Кто-нибудь обязательно придет (джен)

Летом Дамблдор собирал орден Феникса для борьбы с главным врагом волшебного мира, а Поттер, к огромному изумлению Дурслей, выпросил у Дадли его учебники и просиживал за ними часами. А потом записался в маггловскую библиотеку.

Когда дядя Вернон с опаской поинтересовался, почему племянник так много читает, тот, вопреки обыкновению, не стал в ответь хамить и огрызаться, а с самым серьёзным видом заявил, что считает Хогвартское образование недостаточным и слишком однобоким, а потому старается во время летних каникул восполнить недостающие знания. Этот ответ и, в особенности, вежливый тон напугали Дурсля сильнее, чем любое хамство.

«Он что-то затевает, — шептал он по ночам перепуганной Петунье. — Меня не проведешь, я-то его знаю!»

По субботам и воскресеньям Поттер уезжал на электричке в Лондон и проводил весь уикенд в своём доме на площади Гриммо. «Нам нужно отдыхать друг от друга, — сказал он Дурслям. — Пусть у всех будут нормальные выходные.»

«Он что-то задумал, — продолжал бормотать Дурсль, — меня не проведешь!»

Обеспокоенный Дамблдор попытался однажды зайти в бывший дом Блэков, но неожиданно наткнулся на мощные защитные чары, окружавшие тёмное здание. Взламывать защиту он не стал, только выставил дозорных из Ордена, приказав при малейших признаках опасности связаться с ним.

Вопреки опасениям взрослых, лето прошло спокойно. Лишь в самом конце августа поднялся переполох, когда в Литл Уининге вдруг объявились два дементора. По счастью, было это в воскресенье, Поттера, как обычно, не было в городке, так что никто в итоге не пострадал.

* * *

Дамблдор пристально вглядывался в лицо Гарри Поттера, за лето повзрослевшее и слегка осунувшееся.

— Ну что вы так меня разглядываете, милейший? На мне узоров нет и цветы не растут, — Поттер был как всегда нагл, а Дамблдор, как всегда, не обратил на его хамство ни малейшего внимания.

— Как прошло лето, Гарри?

— Спасибо, хорошо.

— Я слышал, ты увлекся чтением маггловской научной литературы?

Поттер пожал плечами и ничего не ответил.

— Позволь поинтересоваться, зачем тебе это?

— Там много познавательного и полезного… для жизни в реальном мире.

— В мире магглов, ты имеешь в виду? А наш мир ты не считаешь реальным?

— Ваш волшебный мир — сборище наивных идиотов, которые ни хрена не понимают и живут как слепые, не замечая ничего вокруг себя. Не хочу быть таким же невежественным дебилом и воображать, что я в безопасности, только потому, что у меня есть волшебная палочка. И думать, что самая страшная угроза в мире — это безносый урод. Да магловские спецслужбы при необходимости уничтожат ваш чудесный мир за сутки. А оставшиеся в живых вымрут сами — вы же даже размножаться нормально не умеете — чистоту крови вам подавай!

— И ты совсем не боишься Волдеморта?

— Да он такой же дебилоид, как и остальные.

— В следующий раз, Гарри, тебе не удастся в него выстрелить. Он будет готов.

— Не важно. Придумаю что-нибудь ещё.

— Так вот для чего ты читаешь маггловские учебники?

Поттер пожал плечами и усмехнулся.

— Гарри… — Дамблдор мерил шагами кабинет, в задумчивости покачивая головой. — Ты решил действовать в одиночку. Я не хочу мешать тебе строить свои планы, но один ты не справишься. Тебе нужны помощники. Друзья, которым ты мог бы доверять.

— Мои друзья — дети Пожирателей Смерти. Они могут помочь… затянуть петлю на моей шее! Я думаю, их отцы поручили им следить за мной.

— Ты можешь перейти на другой факультет, Гарри. Обычно так не делают, но для тебя мы можем сделать исключение.

— На Когтевран, — быстро ответил Гарри.

— Может быть, Гриффиндор? На Гриффиндоре учились твои роди…

— На Когтевран!

— Хорошо… Я также хочу, Гарри, чтобы ты доверял мне… Если тебе понадобится помощь… любая… Или ты захочешь о чем-то поговорить…

— А как же, — ухмыльнулся Поттер, — очень хочется обсудить вашу кадровую политику. Что это опять за ху… пардон, что за досадное недоразумение по имени Амбридж преподаёт нам защиту? Точнее, делает вид, что преподает.

Дамлдор вздохнул и кисло сказал:

— К сожалению, этим летом мне не удалось найти нового преподавателя по защите. В таких случаях министерство имеет право назначить преподавателя по своему усмотрению.

— И вы, конечно, не можете изменить эту ситуацию.

— Не могу.

— Вас считают великим волшебником, — тон Поттера был до невозможности издевательским, — тогда я, пожалуй, стану считать себя реинкарнацией Мерлина. Но, если уж вы, великий волшебник, выразили намерение помочь мне, то у меня к вам две просьбы.

— Слушаю, Гарри, — устало сказал Дамблдор.

— Во-первых, я хотел бы услышать полный и дословный текст пророчества, изреченный старой мымрой. Надеюсь, я имею на это право?

— Конечно, Гарри.

— Во-вторых, я прошу вас вернуть мне мантию-невидимку. Огневиски и порнографии больше не будет, обещаю. Других безобразий тоже.

— Надеюсь на это… Хорошо, я выполню обе твои просьбы.

— Благодарю, сэр.

— Гарри, ещё один вопрос. Скажи, кто поставил защиту на твой дом?

— Я.

— Кто тебя этому научил? Это очень сложный уровень магии.

— Я в курсе. Миссис Блэк.

— Кто?! — поразился Дамблдор.

— Вальбурга его учит, — раздался холодный ленивый голос, и директор быстро обернулся к портрету Найджелуса Блэка. — Маленький прохиндей навешал ей лапши на уши, и старая дура взяла его под своё крылышко. Знаешь, что она про него говорит? — с явным удовольствием продолжал сплетничать Блэк. — «Мальчик понимает, что такое настоящая леди. У мальчика есть правильное представление о принципах чистокровности». Ха-ха! Мальчик врёт ей, как сивый мерин!

Дамблдор вопросительно посмотрел на Гарри. Тот ухмыльнулся и пожал плечами:

— Я действительно считаю миссис Блэк выдающейся волшебницей и истинной леди. Ну, а насчёт чистокровности, я может и приврал слегка, но зато мы нашли общий язык. А Кричеру я пообещал после смерти отрезать голову и засушить на блюде — вообще-то хотел его припугнуть, когда он начал борзеть, а он вдруг упал на колени, зарыдал и стал благодарить меня так, как будто я ему замок подарил. Так что теперь он меня обожает.

Дамблдор немного помолчал, а затем очень тихо и медленно произнёс:

— Если бы не крестражи, я бы сказал, что ты и без чьей-либо помощи можешь справиться с Волдемортом.

— Что ещё за крестражи? — нахмурился Поттер.

* * *

Снейп был так рад, что избавился от Поттера, что не подумал о последствиях. А ведь между тем он потерял возможность контролировать его, следить, чем тот занимается, помимо уроков. Кроме того, такой возможности лишился и Драко Малфой.

— Так будет лучше, дружище, — сказал ему Поттер, собирая вещи. — Ты же понимаешь, в каком положении мы оказались. Твоя семья сохраняет лояльность волшебнику, который мечтает меня убить. Тебя будут заставлять следить за мной и стучать на меня. Крэбба и Гойла тоже, так ведь?

Драко опустил глаза. Конечно, они все уже получили соответствующие инструкции.

— Вот видишь. Не расстраивайся, все равно будем общаться.

— Почему Когтевран?

— Они умнее, — заржал Поттер.

— Гарри, я серьёзно. Из-за Чжоу Чанг?

— Ну, да. Между нами, мальчиками, я собираюсь её трахнуть до того, как закончится учебный год.

— Думаешь, получится? — недоверчиво протянул Малфой.

— Дай человеку то, что ему нужно, и он твой. Что сейчас нужно Чжоу? Близкий друг, с которым она может разделить своё горе. Я буду рядом, я буду говорить с ней о Седрике. Вытирать её слёзы, говорить, каким он был замечательным человеком и как бы я хотел, чтобы он был моим другом, ну и так далее.

— А потом?

— А потом, когда горе утихнет, будет тихий интимный вечер — только я, она, свечи и винишко. И я расскажу ей, как одиноко мне в этом мире, где я вырос без родительских тепла и ласки, где я не могу доверять даже лучшим друзьям… А потом расскажу ей про пророчество, про то, что я — избранный и только я могу спасти мир от ужасного того-кого-почему-то-нельзя-называть. И как мне страшно, но я, конечно же, все равно буду сражаться, даже если мне суждено погибнуть! Представь себе диалог:

— Мне не на кого надеяться, Чу, не на кого рассчитывать. Я один должен буду это сделать.

— Нет, Гарри, ты не один! Я помогу тебе!

— Нет, Чжоу, я не допущу, чтобы ты рисковала из-за меня. Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Ради тебя одной я стал бы сражаться!

— О, Гарри!

И если после этого она не окажется в моей постели, то я ничего не понимаю в бабах.

Драко смотрел на своего друга с ужасом и восхищением, к которым, однако, примешивалось ещё какое-то неясное чувство.

— Ты… её любишь? — тихо спросил он.

— Она красивая девка, — холодно ответил Поттер, — и я намерен её трахнуть.

* * *

— Так значит, Гарри не любил Чжоу? — тихо спросила Кейт.

— Нет. Не думаю, что Поттер вообще способен любить. Он осуществил свои планы относительно Чжоу Чанг, и в пасхальные каникулы она поехала к нему в гости в дом на площади Гриммо, соврав родителям, что едет к подружке. Вернувшись в Хогвартс, Поттер с упоением и во всех подробностях описывал Малфою, Крэббу и Гойлу, как он лишал девственности красивую когтевранку, в каких позах он её поимел, изображал, как она стонет и извивается в постели. Про любимых девушек так, знаешь ли, не рассказывают.

По лицу Кейт пробежала судорога, но Снейп, погруженный в воспоминания, этого не заметил.

— Я думаю, где-то с этого времени, — продолжал он, — Драко начал понемногу испытывать отвращение к Поттеру. Он восторгался той наглостью и бесшабашностью, с которой его друг шёл по миру волшебников, но в тоже время такое циничное отношение к девушке было ему противно. Люциус всегда очень уважительно обращался с Нарциссой, и сумел и Драко внушить уважение к женщинам. А уж после того, что Поттер сотворил с Чжоу на шестом курсе…

Кейт вздрогнула.

— Что сотворил? — удивленно спросила она.

— Он продавал её. Не за деньги, правда, но за услуги. На шестом курсе Поттер… нет, не сказать, чтобы обленился, скорее определил для себя приоритеты. Он добросовестно занимался по таким предметам, как трансфигурация, заклинания и защита, но совершенно запустил гербологию, астрологию и историю магии, которые считал для себя не важными. Он предпочитал проводить время, читая маггловские книги по физике, химии, истории и психологии, а домашние задания по «ненужным предметам» за него делали другие. За это он давал им порцию оборотного зелья и разрешал переспать с Чжоу вместо себя. Бедная девочка, ни о чем не подозревая, переспала в тот год едва ли не со всеми старшекурсниками Когтеврана и с некоторыми слизеринцами тоже. Он отдавал её Крэббу и Гойлу в качестве благодарности за участие в его непонятных экспериментах, в которых они выступали в качестве подопытных кроликов. Крэбб и Гойл рассказывали Драко, что Поттер машет у них перед носом каким-то блестящим кругляшом, и они засыпают, а потом он их будит и задаёт разные вопросы. Что все это означает, ни тот, ни другой не понимали. И я тоже до сих пор не понимаю… Кейт, что с тобой?!

Взглянув на жену, он увидел, что та бледна, как полотно. Кейт судорожно вздохнула, и Снейп испугался, что с ней снова случится приступ, но та встала и, не глядя на него, пошла к двери.

— Куда ты?!

Она остановилась и все так же не глядя на него, тихо сказала:

— Душно здесь. Мне нужно выйти на свежий воздух. Ты не беспокойся, со мной такое бывает — из-за слабых сосудов.

— Я провожу тебя, — он вскочил на ноги, но она остановила его.

— Нет, нет, не нужно. Я… немного погуляю.

Он с тревогой смотрел ей вслед. Потом встал, чтобы догнать ее, но вдруг передумал и снова опустился в кресло. Нужно было закончить, пускай уже без Кейт, собрать воедино все, что он знает о Поттере и понять наконец причину собственного беспокойства. Впрочем, воспоминаний осталось не так уж много. Выпустив Поттера из-под контроля, Снейп теперь имел лишь отрывочные сведения о его активности в последние годы обучения в Хогвартсе. И ещё — догадки и подозрения, ничем, увы, не подтверждённые. Так, к примеру, он подозревал, что внезапная и трагическая смерть Долорес Амбридж было ничем иным, как новым хладнокровно спланированным убийством Поттера, совершенном им на пятом курсе. Не зря же он выпросил у Дамблдора мантию-невидимку. Снейп вдруг отчётливо представил себе, словно видел собственными глазами, как Поттер, задержавшись после пары, подходит к Амбридж и шепчет ей на ухо, что располагает сведениями о секретном заговоре Дамблдора и назначает ей встречу в полночь на астрономической башне. И когда ничего не подозревающая женщина приходит, он, прячась под мантией-невидимкой, обездвиживает её оглушающим заклятием, а затем сбрасывает тело вниз. Зачем? Чтобы получить другого преподавателя по защите, конечно. Дамблдор уговорил Грюма все же взять на себя эти обязанности до конца учебного года. Но в этом убийстве Поттер не признался даже Драко — он перестал доверяться ему полностью, как это было раньше — по вполне очевидным причинам. У Долорес Амбридж не оказалось близких родственников или друзей, которые могли бы настаивать на более тщательном расследовании, и дело списали, как несчастный случай. Конечно, Фадж приезжал лично, брызгал слюной и едва ли не обвинял в убийстве самого Дамблдора, но это было, конечно, курам на смех.

Поттер что-то замышлял, это очевидно. Дамблдор верил, что мальчишка строит собственные планы в отношении борьбы с Волдемортом, и дал ему зелёный свет во всех направлениях — разрешение брать любые книги в запретной секции, приказ преподавателям отвечать на любые, даже самые дикие и странные вопросы Поттера и содействовать ему в исследованиях, чего бы они не касались. Снейп знал, что профессор Флитвик работал над созданием артефакта, который мог бы дать его обладателю универсальную защиту, создавая вокруг него поле, отражающее любые вредоносные заклятия, включая смертельное. Забавное, однако, совпадение. Снейп не знал, удалось ли Флитвику создать такой артефакт — профессор, как и все прочие преподаватели, фактически перестал с ним разговаривать после убийства Дамблдора. Однако именно такой артефакт был у мадам Лефевр — значит, теоретически и Флитвик мог создать такой же и снабдить им Поттера.

Сам Снейп работал, уступая просьбе Дамблдора, над заклятием удовольствия — очередной завиральной идеей Поттера. Тот оставил, наконец, свой навязчивый замысел получить наркотики с помощью тех или иных волшебных средств, зато придумал это чёртово заклятие как альтернативу тем же наркотикам. Поначалу Снейп весьма скептически отнесся к поручению, однако первые результаты эксперимента заставили его призадуматься, а когда заклятие было готово, и он понял, какое страшное оружие оно собой представляет, то решил скрыть результаты своих исследований от всех, даже от Дамблдора. Он ещё не сошёл с ума, чтобы доверить мальчишке-психопату столь мощное средство манипулирования волей волшебников.

Самого Дамблдора Поттер терзал вопросами о сущности волшебной силы — почему у одних она больше, у других меньше, и откуда вообще она может взяться у магглорожденных, и почему её нет у сквибов, куда она исчезает после смерти волшебника, высасывают ли её дементоры вместе с душой и тому подобное. Не получив удовлетворительных ответов, Поттер едва ли не поселился в запретной секции, перерывая самые странные и страшные книги по тёмной магии.

А после шестого курса вдруг исчез в неизвестном направлении, и вместе с ним исчезли двое гриффиндорцев — умница Гермиона Грейнджер и младший из братьев Уизли. Кстати, в этом заключалась ещё одна странность, вызывавшая подозрения Снейпа и радость Дамблдора — старик верил, что «избранный» внял наконец его наставлениям относительно необходимости обзавестись союзниками. На шестом курсе Поттер развил необычайную активность, направленную на исправление отношений с прежними неприятелями. Снейп знал — об этом судачил весь Хогвартс, что Поттер подарил Рону Уизли «Молнию» — метлу, стоившую целое состояние, в качестве извинения за сломанный на первом курсе позвоночник. Кроме того, он придумал гимн под названием «Уизли — наш король», который гриффиндорцы стали распевать на каждом матче, чтобы поддержать своего эмоционально нестабильного вратаря. И то ли этот гимн помог, то ли суперметла, но Уизли стал играть просто блестяще, и в том году Гриффиндор, впервые за последнее десятилетие, выиграл кубок. Удалось ему смягчить и сердце упрямой Грейнджер, которая поначалу, разумеется, и смотреть не желала в сторону противного слизеринокогтевранца, а его просьбу о вступлении в ряды Г.А.В.Н.Э. восприняла, как очередное издевательство. Однако, Поттер не сдался. Он нарисовал плакат с символикой Г.А.В.Н.Э., фотографией Добби с огромными печальными глазами, написал на нем лозунг «позор рабовладельцам!» и простоял в одиночном пикете всю субботу в центре Хогсмида, стойко вынося насмешки школьников и местных жителей. А потом Рита Скитер, с которой Поттер подружился ещё во время Турнира Трёх Волшебников, разразилась патетической статьёй в «Пророке», где описывала страдания несчастных угнетенных домовиков и призывала покончить с этим «позорным положением». И хотя статья не снискала популярности в волшебном сообществе, более того, некоторые высказывали сомнения в здравом уме журналистки, но Грейнджер растаяла и простила Поттеру все его прежние насмешки и издевательства. С тех пор их часто можно было видеть вместе — Поттера, Грейнджер и Уизли — в Хогсмиде, в библиотеке, у озера. Снейп ни на минуту не поверил, что Поттера волнует судьба эльфов или сломанный позвоночник, но зачем ему понадобились эти манипуляции, было неясно.

Из отчёта Поттера следовало, что эти двое странствовали вместе с ним, участвуя в поиске крестражей и помогая уничтожать их. Можно ли этому верить?

Дамблдор оставил ему наставления оказывать Поттеру помощь, если тот за ней обратится, а когда тот найдёт и уничтожит оставшиеся крестражи (сам Дамблдор уничтожил два — дневник Реддла и кольцо Марволо, заработав при этом смертельное проклятие), сообщить ему приятную новость, что сам Гарри является последним из крестражей Волдеморта. Снейп, умирая, успел передать Поттеру эту информацию, но что же произошло дальше?

Снейп так глубоко ушёл в свои мысли, что не сразу услышал осторожный стук в дверь. Постучали громче, и Снейп поднял голову. Не успел он открыть рот, как дверь распахнулась, и он слегка вздрогнул — на пороге стоял Гарри Поттер.