Менестрель и Тьма (джен)

— Нет.

Тишина взорвалась испуганными смешками, перешёптываниями, возгласами и криками. Я сжалась и покрепче обхватила гитару.

— ТИХО.

Слова, произнесённые королём абсолютно ровно и спокойно, будто заклинанием поразили собравшихся. Люди замерли, испуганно глядя на Тингвэ. Седовласый король погладил бородку и добавил:

— Представление окончено. Расходитесь.

Поляна вокруг нас опустела. Люди разошлись к другим кострам и шатрам, периодически бросая на нас разные взгляды — кто с любопытством, кто со страхом. Среди немногочисленных женщин я, к своему удивлению, увидела тех, кто смотрел с интересом и теплотой.

Краем глаза я заметила, как королевский маг шепнул что-то себе под нос и внешние звуки вдруг затихли.

— Расскажи нам о мире, откуда ты пришла, Маруся, — как-то по-доброму попросил король.

Помолчав от неожиданности, я принялась рассказывать первое, что пришло в голову. О странах и континентах, лесах и животных, людях на улице и в магазинах, технике и электронике. С последней темы пришлось уйти, встретив непонимание в глазах, и я перешла к музыке. Меня нетерпеливо перебили:

— Язык, на котором ты пела, как вы его называете?

— Английский…

— Анлийский, — ломано повторили маг и король, переглянувшись.

— Видишь ли, шейри, — мягко сказал маг, не глядя на меня. — Ваш анлийский язык как две капли воды похож на люмидари. Это язык одной из изначальных рас нашего мира, на котором составлено большинство заклинаний Света. Твои песни, для нас они… сродни заклинаниям. Похоже, что они работают вполсилы, если бы мы понимали ещё, о чём ты пела, но у большинства здесь собравшихся, я думаю, его Величество и многоуважаемый министр Крассифер подтвердят, во время твоего пения возникло тяжкое ощущение долгой дороги и видение Тьмы впереди, идя к которой лично я чувствовал присутствие кого-то сильного, ведущего меня к ней за руку.

— Красиво сказал, — кивнул Крассифер. — И очень точно.

— Э-э… — Я замерла, не зная, что сказать.

— Я плохо знаю люмидари, но насколько я понял, в песне поётся что-то о тьме и дороге?

— Да, — кивнула я. — О маленькой девочке в белоснежном платье, идущей по тёмной туманной дороге. За ней следит воин, прикрывающий её спину от демонов, идущей за ними и обеспечивающий ей отход…

— Занятно, — кивнул король. — Что скажешь, Эсме? Какое воздействие могла оказать эта песня?

— Неопасное, — пожал плечами маг. — В ней не содержится призыва или приказа, чем изобилуют заклинания люменов, песня скорее рассказ, но желание бежать лично у меня возникло. Думаю, пой девочка чуть громче и, как бы это сказать, напористее, это желание даже меня заставило бы вскочить на ноги. Ей стоило бы быть осторожнее, а лучше — вовсе не петь на… анлийском.

— Ну не скажи, — неожиданно вступился за меня Крассифер. — Совсем не петь, с таким голосом, да такие красивые песни на редком языке — это попусту терять дар. Она вполне может петь светлые песни, может это даже окажет положительный эффект... на определённые области жизни.

Эсме вдруг странно глянул на меня и, отвернувшись к королю, что-то беззвучно сказал ему. Мне показалось, что между ними и мной встал такой же полог, как тот, что между нами и остальными людьми.

— А спой-ка ещё, — вдруг обрёл голос король. — Есть у тебя что-нибудь… светлое?

Задумавшись, я тронула струны и слова сами пришли на ум.

I see trees of green… red roses too…

I see them bloom for me and you…

And I think to myself…

What a wonderful world…

Я поняла, что Эсме снял полог молчания только когда люди стали оборачиваться и поскорее закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на песне, успокоиться и выровнять голос.

I see skies of blue… and clouds of white…

The bright blessed day… the dark sacred night...

And I think to myself…

What a wonderful world…

В окутавшей меня тишине мой голос дрожал неестественно звонко и гулко, а струны несмело вторили ему чередой аккордов. Я сама училась петь и играть и знала, что пою я плохо, но эта песня лилась легко и просто, будто я родилась только для того, чтобы спустя двадцать пять лет сидеть здесь, в чужом мире, посреди поляны, держать в руках песню и петь незабываемые слова великого Луи.

The colors of the rainbow… so pretty in the sky!

Are also on the faces… of people going by...

I see friends shaking hands… saying how do you do...

They're really saying —

I…

love…

you…

Я набрала побольше воздуха, чтобы выдержать последний куплет, и чуть не закашлялась. Внезапно мне вспомнился один индийский фильм о гениальном фокуснике, сломавшем шею во время представления и сцена, где он, сидя на похоронах в инвалидном кресле, пел эту песню с самым счастливым лицом, которое я когда-либо видела — в тот день ему объявили разрешение на эвтаназию.

Смогу ли я ещё когда-нибудь пересмотреть этот фильм?

I hear babies crying… I watch them grow.

They'll learn much more… than I'll never know.

And I think to myself…

What a wonderful world…

Yes I think to myself…

What a wonderful world.

Я решилась разлепить глаза только спустя десяток беспокойных вдохов и выдохов в полной тишине. Увиденное меня поразило. На лицах людей, обступивших круг костра, стояли слёзы, но это были не слёзы сожаления или печали, а слёзы благодарности и счастья — я поняла это на каком-то интуитивном уровне. Мне даже показалось, что мир стал светлее, но, подняв глаза, поняла, что это разошлись облака и выступили звёзды.

— Её нужно показать жрицам Илиэль в Акраморске, — вполголоса сказал король. — Они хотя бы скажут нам, что она поёт. Или научат её петь нужные песни.

Я не слушала, что он говорит. Я не могла оторвать глаз от неба. Прекрасное, полное звёзд — мерчающих точек и скоплений тумана, очертаний крупных, невероятно близких планет и полосатых следов от удаляющихся… кораблей? Комет? Оно завораживало меня, в него так и тянуло упасть.

Раздался звук, от которого я вздрогнула и вскочила. Хлопок, ещё хлопок. Люди вокруг начали хлопать мне и… кланяться. Я окончательно оробела и отчаянно взглянула на Эсме. Вставший со мной маг улыбался.

— Прекрасная песня, Мари. Она вернула нам радость жизни и ощущение лёгкости. Ты — настоящая находка. Позволишь нам показать тебе наш мир?