Танец кукол (гет)

Я открыла глаза и почему-то закрыла обратно. Потом снова открыла… и мне захотелось закрыть их опять, но я удержалась, подумав, что, наверно, со стороны выгляжу глупо. Когда получилось справиться с глазами, из-под контроля вышли брови (уползли вверх) и рот (раскрылся до такой степени, что, видимо, в его намерения входили сразу две вороны).

Так я и стояла кривляющимся столбом на золотой площади из своего сна. Над головой желтело небо, а вокруг уже собиралась толпа. Ну ладно, не толпа, человек десять или пятнадцать. Спрятать местную архитектуру они за своими спинами не могли. И поначалу (в первой части сражения с лицом) я смотрела только на нее, на два удивительных дома, стоящие у дальней от меня границы площади. Они были небольшие, очень красивые и будто ненастоящие. Словно я в сказку попала, в ту, что про пряничный домик. Или в страну Оз — там, где дверь посреди пустыни стояла. Я, конечно, совсем не пустыню перед собой наблюдала, а два причудливых домика и высокий забор, терявшийся далеко слева и далеко справа. Вот он-то как раз и наводил на мысль об ином мире, который уже почти здесь, совсем рядом. Надо только пройти в одинокую, неуместную среди песков дверь или, как в моем случае, между двух домов.

Я присмотрелась к ним получше и решила, что это такие гигантские куличи на Пасху, с золотисто-коричневой корочкой и разноцветной глазурью на треугольных, а не плоских крышах. Тот, что справа, — размером побольше, зато к левому притулилась башенка, увенчанная высоченным шпилем с крестом: в итоге полная гармония. Забор был одного цвета с куличами, но без глазури — на его стенах она превратилась в разноцветное драже, равномерно воткнутое по периметру. И только сад за забором был обычным, зеленым в этом странном месте.

Люди тоже удивили меня своей внешностью. Вокруг их собралось уже предостаточно для того, чтобы мое внимание переключилось на них. Богом клянусь, они его заслужили! Такого изобилия красивых лиц я не видела никогда! Все они, парни и девушки, стайкой окружившие меня, были ангельски прекрасны. Сияющие, как драгоценные камни, глаза, пышные и блестящие волосы, стройные фигуры. Одежда на них тоже была удивительной, маскарадной что ли: одна девушка, вероятно, увлекалась вестернами и Майн Ридом — ее наряд и волосы были, как у индейской скво. Рядом с ней умирала от любопытства, что случилось, ученица закрытого английского пансиона в залихватском беретике, клетчатой мини-юбке, гольфах и черных ботинках на высоченной подошве. Это была почти обычная школьница, вот только развевавшиеся за ее спиной синие волосы были длиной до пят. Еще одна девушка с довольно скромной (всего-то до пояса) волной каштановых волос предпочла изысканный городской стиль: кожаная куртка, платье и шарф ему в тон, сапоги на шпильках. Из рамок привычного выбивалась лишь большая, злая и взъерошенная кошка у нее на руках. Рядом с прелестной кошатницей стояли: самый настоящий пират, весь в черном, от гигантских ботфорт до треуголки и копны кудрей под нею, и… внезапно самого обычного вида парень в шляпе и светлом костюме. Он, пожалуй, был единственным, кто не блистал сказочной красотой.

Молчание, вызванное внезапностью появления моей скромной персоны, длилось недолго. Самая настоящая принцесса в шикарном бальном платье из атласа в бело-голубую клетку сказала: «Привет!», и улыбнулась, а я залюбовалась ее белыми, идеальной формы зубками. Городская изысканность тоже сказала: «Привет!», поставила кошку на землю и протянула мне руку. Я заколебалась в нерешительности: мне стало страшно — такой тонкой и хрупкой казалась ладонь. Но доброта, сквозившая в ее взгляде, ободрила меня, и я ответила на приветствие.

Вот где со мной случился шок! Я увидела робко потянувшуюся навстречу незнакомке руку, и эта конечность могла принадлежать кому угодно, но только не мне! Ладонь у меня широкая, пальцы кривоватые, ногти короткие, абы как на скорую руку подстриженные. Я, конечно, люблю представлять, что у меня руки царственной леди и временами даже пытаюсь следить за ними, чтобы они, насколько возможно, этому соответствовали. Но врать себе не умею, поэтому знаю прекрасно, что руки у меня самые обычные, не бог весть какие. Сейчас же я смотрела на самую прекрасную, изысканную и благородную, тонкую, с французским маникюром, но совсем не мою руку. А ощущения в ней были мои! Нервные синапсы, или как там еще это называется, передавали их в мой мозг! Я не только видела, как эти холеные-точеные пальцы судорожно вцепились в протянутую незнакомкой руку, но и чувствовала теплоту ее кожи и силу ответного пожатия.

— Что это? — ужаснулась я. На большее ума не хватило. — Как это может быть?

— Расслабься, детка, ты в Долланде, — улыбнулась девушка, — Это не сон, поверь! — продолжила она увещевания. — Это такое место, страна, как Париж или Токио. Ты была в Париже? Увидеть его и умереть, да? А здесь умирать не надо, и ты не умерла. Я так понимаю, ты не кукла, да? Ты человек… Только люди так бурно реагируют, — последние слова она произнесла с новой улыбкой.

А я ничего не понимала: какой Париж, какая кукла? Хотя… Капля! Моя родная, милая, любимая, красивая, чудесная Капля! Нет! Она разбилась! Нет, не так, все еще хуже: я разбила ее! О, я — чудовище! Как я могла?! Своими руками, которыми только что расчесывала ей волосы… Нет, опять не так: не руками, а ногой. Я просто пнула ее… Я — чудовище!

Наверное, шквал этих мыслей отразился на моем лице.

— Подожди, Белльвайн! Куда ты несешься на всех парах?! Аккуратней, она совсем в шоке! Ее срочно надо к Венере, — придвинулась поближе принцесса, первой поздоровавшаяся со мной.

— Да, наверно, ты права, Дор. Ну-ка, народ, расступись, дело чрезвычайной важности! Бэйл, Руфус, вы нам поможете?

— Э-э, я понесу Сибил, — вызвался некрасивый парень и подхватил на руки кошку, которая, как ни странно, не выцарапала ему за это глаз, да и вообще выглядела довольной своей передислокацией.

Черный же пират состроил в мою сторону презрительную гримасу, затем погладил Белльвайн по щеке и спокойно произнес:

— Это всего лишь очередная полоумная, а не атака королевской гвардии, Белль, дорогая. Я уверен, ты в компании с Руфусом и Дороти прекрасно справишься сама — благо идти вам сто метров. Увидимся на месте?

— Ой, прости! Я и забыла, куда мы шли, — удивленно проговорила девушка.

— До наступления темноты еще целый час. Должно же хватить, чтобы проявить свой гражданский долг и участливость и удовлетворить на первых порах любопытство?

— Я постараюсь, милый, но наверняка ничего не обещаю. Как ты не понимаешь: она ведь Оттуда!

Пират, которому я столь явно пришлась не по вкусу, пожал плечами, молча развернулся и быстрым шагом направился к проходу между домами-куличами. Почему-то все смотрели ему вслед, а я, только когда он ушел, поняла, какой потрясающий аромат у его одеколона.

Первой опомнилась моя новая знакомая Белльвайн (что за чудное имя!) и тоже пожала плечами. Но, к счастью для меня, молчать она явно не любила:

— Как тебя зовут? Меня — Белльвайн, а для друзей просто Белль. Не обращай внимания на его слова. Просто сегодня премьера, Кориолан на большом экране, для Бейла — это святое.

— Я — Ева. Спасибо, что держишь за руку, — только это не дает мне заорать. Всего лишь пару минут назад я была у себя в комнате и смотрела на расколотое лицо любимой куклы. Это я разбила ее! Но я не хотела! И мы тоже смотрели грустное кино, — я замолчала и заплакала, вырвала руку и спрятала лицо в ладонях. Никому не надо смотреть, как я реву. Но в груди так больно! Какая разница, где я?

Кто-то обнял меня за плечи и стал гладить по волосам — когда я была маленькой, всегда мечтала, чтобы меня утешали таким образом.

— Тихо-тихо, всё прошло — всё прошло, с ней всё в порядке, всё в порядке. Ей не было больно, она не умерла. Она где-то здесь, с ней всё в порядке, мы обязательно ее найдем, обязательно, — зашептал мне в ухо чей-то голосок. Потом я почувствовала, что меня обнял кто-то еще, и еще — это было то, что нужно, стало так тепло и спокойно. — Открой глаза, оглянись, посмотри, где ты. Теперь ты в Долланде, и всё хорошо.

Я послушалась и открыла глаза. Увидела близко-близко огромные, внимательные и грустные глаза Белль. Она еще какое-то мгновение смотрела на меня, а потом взглядом указала на что-то за моей спиной, я обернулась и уже заранее знала, что увижу. Конечно, храм! Ведь все это мой сон, так как же ему тут не быть?! Древняя Греция, из которой его занесло в эти края, овеяла меня своим жарким флером, высушила слезы на щеках и успокоила.

— Ну что, идем в гости к Венере? — спросила Белль. — Если промедлим еще чуть-чуть, не застанем ее дома.

— Идем, — ответила я, не поворачивая головы.

— Тогда оторвись на время, успеешь налюбоваться, храм никуда не денется, — подала реплику уставшая ждать принцесса Дороти.

— Это правда храм? — удивилась я и обернулась к ней. Мне не дали опомниться, подхватили под белы рученьки и повлекли к куличам. Девчонки — просто чудо, и Руфус шел с нами с Сибил под мышкой. Больше никого рядом не было. Видимо, фильм скоро начнется.

— А Венера точно дома? — забеспокоилась я.

— Ей два шага шагнуть на крышу, так что есть шанс, что она еще застегивает сандалии. Очень удачно, что сегодня показ именно здесь, в Ста колоннах, — выдала мне порцию информации Дороти. А для меня все по-прежнему оставалось загадкой. Зачем мне надо к богине любви и почему кино показывают на крыше? Я решила разгадать хоть одну и поинтересовалась:

— А почему небо желтое?

— Наверно, сегодня день Ван Гога или Гогена… Вряд ли Айвазовского, — пожала плечами Белль.

— Да ну, ты что, какой Айвазовский. Еще скажи Дали, — засмеялась Дороти.

— Вы, конечно, всё ей объяснили, — с иронией произнес Руфус, а я ничего не сказала, потому что мы тем временем пересекли площадь, прошли мимо съедобных домов и очутились перед мраморной лестницей, вздымающейся к еще одному сооружению в греческом стиле. Эти колонны ни с чем не спутаешь! Девочки остановились на пару секунд, видимо для того, чтобы я могла оценить забавную эклектику двойной дворцовой лестницы, зубчатых замковых стен по обе стороны от нее и кафельной плитки с веселеньким рисунком, которой они были обложены. Видимо, подразумевалось, что здесь все-таки не средневековье. А вот что? Мне в голову никак не приходило подходящее название царившему здесь архитектурному стилю. Еще и эта Греция, будто преследующая меня, возвышалась над всем.

Я решила, что любоваться видами буду потом, да и девочки меня уже подталкивали. Направо. Оказывается, Венера жила в доме-куличе, том, что побольше. Дверь была сразу за углом, но какая! В двух словах не опишешь! Будто чьи-то шаловливые огромные пальчики отщипнули от бока кулича кусок, запихнули в рот, потом немного подумали, решили, что если оставить так, то будет некрасиво или упадет, и подоткнули в углу зубочисткой. В проделанной пальцами выемке и прятался вход в обитель богини любви.

Дверь была из коричневого матового стекла, и когда мы подошли, в ней отразились три женских силуэта. Центральный, по логике вещей, был мой. Я не смогла четко рассмотреть себя — только общие черты, но даже ими осталась крайне довольна. Волосы стали короткими, вместо намокшего под дождем пука соломы — аккуратная шапочка вровень с плечами. Фигура истончилась и вытянулась, как в тумане. В общем, мне понравилось. А Белль тем временем стучала в дверь, да так сильно, что я испугалась, как бы стекло не разбилось. Но, видимо, оно было бронебойным. Внутри зажгли свет, и нам открыли.

На пороге стояла самая прекрасная и одновременно самая странная женщина, какую мне доводилось видеть. Видимо, связано это с тем, что ее родина — древняя Греция, а я мало в своей жизни до этого видела греков и гречанок. Происхождение выдавало все — и одежда, и прическа, и нос. Хорошо, что заговорила она на понятном мне языке.

— Добрый вечер, Белльвайн, Дороти! Как мило с вашей стороны зайти за мной. Я сейчас…

— Э-э, Венера, боюсь, в кино мы не идем, — сказала Белльвайн. — Эта девушка — ты ведь не знаешь ее. Это Ева, и она только что появилась у храма. Мы как раз шли на крышу, и тут — бац! Розовое, голубое, торнадо, ну в общем, как обычно…

Венера внимательно посмотрела на меня и, смешно наморщив свой греческий нос, улыбнулась:

— Новенькая! Да ты ж моя хорошая! — И мне на миг показалось, что я ее знаю. Забавно, но Венера напомнила мне одну больничную нянечку. Ребенком я много времени провела там. — Добро пожаловать в Долланд!

— Спасибо, вы уже вторая, от кого я слышу эти слова, — тактичности мне, конечно, не занимать.

А потом я узнала, что внутри у кулича. Нас пригласили поскорее заходить внутрь; кошка Сибил сразу побежала на второй этаж, а мы остались на первом. Меня посадили в самое большое и красивое кресло, вручили самую большую и красивую чашку какао и стали вводить в курс дела.

От Венеры я узнала, где нахожусь, что за зверь такой Долланд, как мне повезло здесь оказаться и, самое важное, что ночевать я остаюсь у Венеры. На втором этаже как раз находятся спальни для гостей, а наутро мне начнут показывать город.

К смене обстановки мне долго привыкать не нужно. В новой комнате, на новой кровати заснуть для меня — пара пустяков, особенно после такого шока, который я испытала. Белль, Дороти и Руфус ушли, поцеловав меня на прощанье. Венера пожелала спокойной ночи, и я погрузилась в сладкий сон.