Бесконечная зима (джен)

Воздух был тяжелый и влажный, как в душевой кабине, если долго лить кипяток. Джона вели (правильнее сказать, тащили) по прорубленной в тропическом лесу тропинке. Пот струился по лицу, и мучением было не иметь возможности вытереть его: руки были по-прежнему связаны за спиной. Голова кружилась, Джон еле передвигал ногами, по бокам его хлестал кустарник, где-то надсадно кричала птица — все это казалось нереальным, как и имя, которое, без сомнения, послышалось в бреду.

И Джон почти хотел, чтобы этот бред не заканчивался — если бы не пламенеющее от жажды горло.

Впереди он увидел выплывшую из душного марева ограду, колючую проволоку — дальше начиналась охраняемая территория: большой двор с броневиками и несколькими оружейными складами и каменное трехэтажное здание, в котором, возможно, когда-то был госпиталь. Место походило на военную базу скромных размеров.

Во дворе Джона, наконец, начало тошнить. После наркотика казалось, что внутренности ободранные. Интересно, скоро ли дадут поесть… Очевидно, ему вкалывали что-то в самолете, которого он не запомнил: он в пути уже около суток, и похитители явно вводили что-то внутривенно, чтобы важный пленник дотянул до места назначения. То, что он «важный», Джон не сомневался: иначе убили бы сразу или обращались бы более жестко.

В здании было полутемно и почти прохладно: окна плотно закрывались ставнями. На стене напротив входа висела большая полустершаяся табличка с перечислением фамилий, кабинетов — да, это когда-то был госпиталь, сомнений нет. Джон не успел толком ничего рассмотреть: его поволокли по лестнице вниз, в подвал. Он поскальзывался на влажных ступеньках, пока, наконец, не ткнулся носом в обитую железом дверь. Тут ему развязали руки, что-то гаркнули в лицо — на испанском? Джон никогда не был силен в языках — и толкнули внутрь, в сырую, но, слава Богу, прохладную тьму.

* * *

Он сидел, привалившись к двери, растирая запястья — ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Темнота не была полной: откуда-то, из какой-то щели в стене, сверху, проникала ниточка света: если бы на улице не палило солнце, эта ниточка была бы совсем незаметна.

Бредовое марево медленно уползало из головы, мысли очищались. Жаль, он давно не общается с Майкрофтом — тот был способен вытащить человека хоть из преисподней, и сейчас его умения не помешали бы. Станет ли он спасать Джона теперь, если узнает? Не факт. Майкрофта точно нельзя было обвинить в сентиментальной привязанности к другу погибшего брата.

Кто-то был там, в темноте. Джон вздрогнул, вдруг осознав, что темное пятно у противоположной стены — это, кажется, человек… пленник. Неужели он даже не заметил, что в подвале появился еще кто-то? Или так измучен, что не хочет говорить?

Джон медленно поднялся на ноги, борясь с тошнотой:

— Эй! Эй вы! Как вас зовут?

Темное пятно не шевелилось и даже как будто не дышало. К Джону вспышкой вернулось воспоминание: Афганистан, как-то раз они разгромили одну из точек боевиков. Там в подвале тоже были пленники — но лучше было не видеть, что с ними сделали. Джону уже нечем было им помочь — только стискивать зубы и приказывать себе не сорваться на тоскливый вой. Если бы он мог вколоть им смертельную дозу чего-нибудь, он бы так и сделал.

— Эй! — Джон осторожно двинулся вперед, чтобы не испугать. — Вы говорите по-английски?

Он прищурился, сделал еще один шаг — и захлебнулся дыханием.

Это Шерлок.

Повис, как марионетка, на цепях у стены. За спиной распластаны крылья, схваченные по всей длине металлическими кольцами, которые впиваются в перья и лопатки.

* * *

Джон понял, что крылья ему не приснились, когда обнаружил себя утром, после той перевязки, с исколотыми перьями руками. Пара крошечных серых перьев застряла в свитере. Ощущение чего-то невероятного заполняло Джона, как будто гелием накачивали воздушный шар. Невероятно. Просто невероятно.

Он хотел окликнуть Шерлока, как вышел из комнаты, но вдруг подумал, что тот может еще спать. Ранение как-никак. Джон тихо спустился по лестнице и впервые без стука приоткрыл дверь в его спальню: надо посмотреть, как он там.

Шерлок старательно сопел. Джон обогнул кровать, склонился к его лицу — он даже не шелохнулся. Однако Джона было не обмануть.

— Не притворяйся. Я же вижу, что ты не спишь.

Он резко распахнул глаза, и Джон поразился тому, какой измученный взгляд был у Шерлока. Как будто он сидел на дне колодца, и оттуда, из темной и далекой глубины, бессильно смотрел на тех, кто не может ему помочь.

— Ты что? Болит? — Джон дернулся, чтобы прикоснуться ко лбу, проверить температуру, но Шерлок перехватил его руку и несильно сжал.

— Все в порядке, — сказал он хриплым напряженным голосом. — Ерунда, царапина, не в первый раз.

— А ранение в крыло — это что, несерьезное ранение? — полюбопытствовал Джон. Он видел, что Шерлоку нехорошо, но тот из упрямства ни за что не признался бы, поэтому стоило сделать вид, что он не замечает ни блестящих глаз, ни легкой дрожи от температуры.

— Какие крылья? — непонимающе спросил Шерлок. — Ты о чем?

— Ой, да не притворяйся, уже поздно, — отмахнулся Джон. — Ну-ка, дай, я посмотрю.

Шерлок слегка вздрогнул, когда Джон, наклонившись, откинул одеяло — подушка и простыня были мокрыми от пота, но… крыльев не было.

На мгновение Джону показалось, что его ударили. Он стоял, разевая рот и не понимая, как… почему… что же…

Шерлок зябко повел плечами.

— Прекрати меня морозить, Джон! Могу я спокойно полежать, а?

— Где твои крылья? — тихо спросил Джон, глядя на него в упор.

— Таак, кто-то, кажется, выпил не ту заварку, — ехидно ответил Шерлок, закутываясь в одеяла. — Ты ведь помнишь, что к моим чайникам прикасаться нельзя, даже если ты думаешь, Джон, что в них просто чай? Не беспокойся, за ночь галлюцинации обычно проходят.

Джон метнулся наверх. Схватил свитер — вот они, тоненькие бело-синие перышки, трепещут, запутавшись в ткани.

— А это тогда что? — спросил Джон, даже не особо злясь, протягивая Шерлоку свитер.

Тот прищурился, как бы разглядывая, и огрызнулся:

— Твой свитер — Джон, ты бьешь рекорды оригинальности…

— Перо, — отчетливо, как для глухого, проговорил Джон, поднося свитер почти к носу Шерлока.

— Ну?

— Чье?

Шерлок перевел взгляд обратно на свитер.

— Ну, положим, это... Circus cyaneus, или полевой лунь, отряд ястребинообразные. Ты завел себе ястреба? Не самое удобное домашнее животное для Лондона…

— Ну все, хватит с меня этого балагана, — он швырнул свитер куда-то в сторону и вышел из комнаты.

Но Джон успел уже неплохо изучить Шерлока. И знал, когда он врет.

* * *

Ночью Джон услышал скрип ступенек и не удивился.

Дверь слегка приоткрылась.

Джон сделал вид, что спит. Он слышал, как Шерлок мнется на пороге (наверное, нужна помощь, но стесняется в этом признаться), как вдруг уловил частое-частое дыхание. Так бывает, когда больно. И врач в Джоне приказал заткнуться Джону обиженному.

— Ну что там у тебя, — вздохнул Джон и потянулся к настольной лампе.

Комната наполнилась мягким золотистым светом. Шерлок стоял, прислонившись к дверному косяку, крылья жалко обвисли — какие-то потрепанные, со слипшимися бурыми перьями, грязные от болезненного, лихорадочного пота. Он сделал слабый шаг вперед, стиснув зубы — Джон уже был рядом, поддерживая и помогая сесть на кровать.

— Не могу… — выдавил Шерлок, сердито жмурясь. — Я бы сам перевязал, но не могу, не достать. — Он походил на блудного сына, который долго барахтался и боролся один, но в конце концов признал, что в одиночку ему никак.

Джон вколол в лопатку обезболивающее (ладонью чувствуя пылающее тело), Шерлок слегка дернулся и втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— Тихо… — сказал Джон, аккуратно раздвигая перья пальцами и убирая вчерашние бинты, которые накладывал с такой осторожностью. Так и есть, все кровит и — черт! — готово воспалиться. Темная рана с мокрыми багровыми краями, слава Богу, задела всего одну кость — в этом Джон еще раз убедился на всякий случай, хотя Шерлок шипел и тихо ругался.

Когда Джон вернулся из ванной, вымыв руки после перевязки, Шерлок обессиленно лежал, обхватив себя руками, устроив крылья так, чтобы меньше тревожить их. Его блестящие от температуры глаза следили за Джоном, но тот ничего не стал говорить — просто лег рядом, сделав вид, что все в порядке.

В темноте Джон услышал слабое, похожее на вздох, «спасибо», и кивнул, проваливаясь в сон.

* * *

Шерлок висит без сознания на цепях, руки неестественно вывернуты, но самое страшное, от чего заходится в диком вое сердце — это крылья: грязные, в крови, прицепленные к стене множеством металлических колец, чтобы надежно зафиксировать, не дать шевельнуться. Он бросается к Шерлоку, точно ненормальный: гладит по лицу (губы — сплошная корка, багровый рубец на скуле, бровь разбита), по иссеченным рукам, плечам (к крыльям и прикоснуться боится, они — одна сплошная рана), шепчет (ну, Шерлок, Шерлок, очнись, давай же), потом — обратно к двери, где практически орет, колотя по железу:

— Сволочи, вы же его изуродуете! Дайте ему лечь! Эй!

Дверь неожиданно быстро распахивается, а Джон отступает, удивленный таким быстрым откликом. В подвал входит «начальник» — теперь Джон может рассмотреть его лучше: невысокий плотный мужчина лет тридцати пяти, в квадратных очечках, которые на колумбийской жаре постоянно запотевают.

— Так, что такое? — спрашивает он негромким голоском. Джон не знает, почему, но один его голос кажется чрезвычайно неприятным: сытый, утробный, точно он говорит внутрь себя.

— Отцепите его, — рука Джона дрожит, когда он показывает на Шерлока. — Немедленно. И дайте поесть. И воды. Вам ведь не нужны трупы?

— Да, вы правы, — невозмутимо кивает «начальник». Он выглядывает в коридор и сердито кричит по-испански (кажется). Два парня в пыльной военной форме забегают в камеру и, суетясь, расцепляют все кольца на перьях, цепи — Шерлок вдруг поднимает мутный взгляд, усмехается и снова закрывает глаза, его губы слабо движутся, что-то шепча. Джон подскакивает, ловит его, падающего на пол, бережно опускается с ним на тряпье, лежащее около стены, а «начальник» сурово командует:

— Еду и воду, быстро исполнять!

Джон не покупается на этот тон: он хорошо понимает, что в той игре, куда он оказался втянут, хоть и не понимает пока правил, сейчас время для роли «хорошего полицейского». Вероятно, ненадолго. Раз Шерлок отказался с ними сотрудничать, то и Джон, скорее всего, не сочтет это возможным. Но почему бы не воспользоваться шансом выторговать себе какие-то преимущества, чтобы потом держаться и (возможно!) бороться, если получится.

— Поговорите с вашим другом. Я надеюсь, вы сможете убедить его не быть таким упрямым, доктор Ватсон. Нам всем так будет лучше, — заботливо подсказывает «начальник» и уходит.

Еда, которую им принесли, не особо похожа на то, к чему Джон привык: дикий рис и какая-то каша из незнакомых овощей, две подгоревшие лепешки, но он, оголодавший, съедает лепешку мгновенно, не чувствуя вкуса. Потом пытается напоить из глиняного кувшина Шерлока, который полулежит на его коленях, осторожно поворачивает его голову, замечая, что кудри в запекшейся крови:

— Очнись… Шерлок… Эй, это я…

Его крылья совсем не шевелятся, и если бы не горячая рука, которой Джон касается, можно было бы подумать, что он мертв.

— Эй… — Он наклоняется, прикасаясь губами ко лбу. — Это я, все хорошо.

Зачем он говорит это свое дурацкое «все хорошо», он не знает, все ужасно и мерзко, и судя по всему, адски мерзко, раз не может вмешаться даже Майкрофт, но Джон уверен: они выберутся, обхитрят, Шерлок — умница, он придумает план, а Джон сделает все, от него зависящее… хоть зависит от него теперь и не очень многое.

Шерлок на его коленях вдруг начинает содрогаться от кашля, вскидывается, пытаясь привстать, и Джон перехватывает его истончившуюся, худую руку:

— Чшшш…

Шерлок смотрит на него как из-за завесы тумана, красные воспаленные глаза слезятся. Что они с ним делали, что вкололи, крутится в голове Джона механически, в то время как грудь заполняет задыхающаяся нежность.

— Джон… — почти выдох, даже не шепот. По серому лицу Шерлока точно проходит волна света.

Джон улыбается ему дрожащими губами.

— Джон… плохо…

— Что болит? Что мне сделать? — наклоняется к нему Джон и запинается на вопросе. Много ты сделаешь, без аптечки, в антисанитарных условиях, в темноте. Может, попытаться вытребовать лекарства?

Шерлок морщится.

— Да нет… плохо, что ты здесь. Я думал… Майкрофт тебя… защитит…

— Ничего, — говорит Джон уверенно. — Обойдемся без Майкрофта.