Настоящая (джен)

— Вы, наверное, посчитаете меня сумасшедшей… — глубоко вздохнула клиентка.

За окном начало темнеть. Спокойно тикали часы. Ты поймала себя на предчувствии, что рассказ будет долгим и стоит сделать чаю. Долгий, интересный рассказ, настоящее дело — то, что нужно в конце рабочего дня, не так ли? Если это длинный и интересный рассказ, а не бредни сумасшедшей.

Клиентка была… забавной. На вид — маггловские пятьдесят: тот возраст, когда многие маги внешне стареть перестают. Реальных лет ей может быть хоть сто: говорят, в сотню старый добрый Дамблдор такое вытворял, что маги всего мира завидовали — и не важно, сколько им на самом деле.

Плащ на клиентке — из последних моделей, больше похож на традиционные мантии, которые носят только последние домоседы. Этот, безусловно, не из таких — настоящее чудо маскировки, Надзор-Два на славу поработал. Ты отрешённо заметила про себя, что всё чаще хвалишь Надзор. Пожалуй, если бы тот самый абстрактный домосед, который с девяностых — а то и семидесятых! — сидит себе отшельником в заколдованном от магглов доме, вышел бы в Лондон… Статут не то что не поколеблется: никто, кроме самого мага, и не заметил бы, что с его мантией что-то не так, да и сам домосед, если не идиот и за новостями следит, был бы вполне доволен новой мантией. Плащ «с микроподогревом» из «трансткани» — точно Надзор влияет на маггловскую моду!

Итак, даме перед тобой маггловских пятьдесят. Выглядит крайне вымотанной. Каштановые волосы такие спутанные и грязные, как будто мыла она их в последний раз под дождём. Руки подрагивают не то от волнения, не то от усталости. Волшебную палочку положила перед тобой на стол, словно та ничего не значит. Интересный клиент или просто сумасшедшая?

— Выпейте чаю, — велела ты, взмахом палочки призывая две чашки. По лицу понятно: успокаивать её в духе «ну почему же не поверю!» — совершенно бесполезно. Но вот занять чем-то обыденным и приятным, например, горячим чаем — другое дело. — Вы голодны, мисс…

— Мисс Грейнджер, — выдавила она. — Нет, я не голодна. Спасибо за чай.

И выпила всю кружку залпом. Руки у неё, тем не менее, дрожать перестали: выбрать чай с капелькой успокаивающего оказалось хорошей идеей.

— Гермиона Грейнджер? — неожиданное имя. Подруга отца, давняя подруга, давным-давно пропавшая… И выглядит на пятьдесят маггловских — а ей должно быть сорок пять — сорок шесть, то есть выглядеть она должна на тридцать магических, не больше. Отец много о ней рассказывал — о ней, но не о том, как она ушла от другого его друга, Рона, а потом и вовсе исчезла. Это не было запретной темой — просто отец не любил об этом вспоминать, а ты никогда не настаивала. Обычно тебе интересны совсем другие вещи.

— Вы меня знаете? — удивилась она, и морщины неприятно очертили её лицо, на мгновение сделав похожим на уродливую маску.

— Вы не смотрели на табличку? — внутри у тебя всё было привычно холодно, а внешне ты продемонстрировала добрую усмешку. По крайней мере, ты надеялась, что она добрая — с демонстрацией эмоций у тебя теперь проблемы. Отец говорил, что это пройдёт, целители ему вторили, но ты не очень-то в это верила, вместо этого тренируясь по утрам показывать эмоции перед зеркалом.

— Табличку? — не поняла она.

— Табличка на моём кабинете, — терпеливо объяснила ты, на самом деле не испытывая никакого раздражения. — «Лили Луна Поттер, специалист по решению нестандартных проблем». Вы же знали, к кому шли? — или она просто постучала в первую попавшуюся дверь? Твоя дверь действительно была первой от входа, и к тебе заходили фактически все, но обычно с вопросом, а как нам попасть к тому-то? С другой стороны, они вносили разнообразие и не давали скучать.

— Знала? — неуверенно спросила Гермиона не то тебя, не то саму себя. А потом её лицо неожиданно озарилось. — Лили Луна Поттер? Дочка Гарри?

— Да, — ты ещё раз внимательно оглядела Гермиону. Что-то в ней было не так, но что? Разве что… плащ? Вдруг ты осознала, что плащ-то был маггловским! Маггловским изначально — ты подвинула выше очки-половинки, которые ясно показывали: следов волшебства на нём нет. Как и на самой Гермионе, что было неудивительно — ни о какой косметической магии она явно не думала. Гермиону занимало что-то другое, причём настолько, что и твоё имя она не сразу осознала.

— Прости… прости, что не приходила раньше. Гарри мне был как брат, — ты ожидала услышать какой-нибудь «душераздирающий всхлип», но Гермиона быстро приходила в себя — как будто в твоём чае было что-то, кроме чая и капельки успокаивающего. — Всё так быстро поменялось, — она грустно вздохнула. — Не надо было мне браться за ту работу.

— Это как-то связано с твоей проблемой? — не хотелось выслушивать подробности её семейной жизни. Когда-то раньше — до инцидента — тебя волновали такие вещи. Сейчас они казались шелухой, прикрывающей всё действительно важное.

— Нет, — и осеклась. — Пожалуй, связано. Я не уверена. Ты знаешь, где я работала? Гарри рассказывал, как мы расстались?

— Он не любит об этом вспоминать, — качнула ты головой. За какую работу могла взяться «умница и отличница» Гермиона, чтобы поругаться с отцом, одним из самых верных людей, каких ты только знала? Или ушла сама Гермиона? Да, отец говорил о ней, как о единственной, кто поверил ему во время Турнира Трёх Волшебников, но мог ли он преувеличивать? Идеализировать её? Зная отца — пожалуй.

— Похоже на него, — грустно улыбнулась Гермиона. — Наверное всё ещё винит себя, что не смог меня отговорить.

— О какой работе ты говоришь? — надоели эти танцы вокруг да около. К тебе приходят с проблемами, с нестандартными проблемами, теми, в которых не поможет ни один «стандартный» специалист. Это могут быть «деликатные» дела, и тогда ты выступаешь скорее в роли частного детектива, или что-то, требующее волшебного искусства.

Ты без гордости считала себя выдающимся волшебником без особенной специализации. Ты хороша почти во всём — от кулинарной магии до магической архитектуры. Что не мешало тебе, впрочем, отправлять посетителей к настоящему архитектору этажом выше, по совместительству дизайнеру и садоводу. В конце концов, ты работала не за процент от сделок, а за стабильную зарплату. По договору с «Универмагом услуг», ты брала на себя только те дела, которые не могли решить прочие специалисты — и заодно выясняла у клиентов, какой специалист им был нужен: твой кабинет разместили сразу у входа не просто так.

— Инженер? — интересно, как много было в ней неуверенности. Отец описывал её совсем не так — но что это именно Гермиона, ты была уверена. Опытным легилиментам вроде тебя ничего не стоит отличить правду от лжи, даже не заглядывая в мысли — кроме лжи, в которую человек верит совершенно искренне. — Мы создавали… систему заклинаний, — лицо Гермионы вдруг стало сосредоточенным и злым — это было так удивительно внезапно, что ты едва сдержала вздох удовлетворения. Так забавно! — Клятвы уже не работают, а мне всё ещё тяжело рассказывать. Мы работали вместе с Отделом тайн и давали специальную клятву о неразглашении.

— Непреложный обет? — конечно, не он — он «перестать работать» не мог даже в случае смерти всех, кроме давшего. Был у тебя случай, когда клиент предлагал бешеные деньги за снятие обета. Деньги ты взяла, но договор составила так, чтобы в случае неудачи претензий не возникло, и клиента предупредила, что снимаются только обеты с внутренним изъяном. Изъяна не нашлось, и в итоге клиент ушёл ни с чем — правда, не разочарованным. Кажется, чего-то такого он и ждал — просто попробовал для галочки. К тебе часто заходят «пробовать для галочки» решить нерешаемое. Иногда ты решаешь, чаще — нет, а деньги «Универмаг» получает всегда.

— Я тоже так думала, — качнула она головой. — Но эффект заклинания выглядел не так — светло-голубые нити вместо огненных — это какое-то заклинание невыразимцев. Непреложный обет вечен и неснимаем, а эту клятву я смогла убрать.

— Внушает уважение, — оценила ты. Вариантов магических клятв — немыслимое множество, но взять и снять любую с самой себя — это показатель волшебника уровня… тебя. Ты мысленно поставила Гермионе плюсик и уточнила, уже догадываясь, о какой «системе заклинаний» идёт речь. — Вас было много?

— Разработчиков? — Гермиона нахмурилась, припоминая. — Не меньше двадцати, но нас поделили на три команды, и каждая занималась чем-то своим.

— Ты занималась самым сложным? — это было бы закономерно.

— Ядром, — кивнула Гермиона. — Ты ведь уже поняла, что мы создавали?

— Надзор-Два, — кивнула ей. Ты не знала, что он начал создаваться ещё до твоего рождения, просто не задумывалась на эту тему, но сейчас поняла, что иначе быть и не могло: Надзор-Два был слишком масштабным проектом, чтобы сделать его за несколько лет. Ты осознала, что теперь Гермиона интересна не как клиент, а как человек, как разработчик одной из редких магических систем, о которых нет информации вообще. — Вас было всего лишь двадцать?

— Двадцать человек, пусть и лучших умов мира — невыразимцы чуть не решили, что это слишком много, — пожала она плечами. — Мы должны были бросить семьи, полностью отдалиться от магического мира и жить только в мире магглов, чтобы лучше понимать угрозу. Нам нашли лучших преподавателей всех обычных наук, разыскали лучших инженеров и учёных… не хочу знать, какими зельями они их опоили, но нам рассказывали всё и с любыми подробностями. Первые годы мы считали это невозможным — создать что-то такое, что окончательно скрыло бы магов от магглов с учётом всего этого технологического рывка, информатизации общества… Что бы мы ни сделали, магглы рано или поздно нашли бы нестыковки, а если не они — то их компьютеры.

— Запретить все компьютеры? — попыталась пошутить ты, примеривая на себя роль разработчика Надзора. Выходило не очень — ты даже не представляла, с чего начать.

— Мы думали над этим, — Гермиона сказала это так просто, а ты едва не выпустила чашку из рук. Они действительно могли бы… запретить все компьютеры? Удивительно! — Но тогда было уже слишком поздно, Международная Конфедерация не пошла бы на такое глобальное нарушение Статута. Трусы! — ты отметила подавленную злость, причём очень сильную.

— Ты жалеешь, что вы не запретили компьютеры?

— Да, — резкий, категоричный ответ. — Это было бы честней и… — она вздохнула и прикрыла на секунду глаза. — Может быть, со мной всё было бы хорошо.

— Отец рассказывал о тебе не так, — отметила ты.

— Пылкая идеалистка, готовая жизнь положить за свои идеи? — устало усмехнулась она. — Сейчас я повзрослела, а тогда — тогда настаивала, что мы не можем «мешать научно-техническому прогрессу». Если бы я не выступила против, если бы невыразимцы меньше прислушивались к МКМ… — она вздохнула. — Что сделано — то сделано. Прошлого не воротить, не изменить… — вдруг хищно сощурилась — и тут же выдохнула. — Нет, хроноворот — тоже не вариант.

— Только несколько часов, — а сколько именно, источники расходились — к сожалению, инструкции к прежним хроноворотам не сохранились вместе с ними самими. В старых семьях всё ещё можно найти поломанные хроновороты, только вот попытки их чинить заканчивались обычно… плачевно. Последствия одной из таких попыток разгребала и ты.

— Рекурсия, — чуть улыбнулась Гермиона. — Можно перейти на несколько часов ещё раз, и ещё, и ещё…

— Ты пробовала? — спросила на всякий случай.

— Да, — вновь удивила Гермиона. — Но сейчас уже поздно, даже если я найду хроноворот.

— Почему?

— Ты серьёзно не понимаешь? — слегка удивилась она. — Тогда слушай и молчи, — командные нотки. Похоже, она была не простым разработчиком, а лидером команды? — Мы пробовали разные идеи, проводили мозговой штурм — каждая команда отдельно, чтобы не застрять, мы никогда не пересекались после клятвы, — и тут же поправилась. — Невыразимцы говорили: «Чтобы не застрять». На самом деле, это помогало нас контролировать. Рабочий способ придумала наша команда. Его придумала я.

То есть перед тобой сидит автор Надзора-Два? Не всего, но как минимум концепции, самой идеи? Наверное, раньше эта мысль потрясла бы тебя. Теперь ты лишь слегка удивлена. Но и это удивление гораздо лучше обычного безразличия. Это место всё ещё удивляет тебя — поэтому ты продолжаешь здесь работать. Надолго ли? Ты чувствуешь, что однажды пройдёт и это — тогда ты отправишься в путешествие за новыми эмоциями, новыми удивлениями, за всем новым. У тебя, в общем-то, всё давно уже собрано, осталось закончить одно дело, и только отец пока просит подождать, надеется, что тебе «станет лучше».

— Я выпустила джинна из бутылки, как последняя дура, — лёгкая горечь в словах.

Ещё одна причина, почему ты работаешь здесь — эмоции. У приходящих сюда людей бывают редкие эмоции, а твоя эмпатия работает — в отличие от собственных чувств. Кто-то скажет, что жить чужими чувствами — это нездорово, и ты полностью с этим согласна, но давали ли тебе выбор? В Мунго есть специальное отделение для таких же, как ты, но недееспособных. Сначала тебя хотели поместить туда, но вскоре отец понял, что это делает только хуже, а пойти против авторитета отца не то что целитель — и министр магии не в состоянии.

— Какого джинна? Что ты сделала? — спросила у замершей, уставившейся куда-то сквозь тебя Гермионы.

— Что ты знаешь о Выручай-Комнате? — наконец, сфокусировала она взгляд, и вновь тебе показалось, что ты видишь старуху, а не волшебницу в расцвете сил, ровесницу отца.

— Пару раз ходила к ней, — пожала ты плечами, припоминая детство. — Отец рассказывал, но она была занята каждый раз.

— Выручай-Комнаты в привычном Гарри виде больше нет, — прокомментировала Гермиона. — Дверь больше не появится. Когда мы генерировали идеи, в основном, нерабочую чепуху, как можно сохранить Статут, я вспомнила о Выручай-Комнате. Она может превращаться во всё, что пожелаешь — а что, если бы мы смогли повторить то, что сделали основатели Хогвартса? Что, если бы мы смогли превращать все волшебные случаи в понятные магглам? Конечно, я не думала, что это сработает — просто мы говорили любую чепуху, которая только в голову придёт.

Но мою идею заметили, ей заинтересовались. В Отделе тайн знают о Выручай-Комнате. Я прочитала его историю, ещё когда не было никакого Министерства магии, только Визенгамот, Отдел тайн существовал, только назывался по-другому. Всегда есть могущественные артефакты, которые нельзя просто уничтожить, заклинания, которые нельзя знать широкой публике, но которые могут пригодиться в самом крайнем случае, понимаешь?

Ты кивнула. После инцидента ты много времени посвящала поискам новых знаний и слишком часто наталкивалась на Отдел тайн, который всегда был на несколько шагов впереди, забирал самое интересное, не брезгуя стирать память у самих первооткрывателей и изобретателей. Умом ты понимала, что это должно раздражать, но сердцем — было всё равно, ты не жалела о потраченном времени. Ведь иногда твои поиски более чем удавались.

— Выручай-Комната не была создана основателями — они её… локализировали, — сказала Гермиона. — Раньше мир был немного другим, более… волшебным. Магия была не только в волшебных лесах и животных, магах и артефактах, но и в самом мире. Когда-то давно даже последний маггл мог совершить что-то невозможное, подчинить мир своей воле. Мир был… пластичен, понимаешь? Совсем чуть-чуть, но весь мир. Но Салазар Слизерин, Годрик Гриффиндор, Хельга Хаффлпафф и Ровена Рейвенкло, когда были на пике своей силы, решили, что такая пластичность слишком опасна и что однажды кто-нибудь не просто пожелает что-то ужасное, но будет желать это так яростно и сильно, так долго и так точно и что никого из волшебников не будет рядом… Они, вместе с теми, прошлыми невыразимцами, хранителями тайн, смогли… сфокусировать, локализировать это… Свойство. Так в Хогвартсе появилась Выручай-Комната, специально ограниченная, чтобы никто из учеников или учителей не смог повредить миру. И когда я напомнила о Выручай-Комнате, то невыразимцы решили, что этот секрет может сработать нам на пользу.

— Как элегантно! — всё, что смогла ты сказать. Это была настолько красивая и захватывающая, настолько новая и интересная идея, что ты чуть не утонула в эмоциях. Другая часть тебя, правда, холодно отметила, насколько опасной вещью занималась Гермиона. Ты одёрнула саму себя — да, интересно, да, ново, да, красиво, но на свете много всего такого, а вот жизнь у тебя только одна, поэтому на что-то опасное лучше смотреть с подозрением, а не созерцательным любованием.

— Элегантно? — ты нашла ироничным, что в начале встречи Гермиона говорила о себе как о сумасшедшей, а сейчас всем видом демонстрировала, что сумасшедшая скорее ты. — Это ужасно! С такими силами нельзя играть, их нельзя приручить, их можно только ограничить, спрятать и запереть на замок! Тогда я ещё не подозревала, какие это силы, но сейчас… — покачала головой. — Я их понимаю, Лили, они считали, что если мы нейтрализуем одной спрятанной угрозой одну явную, то будет на две угрозы меньше.

— Но так и получилось?

— Получилось, — кивнула Гермиона. Вот только в кивке этом было столько сомнения, что звучало скорее как «конечно же, нет!» — Мы не знали, как можно… распаковать это… Свойство обратно. Но нам и не нужно было. Нам нужно было просто спроецировать его, но с новыми ограничениями, не такими, как у основателей. Ты знакома с информатикой?

— Я умею работать на компьютере, — как будто кто-то из твоего поколения не умел. Давно прошли те времена, когда в Хогвартсе не работала электроника… правда, как ты слышала, многие профессора до сих пор принимают только сочинения чернилами на пергаментах, как будто живут даже не в прошлом, а позапрошлом веке. Ты и раньше-то не понимала консерватизм, а теперь он кажется тебе чем-то совершенно безумным.

— Ты знаешь, что такое операционная система? — с сомнением в голосе уточнила Гермиона.

— Я устанавливала себе и виндоус, и линукс, — прежняя ты определённо оскорбилась бы, а настоящая — лишь отметила, как странно звучит спокойная констатация факта. Как-то… неправильно, диссонирующе.

— Как всё поменялось… — протянула Гермиона. — Тогда ты должна понять, что я делала. Моя команда составляла систему заклинаний, которая должна была работать как операционная система для Надзора-Два.

— Почему не оживление, псевдоразум? — поинтересовалась ты.

— Слишком опасно, — поморщилась Гермиона. — Были у нас… любители таких штук. Я им показала, как оживлённый и даже обученный, надрессированный предмет можно обвести вокруг пальца без капли магии. Нам нужно было что-то жёсткое, детерминированное, и двоичная машинная логика магглов подошла идеально. Я прошла курс по компьютерной безопасности, училась искать лазейки и обходить систему — если кто-нибудь сможет взломать Надзор-Два, если кто-нибудь получит контроль над Свойством…

— Это будет катастрофа, — согласилась ты. — Но почему тогда с вас не взяли настоящий Непреложный обет? Почему ты рассказываешь об этом мне? Это же опасно.

— Та клятва была не слабей обета, просто… другая, — вздохнула Гермиона. — Я… сглупила, пожалуй. Использовала Свойство, чтобы ослабить её, а потом, уже после всего, разрушила изнутри. Не люблю нарушать правила, но ещё больше не люблю, когда есть правила, которые нельзя нарушить. Но, должно быть, я что-то сделала не так. Поэтому я сюда пришла. Я бы не рассказала тебе всего, но ты — дочь Гарри, и…

— Тебе не следовало мне доверяться, — озвучила ты очевидную истину. Такие вещи не следовало доверять вообще никому. Хорошо, что ты защитила кабинет от прослушивания.

— Наверное, мне слишком захотелось выговориться? — выдохнула Гермиона. — Можно ещё чаю?

Ты наколдовала чаю из специального запаса. Покосилась в окно — сумерки давно уже сменились ночью. Указала палочкой на дверь и мысленной скороговоркой наложила запирающие чары. Теперь вас никто не потревожит — ты часто здесь сидишь допоздна, а то и до утра.

— Спасибо, — мелкими глотками Гермиона смаковала чай, а вот ты к своему пока не притронулась, изучая свою… клиентку? Похоже, не просто клиентку, а источник бесценной информации. Такой источник, которого до сих пор у тебя и не бывало. Ты жутко хотела взять Гермионы за грудки и вытрясти у неё всё-всё-всё! — На чём я остановилась?

— Ты сказала, что… запрограммировала Свойство.

— Верно, — кивнула Гермиона. — Не одна, но я была… главной программисткой и инженером. Другие команды работали над тем, как можно будет Свойством управлять и как оно должно будет реализовываться, а я работала, чтобы у них был удобный и ограниченный к нему доступ. Мы использовали ритуал одностороннего подобия, чтобы Свойство проецировалось наружу, и… не думаю, что тебе интересны такие тонкости, — тебе они были очень, очень интересны, но ты промолчала. Успеешь ещё узнать! — Я постаралась, чтобы никто, ни один невыразимец не смог направить Свойство на что-то другое, не смог стать… — запнулась она.

— Богом? — тихо подсказала ты. Направить Свойство. Звучало фантастически интересно! И ещё более опасно, да.

— Богом, — со вздохом подтвердила Гермиона. — Никаких божеств не будет, только маги, а мы постарались, чтобы магглы не смогли найти магический мир. Знаешь, сейчас я думаю, что мы зря всё это сделали. Тогда это казалось вопросом выживания, но сейчас, прожив столько среди магглов безо всякой магии, я поняла, что мы смогли бы открыться, что у нас был шанс создать общий мир, единый для обычных людей, сквибов и волшебников, без дискриминации, мир настоящего будущего… Я смотрю, как магглы летят на Марс и думаю, как сильно могли бы мы, волшебники, в этом помочь. Вечный двигатель, любые материалы, которые только можно представить, продление жизни, исцеление болезней… Но стоит мне написать об этом в личный почтовый ящик или социальную сеть, сказать вслух или отправить письмо — Надзор-Два сотрёт всё из реальности или превратит в смешную шутку, после которой любые мои слова перестанут воспринимать всерьёз. Я стояла рядом с троном бога, — горько улыбнулась она, — и попросила не то, чего хотела на самом деле. Я буду жалеть об этом всю жизнь, — прикрыла она глаза и замолчала.

— Можно всё исправить, — нарушила ты молчание. — Ведь ты создавала защиту, а значит…

— А значит, уверена, что даже я, даже со всей старой командой, не смогу её взломать, — оборвала Гермиона. — Сам Надзор следит, чтобы никто не смог к нему подобраться. Какой бы силой ты ни обладал, какую бы хитрость ни применил — ты играешь против бога, воплощающего свои желания. Систему управления делала не я, но я делала для неё… интерфейс. Самозащиту Надзора-Два нельзя отключить или обмануть. Даже не думай об этом! — на её лице застыл нешуточный страх. — Если ты попытаешься, если приложишь усилия… я не знаю, что сделает Надзор, я не знаю, что с тобой станет!

— Я поняла, — жестом прервала её излияния. Конечно, ты поняла — то, что ты разучилась бояться, не значит, что ты не хочешь жить. — Но зачем ты тогда пришла сюда? — плохо, что не с задачей взломать Надзор-Два. Даже если бы ты не преуспела, это было бы невероятно интересно!

— Надеюсь, теперь ты не назовёшь меня сумасшедшей, — усмехнулась Гермиона. — Я… это должна быть психологическая травма, но никаких травм у меня нет. Я была у психотерапевта и психиатра, я проверялась в Мунго — они не знают, что это. Это началось… наверное, тогда, давно, на испытании. Мы не могли просто взять и запустить Надзор-Два — нужны были серьёзные испытания. Мы должны были понять, на что он способен, понимаешь?

— Это логично, — кивнула ты, отпив своего едва тёплого чая. Прелесть этого сорта была в том, что, остыв, он оставался непревзойдённо вкусным. Настолько вкусным, что трогал даже твоё каменное сердце. Но только трогал — новое влекло тебя гораздо сильнее, чем какой-то чай, будь он даже императором всех чаёв на свете.

Тем временем на улице зашумело, сначала тихо, а потом всё сильнее и сильнее. Ты бросила взгляд на окно. Осенний дождь — начинается как проливной и продолжается мерзкой (такой её считала ты-прошлая) моросью дни, а то и недели подряд. Утром наверняка будет туман. Туман… нет, ты не боялась тумана, хотя теперь он чётко ассоциировался с тёмными фигурами в капюшонах, парящими в метре над землёй. Тебе было неправильно, некомфортно в туман. В такие дни ты предпочитала отпрашиваться с работы и сутками напролёт сидеть с интересной книгой или интересным собеседником. Если бы ты могла, то возненавидела бы лондонские туманы.

— Логично… — протянула Гермиона. — Тогда я впервые испугалась того, что мы создали. Он… оно… Оно создавало копии людей. Невыразимцы стирали память, а оно восстанавливало её.

— «Обливиэйт» не стирает, а только блокирует воспоминания, — заметила ты.

— Нет, это был не «обливиэйт», — вновь закрыла глаза Гермиона, погружаясь в прошлое. Руки её задрожали. — Это было настоящее стирание памяти, одно из запретных заклинаний. Но Надзор… Но оно могло кое-что хуже. Гораздо хуже.

— Что плохого в восстановлении памяти? — не поняла ты.

— Это не настоящее восстановление, — закрытые глаза, сетка морщин и горькая улыбка — сколько бы ты дала ей лет? Семьдесят? Все сто? — Выручай-Комната не может поддерживать что-то… по-настоящему, навсегда. Это как временная трансфигурация, как иллюзия, неотличимая от реальности. На самом деле, Свойство может фиксировать что-то навсегда, но мы запретили это делать — чем больше оно фиксирует, тем меньше может. Есть определённый лимит мощности, предел изменений, мы не можем его точно измерить, потому что таких инструментов просто не существует, но он есть и он конечен. Система делает так, чтобы магглы не обнаружили разницы. А потом медленно, убедительно возвращает всё на свои места. Память уходит, иллюзия тает, но все уже считают это болезнью. Ранним склерозом, деменцией или альцгеймером. Или человек ударяется головой и впадает в кому, из которой уже не очнётся. Но это… это только цветочки, Лили, — она открыла глаза и посмотрела на тебя взглядом… который должен был впечатлить? Тебе было просто любопытно — не более того. — Невыразимцы пробовали убивать людей. Надзор может… возвращать их. Их внешне и внутренне неотличимые копии или их образы в головах — даже мы не смогли понять. Они живут, как настоящие люди, любят и ненавидят, едят и пьют, а потом, когда это уже не выдаст магов — просто исчезают, тают, стираются из реальности. Тогда я не просто испугалась — это пробрало меня до глубины души! Представь себе: ты живёшь, ты чувствуешь, стремишься к чему-то — а потом вдруг исчезаешь! Просто потому что система освобождает мощности для глупого разделения мира на части.

— Ты уверена, что они мыслили, чувствовали и стремились? — постаралась продемонстрировать поддержку ты. Вышло как всегда — не очень.

— Да, — твёрдо ответила Гермиона. — Мы проверяли их всеми возможными способами. У невыразимцев… есть свои методы. Если это иллюзия, то настолько точная, что может считаться человеком. Даже волшебником.

— Я начинаю понимать, — медленно произнесла ты. Картинка действительно сложилась в голове. Забавная ситуация.

— Рон не хотел меня видеть, мои родители… мы расстались слишком давно и стали друг для друга совсем чужими, а Гарри… Он бы меня принял, но я не хотела напрягать его, — продолжила Гермиона свой рассказ или, лучше сказать, исповедь? — Но я знала о мире магглов столько, что легко устроилась на работу. Капелька магии и реальные знания — вот я профессор, — она покачала головой. — Я приходила в себя, учила и отдыхала после той нашей безумной гонки. А потом ко мне обратился один из наших… Один из членов моей команды. Он паниковал и кричал, что нас решили… убить. Я не успела к нему прибыть. Он умер. Инсульт, настоящий, не Авада Кедавра, я всё проверила. Я начала искать остальных и никого не нашла. Обращаться к невыразимцам… я подозревала и их. Но всё равно рискнула. Они были удивлены не меньше меня — и знаешь, что самое интересное?

— Тела исчезли, — тихо сказала ты.

— Исчезли, как будто их и не существовало, — Гермиона прикрыла лицо руками. — Как будто их убили давным-давно… как будто на них не стало хватать ресурсов.

— Это нелогично, — сказала ты. Гермиона подняла на тебя взгляд и как-то жалко улыбнулась:

— Нелогично. Система освобождает ресурсы сразу, а часть моих… коллег жила в мире магов, а не магглов. Я… я должна быть живой, Лили. Настоящей, — кого-то другого её потухший взгляд наверняка бы впечатлил. — Но я уже сама не знаю, во что верить. Я… я резала себе руки ножом, чтобы проверить, течёт ли у меня кровь. Я… — она прикрыла лицо руками, и ты обратила внимание на несколько шрамиков, пересекающих руки. — Я настоящая? Я ведь настоящая, я не исчезну, Лили? Можно как-то… подтвердить? Я не знаю, невыразимцы, они… они провели тесты. Но мы и тогда не могли отличить, а я так долго жила среди магглов, может быть, оно не могло меня просто стереть, а…

— Пойдём ко мне домой, — предложила ты. — Тебе нужно выспаться. Я помогу тебе. Это интересная задача, — и протянула ей руку. Гермиона осторожно, недоверчиво коснулась её и легко сжала. — Ты настоящая.

Или ощущается такой. Одно из преимуществ твоего состояния: ты идеальная лгунья. Отличить, когда ты говоришь правду, а когда лжёшь не под силу и легилименту, пока он не прочитает память, разумеется.

— Спасибо, — просто сказала она. — Я… мне действительно нужно поспать. Не спала двое суток и…

Ты постаралась улыбнуться ей. А потом достала из стола личный портключ, убрала чашки, выключила свет — и вас утянуло в пригород Лондона, где ты снимала небольшой домик.