Последний пир (джен)

* * *

Шум и крики выпивших рыцарей доносились из-за двери всё с большей силой. Там был торжественный пир в честь победы. Пиршество, как и заведено, начиналось с поднятий кубков и речей, а теперь же постепенно приближалось к «дружеской» драке.

Дама же, расположившаяся в покоях хозяина замка и пиршества, сидела на краю помпезного ложа, всматриваясь в зеркало, расположенное напротив. Слабый лунный свет падал из окна над кроватью, освещая девушку сверху.

Вот она повернулась в сторону двери, из-за которой послышались шаги. Еще несколько секунд, и тишину помещения разорвал скрип массивных дверей. Просторные покои озарил свет нескольких сот свечей, расположенных в коридоре.

На пороге появился статный мужчина, лица которого видно не было, но девушка знала, кто это. Молодой, красивый, сильный и мужественный Алиас — её доблестный рыцарь. Дева была уверена, что на его лице красовалась широкая улыбка, а щеки были подёрнуты румянцем от разогревшего кровь алкоголя.

Еле передвигая ногами и шатаясь, рыцарь дошёл до ложа и опустился на колени перед девой. Положив голову на её ноги и обняв их своими сильными руками, мужчина довольно прикрыл глаза и выдохнул:

— Елена... Давно ты здесь сидишь?

С трудом разобрав, что говорит собеседник, дева улыбнулась, запустив пальцы в космы сидящего подле неё рыцаря.

— С самого начала вашего замечательного пира, Алиас. Неужели ты не заметил, как я прошла в твои покои?

— Нет, любимая, прости, я не знал... Если бы заметил, то непременно пришёл бы раньше, — рыцарь приподнял голову и стал покрывать ногу дамы поцелуями.

Пару минут девушка смотрела на своего возлюбленного, поглаживая его по волосам, а после склонила голову набок и спросила:

— Тебя что-то тревожит, милый?

Мужчина прекратил своё занятие и замер, уставившись на свисающий с ложа подол шёлкового платья. Тишина завладела помещением на несколько мгновений, но её рассеял мягкий женский голос:

— Расскажи, Алиас.

Рыцарь тяжело вздохнул, зажмурив глаза, и начал свой рассказ, повторяя всё точь в точь за воспоминаниями.

Ночной мрак отступал, постепенно возвращая в мир свет и окрашивая его яркими красками.

Рыцари, остановившиеся в лесу, недалеко от поселения, к которому держали путь, с первыми лучами солнца начали собираться. Алиас стоял чуть поодаль, наблюдая за своими товарищами. Всем им сегодня предстоял тяжёлый бой. Каждый осознавал близость победы над королевством, с которым уже многие годы велась кровопролитная война.

Мужчина прекрасно помнил, как горячий и ещё не знавший жестокой жизни, он в пятнадцать лет пошёл в армию по наставлению отца. Сначала он воспротивился воле старшего, но вскоре изменил решение: по ночам, перед сном, юноша мечтал о походах, славных боях и весёлых пирах, загораясь желанием поскорее попасть на службу. Но всё оказалось куда сложнее, чем представлял себе будущий рыцарь: прежде, чем стать таким же великим, как отец, ему предстояло пройти тяжёлый и долгий путь.

Несколько лет Алиас жил на землях противника вместе с людьми отца. Будучи одним из самых молодых и ловких, он без труда путешествовал вместе с разведчиками, изучая вражеское королевство. Небольшие стычки, которые периодически случались из-за неосторожности молодого человека в большинстве случаев заканчивались победой. Став постарше, Алиас начал втираться в доверие к местной знати, подготавливая благополучную почву для последующих действий.

Когда же вся необходимая информация была выведана, разведчики отправились домой. Но и там спокойной жизни не наблюдалось: несколько раз юноше довелось участвовать в поединках. За свои боевые навыки Алиас был посвящён в рыцари, но и этого ему было мало.

Вскоре желаемое было достигнуто: рыцаря возвели в военачальники, и теперь он мог без проблем осуществлять свои планы, в которые, однако, многие не верили.

Но уже спустя несколько месяцев больше половины вражеского королевства было захвачено. Слава о несокрушимом рыцаре разлетелась по всему королевству.

И теперь Алиас вновь вернулся, чтобы завершить начатое.

Перед ним раскинулась последняя на пути к замку деревушка, где рыцари решили взять немного провизии, чтобы набраться сил и пойти дальше.

Крестьяне с недоверием смотрели на пришедших, но указали на старый каменный дом, отдалённо напоминавший замок. Встретившись с дворянином, что жил в этом доме и был главным в деревне, Алиас сначала спокойно попросил приюта для своих подчинённых, а также пищи и воды для них и лошадей, но мужчина отказал. Терпение у рыцаря было никудышным, потому он почти сразу перешёл на угрозы и оповестил о том, что если деревня откажется, то на следующее утро всё здесь сгорит дотла. Но староста своё решение не изменил, и рыцари ускакали к товарищам ни с чем.

Однако Алиаса это не расстроило: среди его товарищей были отменные лучники, которые без труда добыли пищу в лесу. А к кровопролитию рыцарь давно привык. И даже полюбил это дело и всё, что с ним связано: запах крови, витавший вокруг во время боя, глаза противников и жертв, наполненные страхом и предсмертным ужасом. Но больше всего ему нравилось ощущение того, как холодное лезвие острого меча с треском разрывало сначала ткань, а затем и горячую плоть. Мужчина закрыл глаза и вспомнил, как в последнем бою он убил порядка десяти простолюдинов, и с каждой смертью некая безумная радость разливалась по его телу. Вот он вновь прочувствовал, как клинок пронзает плоть, проскальзывая до самой рукояти, и машинально сжал на ней пальцы, не вынимая орудие из ножен. Внутри зажёгся огонёк, какой обычно пробуждался в нём перед любой важной битвой...

...Несколько стрел взметнулись в воздух и со свистом разрезали его. Горящие наконечники вонзились в крыши хрупких деревенских построек, и огонь стал мгновенно распространяться по соломе.

Алиас и несколько его товарищей первыми ворвались в поселение, где на улицу уже высыпал изумлённый народ. Послышался истошный вопль, и под копытами одного из коней оказалась молодая женщина. Алиас на мгновение растерялся, даже не заметив, когда та успела выбежать из горящего дома, но виду не показал.

— Убить их всех! — провозгласил он, подняв меч над собой. Ответом стал топот копыт и яростные крики рыцарей. На губах военачальника появилась кровожадная ухмылка, и он кинулся вслед.

Из-под копыт послышался хруст сломавшейся кости — Алиас обернулся и мельком увидел кровавое месиво, ещё недавно бывшее миловидной женщиной. По спине внезапно пробежали мурашки, рыцарь нервно сглотнул, но не придал этому нахлынувшему чувству особого значения и поскакал дальше.

...Холодное лезвие рассекло плечо мужчины, отбивавшегося от одного из рыцарей. Кровь хлынула из раны, моментально намочив лёгкую рубаху, а полный боли крик утонул в общей суматохе. Простолюдин упал на колени, склонив голову и зажав плечо рукой. Из его глаз по щекам потекли слёзы.

— Не убивайте, пожалуйста! Сохраните мне жизнь, прошу! — выпалил он дрожащим голосом, но эти слова стали последними: острие вонзилось в затылок, пробив череп насквозь. Алиас надавил на рукоять сильнее, а после резко выдернул меч словно из ножен. Алая жидкость заструилась из отверстия, разливаясь по разгорячённой от топота копыт земле.

На этот раз Алиас испытал мало удовольствия от разорения деревни. Он привык к побоищам, ему нравилось скакать на коне сквозь толпу и рубить всех, кто попадался на пути мечом, лезвие которого со свистом рассекало воздух. Нравился ужас, который он видел в глазах жертв. А тут... Зрелища было мало. Большую часть вырубили его товарищи, потому рыцарю оставалось лишь смотреть на дорогу перед собой, по сторонам которой валялись тела убитых.

... Веселье подходило к концу, вокруг воцарилась тишина: первые несколько домов уже догорели, крики прекратились, а рыцари начали выносить из оставшихся жилищ всё ценное. Алиас на коне медленно приближался к каменному зданию старосты деревни, находившемуся чуть поодаль от остальных. Что-то знакомое промелькнуло в памяти мужчины, но он вновь не придал этому никакого значения, слезая со скакуна.

Держа ладонь на рукояти меча, мужчина выбил ногой дверь, и та с грохотом упала на пол. Утренний свет проник в помещение, озаряя лица хозяев. Женщина вскрикнула от неожиданности, а её муж резко встал со стула, загораживая любимую.

Дворянин нахмурился, предполагая, с какой целью рыцарь заявился, в то время как Алиас уже сделал первый выпад, устремив острие меча в мужчину. Тот оказался проворнее и увернулся от удара, моментально подхватив ножны, стоявшие недалеко. Вытащив из них меч, мужчина парировал удар и сам сделал выпад. Секунда промедления, и лязг стали наполнил дом. Противник уже был готов нанести удар, но острие рыцарского меча опередило его: меч разорвал ткань рубахи и пронзил плоть; до этого уверенное выражение лица сменилось гримасой ужаса, боли и страха. Страха не за то, что жизнь вот-вот уйдёт, а за любимую... Кровь тонкой струйкой потекла из раскрытого рта мужчины, а серые глаза постепенно потухли. Душа покинула поникшее тело, взметнувшись к небу.

Женщина тем временем еле слышно читала молитву, забившись в угол и заранее зная исход этого короткого боя. Алиас выпрямился и оттолкнул ногой тело защитника, губы его растянулись в довольной ухмылке. Он тяжёлыми шагами подступал к своей следующей и последней жертве, рисуя в голове все возможные способы и варианты её убийства. Но стоило ему подойти, как рука сама потянулась к шее черноволосой, сжала её и потянула вверх, приподнимая всё хрупкое тело над холодным полом. Взгляд мужчины скользнул по бледному привлекательному лицу, прорезанному небольшими морщинами.

— Вас несомненно посчитали бы ведьмой, — неожиданно для себя вымолвил рыцарь, глядя в тёмные глаза.

Сначала он встретил в них страх, но теперь видел лишь отражение собственной слабости. Или же это была несломленная воля жертвы? Рыцаря раздражала невозмутимость, с которой теперь женщина смотрела на него.

Его пальцы крепче сжали тонкую шею, и из уст вырвался тихий хрип. Когда же тело с грохотом упало на пол, и женщина стала откашливаться, стараясь восстановить дыхание, стоя перед противником на четвереньках, Алиас со всей силы ударил её ногой по лицу, послышался хруст. Та упала на бок, кровь хлынула из сломанного носа, заливая её тёмно-синее платье и пачкая всё вокруг. На глаза несчастной навернулись слёзы, и она украдкой взглянула на тело любимого, распластанное недалеко от выхода. Если бы она была такой же сильной...

Рыцарь вонзил ей в ногу, немногим выше колена, меч, в миг рассеивая задумчивость жертвы. Её лицо искривилось в гримасе боли, но из горла вырвался лишь хрип. Неужели ему не хотят показывать всю свою боль?!

Тогда, наигравшись, он вытащил меч и раздражённый покинул дом, оставив пустую трату времени.

— Поджигай! — крикнул рыцарь, в то время как измученная женщина еле-еле подползла к погибшему мужу.

Воцарилась тишина. Дева смотрела на возлюбленного, уже давно перестав поглаживать того по волосам. Мужчина же, замолчав, вдруг поднял голову и взглянул на Елену глазами, полными слёз.

— Я понял, что это было за чувство... я понял, что меня тогда кольнуло! — прошептал он, закрывая глаза и вновь обрушивая голову. Полностью убитый противоречиями, возникшими где-то внутри, рыцарь продолжил: — Это было отвращение к себе. Ведь... ведь я мог просто пройти мимо той деревни, до замка же оставалось совсем недалеко! А я... сжёг, сжёг всё и вся на своём пути, утоляя жажду крови, потакая своим желаниям, — дева приложила мягкие ладони к щекам утомлённого рассказом рыцаря и почувствовала, как по её тонким пальцам потекли солёные ручейки.

— Елена, это ужасно. Всю свою жизнь я был жесток, неоправданно жесток, — казалось, воспоминания о походе, славном и великом до недавнего времени, уже давно отрезвили мужчину. — Возможно ли искупить мою вину? О прекрасная дева, возлюбленная моя... Прошу, помоги мне искупить грехи.

Сердце девушки пропустило удар, она провела ещё раз по волосам рыцаря, будто заворожённая чем-то. Взгляд её был устремлён куда-то в темноту покоев. Набрав побольше воздуха, она тихо произнесла, еле-еле шевеля губами:

— Нет тебе прощенья, Алиас. Твои грехи искупит лишь смерть, — средь тонких пальцев слабо сверкнул кинжал бледным лезвием и вонзился в спину мужчины. Острый длинный клинок пронзил его, высасывая постепенно жизнь. Рыцарь взглянул на любимую, но увидел лишь горечь и слёзы в её глазах, а после мёртвым упал на каменный пол...

* * *

Тёмные волнистые локоны развевались по ветру в то время, как дева сидела у края обрыва, глядя куда-то далеко. Перед глазами несчастной обрывками пролетала жизнь, освежая каждое воспоминание. И все они оставляли после себя двоякое чувство...

Елена вспомнила время, когда её семья, дружная и счастливая, пусть и небольшая, жила в деревне. Они были самыми богатыми и знатными, все их уважали.

Её мама всегда была примером благочестия, доброты и хороших манер. Идеальная жена и мать, всегда с упорством стоявшая за своих родных. Такой она учила быть и свою дочь.

Папа был сильным, добродушным и справедливым. Он нередко помогал людям в деревне и, бывало, покидал её пределы, уезжая в близлежащий город на работу. Тогда Елена оставалась с мамой, помогала ей по хозяйству и училась всему, что пригодилось бы в дальнейшей жизни...

Это светлое время прошло. Девчушка подросла и стала уже взрослой, красивой девой. Но вот беда, заподозрили жители деревни что-то неладное. Постепенно все больше и больше людей смотрели на Елену косо, а в один прекрасный день и вовсе сказали, что дева эта — порождение тьмы, ведьма. С того момента несчастную стали обходить стороной. Никто не соглашался помочь Елене, все отворачивались от неё. И лишь мама с папой поддерживали деву, успокаивали и убеждали жителей деревни в обратном.

Долго сдерживала семья гнев жителей деревни, но терпение, как известно, вечным не бывает. Тогда люди, не желавшие больше жить с ведьмой, настояли на её изгнании. Делать было нечего: дева собралась в путь, простилась с родителями и покинула отчий дом...

По дороге в соседнее королевство она встретила юношу. Тот скакал на своём коне, вздымая тучи пыли, но, заметив бредущую по дороге Елену, остановился рядом с ней.

«Куда ты идёшь, путница?» — спросил он тогда, слезая с коня.

«Путь держу в другое королевство, мил рыцарь. А ты откуда и куда?» — пряча лицо под капюшоном, отвечала она.

Так и познакомилась дева с Алиасом. Тогда ему было всего восемнадцать лет, и скакал рыцарь с новостями для своего Короля. Но ни один из них не рассказал о причинах своих странствий. Для него Елена была путницей, идущей из города по делам в другое королевство, а он для неё стал странствующим рыцарем, не знающим своего призвания в этом мире...

Дева вспомнила, как красив был тогда Алиас, и сердце сжалось от тоски: как мог он так жестоко убить всех, кто был ей дорог?! Связанные воедино теперь чувства любви и ненависти разрывали душу Ведьмы, сидевшей у обрыва. Она любила рыцаря, спасшего её от верной смерти в том пути, приютившего и полюбившего её...

Но больше она любила родителей своих, которых пришлось оставить одних. Елена вновь видела перед собой каждую встречу с горячо любимой мамой в поле, на границе королевств, где они так любили гулять. Вспомнила тёмные волнистые волосы, печальные глаза и лицо, испещрённое десятками мелких морщинок, всегда доброе и самое родное.

Обжигающие слёзы побежали по бледным щекам, и крик, разрывавший душу, вырвался наружу, разлетаясь по сторонам. Взметнулись в небо испуганные лесные птицы, шумно замахав крыльями. Дева же сжалась вся, уткнулась личиком в ладони и зарыдала.

Не выдерживала душа её: любовь оказалась губительной силой, способной разрушить всё в один миг.

Елена оплакивала любимых, не зная, кого винить. Пожар смятения, разгоревшийся где-то внутри, постепенно перешёл и наружу: вокруг девы заметались в смертельном танце тусклые осенние листья. Кроны деревьев шептались с ужасающим ветром, вывшим от боли, раздиравшей Ведьму. До этого спокойное, чистое небо затянули тяжёлые тучи, и лес, обрыв и несчастную деву окутала холодная тьма.

Последним стал образ убитых родителей на полу и дьявольской улыбки рыцаря над ними. В голове прозвучало: «Поджигай!», и за спиной Ведьмы, закрывшей глаза, всполохнули яркими кострами деревья, загорелась трава, а над обрывом пронёсся ужасающий крик.

Выплеснув последние силы, Елена раскинула руки и пустилась вниз, во мрак глубин, оставив за собой огромный костёр.