Лучшая ведьма Хогвартса (гет)

Гарри сам не знал, как так вышло, но он и думать забыл о втором испытании. Были проблемы поважнее. Переживания за Гермиону и попытки скрыться от назойливого внимания потенциальных партнёрш, интрига с побегом в Мунго, неожиданно обернувшаяся вполне серьёзным лечением, а главное — объяснение с Гермионой и помолвка. И лучшие в жизни каникулы — с прогулками по маггловскому Лондону (их большая компания смотрелась очень обыкновенно: супружеская пара средних лет, двое детей-подростков и большой чёрный пёс), с подбором новых очков и сменой причёски (после чего Гарри сам себя не узнал), с отчего-то подобревшими бабушкой Вальбургой и Кричером и часто смеющимся Сириусом. Кажется, все они были счастливы, не только Гарри. Но уж за себя он мог сказать точно — таким счастливым не чувствовал себя ни разу в жизни. Никогда. Даже в тот день, когда Хагрид повёл его в Косой переулок, даже когда впервые взлетел в небо на «Молнии»!

Вот только закончились каникулы очень уж быстро. Кажется, только вчера они с Гермионой танцевали и целовались, кажется, только-только надели друг другу кольца, а уже пора возвращаться в Хогвартс. Спасибо хоть, не пришлось весь день трястись в Хогвартс-экспрессе в компании любопытной малышни: Сириус глотнул оборотки и доставил их камином в Хогсмид, а там, обернувшись Бродягой, проводил до Хогвартса. На прощание лизнул в нос, гавкнул насмешливо и умчался к Запретному лесу. Отбежит подальше и аппарирует обратно в Лондон. А Гарри с Гермионой побрели сквозь сугробы к усыпанному снегом замку.

И первое, что там услышали — чьё-то громкое, на весь холл:

— Смотрите, Поттер! С этой! Так «Пророк» не врал, они теперь правда парочка?!

— Начинается, — поморщилась Гермиона.

— Главное — помни, что говорили Сириус и бабушка: ничего ни у кого не бери, одна не ходи, а если какой-нибудь придурок начнёт тебя оскорблять, не стесняйся кинуть в него «силенцио». И помни, ты теперь под защитой Блэков. — Гарри помрачнел: — Хотел бы сказать, и Поттеров тоже, но что толку, если от Поттеров остался только я? Сам себя не мог защитить, пока Сириус не появился.

— Ничего, Гарри, — Гермиона крепче сжала его руку. — Ты вырастешь, и все те, кто сейчас не принимают тебя всерьёз, ещё поймут, как ошибались.

А потом они дошли до гриффиндорской гостиной, и оказалось, что в холле были ещё цветочки: здесь на них обрушился настоящий шквал вопросов. И кольца пришлось показать, и новый внешний вид Гарри очень даже оценили, а чьё-то робкое: «А всё-таки жаль, что тебя не было на балу, Гарри», — просто не услышали. А сам Гарри не стал говорить, что у них был свой бал — гораздо лучше школьного. Зачем болтать? Это только их дело. «Семейное», — мелькнула внезапная мысль, и Гарри замер, уже осмысленно повторив про себя, смакуя каждое слово, каждую букву: «Наше семейное дело».

Звучало прекрасно. Так же прекрасно, волнующе и тепло, как Гермионино «Да, Гарри».

Ну а потом Гермиону спасла от толпы Лаванда — наверняка с корыстным интересом как следует расспросить в тишине девичьей спальни! — а Гарри поднялся к себе. Золотое яйцо спокойно дожидалось его на сундуке у кровати, в золотом боку отражалось солнце, бросая вокруг тёплые блики, и поднявшийся следом Невилл вдруг сказал:

— Знаешь, Гарри, меня на балу Седрик отозвал поговорить и просил тебе передать кое-что. Сказал, если ты ещё не разгадал загадку, сходи с этим яйцом в ванную старост. Пароль — «сосновая свежесть».

— В ванную старост? Э-м-м… ну спасибо. Попробую.

— Это ещё не всё. Ты прости, но тебя не было, а… ну… Интересно было попробовать, справлюсь ли я с загадкой. В общем, его надо открыть под водой, и тогда оно поёт. У тебя что-то отберут, что-то самое дорогое. И у тебя будет час, чтобы отыскать это на дне озера.

«Только этого не хватало!» — Гарри невольно стиснул кулаки. Любопытство Невилла его не обидело, тем более, в итоге разгадку ему преподнесли готовую — можно сказать, в подарочной упаковке. Но это «отберут»… Самое дорогое? Сейчас для него самая дорогая — Гермиона. Но не станут же они?..

Гарри вдруг понял, что ему отчаянно не хочется продолжать участвовать в турнире. В самом деле, он ведь не напрашивался. Зачем ему эти призовые баллы, высокое место? Честь факультета? Уже даже вспоминать эти слова не хочется, тошно от них. Кому и что он доказывает? Рисковать жизнью имеет смысл ради тех, кто дорог, кого любишь. Но не для того, чтобы кто-то заработал деньги на ставках, а кто-то развлёкся, сидя на трибунах и светя значком «Поттер-смердяк». Тысяча галлеонов приза? Да пусть подавятся! В его сейфе столько денег, что он эту тысячу и не заметит! Не считая того, что Блэки в сто раз богаче Поттеров.

Конечно, просто отказаться он не может — магический контракт не отменишь. Но контракт заставляет всего лишь «участвовать». Ничего вроде «всеми силами пытаться победить» там нет, ведь это вроде как само собой подразумевается. Но то, что «само собой подразумевается» — как раз и есть тонкие места в любом контракте. Даже самом обычном, маггловском, а уж тем более в магическом, ведь в магии нет пустых слов. Смешно, наверное: дядя Вернон и Сириус, абсолютно разные люди из совершенно разных миров, говорили о контрактах очень похожие вещи. «Читай мелкий шрифт, проверяй всё до последней буквы». «Обдумывай каждое слово, сказанное и особенно не сказанное».

— Спасибо, Невилл, — быстро выдал он, заметив, что приятель всё ещё смущённо мнётся рядом. — Это здорово, правда. У меня совсем не было идей, что делать с этим дурацким яйцом. Ты очень помог.

— Ты не обиделся?

— Я испугался, — честно признался Гарри. — Вдруг подумал: а если у них хватит ума забрать не «Молнию» и не альбом с фото родителей, а Гермиону? Но ведь это уже совсем ни в какие ворота, правда? Я имею в виду, даже психи, которые выставили детей сражаться с драконами, вряд ли решат подвергать опасности не участников Турнира, а кого-то другого?

— Вы ведь обручены, — напомнил очевидное Невилл. — Ты почувствуешь, если с ней что-то случится, а кольцо приведёт тебя к ней, где бы она ни была.

Наверное, это должно было успокоить, но всё равно стало как-то не по себе. Словно невидимый, но зубастый червячок грыз изнутри и требовал срочно что-то делать. Может, что-то такое имел в виду Грюм, когда повторял им из раза в раз своё «Постоянная бдительность!» и «Вы всегда должны быть готовы»?

Ладно, этой же ночью он поговорит с Сириусом. И надо обязательно поблагодарить Седрика. И рассказать всё Гермионе, пусть будет начеку.

— А ещё я не умею плавать, — совсем некстати вспомнил Гарри. — Даже в бассейне и на поверхности. А нырять зимой на дно озера — тем более.

Хотя тут наверняка следовало сказать: «Мы же волшебники, а не какие-то магглы», — и отправиться в библиотеку искать чары. Согревающие, позволяющие дышать под водой или, может быть, превратиться в рыбу на время? Ага, чтобы эту рыбу сожрал какой-нибудь подводный хищник. Маггловский акваланг и то лучше — если бы Гарри умел им пользоваться.

— Тогда тебе нужны жабросли, — радостно сообщил Невилл.

— Жабо-что?

— Жабросли! Это водоросли, которые дают временную способность дышать под водой. И плавать, кажется, тоже. Подожди, я сейчас найду точное описание. Профессор Грюм дал мне книгу, ещё после первого занятия. Хорошо, что я до сих пор не вернул!

Невилл говорил торопливо, со смесью смущения и радости, и Гарри вдруг подумал: это, наверное, оттого, что до сих пор они не слишком-то обращали внимание на «мямлю Лонгботтома». Кстати, мямлей его громче всех обзывал Рон, и Гарри стало стыдно, что слушал и соглашался.

— Вот, смотри! — Гарри сел рядом с Невиллом на его кровать, толстенная книга в раскрытом виде как раз поместилась у обоих на коленях. Глава о жаброслях оказалась большой и подробной, но Невилл пролистнул части о местах произрастания, способах добычи и хранения и точно показал, где начинается о применении. И это действительно оказалось то что надо! Жабросли не просто давали возможность дышать под водой: мало толку в одном дыхании, если придётся бестолково барахтаться в попытках срочно научиться плавать! Нет, они превращали человека в самое настоящее водное существо: с жабрами, перепонками между пальцами, с инстинктивным умением плыть под водой и находить путь в подводном сумраке. К тому же свою дозу на час определить легко — достаточно пойти к мадам Помфри и взвеситься, а потом найти нужное значение в таблице.

— Идеально, — кивнул Гарри. — Хм, Невилл… ты не знаешь, их можно заказать в аптеке и получить совиной почтой? Не хотелось бы снова грабить Снейпа.

— Снова?

Ностальгически улыбнувшись, Гарри кивнул.

— Да, было одно приключение на втором курсе.

— Ну… тебе нужно поспрашивать у девчонок, наверное. Они вечно заказывают всякое, — Невилл сделал неопределенный жест вокруг лица, имея в виду, наверное, девчачьи штучки вроде кремов, шампуней и прочих снадобий для поддержания красоты. — Наверняка у кого-нибудь есть каталоги.

— Точно! Спасибо, Невилл! — и Гарри вновь помчался в гостиную. Он надеялся, что ажиотаж успел немного схлынуть, и теперь получится спокойно поговорить… да хотя бы с Лавандой. Она наверняка знает о таких штучках всё и ещё немного! Но оказалось, он недооценил любопытство гриффиндорцев и в особенности гриффиндорок — стоило спуститься, как тут же вновь оказался в эпицентре расспросов. Да, Гермиона поступила умнее, спрятавшись в спальне…

— Гарри, это не шутка? Вы правда помолвлены, магически?

— Да, Кэти, настоящая магическая помолвка.

— А её родители?

— А что её родители, Анжелина?

— Ну, они ведь не могли участвовать в магическом ритуале?

— Они присутствовали. И дали Гермионе разрешение. И ритуал прошёл, как нужно. Спасибо, что беспокоишься, Анжелина.

Вокруг засмеялись. Гарри тоже готов был засмеяться, но тут перед ним внезапно появилась Джинни, и едва пришедшая беззаботность испарилась, как не бывало. Он больше не мог доверять Уизли, и от этого становилось горько. Сириус даже не принял от них рождественских подарков, велев Кричеру отправить обратно всё, чего касались руки любого Уизли.

— Гарри! — Джинни стояла перед ним, сцепив пальцы в замок и алея полыхающими щеками. Смотрела прямо в глаза, и Гарри никак не мог понять, что видит на её лице. Отчаяние? Стыд? Ту же горечь, которую ощущал сам? — Гарри, я очень виновата. Прости, пожалуйста. Я не должна была… Мерлин, какая же я дура! Обещаю, никогда больше… — она всхлипнула и опустила голову; теперь глаз не было видно, зато Гарри видел, как она кусает губы — наверное, чтобы не заплакать.

— Никогда больше, Джинни, — кивнул он. — Мне было очень больно узнать, что ты тоже… как все эти дуры.

Она закивала, по щекам текли слёзы, и Гарри вдруг захотелось её утешить. Пусть он не сможет относиться к ней, как раньше — как к младшей сестрёнке, которой у него никогда не было… Но почему-то и злость на неё, именно на неё, а не на её мать, научившую доченьку решать сердечные проблемы любовным зельем, куда-то делась. Джинни была всего лишь глупой девчонкой, влюблённой в придуманного ещё в детстве сказочного принца Гарри Поттера. И он сам, наверное, сделал только хуже, когда спас её — совсем как сказочные принцы спасают принцесс. Но что было делать — не спасать, что ли?

— Джинни, — позвал он. И добавил, когда та вскинула на него горячечный взгляд: — Ты, по крайней мере, извинилась. Единственная из всех. Для меня это важно.

Почему-то вместо того, чтобы успокоиться и хотя бы попытаться улыбнуться, Джинни снова всхлипнула и убежала наверх. Со стороны девчачьих спален донеслись рыдания.

— И за что она извинялась? — поинтересовалась Кэти.

— Любовное зелье, — нехотя ответил Гарри. Ему хотелось закрыть тему, и вдруг в голову пришла замечательная идея, как сделать это с пользой. — Ладно, девушки, кто одолжит мне каталоги аптек с совиной доставкой? Хочу быть готовым к неприятностям. Вы же помните: «Постоянная бдительность!»