Деньги правят миром (джен)

Питер проснулся рано утром от пения птиц. Точнее, одной подозрительно настырной птицы! Окно было открыто — он всегда любил дышать свежим ночным воздухом. А за окном на высоком клене сидел… певчий дрозд. Судя по свисту, конечно же. После исполнения дроздиной песни оборотнем Питер был уверен, что не забудет ее.

Он потер глаза и отодвинул тяжелую штору. Птица сидела совсем рядом и смотрела на него… вызывающе!

— Люпин?!

Дрозд влетел в комнату, сел на спинку стула, нахально задрав хвост, перепорхнул… и вот уже в любимом кресле Пита счастливо скалится Люпин в смешной пижаме с рюшами у воротника.

— Ага! Получилось, ты представляешь, Питер, у меня получилось!!!

И попробовал было засвистеть, но губы расплывались в широченной улыбке, так что ничего не вышло.

А потом Петр внимательно слушал немного сумбурный рассказ счастливчика о его мыслях, ощущениях и эмоциях, особенно когда «до дрозда дошло, что он дрозд». Это было чертовски здорово даже глядя со стороны! И он искренне радовался за волчишку. Но как же быть теперь самому? Он опасался своей аниформы: не хотелось быть крысой ни за какие коврижки, несмотря на весь их хваленый ум. Да и в памяти почему-то засело, что «крысы первыми бегут с корабля». А он же капитан. Он должен покидать корабль последним.

Наконец, когда счастливый Ремус ушел, Петр подумал, что именно выбранная роль и взваленная на себя ноша не дадут ему превратиться в крысу. Не должны ведь? И настроился на то, чтобы обязательно попробовать следующей ночью. Почему ночью? Самое спокойное время. В медитации они все еще были новичками, а потому любые новые звуки, любые происшествия тут же выбивали их из колеи. Ночью, когда все затихало, было намного проще.

Демонстрация продолжилась за завтраком: когда он вошел в столовую, на одном из кресел чинно сидел… необыкновенно мохнатый кот. Нет, даже котище! Просто копна шерсти! Ремус, вошедший вслед за ним, начал гадать.

— Та-ак, кто у нас любит мягкое и пушистое? Эванс?

Кот пренебрежительно фыркнул.

— Чем-то немного напоминает Пита, но он вот тут стоит, — продолжал Ремус, обращаясь к зверю.

— Это манул, — просветил Питер. — В Средней Азии живут такие. Серьезный котик. Ты, наверное, Мальсибер? Не боишься, что Эванс затискает?

Кот кашлянул, словно смеясь. В янтарных глазах мелькнуло уважение, и через минуту с ними действительно был Джейкоб Мальсибер.

— Нет, не боюсь. Кажется, я не из тех котиков, которых можно безнаказанно погладить.

— О, нет! Джейкоб, пожалуйста… сделай обратно, а? — Лили, оказывается, успела увидеть превращение.

— Вот еще. Ты рванешь меня гладить, а Снейп мне потом хвост откручивать?

— Не откручу, если буду знать, что к чему, — Северус почти не отстал от подруги. — О-о-о, точно не откручу. Роскошная зверюга у тебя получилась. Свистни меня, когда линять надумаешь, вдруг с твоей шерстью можно что-то ценное сделать?

После нескольких минут восторгов и таки наглаживаний роскошной шерсти сохранявшего скептическую морду кота, Эванс предложила:

— А давайте, все, у кого утром получится, приходить в аниформе, а остальные пусть угадывают, кто это?

Идею поддержали.

— Мне вот что интересно: как ты ухитрился такой шубой обзавестись? Жарко не будет?

— Не поверишь, — усмехнулся Мальсибер, — замерз. Одеяло во сне скинул, и…

— Но все равно ты ко-о-отик… — улыбнулась Лили.

— Так всегда был похож, повадка-то какая… Он и двигается, как кошка, — Эйвери подмигнул другу и поприветствовал всех.

— Да, действительно, на тренировках… Как я мог забыть?

— Потому что последний месяц почти не занимались.

— Надо будет исправить.

— Погоди, обратись, пожалуйста, снова, надо проверить кое-что, — попросил Джейкоба Пит, повернулся и что-то прошептал Люпину. Тот немного отстранился и ребята ахнули.

В столовой крупный мохнатый кот внимательно смотрел на птичку. Раскрытые после обращения Люпина рты резко захлопнулись и установилась напряженная тишина. Дрозд подлетел ближе к усатой морде. Хищник снисходительно наблюдал. Еще ближе… Совсем рядом! Петр напрягся, сжимая палочку…

— Если вы рассчитывали сэкономить на завтраке, скормив мне Люпина, то вы ошиблись, — почти по-кошачьи прошипел Мальсибер на честную компанию и брезгливо одернул манжету. — А ты чего, камикадзе, думаешь, раз я оборотился, так и поглупел? Может, с птичками оно и так… А, Люпин? Ты бы еще в рот залез, нахал!

— Да ты… — завелся было тот, но Петтигрю моментально перебил его, пояснив:

— Это я его попросил, извини. Надо же было проверить, будут ли работать инстинкты. Все ведь читали, что может чувствовать волшебник в аниформе?

— А, ну да… читали. Разное.

— В чем и дело. Надо же понять. Люпин, страшно было?

— Ну… не так чтобы. Я же знал, что это Джейкоб.

— И какие будут выводы?

— Так вы же их и сделаете, нет? Если ты своей волей никаких желаний-позывов не сдерживал, то все отлично. Птичку не хотел зажевать?

— Я сдерживал только желание вернуться в свою нормальную форму и позавтракать наконец!

— А взять просто так со стола аристократизЬм не позволяет, — намеренно исказив слово, сыронизировал Снейп, уже что-то жующий.

— Плебейские привычки…

— Помогают не остаться голодным. А у тебя уже пузо пару раз о-о-очень аристократично высказалось, я слышал!

Смеясь, они наконец расселись за столом, все съедобное на котором исчезло весьма быстро.

— Петтигрю, мы должны внести хотя бы за питание, иначе… Мы не приедем больше.

— Сами или родители?

— И то, и другое. Нельзя себе позволить…

— Вносите, — пожал плечами Петр. — Вон там коробочка на полке.

— Вы держите деньги просто так?

— На расходы — да. В нашем доме нет воров.

— Правильно, все скинемся, на еду всяко хватит.

Петр смотрел, как они по очереди подходили к коробке с деньгами, и думал, как он будет объяснять отчиму и матери невесть откуда удвоившуюся сумму на расходы. Потому что деньги, необходимые для проживания друзей, в семейную казну он внес в первый день, как вернулся, пояснив заодно, что «вот это все от ребят». А подняв глаза, увидел, как мать улыбается ему, стоя на лестнице.

— Ты ничего не спросишь?

— А зачем? Ты сам… давно уже перерос мою опеку. И было это три года назад. Если бы не ты… не знаю, что бы с нами обоими стало. Захочешь, сам расскажешь. Просто знай, я всегда тебе рада и готова… да на все ради тебя, сын. И я горжусь тобой. И счастлива от того, каким ты вырос. Самостоятельным. Сильным. Умным.

Петр обнял мать, прижавшуюся к нему, и понял, что все-таки перерос ее. Она доставала ему примерно до уха. И он сказал то, что было для нее важно, то, чего она всегда так ждала:

— Я люблю тебя, мам. И если хочешь о чем-то узнать, просто спроси. Я отвечу.

— Хорошо…

* * *

Следующее утро порадовало их сидящим за столом полутораметровым ящером. Тут же со всех сторон посыпались предположения.

— Оливково-зеленый — точно, слизеринец.

— Осанка-то, осанка! Аристократ!

— Ничего себе ящерка… «незаметненький» такой почти крокодил.

Ящер пробарабанил когтями по столу какой-то марш, и этот чисто человеческий жест рассмешил всю компанию.

— Этого погладить не хочешь, а, Лилс?

— Да без проблем…

Ящер предупреждающе зашипел и дернул хвостом.

— Ну не хочешь — не надо, — пожала плечами та и тут же пискнула от восторга.

Довольно крупная черная летучая мышь, сделав небольшой круг по столовой, приземлилась на ее плечо. Блестящие черные глазки довольно щурились, пока Эванс наглаживала мягкую короткую, но густую шерстку. Снейпа-крылана представлять было не надо, догадались, конечно же, все.

«Все-таки мы ее избаловали немного», — подумал Петр про Эванс, но вслух только похвалил результат Северуса.

Действительно, быстрое существо, летает совершенно бесшумно, острейший слух и… что там еще? Интересно, хищник или нет? Надо почитать.

— Эйвери! Я точно знаю, это ты, — фамильярно похлопал рептилию по спине Мальсибер, и тут же его руки оказались плотно зафиксированы мощным хвостом.

— Надо уточнить, что за зверь, варан, по-моему, но этих варанов… много. Давайте после завтрака?

* * *

Весь день Эйвери ходил нереально гордый: нильский варан — это вам не жук начхал. Боец. Пловец. Да еще и лазает прилично! Ну… да, он такой. Всегда хотел быть сильным. Всегда любил плавать…

— Ну что, кажется, мы остались последними? — спросил Питер у Лили. Та пожала плечами.

— Выбрать не можешь?

Та кивнула.

— Ничего не нравится или наоборот, нравятся слишком многие варианты?

— Многие…

— Попробуй просто расслабиться и довериться своей природе.

— А сам-то?

Петтигрю вздохнул. Не рассказывать же ей о том, что… Хотя почему бы не последовать своему же совету? Неужели он так не доверяет собственной природе? Увы, как известно, другим советовать легко, но не себе.

* * *

Утром довольный Снейп принес на завтрак гибкое пушистое чудо. Полуметровое стройное тело с рыжеватой густой шерсткой и сероватой подпушью, острая мордочка, улыбаясь, демонстрировала аккуратные, но вполне себе остренькие клыки, а на мохнатых лапах видны были темные мощные когти. Куница…

— Поздравляю, Эванс, — сдержанно произнес Петр.

Снейп медленно опустил Лили на пол.

— И это все? А как же о том, какая я красивая?.. И между прочим, вполне боевая!

— Хищница…

— И что тебя не устраивает? — удивилась Лили. — Мне пройти испытание дроздом?

Петр вздохнул и тоже обернулся. Конечно, то, что у него получилось, поначалу вызвало облегчение. Кто угодно, лишь бы не крыса. Но в зеркале под утро отразилось довольно скромное существо размером с четверть метра, мохнатое, естественно. Он осмотрел широкие лапы с хорошо развитыми когтями, темные короткие, но чрезвычайно чуткие, как скоро выяснилось, ушки, морда… Морда была довольно симпатичной. Обаятельной даже. Видимо, благодаря паре светлых пятен спереди на боках, разделенных аккуратной широкой черной полосой. Нарядно. Это-то и напрягало.

«Что ж, — вздохнул про себя Петр. — Хомяк всяко лучше. Да и склонность к накопительству у меня есть, определенно. Едва ли не основная черта. Так чего ж я мог еще ждать? И вообще, достаточно незаметный, быстрый, да и кусну — мало не покажется. А еще помню, как хомяки рычат, в какой-то программе видел».

— Ути, какая лапочка! Да какое же солнце! Пит, если тебя кто-то обидит, я его… я его… сама освежую, вот!

— Да, такого очаровашку даже и не подумаешь обидеть…

— Ну, Петтигрю… хи-хи… И правда, хорош.

— Убьешь врагов одним личным обаянием!

Эванс пищала от восторга. Ребята посмеивались. Питер сперва старался держаться, но потом покорился своей участи. Его передавали с рук на руки, а он… он чувствовал восторг, желание защитить, пригреть, и, кажется, да, точно, его посадили прямо на стол. Накормить. Это они правильно!

Он отпустил тело, стараясь остаться в нем наблюдателем, и вскоре вся компания хохотала, глядя, как он тщательно засовывает за щеку немаленький такой круассан. Посчитав эксперимент временно завершенным, Петр прошествовал к краю стола, почесал задней лапой за ухом (оказалось, удобно!) и «вернулся в себя».

* * *

Когда схлынула первая волна эмоций и маленьких забавных приключений, связанных, конечно, со свежеобретенными аниформами, Петр наконец заметил, что один из его подшефных все время держится не то чтобы в стороне, но постоянно за книгами. Выписывает что-то, подсчитывает, судя по аккуратным столбикам, которые иногда видны из-за плеча. А когда посмотрел, что тот читает…

— Снейп. Рассказывай.

— Что?

— Ты мне настолько не доверяешь, что не хочешь объяснить, что к чему? Ждешь прямого вопроса? Хорошо. Что у тебя дома? Почему не взял с собой мать? И учти, твои проникновенные тяжкие вздохи за ответ не считаются.

— Питер, я, наверное, скоро уеду. Нужно домой.

— Нужно, но совсем не хочется? Выкладывай уже.

Выяснив, что Эйлин Снейп угасает и даже не в состоянии воспользоваться порт-ключом, Петр напрягся. Кажется, не случайно недавно состоялся тот интересный разговор с отчимом. А как действует на «корни магии» брак с магглом, интересно? Конечно, к вопросу, с позволения Северуса, привлекли и мистера Фоссета.

Выяснилось, что «противопоказаний» нет. Есть даже что-то вроде энергетической микоризы, на уровне «корни — корням», когда семья крепкая и в ней как минимум хорошие отношения, маггл «питает» мага достаточно для безбедной жизни… Маггловской, большей частью, конечно. Потому что если маг часто колдует, страдает маггл, и довольно жестоко. А вот отрезание от семьи, да ритуалом — это то, что, можно сказать, бьет наотмашь. И когда Эйлин буквально гонит сына прочь от себя, это оправдано: именно он будет ее держать, но… вдруг не справится? Тогда не только она, Северус тоже станет сквибом.

Когда выяснилось, что единственное, что он может сделать для матери — наладить отношения в семье, из Снейпа словно последний воздух выпустили.

— Не могу даже представить… Как? Как мне вообще заговорить с ним?

— Успокоительное на магглов действует?

— А… Да.

— И что-то для прочищения мозгов…

— Я поищу.

— И сам выпить не забудь.

— Пф!

— Не «пф», а двойную дозу.

— Да понял я.

Больше их компания Снейпа не видела, да и Лили с Люпином частенько пропадали в лаборатории, стараясь помочь другу. Пит же под руководством отчима организовал акцию поиска полезных сведений в библиотеке.

На третий день Снейп был полностью снаряжен, бледен, устал, но передохнуть и поспать хотя бы пару часов отказался. Пит выдал ему новый порт-ключ, и Северус исчез…

* * *

Когда он вернулся, совершенно белый, со здоровенными синими кругами под глазами, Пит едва не испугался, что того снова избили.

— Нет, — разжал потрескавшиеся пересохшие губы Снейп. — Я его признал.

— Кого? — подскочила Лили, тут же приобняв друга и потащив к веранде, где был накрыт ранний ужин.

Снейпа усадили за стол и терпеливо ждали, пока тот поест. Тот залпом выпил несколько чашек чая, куснул какой-то пирожок и попытался рассказывать…

— Нет уж, ешь нормально! Если мы неделю ждали, потерпим еще немного. На тебе лица нет! Только кивни: все хорошо? Твоя мама… ей лучше? — голос Лили дрогнул.

Северус кивнул, молча впиваясь зубами в следующий кусок.

После еды Северус прикрыл глаза и… тихо отключился. Его пролевитировали в комнату, прямо на кровать, и Пит помог раздеться совершенно не соображающему от сонливости парню.

— Наконец, — вздохнула Лили, когда приятель присел рядом с ней на ступеньку веранды. — Как ты думаешь, что все-таки произошло? Я знаю, что миссис Снейп давно болела… И это было неизлечимо, как-то так.

— Не знаю, — ответит Петр. — Отдохнет, сам расскажет.

— Так трудно… — Эванс взглянула на него, словно сомневаясь.

Вечерняя прохлада едва чувствовалась, где-то невдалеке у речки стрекотали кузнечики, воздух был необыкновенно вкусным… И ей наконец было спокойно. И почему-то хотелось этим поделиться.

— Что? — просто спросил Пит.

— Когда парни уехали к себе, последние два дня мы с тобой оставались… Я места себе найти не могла.

— Волновалась за Северуса?

Лили покраснела и кивнула.

— Ты его… любишь?

— Наверное… Понимаешь, я люблю… маму, папу, — Лили вздохнула, — сестру. И Северуса. Как будто он брат, наверное? Но он не родственник. Почему так? Он… Никто меня не понимает так, как он. Даже мама. Потому что она не волшебница.

— И ты его тоже понимаешь?

Взгляд Лили посерьезнел.

— Не всегда. Даже… часто.

— А если спросить у него?

— Как?

— Просто. Взять и спросить. Интересно же. Давай завтра?

— Да ты что… я… так не могу.

— А что тут особо «мочь»? Трудно произнести: «Как ты думаешь, я тебя хорошо понимаю»? Разве ты не хочешь узнать, что он думает по этому поводу?

— Хочу…

— Тебя что-то пугает? Думаешь, он скажет, что ты ничего не понимаешь вообще?

— Он так не скажет, — улыбнулась Эванс.

— Он захочет соврать тебе?

— Н-не… не думаю.

— И все-таки просто камень с души упал, когда он вернулся. Я так рад.

— Ты тоже меня понимаешь, Питер, — вдруг улыбнулась Эванс. — Ты… Удивительный. Спасибо тебе.

«Мда. Был бы юнцом, покраснел бы… Какое счастье, что эти дети не обращают особого внимания на некоторые детали просто в силу возраста...»

Раннее утро застало возле комнаты Снейпа их обоих. Пит еще идя по коридору заметил девичий силуэт, направляющийся к той же двери, что и он. Они молча и понимающе улыбнулись друг другу. И когда услышали первые шорохи за стеной, Петр едва успел поймать руку девочки.

— Подожди стучать! Забыла, сколько он чая выпил?

Эванс прикусила губу и порозовела.

— Сколько будем ждать?

— Думаю, минут пять-десять.

— Больше пяти я не выдержу. Я хочу все узнать…

— А может, увидеть его снова?

— А? Да, наверное.

— Если все хорошо, ты можешь больше не волноваться.

— А вдруг он что-то такое сделал? Опасное для себя? Он ведь помощи не попросит, я знаю…

«И что могло случиться, чтобы эта пара была так жестко разбита? — думал Петр, вспоминая прочитанные книги. — И главное, как уберечь их от этого, не знаю чего?»

Он все-таки подумал и отвел девочку от дверей. В конце концов, неприлично так стоять…

Снейп все-таки оказался очень быстрым, так что через десять минут они уже сидели на веранде за принесенным эльфами завтраком.

— Сначала все доешь, — распорядилась Эванс, неожиданно совершенно успокоившаяся. — Терпели ночь, потерпим и еще несколько минут.

— Вы позволите к вам присоединиться? — спросил хозяин дома.

А они и не заметили, как он подошел.

— Северус? Твои дела — твое решение.

— Как я могу быть против? Если бы не вы, мистер Фоссет, я бы никогда не смог… Это вы спасли ей жизнь!

— Не преувеличивай, мальчик. Это ты полностью выложился, это ты варил все зелья и искал рецепты, это ты задал мне вопрос. Преуменьшать то, что сделано тобой, и преувеличивать то, что сделано другими — нездраво и неправильно. Не стоит давать связывать себя долгами, пусть ты и считаешь, что что-то должен. Считай это про себя. Все равно вернешь, как только сможешь. Совершенно не обязательно это декларировать — ты словно пес, который просит, чтоб его взяли на сворку. Ты не любишь свободу? Если я узнаю, как все прошло, это будет достаточной платой для меня, как для ученого.

Наконец Северус начал рассказывать. Сбиваясь, то бледнея, то покрываясь красными пятнами — было видно, как непросто далась ему эта неделя. Оказалось, они с отцом смогли-таки вытащить Эйлин едва ли не с того света. Но для этого…

Северусу пришлось не единожды переломить себя. И не только ему. А как…

Напоить Тобиаса Снейпа кучей полезных снадобий оказалось просто. Особенно после того, как они освоили беспалочковый Конфундус.

— Не зря старались, определенно не зря, — порадовался Пит.

Северус и Лили активно закивали.

— А потом надо было следить за ним, пока из организма выводился весь алкоголь и, как оказалось, другие… вещества. Ему было очень плохо. Он… приходилось буквально за руки держать, чтобы чего с собой не сделал. Его рвало чем-то черным, склизким, а потом эти комки шевелились… Что это могло быть?

— Проклятье?

— Я тоже так подумал… Но никогда не видел. Представить себе не мог! И знаете, после всего, он стал не похож на себя. Зато мама… Она так улыбалась, когда он к ней вошел. И он… он испугался, увидев ее в постели. Бросился к ней… я его чуть не… того. А он ее обнял. А когда я только приехал, ему было плевать. Он и меня едва вспомнил.

— Точно проклятье. Получается, твои зелья могут… ого. Нет, ого-го, Северус!..

Тот наконец улыбнулся.

Трое суток ему пришлось сидеть с Тобиасом Снейпом, как с малым ребенком. Поить, кормить… очищать. И еще помогать, то есть делать все то же для матери, у которой не было сил даже привстать.

— Почему ты не взял меня? — прошептала Лили. — Я бы помогла.

— Ты? Тебя? В ту грязь?! Никогда.

— Зря. Она бы справилась.

Снейп обвел недоумевающим взглядом Лили и Питера.

— Давайте об этом потом, — предложил мистер Фоссет.

И Северус снова рассказывал, наперекор собственной скрытности и старым привычкам, словно избавлялся от давней тяжкой ноши. О том, каково это было, признавать ненавистного ранее человека своим отцом, а давно опротивевший дом — своим домом.

И как все стало меняться. Как постепенно исчезала сама по себе грязь и паутина… Он не колдовал! Совсем! Нет, дом не обновился и мебель не стала новой, но вот запах… он изменился. Неуловимо, странно, но стало легче дышать. Появились краски. Ушла обшарпанность, запустение.

— Там теперь хорошо, — снова улыбнулся он. — Не знаю, что это за волшебство, но это… Я даже слов подобрать не могу.

— Ты торопишься обратно? — спросила Лили, сжав под столом кулачки.

— Нет, — улыбнулся Снейп. — Тобиас… Отец хорошо за ней ухаживает. И мама уже встает с постели. Ей лучше, правда. Но я еще должен вернуться.

— Должен?

— Я… хочу вернуться домой. Пусть не сейчас… Тут лаборатория, я бы только закончил одну вещь…

И вопросительно уставился на мистера Фоссета. А тот словно ждал…

Действительно, кто, кроме него, расскажет все этим детям — надломленным ветвям, которым, если они не поймут самого главного, будет не суждено укорениться? Сами маги и вся их магия — всего лишь верхушка, а вот «энергетическое дерево» — низ айсберга, основа. Не родовая магия, а корни, питающие магию в целом. Древнейшее взаимодействие, симбиоз людей и земли, где они живут, циркуляция энергии магии, прекращать которую, разрывать нити, убирать и расплетать корни — значит ослаблять всю систему.

— Так вот откуда заморочки древних родов, — присвистнул Петр. — Так вот в чем причины близкородственных браков. Усиление…