Бесконечная зима (джен)

— Вы его убьете! Так же нельзя!

Джон понимает, что звучит жалко и этими поскуливаниями ничего не добьется, но не может сдержаться, когда видит, что делают с Шерлоком.

…Джон, спавший очень чутко (всю ночь ощущал дыхание Шерлока, скорчившегося рядом), мгновенно уловил шаги по лестнице, громкие, бодрые, даже веселые голоса (ох, что-то готовится, не к добру это веселье), сел, растирая одеревеневшую от лежания на полу спину. Хлопали двери, кто-то кого-то окликал, шумела машина — что-то готовилось там, наверху, под палящим солнцем и удушливым зноем, под режущим глаза небом.

Будить Шерлока сейчас казалось преступлением: он выглядел измученным до потусторонней прозрачности, насквозь больным и хрупким. Джон мягко тронул его за плечо, справляясь с желанием погладить по голове, стыдясь нахлынувшей слезливой сентиментальности. Страшнее и больнее всего было смотреть на крылья: они не шевелились во сне, не колыхались в такт дыханию — тяжелые, мертвые, грязно-бурые, с мятыми лохматящимися перьями. Они лежали тяжелой грудой за спиной, как пугающий карнавальный костюм.

Раньше Джон изредка позволял себе коснуться этих крыльев: легонько провести ладонью по длинным, гладким, с синим отливом перьям, зарыться пальцами в пушистые маленькие, бело-коричневые перышки. Шерлок довольно щурился и всеми силами пытался скрыть, что ему приятно. Это же всего лишь «транспорт»… Нет, крылья не были «транспортом» — они были душой, барометром его настроения и стремительных мыслей, чем-то очень личным, сокровенным, и потому Джон так ценил, что дома, в квартире 221Б, Шерлок не пытается спрятать их. (Джон вообще не понимал, как можно держать крылья, не распуская. Шерлок объяснял ему: их можно держать внутри, тесно сложенными рядом с лопатками, это почти не больно, но трудно — будто целыми днями ходишь в инвалидном корсете, сковывающем движения). Джону было позволено видеть крылья, прикасаться к ним — а для Шерлока это было примерно то же, что дать коснуться даже не тела, а души.

В быту крылья приносили массу проблем: не одна чашка чая полетела на пол от яростного взмаха крыльев («Я не понимаю, Джон, не-по-ни-ма-ю!»), бумаги взлетали в воздух, взметнувшись от крыльев Шерлока, падающего на диван («Мне скууучно!»). За перьями нужно было ухаживать, чистить, смазывать: Шерлок пользовался составом собственного приготовления, обычные средства для птиц ему не подходили — перья были крупнее птичьих, да и на генном уровне отличались. (Шерлок как-то раз прочитал Джону импровизированную лекцию, когда убедился, что тот не собирается ни сбежать, ни сдать его журналистам).

Но, как и любой дар, крылья были не только преимуществом, но и уязвимостью. Джон прекрасно видел, насколько чувствительными они были. Капелька масла брызгает со сковородки, когда Шерлок крутится рядом — и вот он уже отскакивает, яростно растирая крыло ладонью и шепотом ругаясь. Хорошо, что крылья можно было спрятать — что Шерлок и делал, когда предчувствовалась заварушка, а если начиналась погоня, слегка отпускал их — не до конца, не в полный размах, под одеждой. Хотя перья могли пробиться и сквозь одежду: то-то Джон удивлялся, откуда на некоторых футболках и рубашках Шерлока появляются тоненькие, похожие на щели, дырочки. Не раз и не два во время погони или потасовки Шерлок падал, не успев сложить крылья — Джон испугался, увидев впервые, как он валяется на земле, глотая слезы, сгорбившись, обхватив себя руками за плечи, поднимается на колени, раскачиваясь из стороны в сторону от боли.

Поэтому сейчас, глядя на это грязное истерзанное нечто, Джон даже представить не мог, что Шерлок вынес.

Голоса приближались: спорили два человека, и голос одного Джон узнал сразу — сытый воркующий («начальник»), который вызывал такое отвращение. Лучше разбудить Шерлока сейчас, пока его слабость и уязвимость заметна только Джону.

Джон легко-легко коснулся его плеча:

— Шерлок… Просыпайся.

Шерлок тут же, рывком, сел — крылья потянулись за ним, и он сморщился, вцепился тонкими пальцами в Джона, покачнувшись. Обычно он просыпался именно так, мгновенно, точно и не спал совсем, и стремительный переход от сна к бодрствованию завораживал Джона. Но теперь ему казалось, будто Шерлок пытается вынырнуть из-под толщи воды, не дающей дышать и думать.

— Как ты? — Джон окинул его цепким врачебным взглядом — больше он ничего не мог сделать. Дыхание хриплое и поверхностное. Возможно, перелом ребра. Скованность в движениях пальцев правой руки — повреждены, надо осмотреть. Руки, плечи, спина (насколько можно судить, не снимая футболку) — в порезах, синяках и шрамах. Как бы не заражение — антисанитария полнейшая… Истощение. Температура.

— Перестань меня жалеть, — зашипел Шерлок, уткнулся головой в колени. Ненавидишь быть уязвимым? Шерлок, идиот — неужели ты думаешь, что сейчас тебя можно обвинить в уязвимости…

А вот себя Джон почти ненавидел — за беспомощность, за растерянность: здесь, без лекарств, без инструментов, он только и может, что ставить банальные диагнозы, которые поставил бы любой другой: истощение. перелом. температура.

— Я… — Джон хотел оправдаться, но Шерлок, оторвав голову от колен, вдруг быстро начал сыпать словами — как обычно, только теперь на это уходили, кажется, все его силы:

— Джон, не думай обо мне. Не показывай, что переживаешь обо мне. Это… не поможет, но надо попробовать… показать им, что…

— Кто такие они? — вклинился Джон в задыхающуюся скороговорку. — Друзья Мориарти — кто они? Шерлок, объясни. Что именно им нужно от тебя?

Шерлок не успел ответить: дверь распахнулась, впуская двоих — черные силуэты на фоне света и зноя.

— Прекрасное утро! — Сладкий голос, невыносимо сладкий — как будто в чай кинули ложек десять сахара. Похожие интонации были… у Мориарти, точно. Вот почему Джона не отпускало дежа вю, даже показалось ночью, что подвал в Колумбии — сон, и Шерлок растворится в рассветном лондонском тумане, стоит открыть глаза.

— Прекрасное утро — особенно для птичек, да, Шерлок? — «Начальник» подпрыгивающей, нетерпеливой походкой вошел в подвал. Нетерпеливый ребенок, который ждет-не дождется, когда с ним начнут играть. — Джон, вам будет интересно взглянуть на наши утренние тренировки. Может, вы нам даже что-то подскажете… Шерлок очень способный, но такой ленивый и упрямый…

— Джон, познакомься, — с трудом проговорил Шерлок, вставая, — деловой партнер и друг Мориарти — Габриэль Луи, хотя, конечно, это не его настоящее имя, это ему выбрал Мориарти, и вкус у него, надо сказать, пошловатый…

Он резко умолк, будто приказал себе остановиться, и у Джона проскользнула болезненная мысль: два года многое сделали с Шерлоком, если он наконец-то научился держать свои мысли при себе.

— Шерлок, Шерлок… — почти пропел «начальник». — Не время упражняться в остроумии. Доктор Петерсон хочет взглянуть на твои успехи. Надеюсь, присутствие друга побудит тебя стараться лучше.

Начинается. По лестнице Шерлок поднимался с трудом, будто бы сгорбившись под тяжестью крыльев (возможно, так оно и было), хватаясь за полусгнившие перила. Джон, наплевав на шерлоково самолюбие, придерживал его за локоть — заработал едкий взгляд, правда, но уже на первом повороте Шерлок остановился и задышал полуобморочно, и стало не до сантиментов. Джон инстинктивно загородил его от охраны, трех крепких парней, дышащих пивом, которые готовы были врезать, «чтоб быстрее шевелились», и ощутил легкий шепот, почти выдох, куда-то в плечо: «Не вмешивайся». Джон привык доверять словам Шерлока, но сейчас — хрена с два я отдам тебя им на растерзание, Шерлок, даже не мечтай. Впрочем, растерзания пока не предвиделось: покрикивали, торопили, толкали — но крылья не трогали и кулаки в ход не пускали.

Двор, освещенный утренним мягким, пока еще не обжигающим, солнцем, они пересекли быстро. Их вели в двухэтажное здание в дальнем конце базы — без окон, огороженное еще одной колючей проволокой, пропускным пунктом и солдатами. Джон постарался незаметно осмотреть территорию, делая в уме пометки — сколько зданий и для чего они могут использоваться, где пропускные пункты, можно ли пересечь двор, не привлекая внимания, спрятаться где-то. Выводы были неутешительные. Пусть база не была особенно большой, пространство хорошо просматривалось. Это не по джунглям шататься. Не говоря уже о том, что сбежать из запираемого на засов подвала, на тщательно охраняемой базе, без помощников вроде всемогущего Майкрофта… Где он, кстати, когда он так нужен?!

В здании без окон их провели в большой зал, заполненный неприятным электрическим светом: Джону почему-то подумалось, что это большая лаборатория, из которой вынесли все приборы, кроме какого-то непонятного приспособления у дальней стены, похожего на… виселицу. В горле всколыхнулся страх — образ из военного прошлого — но Джон тут же властно приказал себе: успокойся, никого здесь вешать не собираются, это уж точно. Шерлок им для чего-то нужен, ну а Джона не имело смысла тащить через пол земного шара, чтобы убить.

Однако приспособление и вправду походило на виселицу. Или на причудливый спортивный тренажер. Высокая пластиковая платформа желтого цвета, на которой три столба образуют ворота со свисающими ремнями и петлями — да, нечто подобное Джон когда-то видел в фитнес-центре… Но зачем это здесь?

Джона остановили, а Шерлок, сгорбившись, угрюмо побрел к этой штуке, поднялся на платформу.

Рука «начальника», Габриэля, каменно опустилась на плечо:

— Надеюсь, Джон, ваше присутствие внесет некоторое разнообразие в наши утренние упражнения.

— Что… что вы делаете? — у Джона пересохло в горле. Он мгновенно понял все.

На крылья накидывают несколько петель (зачем? чтобы Шерлок не мог их спрятать?), петлю на горло (Шерлок протестующе дернулся, но тут же сжал губы и безропотно наклонил голову), охранники спрыгивают с помоста и нажимают какую-то кнопку… Столбы едут вверх, ремни натягиваются, и Шерлок хрипит, бьется в петлях, пытаясь дотянуться носками до платформы, сорвать петлю с горла.

— Что вы делаете? Вы же убьете его! — Дальше — матом, и Джона еле удерживают два охранника, вцепившиеся в него, как в куклу, а он рвется к виселице, на которой бьется Шерлок.

— Молчать! — А вот и металл в некогда ласковом голоске Габриэля. По его команде, спокойной и деловитой (видно, все было обдумано давным-давно), Джона подтаскивают ближе, не отпуская. Габриэль поднимается на платформу, к нелепо бьющемуся Шерлоку, судорожно дергающимся мертвым крыльям (марионетка, силящаяся сорваться с веревочек) — и тихо, но внятно произносит:

— Не надоело притворяться, Шерлок? Не жалеешь себя — пожалей своего друга. Ты же не хочешь, чтобы мистеру Ватсону было больно, верно? Я тоже не хочу, но я буду вынужден… Ты просто не оставляешь нам выбора.

— Отпустите! — орет, срывая голос, Джон (так же кричал, видя, как Шерлок падает с крыши, и не думал, что когда-то закричит так еще раз). «Начальник» медленно спускается, машет рукой, столбы опускают, отцепляют петли, и Шерлок валится на платформу, хрипя и сильно дрожа.

Джона выпускают — он взлетает на платформу, падает на колени рядом с корчащимся телом, прижимает к себе, облапив руками (не выпущу, никому не отдам, никому), и кричит:

— Если вы хотите, чтобы он летал, почему держите в подвале? Почему бьете? Вы, блядь, совсем умом тронулись? Хотите убивать — убивайте, хотите, чтобы летал — так не мучайте!

— Джон, не ннадо, — выдыхает Шерлок.

— Разве вы не видите, что в таком состоянии он тем более не взлетит?! Что вам от него нужно?!

Аккуратная улыбка приподнимает усики «начальника»:

— А вы спросите у него, Джон, почему мы держим его в подвале. Поначалу мы обращались с ним нормально, мы предлагали ему многое… Но были вынуждены сменить меры воздействия. Когда не действует пряник, берутся за кнут, понимаете? Вы спросите у него, Джон, он вам многое расскажет.

* * *

— Рассказывай, в какое дерьмо ты вляпался на этот раз, — прошептал Джон, пододвигаясь ближе.

Шерлок лежал, обхватив себя руками и шумно дыша — от этого снова защипало в горле, но распускаться сейчас нельзя. В подвале их оставили ненадолго: Джон чувствовал, что скоро игра начнется с новой силой.

— Мог бы и догадаться, Джон, — Шерлок опять смотрел на него так, будто сидел на дне глубокого колодца, из которого не было спасения. — Они хотят крылатого шпиона, Джон. Крылатого убийцу. Крылатого агента. И не одного, а много. Как ты думаешь, почему Майкрофт всегда так трясся за меня?