Вино из сирени (джен)

«Боишься ли ты огня, король эльфов?»

Чужое дыхание опалило шею. Вздрогнув, я поднял взгляд, но увидел только склонившегося ко мне Галиона.

— Ещё вина, мой Лорд?

Я рассеянно кивнул. Рельеф застывшего воска на свече говорил о том, что я просидел здесь довольно долго. Мысли мои блуждали далеко от всеобщего веселья, и я даже успел подумать, что голос мне просто послышался.

«Мысли твои темны, король эльфов. Разве я мог устоять?»

Я влил в себя вино, показавшееся совершенно безвкусным.

«Убирайся. Я не в настроении убивать».

Он ответил тихим, колючим смехом. Этот смех принесли в моё распахнутое окно первые осенние дожди. Смех вскоре обратился в слова, они эхом играли под сводами, шёлковым шёпотом следовали за мной по коридорам. От их яда содрогались плечи и путались мысли.

«Пришёл тот, кого ты давно видишь во снах».

Мутно-белый берилл на моём пальце зловеще сверкнул.

Я никогда никому не говорил о своих снах. Не только потому, что их фиолетово-кровавое послевкусие было моим личным наказанием, но и потому, что сны имеют силу. Он знал обо мне опасно много. Я же не знал о нём ничего.

«Гномья жадность, — продолжил он, — наконец разбудила его».

Даже если это было правдой, дракон едва ли угрожал моему королевству. Набитый сокровищами Эребор был для него несравненно более привлекательной добычей.

«Здесь это мало кого заинтересует».

Его смех действовал мне на нервы.

«Знаешь ли ты, где сейчас твой сын?»

Я мрачно обвел взглядом зал. Размытые и неотличимые друг от друга восковые фигуры вокруг перемешались с блеском болезненно-золотой посуды и жёлтыми огоньками свечей. Леголаса не было, несмотря на чёткий приказ. Не первый год он предпочитает неудобства лесной жизни моему обществу.

До того звучавшая устало музыка вдруг показалась невыносимо громкой. Понимание, пока ещё смутное, впилось в горло и медленно разрослось калёным ужасом догадки.

Я со стуком поставил бокал на стол, и весёлые голоса притихли.

До дверей меня провожали только шелест подола и гневный грохот мыслей.

* * *

Тусклые коридоры змеились, казалось, бесконечно. Когда-то всё здесь было залито тёплым светом, отражающимся в глянцевой мозаике мраморного пола, а красный бук украшал арочные проёмы. При Ней Дориат продолжал жить в этих стенах.

Потом c севера пришёл огонь.

Каждую ночь его языки лизали мои скулы и шею. Каждую ночь я бессильно наблюдал, как Её бледное лицо обращается в пепел. Каждое утро я просыпался со вкусом того пожара на губах и его не в силах были унять ни вода, ни вино.

Кто из моего народа видел моё истинное лицо, обугленное некогда до костей? Уродство и разложение, прикрытые тонкой вуалью. Если судьба короля это судьба его королевства, им следовало бы бояться.

Я коснулся сморщенного листа кончиком пальца. В той далёкой прошлой жизни я мог останавливать увядание. Теперь же только присоединиться к нему.

Прохлада и сырость ударили в лицо. Сонные, встревоженные лица в свете факелов. Я задержался, чтобы отдать короткий приказ:

— Два отряда, не больше. Выступаем немедленно.

Мокрый нос ткнулся в ладонь. Лось тревожно фыркал и переминался с ноги на ногу.

— Знаю, — шепнул я, касаясь лбом его шеи.

Почему Леголас ничего мне не сказал? Почему отправился тайно?

Я провёл рукой по тёплой спине лося и взлетел в седло.

«Потому что он знает, что ты бы его не отпустил», — услужливо подсказал внутренний голос.

Раздался далёкий, глубокий, отдающий вибрацией где-то внутри рёв. Я цокнул языком, и лось двинулся вперёд, постепенно набирая скорость. Следом скользнули беззвучные тени воинов.

Я не опоздаю. Не в этот раз.

* * *

Снежная шапка Эребора гигантским маяком возвышалась впереди, до него оставалось не более мили.

Под копытом хрустнуло. Я опустил взгляд и уставился на остатки расколотого пополам черепа. Он был не единственным. Повсюду из безжизненной земли торчали пустые скорлупы доспехов и шлемов — остатки давно прошедших сражений. Кое-где щерились зубья затупившихся копий и сломанных мечей и смотрели в небо пустые глазницы скелетов.

На чёрном полотне впереди в плотном кольце орков ярко выделялась серебристая точка.

— Отец! — Леголас тоже заметил меня.

В живых, кроме него, осталось только трое. Увидев подкрепление, они воспрянули духом и с криком бросились в атаку.

Я направил лося прямо в центр толпы, набирая разгон, и на полном скаку врезался в стену врагов.

— Назад, Леголас, — резко бросил я. Мне требовался простор для маневра.

Несколько коротких ударов мечом, несколько поднятых на рога и брошенных под копыта тел, и всё было кончено. Я развернулся, выпрямляясь в седле.

Одежда Леголаса была в крови, но, судя по всему, не в его. Он подошёл ко мне, восстанавливая дыхание.

— Отец, я знаю, что нарушил приказ. Но я вынужден был отправиться на помощь. Эребор атакует дракон… — начал он.

— Неужели, — тихо ответил я.

Леголас вскинул голову и обратил на меня пронзительный лазоревый взгляд.

— Вы знали? — недоверчиво спросил он. — Вы знали и ничего не предприняли?

— Отчего же. Я проехал не одну милю, чтобы спасти моего сына, наивно решившего, что ему по силам сразиться с драконом.

От очередного рёва задрожала земля. Лось нервно подался назад. Все его инстинкты кричали о необходимости бежать от гнева Севера.

— Там умирают гномы и люди. Мы не можем просто остаться в стороне.

Должен ли я был испытывать гордость за его храбрость? Возможно. Но в тот момент мною владели другие чувства.

— Оглядись, Леголас. Посмотри в лица тех, кто пошёл сегодня за тобой и встретил смерть. Ради чего? Ради племени предателей, которые в ответ на наши жертвы только усмехнутся и никогда, слышишь, никогда не придут на помощь нам.

— Остаться в стороне будет бесчестьем, — упрямо заявил он.

— Жизнь мало похожа на баллады менестрелей, Леголас! — взорвался я.

— И тем не менее при вашем дворе всё ещё каждый вечер поют о Дориате.

Мы оба, кажется, на миг забыли и о драме, разворачивающейся за холмом, и о воинах, неподвижно стоявших рядом. Мы оба говорили о другом, о чем-то, что разъедало нас многие годы.

— Чего вы ждете? — продолжил он. — Когда вокруг нашего леса останутся только трупы и враги? Когда война и для нас станет неизбежной?

— Война всегда неизбежна.

— Возвращайтесь, если желаете. Я не могу.

Он повернулся ко мне спиной и, вырвав из тела орка стрелу, широким шагом направился в сторону Эребора.

Удивительно, как он, даже не помня Её, повторял мельчайшие детали. Этот упрямый лазоревый блеск глаз, своенравный изгиб губ.

«Прости меня за то, что я сейчас сделаю».

Я прикрыл глаза медленно выдыхая. Из земли вырвались корни и мгновенно обездвижили Леголаса. Жалкое подобие прежней силы. В былые годы таким приёмом я мог задушить волколака.

Я спешился и подошёл к нему. Нежное, юное лицо светилось обидой.

— Тебе ещё пять тысяч лет как рано мне перечить, — тихо сказал я.

Леголас принялся говорить о гномах и Эреборе. Каждое его слово сочилось одиночеством и обвинениями, горчащими, как вино из сирени. По этим обвинениям я давно вынес себе приговор и мне нечего было добавить.

Я свистнул, подзывая лося и давая понять, что разговор окончен.

Короткое, хлёсткое «Трус!» вбило колья в мои суставы, и я замер.

Один из корней, скользнув вдоль спины Леголаса, сорвал его лук. Гордый изгиб древесины, покрытой золотым тиснением, с кожаной оплёткой посредине лёг в мою ладонь. Ценное оружие, какое сейчас почти не встретишь.

Глядя Леголасу в глаза, я сломал лук пополам.

— Мы идём домой, — отчеканил я и коснулся его лба.

Невыносимо синие глаза закатились, тело расслабилось, и корни, мягко опустив его на землю, исчезли.

— Доставьте принца во дворец и заприте в его покоях, — приказал я, и, сев в седло, добрался до вершины холма.

Далеко внизу по перекинутому через ров каменному мосту, спотыкаясь и плача, спешила горстка беженцев. Всё, что могло гореть за их спинами, — уже сгорело. Последний, ленивый всполох сытого пламени настиг их на середине пути.

Юность не боится потерь, легко рассуждает о чести и даёт клятвы. Леголас смотрел на меня Её глазами, и сквозь пелену лет я слышал звенящий голос надежды.

Я слишком хорошо знал, что он ошибался.