Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Май искоса глянул на дуэль Лестренджа с Мальсибером и поморщился от того, как Раульф неустанно орал, что Мальсибер — дегенерат. Вот кто бы говорил.

Голова болела нещадно и мысль пойти и сдаться на милость смеркутам все ярче маячила на задворках сознания. Все лучше наковальни с молотком в башке!

Страдал он, потому что Хогвартс все-таки поднял осадные щиты. Всех учеников заперли в замке — ни тебе прогулок вдоль озера, ни квиддича. Сторонники Гриндевальда во время каникул попробовали проникнуть в школу и подняли неведомую доселе бучу в периодике Туманного Альбиона. На кой Мордред им это было надо, Май так и не понял — только внимание привлекли! — но для него это происшествие имело довольно неприятные последствия. Даже его теперь не пускали на опушку леса. Ургхарт только пригрозил, что если Мариус соберется сбрасываться с астрономической башни, он лично накачает его напитком живой смерти до самого падения Гриндевальда.

— Блядь, Раульф, ты орешь, будто тебя, сука, режут, а не Мальсибера! Будь добр, заткнись, — крикнул Май, и сразу поморщился от громкости собственного голоса.

— Иди к Мордреду, — отмахнулся от него Лестрендж. — Иначе Мальсибер не понимает.

— Только после тебя, — ответил Май и накинул на себя заглушку. Обычно он по звукам определял летящие со стороны дуэлянтов лучи заклятий, но больше терпеть Раульфа с его звучным и звонким голосом просто не мог. Не кинут Аваду, и ладно. Хотя Авада уже не казалась большим злом после жуткой головной боли. Семестр начался только неделю назад, а Мариус уже два раза заглядывал к Ургхарту. Тот только выписал обезболивающее, а еще любезно предложил выпить напиток живой смерти сей момент. Ну и Шафику написал, вдруг специалист по родовым проклятьям явит милость и сможет как-то помочь.

Май еще раз глянул на дуэлянтов, и на всякий случай перенес поближе к себе доспехи, чтобы прикрыться от залетных лучей заклятий.

В руках у него лежала книга, но буквы перед глазами расплывались, и он не прочел за последний час даже страницы. И в этом была виновата не только боль в его несчастной башке, но и последние дни каникул. От дум о них хотелось не полюбиться со смеркутом, а побиться головой о что-нибудь. Собственная деятельная натура, которая призывала сначала подумать чуть-чуть, действовать, а потом ругать себя за ошибки, уже бесила. Но он ничего не мог поделать. В дурацких ситуациях думалось паршиво.

Как он и ожидал, мама его порыва не оценила. Столько криков он от нее не слышал, даже когда она прознала про его «внеклассную» деятельность. Ну и вдобавок, когда она наоралась на столетие вперед, взялась за игнорирование. Первые пару дней он ее не трогал, но время поджимало. Нормальные аргументы на маму не действовали, так что пришлось прибегнуть к уже опробованному и почти не дающего сбоя методу: эмоциональному шантажу.

— Мам, скажи, я вот зря это делал? — начал он за день до отбытия в Хогвартс. — Я понимаю, что тебе обидно и неприятно, но дело уже сделано. Неужели моя забота и старания пропадут даром?

— А кто тебя просил? — все же вспыхнула она и воткнула вилку в стол. — Взять деньги под контракт! Ты еще слишком мал, чтобы подписываться на такое!

— Я достаточно взрослый и полностью осознавал, что делаю. Мам, ты не могла больше оставаться под боком Грезильды. Я больше не мог знать, что ты терпишь из-за меня. Я понимаю твой гнев, но и ты меня пойми!

Они долго спорили и говорили. Май давил и на жалость, и на гордость, и вообще на все чувства, включая материнские. Напомнил, что Дамблдор знает о ее месте работы, а он не единственный мастер трансфигурации, который расхаживает по Лютному на досуге. Что все тайное становится явным.

И у него получилось.

Они с Вальбургой познакомили своих матушек вечером накануне отъезда в Хогвартс. Мариус видел, что мама жутко осторожничает и боится сказать лишнее слово, но был уверен, что Ирма ее разговорит. Он очень надеялся, что они поладят.

На прогулке к ним присоединился Абри, но на все вопросы только буркнул, что драконья оспа у старика — жуткое зрелище. Сразу стало понятно, что кто-то из его родни ее подхватил, а Абри наказали приглядывать за больным, потому что зимний сезон светской жизни Малфои пропускать не хотели. Мистер Блэк тоже об этом говорил — что именно во время зимнего сезона на Туманном Альбионе бурлит жизнь. Май пытался расспрашивать подробнее, но тот отмахнулся и сказал, что он все узнает, как ему стукнет семнадцать. Мариус заранее содрогался — танцевать и болтать на рождественском балу пусть и весело, но не особо полезно. Да и каким боком дикарь сможет поразить общественность своим появлением, оставалось загадкой. Даже влиятельный покровитель не перекроет не особо благородное происхождение.

Мариус тихо хмыкнул и перевернул страницу, чтобы создать видимость занятости. Мистера Блэка Май представил Гампу, пока мама строила из себя ледяную статую. Даже с Лапкой познакомил! Авось, другу перепадет работка поинтереснее, чем охрана задницы престарелого патрона. А учитывая любовь Блэков к коллекционированию книг и артефактов, то и Теда стоило подрядить. Мистер Блэк на самом деле оказался приятным человеком, легким на подъем, но со стойкими убеждениями. Будь Мариус полукровкой от магла или вообще маглорожденным, то Поллукс бы смотрел на него, как на кучку драконьего навоза. Хоть тут повезло.

Все еще было интересно, зачем это все Блэку вообще сдалось, но даже кусок подслушанного разговора Поллукса и Гампа не до конца прояснил его мотивы. Они болтали только о какой-то редкой книге, которая когда-то ушла к Боунсам с приданым. Теперь Поллукс возжелал вернуть книжку в родную библиотеку, ведь какой-то пятый ребенок запачкал семью союзом с маглом. А такие семьи, по мнению Блэка, недостойны тайных знаний. Что Поллуксу мешало просто заявиться к Мэри с заказом, Мариус так и не понял.

Пронесло, что Поллукс на экскурсии по Лютному не настаивал.

Мариус поднял взгляд и посмотрел на помост. Теперь с Раульфом сражалась Вальбурга. Сразу почувствовалась разница. Мальсибер пусть и довольно быстро осваивал новые заклинания — должна же быть хоть одна причина того, что он попал на Рэйвенкло? — но в него приходилось буквально вбивать ситуации, в которых их надо применять. Потому Раульф и орал.

Под заглушку кто-то зашел, но не успел Мариус поднять от книги взгляд, как раздался голос брата:

— Следующий ты.

— Не хочу, — отказался Май. Он мог опозориться наедине с Вальбургой, потешить самолюбие Тома своими проигрышами, но вставать на помост с Лестренджем на всеобщее посмешище? Нет уж.

— Хочешь, — вкрадчиво сказал Том. — Ты не можешь постоянно оставаться беззащитным.

— Нет, Том.

— Мариус-с, — перешел на парселтанго братец. — Тебя-с уж-же пох-хищ-щали, тебе-с мало-с?

Май внезапно попробовал вспомнить, обновил ли он питьевую воду у Мохини. По всему выходило, что нет. Не забыть бы сделать это перед сном.

— Мне достаточно, спасибо, — улыбнулся Май и потер виски. Боль в голове никуда не пропала. Тома хотелось уже прямо послать. Ему надо — пусть и прыгает на помосте. — Но я предпринял меры, чтобы вновь так не опростоволоситься.

Том крепко сжал зубы и кулаки. Вообще-то, он со многими был довольно мил, но не привык, чтобы ему перечили. Наверняка братец сейчас проклинал, что у него есть кузен, которому он должен.

— Если ты вновь попадешь в переделку и не сможешь себя защитить, то виноват будешь ты сам.

— Виноват будет тот, кто меня в эту переделку втянет, — не согласился Май. — Хотя кого это волнует?

Вообще, иногда Абри и Вал пытались чуть натаскать Мариуса в боевке, но у него было много своих дел, так что успехи были крошечные. Он и сегодня бы лучше посидел в клубе зельеваров, но Том еще за завтраком напомнил о сегодняшнем сборище. Собственно, сам Май ему понадобился, чтобы рассказать, как не очень-то несчастных оборотней притесняют в стране. Может, по законам Министерства их и притесняют, да только авроры сами не рвутся следить за исполнением писулек чиновников, пока оборотни не высовываются.

Через пятнадцать минут Том объявил, что занятие заканчивается, и пора на ужин, так что Май в числе первых покинул класс — обезболивающее как раз надо принимать после еды. И зачем он сидел в нем лишний час?

За ужином Абри и Вал вяло обменивались новостями и обсуждали сплетни. Май думал подключиться, как прожует, но неожиданно поперхнулся и зашелся кашлем. Когда он быстро запил все соком, то полегчало ему быстро, но не стоило расслабляться раньше времени. Сок — любимый тыквенный сок! — имел неожиданно неприятный привкус, а на языке остался масляной пленкой. Такого быть не должно.

Осенило его быстро. Мариус спешно вскочил с лавки и побежал к ближайшему туалету, чтобы сунуть себе в рот два пальца.

Не успел. Посреди пути он запнулся о собственную ногу — чего никогда раньше не случалось, — и нехило приложился головой о каменный пол.

В голове промелькнула быстрая, и от чего-то показавшаяся смешной, мысль:

«Надо же, все-таки отравили».

А потом он потерял сознание.

* * *

Мариус ожидал, что проснется в Больничном крыле. И сразу принялся думать, даже глаза не открыл. Чувствовал он себя на удивление хорошо — так почему бы и не подумать, пока ясно думается?

Либо ему подобрали противоядие, либо яд был сварен идиотом. Ну, или и то, и другое. В том, что его отравили, он не сомневался, и личность отравителя тоже не являлась тайной. Принца наверняка послал собственный дядюшка, отец и матушка, потому что Мариус в их глазах был годным только на одно смеском. Слагхорн считал Мариуса, может и хитрым, но вполне прилежным учеником.

Поэтому Принц решил действовать сам. Это было ожидаемо, и ничего на самом деле поганого он бы подлить в Хогвартсе не рискнул. И сварил какую-то бурду, которая непонятно как работает. Мариус просто вырубился, после короткой дезориентации! Разве в этом весь интерес?

Он пошевелил рукой и перевернулся на спину. Неужто нельзя было придумать чего-то с галлюциногенным эффектом? Так бы хоть повеселился. Бурда, которая сразу вырубает — это скучно.

— Мистер Мракс! — сразу раздался голос целителя Ургхарта. — Не двигайтесь и выпейте настой руты.

Целитель протянул ему кубок, от которого шел пар. Май покорно выпил горький настой и поморщился.

— Как ваше самочувствие, мистер Мракс?

Май хотел ответить, что все прекрасно. Что его можно уже выпускать, а гадкий настой он и в подземельях попьет. Но не смог. Просто открыл рот и понял, что не может произнести ни звука.

Он чуть вздрогнул, но быстро пришел в себя. Целители могут вылечить почти все, а если не могут — то само пройдет, небось. Но сколько он будет находиться в таком неправильном состоянии?

Палочку у него никто не забрал, так что он вытащил ее из чехла и написал в воздухе:

— «Хорошо, вот только нем».

Ургхарт, как прочел послание, присвистнул.

— У вас выявилась аллергия на книззлов котовник. Опухла гортань, но я убрал все симптомы.

Май даже злости не испытывал. Ну, походит немного немым, велика беда. Правда, теперь стоило проверять то, что он пьет и ест. И Принцу отомстить. Обязательно отомстить. Как-нибудь погаже, чтобы жизнь патокой не казалась.

Только когда он пришел к этому нехитрому умозаключению, осознал, что голова не болит, а мысли совсем не путаются. Хотя должны. Может, его, бездыханного, выносили в Запретный лес?

— А так — вы здоровы, мистер Мракс. Немного походите без голоса, я пока подумаю, как вам помочь, — хмурясь, сказал Ургхарт. — И настой руты с собой возьмите, примите после ужина.

Май опять достал палочку и все же спросил, куда делась головная боль.

— Валент, то есть, целитель Шафик почтил нас своим визитом, — чуть ехидно протянул Ургхарт. — И нанес вам дополнительный ряд рун на ключицы. Они пропадут через неделю, но мы все надеемся, что к тому времени студенты смогут спокойно покидать пределы замка.

Май кивнул и наколдовал Темпус. Провалялся он чуть меньше суток. У его курса даже занятия еще не закончились. Он натянул на себя шмотье, накинул сверху мантию и начертал в воздухе благодарность целителю. Сам бы он со своим отравлением вряд ли справился, не говоря уж про выявление аллергии.

— Рад помочь, — отмахнулся Ургхарт. — И случай интересный. И да, по анализу вы должны были просто ходить денек как под Конфундусом, но ваша аллергия все испортила, — покивал целитель и продолжил ехидным тоном:

— Советую показаться мисс Блэк на глаза живым, а то она грозилась разнести мою скромную обитель на груду камней.

Смех сдержать не удалось, правда, он даже так не смог издать ни звука. Но Май очень ярко представил грозную фурию Вальбургу, которая стоит посреди Больничного крыла и пристает к Ургхарту с расспросами, а когда он называет ей причину, то она в сердцах грозит разнести «эту богадельню», и вряд ли она имела в виду только обитель целителя.

И Принц чуток поднялся в глазах Мариуса. Конфундус — не слишком интересно, конечно, но лучше дезориентации и потери сознания.

Он тряхнул головой и вышел из Больничного крыла. Учитывая, что Вальбурга и Май теперь связаны клятвами через ее отца, такое беспокойство вполне понятно. А так — Вал не была склонна к подобным скандалам. В Хогвартсе в последний раз умирали лет двести назад. Было бы о чем беспокоиться.

Зайдя в гостиную, он махнул рукой пятикурсникам — наверное, у них уже закончились занятия, — и улыбнулся Тому. Настроение было прекрасным — Май давно не чувствовал себя так хорошо. Конечно, немота — штука неприятная, но не смертельная, да и невербалкой он владеет неплохо. Зато голова не болела.

— Мариус! — позвал его братец. Май махнул на него рукой и пошел переодеваться. Но не тут-то было, Том сразу за ним зашел в дортуар шестого курса и сел на край его постели. Май на секунду нахмурился — такое поведение брата настораживало, но спрашивать, что ему надо, не стал: не может, а писать было откровенно лень.

Пока Май стягивал с себя грязные тряпки, Том принялся болтать с Мохини — та вообще всегда была рада поболтать. Ей жутко повезло, что рядом с ней постоянно ошивалось целых два змееуста.

— Ты иногда бываешь до раздражения высокомерен, — заметил Том. Май даже рот от удивления открыл. Он? Высокомерен? Нет, рожа у него может и снобская, но далеко не всегда. С недавних пор он старается улыбаться как можно чаще. Но он никогда не вел себя высокомерно.

Пока Том не успел развить мысль, Май быстро достал палочку и написал в воздухе:

— «Я немой, а не высокомерный, Мерлина ради!»

— Ты постоянно отмалчиваешься, — заметил тот. Оставалось только плечами в ответ пожать — не говорить же, что он порой очень туго и долго думает, а потому молчит? То еще позорище.

— Отрава лишила тебя голоса? — поинтересовался Том. — Ты же знаешь, что ее подлил Принц? Но ты очень быстро опустошил кубок. Раульф даже предупредить тебя не успел, хотя он отлично видел, как капли летят над столом.

Май повел плечом, но все же объяснил, что до этого он подавился, и скорей всего, не без помощи заклинания.

— Анапнео? — чуть ехидно спросил братец.

Очень хотелось столь же ехидным тоном напомнить, что в Большом зале запрещено открыто доставать палочку, а беспалочковое Анапнео он как-то не удосужился изучить. Но ему было лень столько писать, потому он просто как мог криво улыбнулся и закатил глаза.

— Когда это пропадет?

Май пожал плечами.

— Ты собираешься это так оставить?

— «Нет, конечно», — начертал Май в воздухе. От раздражения буквы вышли непривычно кривыми. В жизни у него на пергаменте таких каракулей не было.

— Это хорошо. Я недавно заметил, что по моим поступкам могут судить тебя, а по твоим — меня. И мы не можем спустить с рук твое публичное унижение.

Мариус улыбнулся. До Тома потихоньку начали доходить позиции магов. Пусть для этого ему и пришлось изрядно помочь. До сего момента словосочетание «родная кровь» для Тома ничего не значило. А ныне он почувствовал на себе силу этих принципов. Может, не проникся, но почувствовал. А за одним может последовать и другое.

Правда, Май иногда чувствовал себя уродом только от знания, что он связан кровью с таким типом, как Морфин. И одновременно испытывал гордость за то, что в его предках был кто-то вроде Корвина Мракса и Лэрри Феркла.

Хорошо Малфою — ты просто с рождения знаешь, что все твои предки — достойные уважения и доброй памяти люди.

— «Привыкай».

— Поэтому я могу помочь, — чуть хмуро сказал Том. — Раульф сидит всего через одно место от Принца.

Мариус кивнул. Каким бы идиотом порой не был Лестрендж, всякую дрянь он подольет мастерски. Но Май не собирался варить именно отраву. Очень хотелось ударить побольнее.

Он ненадолго задумался, и через минуту улыбнулся.

— «Подливать лучше Гринграссу», — написал Май. Даже недолгая деменция не повлияла на отношения Гринграсса и Принца. Последний все еще был счастлив даже от присутствия любви всей своей жизни рядом.

Том тоже был той еще сволочью, и быстро понял, что Май хочет сделать.

— И кому-то еще, для взаимности? — уточнил он. Мариус кивнул, но сразу написал, что этим займется сам.

Обсуждение откровенно скотских планов — Мариус прекрасно осознавал, что такая месть отвратительна, но действие любовного зелья все равно быстро пройдет, так что никто почти не пострадает; да и поделать он ничего с собой не мог, — прервало появление друзей.

— Мариус! — воскликнула Вал и темным вихрем пронеслась по спальне. — Голова не болит? Думать можешь?

— Он немного немой, — вставил Том. — Так что ответить не может. Но с ним все нормально.

Буквы в воздухе только начали рассеиваться, и Абри, бегло прочитав надпись, криво ухмыльнулся:

— Кем — вторым? И чем займешься?

Мариус посмотрел на братца, и тот, сложив руки на груди, менторским тоном пересказал план. Благо, святых в комнате не наблюдалось. Так что Абри и Вал азартно стали рассуждать, кого определить в пару Гринграссу.

— Боунс! А, Май, что у тебя с ней, кстати?

Он только головой покачал. Боунс, как и его, поцелуи интересовали только в подпитии. Но общаться они стали немного лучше.

— «Ничего».

— А она так рвалась в Больничное крыло, — озадаченно нахмурилась Вальбурга.

— Узнать новости от первого лица, — фыркнул Абраксас. — Я тебе говорил.

Том участия в обсуждении принимать не стал и поднялся с постели, со словами:

— Мариус, когда все будет готово, сообщи мне, я поговорю с Раульфом. Увидимся за ужином.

Май кивнул и махнул рукой. Сейчас он был даже слегка доволен результатом отравления. Постоянно молчать было необычно, но это даже не раздражало. Может, он в последнее время слишком много болтал, раз обрадовался передышке?

* * *

В зельеварне витал приятный аромат полевых цветов, и аура до невозможного прекрасного настроения с капелькой самодовольства.

Аромат шел от драгоценного котла, над которым завивался в ленивом торнадо пар. Мариус стоял над котлом и счастливо улыбался. Уже полчаса он не мог согнать с лица эту улыбку. Да и не хотел. Просто Слагхорн пялился на него, как на душевнобольного, но что Май мог поделать? Год работы дал свой результат.

— Еще раз поздравляю, мистер Мракс, — довольно улыбнулся Слагхорн, и будто растекся по креслу. Хотя казалось бы, куда больше? — Ваш талант был виден уже на первом курсе.

Декан знал, что Май ответить не мог, да и зачем ему ответы? Его и участливое выражение лица устроит.

— Думаю, как вам исполнится семнадцать, я сразу познакомлю вас с мистером Кроули. Вы его знаете, он глава комиссии по экспериментальным зельям. Его сын сейчас на втором курсе, в Хаффлпаффе. Тоже многообещающий молодой человек!

Мариус покивал. Кроули ходил в клуб зельеварения, да и мечту имел благородную — не чета всяким злобным Мраксам, — хотел устроиться зельеваром при Мунго и спасать людей.

— Да что мы о нем! К сожалению, я не смогу помочь с патентом, но патенты, выданные ассоциацией, действуют на территории Туманного Альбиона.

Мариус на это и рассчитывал, иначе бы давно споил всем Принцам сразу по галлону Амортенции.

— Вы не откажитесь дать вашему декану несколько образцов в личное пользование?

Май покачал головой и сам сложил в трансфигурированный профессором кофр десяток фиалов. Он еще долго будет расплачиваться за прорву ворованных из кладовки Слагхорна ингредиентов. Даром, что сам Слагхорн о причине такой щедрости не знал. И слава Мерлину.

— Прекрасно! — опять улыбнулся тот. — Конечно, это не что-то совершенно новое, но для шестнадцати лет — великолепно. Надеюсь, в следующем году вы вновь обрадуете меня.

— «Спасибо, профессор. Постараюсь», — все же ответил Май. Прошел уже месяц молчания, и если первую неделю он почти наслаждался этим состоянием, то теперь немота откровенно бесила.

— Рад помочь! Вы уже придумали название для вашего творения?

— «Название, сэр?»

— Да, вам для патента и для представления зелья комиссии нужно название, — снисходительно пояснил Слагхорн. Май закатил глаза. Это он знал. Но не понял, чем не угодило название прототипа. Но раз декан об этом заговорил, значит, нужно новое.

— «Душевный покой?» — начертал он в воздухе.

— Длинно, но как черновой вариант — пойдет, — кивнул декан. — Ох, время! Засиделся я с вами, юноша. Скоро ужин!

На месте Слагхорна он не стал бы беспокоиться об ужине. Он же скоро будет передвигаться еле-еле!

Май наколдовал Темпус и вздохнул. Ему казалось, что он на эйфории еще пару недель без еды обойдется, но именно сегодня план по растаптыванию — пусть и временно! — чувств Принца, подошел к конечной фазе.

Он скривился. Ныне о любовных зельях Май знал куда больше, чем хотел, но пришлось искать такое, которое будет не слишком долго действовать, и создаст сильное физическое притяжение. Чтобы уж наверняка. А еще оставит навязанные чувства и воспоминания незамутненными.

Помогли ему зельевары эпохи Возрождения — они частенько ваяли зелья для куртизанок. Его пила и сама дама, и ее клиент. Май понадеялся, что сейчас они так над организмом не издеваются. Мозги и щитовидка такого изуверства долго не выдержат.

Мариус быстро собрал сумку и вышел из зельеварни вслед за деканом. Вообще, он нужен в Большом зале, только чтобы насладиться рожей Принца — все остальное сделают Лестрендж и Малфой. Абри, наконец, оказался в гуще событий, а потому сам предложил передать зелье девочке.

Весь интерес и азарт портило то, что Гринграсс ей нравился без всяких зелий, и Абри, дракклов романтик, каким-то образом уговорил ее принять зелье самостоятельно. «Для алиби», — пояснил он Мариусу и Вальбурге, которые так и не поняли, что мешало просто подлить зелье без лишних плясок и раскрытия планов левым ведьмам.

— Заобливейтить бы ее, — пробормотала тогда Вальбурга. — А то Меррисот ее же разговорит, точно разговорит, и она все разболтает!

— Не разболтает. Она — жертва, которой подлили зелье, — не согласился Абри. — Только Май, друг мой, надеюсь, они не побегут сразу в Ванную старост?

«‎Это зависит от их раскрепощенности» — пожал плечами Мариус.

Май тряхнул головой и сел на свое место за столом. Сейчас их курс сидел довольно далеко от стола профессоров. Том на сей раз пересел к первокурсникам, так что Май сам глянул на Лестренджа. Вдруг тот что-то забыл? Раульф в ответ только скривился и кивнул, похлопав себя по карману. Через пару минут он пошел к столу Рэйвенкло. Благо, у него там кузина училась.

Уже к концу ужина Гринграсс и Амелия Бут перемигивались, сели рядом и так мило улыбались, что Май очень понадеялся, что они и в самом деле не побегут в какой-нибудь заброшенный класс как только выйдут из Большого зала.

Тут он вспомнил, что действие зелья длится всего час, и махнул рукой. Не успеют.

Они вместе ушли с ужина, и Абри погнал и остальной курс в подземелья — домашние задания не сделаны, эссе не написаны, а сегодня и собрание Дома. Мариус встал и мельком глянул на Принца — тот выглядел опустошенным. На душе стало немного легче.

Получил, урод. И за себя, и за свою паршивую семейку.

Лестрендж, который вышел сразу за Гринграссом и Бут, заранее открыл дверь в класс, в котором они заперлись и теперь поджидал всех недалеко от него.

— Там Гринграсс и Бут так засосались, кабы не сожрали друг друга, — с завидным похуизмом на лице сказал он. Актер века.

— Что? — выпалил Принц и побежал туда, куда пальцем указал Лестрендж.

На благо Мариуса, он довольно спокойно общался со всеми, кроме него самого, так что поверил Раульфу сразу.

— Доставай колдокамеру, — шепнула Вальбурга. — Я хочу запечатлеть это для потомков.

Май кивнул и достал подаренную ей же колдокамеру из сумки. Подруга ее сцапала и побежала за Принцем. Остальные тоже прибавили шагу.

В пустом классе Гринграсс самозабвенно целовал Бут, прямо картину пиши.

— Только дверь закройте, — тихо сказал Абри.

Вспышка колдокамеры на секунду ослепила, но даже после нее Принц стоял с ошарашенным и обиженным лицом.

— Юность! Чувства так непостоянны. Может, это карма, как говорит Рахти? — протянул Абри. Май хмыкнул и вышел из комнаты.

А парочка даже не заметила, что устроила целое представление. Все стояли и целовались.

Когда троица отошла подальше, коридор огласил вопль:

— Фотис! Как это понимать?

Май понадеялся, что он не слишком злорадно улыбнулся.

* * *

Шел апрель. Май частенько наблюдал за Томом и его однокурсниками — было интересно, а они тоже на инферналов походили в прошлом году? Потому что нынешние пятикурсники именно на инферналов и походили.

Даже Лестрендж — мордредов выкидыш! — внезапно переборол свою неприязнь и подошел к Мариусу за помощью с гербологией. Точнее «с этой блядской травой» — как выразился сам высокородный Раульф. Его матушка, небось, и из Вечности выбралась бы, будь у нее возможность, услышь она говор своего отпрыска. Чтобы одарить подзатыльником. На благо Раульфа, из Вечности ходу не было.

Том тоже походил на душевнобольного. Он шел в библиотеку сразу после занятий, выходил только, чтобы поесть, и торчал там до самого отбоя. Даже занятия в своем дурацком клубе прекратил. Мариус больше в его библиотечную карту не глядел, но вряд ли там были только пособия для подготовке к СОВ — Том учился весь год и обладал великолепной памятью — на кой оно ему? Вряд ли у круглого отличника могут быть вообще какие-то проблемы с подготовкой к экзаменам.

Май подозревал, что Том просто не может найти в старых записях хотя бы намека на местонахождение Тайной комнаты. Оттого он стал слишком раздражительным, а свою компанию отправил подготавливаться к экзаменам самостоятельно, хотя раньше никогда не отказывал им в помощи.

Стоило бы попытаться выпытать у Раульфа — раз уж тот сам подошел! — заказали ли они Жидкую Удачу, но без голоса это сделать почти невозможно. Лестрендж был тем еще параноиком, а секреты Тома хранил почище своих.

Сам Май тоже был не в самом лучшем настроении — он молчал уже пятый месяц. Никакие вызванные Ургхартом из Мунго специалисты не помогли, лишь дали утешительный прогноз — к следующему году голос точно вернется. Мол, это аллергия, и ее надо предупреждать до употребления «блядской травы». Сам Май специально заказал из гильдии аптекарей саженец того самого книззлова катовника, но не ощутил ничего неприятного, когда его облапал со всех сторон. Просто слегка дезориентирующая трава с седативным эффектом.

Теперь собственная месть Принцу казалась нелепой и недостаточной — он все равно помирился с Гринграссом, а вот Май все еще не может вымолвить ни слова. Видимо, поэтому тот и не стал продолжать цепочку взаимных пакостей.

Собственные поиски Тайной комнаты тоже застопорились — студентов все еще не выпускали из замка — Гриндевальд уверенно наступал на Туманный Альбион, засылал своих миссионеров во все крупные разломы, чтобы сеять свои взгляды среди народа.

Шафик почти стал почетным гостем Хогвартса — цепочку рун, чтобы Май не двинулся мозгами, он обновлял каждую неделю. И они с Ургхартом довольно часто обсуждали этих «послов доброй воли» Гриндевальда.

— Он давит на то, что маглы жестоки, — фыркнул Шафик в один из визитов, пока выводил у Мариуса на ключицах руны. — Говорит про войны. Я сам помню Первую мировую, а теперь вот вторая. Говорит, что они еще в первой зазря друг друга поубивали и только истощили свои ресурсы, и им нужен контроль от магов.

— Ну, так оно верно, — жал плечами Ургхарт. — Просто мы ничем не лучше. Масштабы только меньше будут — так нас и самих мало. А авроры их не ловят?

— Не успевают, — хмыкнул Шафик. — Они либо убегают порталом, либо помирают от яда. Мракс, уши развесил, да? Дуй отсюда, увидимся через неделю.

Май отвесил шутовской поклон и свалил, хотя разговор было очень интересно послушать.

Он успел расспросить Огга о том, где находится этот клятый тысячелетний ясень, постоянно смотрел на пенек, который остался от него из окон, но за пределы Хогвартса не выходил. Конечно, несколько лазеек на свободу было — о них он знал еще на пятом курсе, когда семикурсники убегали в Хогсмид среди недели. Но профессора не идиоты, и лавочку прикрыли — некоторые успели на это пожаловаться. Да и не хотел Май из-за тайн Слизерина рисковать своей тушкой.

Но время шло. Потихоньку страсти улеглись, периодика сообщала, что Дамблдор был на заседании Международной конфедерации магов и теперь мелькал на полях сражений. С послами Гриндевальда перестали расшаркиваться и пытаться донести до их умов, что им тут не рады, и убивали еще до того, как они успевали сказать «магическая империя».

Кэрроу временно отстранили от работы в Хогвартсе — его австрийская родственница была замечена в рядах армии Гриндевальда, и на замену Диппет взял одного из Краучей. Май искренне посочувствовал тем, кто ходил на астрономию — Краучи известные зануды и педантичные ублюдки. Тем более Кэрроу и его однофамилица были слишком далекими родичами, чтобы хоть как-то беспокоиться по поводу этого, но Диппет решил перестраховаться.

Не то чтобы Кэрроу не был занудой, но лучше уж знакомое зло.

В мае, наконец, ворота Хогвартса открылись, и студенты всей гурьбой вышли на улицу.

Мариус вышел в числе первых и со всей мочи побежал к Запретному лесу. Руны — это прекрасно, но он ужасно соскучился по запаху травы, деревьям и по хуорнам, которых в чаще было великое множество.

Далеко Май не убежал, развалился на сочной весенней траве на опушке и со счастливой улыбкой зажмурился. Напряжение, которое его не отпускало с самых каникул, медленно таяло. Еще бы голос вернулся, и было бы совсем хорошо.

Немного повалявшись, он поднялся и пошел к тому самому пеньку. Огг рассказал, что его спилили еще в середине прошлого века. Но пенек оставили, и слава Мерлину.

Около пня уже торчали Абри и Вал, и резкими взмахами палочки копали ямку у его корней.

— Да, мы уже нашли, — предвещая вопрос Мариуса, сказал Абри. — Вовремя в программе все чары группы Ревелио оказались, конечно.

— Много болтаешь! — возмутилась Вал. — Копай и молчи.

— Так точно, — скучающе протянул Абри. Май вздохнул и присоединился. За пять месяцев он неплохо овладел невербалкой — хоть иди и благодари блядского Принца! Конечно, остались чары, которые он и не думал осваивать — слишком уж редко нужны. Тот же Конфундус он вне пакостей никогда не использовал.

Когда яма достигла добрых семи футов в глубину, Май отлевитировал с ее дна крохотный сундук.

Вал на него поглядела и невнятно зашептала заклинания, взмахивая палочкой. Что-то семейное — Вальбурга очень ревностно относилась к родовым знаниям.

— Защита на родственную кровь, — кивнула она и резко сунула палочку в чехол. — Чем твой предок думал? Сквозь поколения кровь может сотни раз поменяться! А ты еще и смесок.

— Чушь, мы до сих пор хроники, которые дети Арманда Малфоя начали, можем открыть. А они тоже закляты на крови, — фыркнул Абраксас.

— Так сколько поколений их питало! — нахмурилась подруга. — Пробуй, в общем, Май. Но может статься, что тебе придется просить кого-то из своих приятелей или моего отца открыть эту хренотень.

Май пожал плечами и капнул кровью на ящичек. Интересно, а Корвин помешательства никакого не имел? Столько проверок на родство ради несчастной слизериновой комнатушки!

Опасения Вальбурги не подтвердились.

— Ну, хоть какая-то польза от родственных браков, — криво ухмыльнулся Абри. — Густая кровь.

Мариус кинул в друга жалящее — точно, много болтает, — и открыл сундук.

Внутри опять была пластина, на сей раз из мрамора. Май с недоумением на нее глянул. Круг, овал, какой-то крюк со змеей под ним. Он недоуменно глянул на друзей и отдал пластину Вальбурге.

— Что за графомания? — возмутилась Вальбурга. — До этого все хотя бы понятно было!

Абри забрал у нее пластину и нахмурился.

— Ты права, дорогая кузина, драккл пойми что. Думается мне, что художник из уважаемого Корвина был так себе.

Май фыркнул и достал из сумки стекляшку, которую они до этого достали в пасти змеи. Она была овальной.

Он цокнул и сравнил ее форму с овалом на пластине.

— Предположим, — протянул Абраксас. — Но круг тогда что?

Оставалось только плечами пожать. Круг и круг, Мордред поймет Корвина. Слишком много всего имело круглую форму.

— А эта закорючка? — спросила Вал. — Руна? Ветка? Труба? Кран? Формула заклинания? На кой драккл под ней змея? Если это змея, конечно.

Абри не выдержал и рассмеялся. Май натянуто улыбнулся; он больше чувствовал замешательство. Как такую хрень разгадывать-то?