Помоги мне (гет)

Говорят, что родители — это пламя, а дети — его искры. Так вот, Фазилет и её старшая сестра Гюльпери всегда были не просто искрами, они были настоящим фейерверком, который поражал всех своей звонкостью, сочностью цвета и лаконичностью.

Они были неразлучны, всё их детство прошло во взаимопонимании. Обычно в дружбе, как и в любви, кто-то один проявляет наибольшую преданность, но в детстве между ними этого не ощущалось, скорее наоборот, — они всё делили поровну. Внешне они походили друг на друга словно близнецы, вот только волосы Гюльпери были иссиня-чёрными, как ночное небо над Босфором, а её младшей сестры — подобными солнечному лучу на этой самой глади. И луч этот всегда будет стремиться исправить любую боль, возникшую в сердцах сестёр.

Волны воспоминаний отправляли Фазилет дальше и дальше путешествовать по волнам памяти, теперь — на шесть лет назад. Эти воспоминания — всё, что ей осталось.

* * *

— Фазо, ты только посмотри на колечко, какое оно красивое! — девочка десяти лет с восторгом застыла у ювелирного магазина, ожидая реакции младшей сестры. Она уже тогда была готова подбить её на авантюру, но что в этом плохого? Они были всего лишь детьми, и сейчас это кажется сущей мелочью.

— Да, очень красиво. Но…

— Что такое?

— Гюль, у нас нет денег на такие излишества, в конце концов, и мама всегда говорила, что когда очень хочешь чего-то недостижимого, появляются плохие мысли.

— Да какие плохие? — не унималась сестра. — Вот будет у меня муж, купит мне тысячу таких колец.

Фазилет фыркнула, подавив усмешку.

— Может, и сама купишь, если получишь образование.

— У меня нет желания. Зачем, если отец и так говорит, что я самая красивая? — заявила Гюльпери.

Жизнь сыграла с сёстрами злую шутку, наделив их разным складом ума и желаниями. Фазилет была младше, но понимала, что у каждого должен быть запасной вариант, опора, и не обязательно это другой человек.

— А я вот знаешь, что придумала? — засияла Фазилет.

— Что? — скептически посмотрела на неё сестра.

— Помнишь то деревянное кольцо, которое Хакан вырезал из дерева, воображая себя султаном, когда они с Демиром играли?

— Да, конечно. И что?

— Оно ему больше не нужно. Я хочу расписать его, а потом мы будем носить его по очереди, каждая в свой день рождения. Конечно, оно не будет так блестеть, но разве это важно?

— Ты права, совершенно не важно.

Сёстры обнялись и держали свой договор шесть лет, пока всё не изменилось, словно проклятие вошло в их жизнь.

А тогда они бежали по лужам до дома, а позже, греясь у печи, Фазилет бережно расписывала явно мальчишеский перстень.

— И откуда у тебя такая фантазия? Ума не приложу, — Гюльпери гордилась сестрой, но в то же время завидовала.

— Не знаю, — заливисто засмеялась девочка, — ты вот тоже очень хорошо проявляешь фантазию в подборе цвета. Помоги мне немного, — попросила она. — Что нарисовать вот здесь?

— Думаю, красный тюльпан, — теперь уже и старшая сестра, вовлечённая в действо, не смогла сдержать полуулыбки.

— Надеюсь, в будущем, когда ты станешь известной художницей, нарисуешь мой портрет в свадебном платье.

— Ну, конечно.

«Те времена были самыми счастливыми, пусть я и запрещала себе мечтать, но Гюльпери всегда была в состоянии починить моё разбитое сердце… Жаль, не сейчас».

* * *

Шесть лет спустя день рождения Фазилет стал последним праздником, который они отмечали вместе.

Это был конец октября. Сырость, витающая в воздухе, не сулила ничего хорошего, а промозглый ветер подтверждал это. Особо внимательные женщины уже одели детей в тёплые свитера, которые сами связали, потратив на них немало времени. Хотя можно было обойтись и без этого, но в их маленькой деревеньке каждая мать, которая не следит за здоровьем своего ребёнка, осуждалась, становясь в глазах соседей и прочих земляков посмешищем. Людям было скучно жить в этом оторванном от мира пространстве, поэтому реальная жизнь заменяла им передачи по телевизору, по их мнению, этот месяц оказался крайне небогатым на события.

Соседский мальчик Мурат недавно вернулся из армии и вскоре непременно должен жениться на красавице Гюльпери. Они уже были помолвлены за год до его отъезда, и, чтобы закрепить свой статус в глазах соседей перед никахом⁽¹⁾, девушка позвала его на день рождения своей младшей сестры.

Фазилет нахмурила брови:

— Не хочу отмечать день рождения, знаешь… — поделилась она переживаниями.

— Почему? — Гюль осторожно взяла сестру за руку, вкрадчиво поглаживая большим пальцем тыльную сторону её ладони, потому что она чувствовала, что проблемы её, отнюдь, не были надуманными.

— Ну, для начала, отец не сможет сдержаться от распития ракы⁽²⁾, ведь это он был инициатором такого большого праздника и даже зачем-то продал мамину скрипку. Она так плакала из-за этого всю неделю…

— За маму действительно обидно, но скрипку мы сможем выкупить. Ты распишешь несколько кувшинов из тех, что я вылеплю.

— А что скажешь про возможные вспышки гнева отца, которые возникают у него от спиртного?

— Хочешь, позову Мурата? Он поможет.

Фазилет рассмеялась:

— Думаешь я не знаю, что одним выстрелом ты задумала убить двух зайцев, мой волшебный цветочек⁽³⁾?

— В каком смысле?

— Если позовёшь Мурата, то соседи перестанут судачить, что ты неверна ему.

— Вот ничего от тебя не скроешь, проницательная ты у меня, сестрёнка. А ты против?

— Да нет, что ты, наоборот, рада, что к моей персоне будет куда меньше внимания. Ты же прекрасно знаешь, что я предпочла бы посидеть с мамой у костра или порисовать в мастерской.

— Ура! Спасибо, мне очень важно твоё разрешение. Только Мурат не один придёт, а с другом. А ты можешь позвать Бинназ, чтобы тебе было веселее. В конце концов, это твой праздник.

— С удовольствием отдала бы его тебе. Не нужен он мне, но да. Бинназ — моя лучшая подруга. Не могу её не позвать, учитывая, что она тоже скоро уезжает в Стамбул и нужно попрощаться.

* * *

Мурат, как и обещала сестра, привёл друга. Это был сутулый мужчина с желтоватой кожей, жиденькими усами и нервной походкой. Это даже смешило Фазилет, пока при знакомстве она не заглянула в его глаза. Хищные, как у ястреба, заметившего из-за вершин далёких гор свою будущую жертву. В ночной глади его глаз не промелькнуло и намёка на сияние звёзд.

— Здравствуйте, — робко поздоровалась она.

— Здравствуй. Не такой уж я и старый, чтобы обращаться ко мне на «вы».

Обмен жеманными улыбками.

— Ты обворожительно красива сегодня.

Она опустила глаза и улыбнулась, поправив складки на подоле своего льняного сарафана, и сильнее укуталась в шаль, связанную матерью.

* * *

Дурные предчувствия не зря терзали девушку ещё за три дня до торжества.

Тот разговор, который она услышала, не предназначался для ушей юной семнадцатилетней девушки, но…

Девушка дождалась, пока все переключатся на обсуждение никаха и платья для него. Фазилет с радостью смотрела на счастье сестры, хотя Мурата и не было рядом с ней. Она улучила момент и хотела было отправиться в свою мастерскую, чтобы продолжить работу над картиной, а заодно поискать жениха сестры по наставлению матери, но, едва приблизившись к двери, она услышала:

— Мурат, ты же мой друг, не поступай так со мной! — это говорил её новый знакомый Эмин, в глаза которого было так страшно смотреть.

— Как не поступать? Гюль совершенно не любит тебя, ты это понимаешь? Она выбрала тебя только потому, что ты военный, но если бы ты сказал ей, что я уже нашёл работу, то она бы могла быть со мной.

— Я не ослышался? Ты предлагаешь мне отказаться от любимой девушки?

— Да. Ты богат, у тебя много поклонниц, что ты к Гюль прицепился? Выбери любую другую, ты же прекрасно знаешь, что я полюбил её прежде, чем ты. Ещё до школы, когда она чуть в реку не упала. Ведь это я тогда её спас.

— Оф, я спрашивал её брата, она не любит тебя. Если бы сказала, что любит, то я бы отпустил. К тому же, ты можешь найти себе кого-то. Взять хотя бы младшую из семейства Куинджи.

Сердце Фазилет замерло от жалости и отвращения к Эмину, кто знал, что эти два чувства будут сопровождать их брак в течении дороги, что они будут проходить вместе.

— Она слишком замкнута, — только и сказал он.

Девушка, испугавшись, провела остаток вечера с Бинназ, которая так и не смогла найти объяснение её необычайной бледности.

* * *

Прошло ещё несколько часов, и Фазилет решила снова попытаться войти в свою мастерскую. Мурат теперь был рядом с Гюльпери, и они мило болтали о чём-то будничном. О существовании его ненормального друга Фазилет и думать забыла в силу юношеской растерянности и, как оказалось, очень зря.

Прежде чем войти в дом, она сняла шаль и туфли, как и положено по обычаям. Не рассчитывая больше выходить к гостям, она была максимально расслаблена. Сонное состояние, вызванное травяным чаем, не сразу дало ей понять, что в мастерской она не одна.

— В-в-вы всё ещё здесь? — от неожиданности девушка отпрыгнула в сторону.

— В смысле — всё ещё?

Возле её мольберта сидел Эмин, который сверлил глазами незавершённый портрет сестры.

— Я здесь весь вечер, маленькая госпожа.

— Извините, но уже поздно, я хотела бы ещё немного поработать над портретом Гюльпери, а затем лечь спать.

— Конечно-конечно, — он встал, пошатываясь. Судя по количеству бутылок рядом с ним, это он выпил всё спиртное на празднестве, а не её отец, как она боялась.

— Знаете, вы видите свою сестру такой… даже красивее, чем она есть на самом деле. А на самом деле она ведь натуральная сука.

Фазилет молчала, видя, как гнев внутри него нарастал. Она хотела бы позволить ему выговориться, но ошиблась и услышала в ответ на свою тактичность только:

— Почему ты всё время молчишь?!

— Вероятно потому, что вы пьяны? — от усталости Фазилет даже не заметила своей язвительности, и это стало роковой ошибкой.

— И именно оттого, что я пьян, полагаю, мне можно всё.

Он подошёл к Фазилет так близко, что она слышала биение его сердца, а её в тот момент, казалось, остановилось.

Он резко сорвал лямочки сарафана с её плеч.

— Что вы делайте, Эмин?! Прекратите, ради Аллаха!

Его дыхание уже щекотало шею, и от липкого страха, который подступал к горлу, её начинало тошнить.

— Беру то, что точно будет моим!

— Перестаньте, прошу! Не надо!

Слёзы жгли глаза.

— У тебя два варианта: первый — перестать кричать, а второй… — после неловкой паузы он достал из кармана штанов пистолет: — Я расстреляю твою сестру прямо перед таким важным религиозным событием, мне уже давным-давно чужды ваши духи на облачках или кто они там?!

— П-п-пожалуйста, успокойтесь, — дрожащим голосом проговорила Фазо. Ничего не страшило её так, как возможная опасность для её сестры. — Я заварю вам липовый чай, вы успокоитесь, и все проблемы покажутся вам надуманными.

— Мои проблемы — это ваше семейство! — не унимался Эмин.

— Пожалуйста, это ведь грех. Наутро вы будете сожалеть, если убьёте любимую женщину и лучшего друга.

— Откуда ты… так ты ещё и подслушиваешь! — он с силой прижал её к стене. — Запирай изнутри! Ключом запирай! А не то… — он приставил пистолет к её голове. Руки девушки дрожали и не слушались.

Она мысленно надеялась, что Бинназ заподозрит неладное и придёт, позовёт на помощь своего отца. Дядя Альп был очень простодушным и справедливым человеком. Однако никто не пришёл.

Эмин разорвал по швам её льняное платье, она осталась в одном нижнем белье.

— Распусти волосы! — приказал её палач.

И она распустила свои золотисто-медные локоны, которые аккуратно завивала за ночь до торжества.

— А волосы у вас всё же разные, как жаль, что ты — не она… — голос его затих, и она надеялась на перемены в его настроении, зябко ёжась и обнимая себя руками.

Ястреб наконец настиг свою жертву. Когда он вошёл в неё, Фазилет уже без сил отдалась течению. Эмин желал ослепнуть, увидев их с сестрой отличия в виде другого нрава и цвета волос, а у неё потемнело в глазах от неистовой боли. Она не видела ничего вокруг себя, подавляя крик, как и когда он угрожал ей пистолетом.

Мысли путались, и она думала только о том, как хорошо, что у неё есть два старших брата, которые защитят её, несмотря на непутёвого отца. И когда Эмин закончил «обедать» своей жертвой, она сказала только:

— Знаете, у меня есть семья, и теперь вы не защищены.

— У-у-у, да ты грозишь мне кровной местью, пташечка⁽⁴⁾?

Она ничего не смогла ответить, ведь тело болело, сердце замёрзло, а на ковёр в её некогда любимом месте капали струйки крови.

— Убери здесь всё, а я выйду, когда все уже будут спать.

Он дождался, пока все гости разместятся в трёх крошечных комнатах ветхого домика. Никто не искал Фазилет, кроме матери, которая предположила, что её дочь, негодница, как всегда заснула за работой и забыла о приличиях перед гостями. А Фазилет предстояло ещё два часа пыток рядом со своим мучителем.

Она не спала, слёзы с новой силой прожигали глаза, пока она лежала на кровати, завернувшись в плед. Фазилет чувствовала, как Эмин Чамкаран смотрит на неё, прожигая взглядом, и распивает очередную бутылку ракы, которую стащил с празднества. Запах алкоголя усиливал тошноту Фазилет, но если она выйдет, то все обо всём догадаются прямо на празднестве. Она была тогда словно мышка, загнанная в клетку.

Да и сейчас ничего не изменилось.

Поезд приехал в Стамбул, две фигуры: женская и мужская, покинули его. Один — покачиваясь, словно дерево на ветру, готовое сломаться от урагана, другая же насыщала корни своего будущего дерева водой.

Она укрепит этот ствол слезами, молитвами и терпением. Терпение — основа жизни, без него не бывает зелёной листвы по весне.

1) Аналог венчания.

Вернуться к тексту

2) Аналог водки, но чуть менее крепкий.

Вернуться к тексту

3) Имя буквально означает «волшебная роза».

Вернуться к тексту

4) Понятие кровной мести до сих пор присутствует в некоторых регионах Турции, деревнях или маленьких городках. Она совершается в случае, если одного из родственников убили или совершили над ним жестокое насилие любого рода. Такая месть включает в себя убийство всей семьи преступника, любого из возможных родственников, чтобы кровная месть не превратилась в ответную.

Вернуться к тексту