Разговор за бутылочкой вина (джен)

Вчера Туомас столько выпил, что и не ожидал, что проснется у себя дома. Он с трудом разлепил веки. Это совершенно точно не его дом и не его кровать. Это вообще никакой не дом. Это какое-то дебильное подземелье, в котором холодно и под головой — камень. Туомас встал и отряхнул джинсы. Странно. Какой дебил додумался отнести пьяного Туомаса в ПОДЗЕМЕЛЬЕ? И где они его вообще нашли?

Туомас оглянулся вокруг. Ни души. Только тихо плещется подземное озеро. Туомас понял, что стоит на каком-то островке. Он прошел чуть подальше и увидел мерный свет свечей. А потом — увидел орган, вроде тех, что стоят в католических церквях. И за органом сидел какой-то человек. Туомас сразу обратил внимание, что лицо того скрыто полумаской, белой, блиставшей в полумраке. Туомас закашлялся, привлекая внимание.

— Вы кто? — воззрился на него сидевший за органом.

— Я Туомас Холопайнен, — представился Туомас.

— Тьфу ты, язык сломаешь. Ну и имя у вас, Туомас, — сказал тот, что сидел за органом, глубоким низким голосом.

— А вы кто? — в ответ спросил Туомас.

— Призрак Оперы. Мое имя Эрик. Но так меня почти никто не называет, — царственно представился человек за органом.

Он взял неожиданный раскатистый аккорд и встал из-за органа.

— Какой диссонанс, — фыркнул Туомас.

— Откуда вы такие слова знаете? — спросил Эрик.

— Ну, я же композитор, — покровительственно изрек Туомас.

— Признаться, я тоже, — с возрастающим уважением произнес Призрак Оперы.

— И что пишете? У вас тоже есть группа? — Туомас скользнул взглядом по одежде собеседника. Ну и ну, прямо из девятнадцатого века. Весь в черном, только рубашка белая.

— Группа? Я пишу оперы. Арии, в основном, — сказал Призрак.

— А у меня симфо-метал группа. Я пишу песни, — сказал Туомас.

— Надо же, — глубоко вздохнул Призрак. — А у вас есть муза?

— Есть. Тарьей зовут. Только она меня вроде как не любит, — с болезненной гримасой выдавил Туомас.

— А мою музу зовут Кристина. Я научил ее петь. Только она, кажется, меня тоже не очень любит. Хотя... Может, и любит. Но все решится через несколько дней, когда будет премьера моей оперы, — поделился Эрик.

— Слушайте, Эрик, а у нас много общего. Давайте... Перейдем на ты? — предложил, сам не зная, почему, Туомас.

— Давай... те. Так тебя зовут Туомас? Ты из какой страны? — спросил Эрик.

— Я из Финляндии. И черт его знает, как я здесь оказался, — помотал головою Туомас.

— Давай выпьем. У меня как раз завалялось несколько бутылок хорошего вина, — предложил Призрак.

— Отличная идея, — Туомас как раз хотел опохмелиться. А вдруг он снова напьется и забудет Тарью да любовь свою несчастливую.

Эрик убрал со стола пожелтевшие нотные листы и взгромоздил на него несколько пыльных бутылок. И, как фокусник, достал откуда-то два блестящих хрустальных бокала. Откупорил вино, разлил его в бокалы до самых краев.

— Ну, рассказывай о зазнобе своей, — душевно сказал Туомас, уже основательно приложившись к бокалу.

— Да она дива. Оперная примадонна, — сказал Эрик.

— Что, и твоя тоже? Моя тоже та еще дива. И сопрано у нее оперное. Лирическое, — сказал Туомас.

— А у моей — колоратурное, — грустно сказал Эрик, — Это ведь я сам ее создал. Я научил ее петь. А она вот так мне отплатила.

— А я мою в группу взял, она была лицом проекта. А она, пф-ф-ф, нашла себе, прости Господи, какого-то продюсера. Аргентинца. Марсело зовут. Неприятный тип, — сказал Туомас.

— У моей вообще виконт, Раулем де Шаньи зовут. Так втрескался в МОЮ Кристину, проходу ей не дает. А она и рада — богатенький ведь. Меркантильная она у меня, — горестно сказал Призрак.

— Ой, а моя-то какая! Только о деньгах и думает. О гонорарах за концерты. А не чтоб о фанатах подумать, — сказал Туомас еще более горестно.

Они уже не заметили, как выпили три четверти бутылки вина. Призрак все подливал и подливал, а бывалый алкоголик Туомас даже еще не захмелел.

— А кто такие фанаты? Поклонники, что ли? Моей розы постоянно дарят, прямо в ведрах. А я ей дарю одну красную розу с черной лентой. Вроде бы ей нравится, да и когда я ей арию пел, она так ко мне прижималась. Но нашла себе этого Рауля богатого, пф-ф-ф, — еще вдвое горестнее сказал Эрик.

Туомас опрокинул в себя еще один бокал. В глазах его начало темнеть.

— Вот взгляни ты, нашу группу вроде все любят, да? Но больше всех ее, ее, Тарью, конечно, — сказал еще втрое горестнее Туомас.

Эрик сначала пригубил бокал, а потом влил себе в рот все его содержимое.

Пошла в ход вторая бутылка, а потом и третья. Вот уже изрядно пьяный Эрик открыл четвертую. А Туомас уже тоже был глубоко подшофе. Он уже рассказывал Эрику такие басни, что тот посмеивался.

— А невинности я с ней лишился. Явилась ко мне ночью, пьяная в стельку, и говорит: "Туо, приласкай меня". Ну я и приласкал. Доласкался до того, что лишился девственности с моей Тарьей, — сказал Туомас, пьяно хихикнув и опрокинув в себя еще один бокал.

— А моя мне еще подарит и поцелуй, и ночь любви. Что-то мне кажется, что она ко мне неравнодушна. Только бы Рауля убрать, — размечтался Призрак и тоже пьяно захихикал.

Пошли в ход нежности.

— Брат! Ты меня понимаешь! — полез обниматься после четвертой бутылки пьяный вдрызг Туомас.

Эрик неуверенно ответил на объятия — его вообще редко обнимали, тем более — мужики.

Он хлюпнул носом.

— Эх, вот бы этих левых мужиков поубивать к чертовой матери! — зашипел Призрак, обнимая пьяного Туомаса, который висел на нем мешком.

— Да! Да! Марсело этот не жилец. А она за него замуж вышла, ы-ы-ы! — заныл Туомас, отпуская Эрика.

— А моя только собирается. Ох уж эти женщины! Ну, собралась замуж за богатого — так вперед, чего мне мозги пудрить? Между прочим, я не так уж беден. Ну, нет у меня титула виконта, ну, и что с этого? — нахохлился Призрак.

Так они говорили долго, рыдая в три ручья в обнимку, и испили шесть бутылок вина, уничтожив весь Призраков запас. Туомас даже не представлял, как домой вернуться.

Но когда он нажрался так, что отключился, то проснулся в своей постели.

И позже всякий раз он вспоминал своего доброго друга, который так хорошо его понял.