, конечно.

Гермиона заозиралась по сторонам, подправляя план Большого зала на свитке. Начерченные столы под влиянием волшебной палочки разъехались в стороны и превратились из квадратных в круглые столешницы, вокруг которых разместились по шесть-восемь стульев. Скамьи придвинулись к стенам, полукругом обступили рождественские деревья и стражами встали по обеим сторонам входной двери, частично скрывшись за колючими елями. Центр зала на пергаменте теперь пустовал, являя собой идеальную танцплощадку. Каменный пол позже трансфигурируют в паркет, и можно будет спокойно вальсировать, а девушкам не опасаться, что шпилька туфли застрянет в каменном зазоре.

Удовлетворенно кивнув собственным планам, Грейнджер свернула свиток в тонкую трубочку, когда маленькая бабочка пролетела мимо девушки. Волшебница обреченно закатила глаза — сейчас вновь начнется.

Пестрый мотылек, рассеивая вокруг себя разноцветные искры, уверенно стремился к профессору Скамандеру. Флитвик сразу же прекратил развешивать волшебные шары и с любопытством взглянул на замершего Ньюта, который, казалось, затылком ощутил приближение фейерверка-приглашения. Хагрид перестал устанавливать деревья, а профессор Стебль отвлеклась от омел. Мадам Трюк, только что вошедшая в зал в сопровождении профессора Слизнорта, застыла на месте с грустной улыбкой.

— Прелестно! — восхищенно воскликнул зельевар, взмахнув руками и при этом не пролив ни капли тыквенного сока, с которым пришел.

Ньют обреченно обернулся к бабочке. В очередной раз опалив брови волшебника, мотылек вспыхнул яркими красками, которые выстроились в привычный вопрос: «Вы пойдете со мной на бал?». И вновь без подписи.

Скамандер устало закрыл глаза и провел рукой по и без того взъерошенным волосам.

— Простите меня, но я сегодня закончу пораньше. Всем доброй ночи! — выдохнул магозоолог и медленно покинул Большой зал.

Гермиона с трудом подавила желание ринуться за Ньютом. Он выглядел таким разбитым и по-настоящему уставшим, что шатенке захотелось одного — обнять его и сказать, что все будет хорошо. Но остальные преподаватели вряд ли бы оценили ее порыв.

Что ж, это однозначно будет тяжелая неделя.