Сын героя (джен)

Три дня спустя

Кот смотрел не мигая. Кезуки тоже. Он-то надеялся, что хоть в больнице отдохнёт от этого чудовища. Но Сарада, посчитав, что «Мару-чан тоже соскучился» и не забыв про необходимое коту извинение Кезуки, притащила его сюда. Прямо в палату. Что удивительно, кот, обычно не любивший передвигаться на человеческих руках вне дома, даже не возмущался, позволяя хозяйке тащить его куда вздумается.

Зато возмущался Кезуки, громко и отчаянно, до тех пор, пока Сарада не водрузила своего питомца прямо ему на одеяло и сама присела с краю. Так и началась эта смертельная игра в гляделки.

— Я жду, — серьёзно сказала Сарада, скрестив руки перед грудью. — Ты обещал извиниться перед ним.

— Я ничего не обещал, — пробормотал Кезуки, не отрывая взгляда от кота.

— Но ты должен! — воскликнула Сарада, — Мару-чан так переживал. Представляешь, он с таким потерянным видом заходил в твою комнату, будто искал тебя! А потом с грустной мордочкой ложился на твою кровать и…

— Эта мохнатая тварь валялась на моей кровати?! — забывшись, ляпнул Кезуки и тут же в испуге глянул на кота. Тот ощерился, но кидаться пока не стал. Однако Сарада, услышав, как брат оскорбляет её любимца, тут же спрыгнула на пол и насупилась. Она молчала, но по слезам, заблестевшим в её глазах, Кезуки понял, что надо срочно исправлять ситуацию.

— Ладно, ладно! — он примирительно поднял руки. — Признаю, что ты иногда можешь быть хорошим и милым котиком, — сказал Учиха, обращаясь к Мару-чану, — И да, возможно я был виноват… в некоторых ситуациях, — заметив краем глаза, что сестрёнка ещё сердится, он добавил, — Прости, если обидел тебя.

Следующее мгновение Кезуки запомнил навсегда. Кот поднялся, сделал пару шагов вперёд и, муркнув, потёрся головой о подбородок офигевшего Учихи. Сарада захлопала в ладоши.

— Наконец-то вы помирились! — улыбнувшись, сказала она. Кот тем временем повторил своё телодвижение.

— Сарада, что он делает? — сдавленно спросил Кезуки, вжавшись в подушку.

— Так он показывает свою любовь к тебе, — просто ответила Сарада.

— Он, любовь? Ко мне? — поражённо повторил мальчик, осторожно отодвигая животное рукой, — Должно быть, я вернулся не к той жизни.

— Ты о чём? — удивлённо склонила голову девочка.

— Да так, не важно, — отмахнулся Кезуки, — Ты не могла бы его снять с меня? Мне как-то неуютно пока.

Пожав плечами, Сарада снова присела на край кровати и взяла кота себе на колени. Облегчённо вздохнув, Кезуки провёл ладонью по голове — привычка, появившаяся с тех пор, как он осознал, насколько его обкарнали.

К слову, мнения о его новой причёске разделились. Сарада сказала, что едва узнала братика и что выглядит он странно. Акира заявил, что Кезуки совершенно не идёт стрижка. Сакура напротив утверждала, что он неплохо выглядит. Когда же спросили дядю, тот, хмыкнув, без лишней скромности сказал, что представителям клана Учиха всегда всё к лицу.

Сам Кезуки не знал, как реагировать, однако всё же решил снова отрастить волосы до прежней длины. Кроме того, он ни на секунду не забывал о причине смены имиджа. О случившемся напоминала и периодическая головная боль, и хорошо прощупывающийся шрам на затылке, и каждый день навещающий его Саске. Поморщившись, Кезуки вспомнил вчерашний разговор, не очень приятный, в отличие от остальных их бесед, когда дядя сообщил, что знает о самовольной прогулке племянника вне убежища, едва не стоившей мальчику жизни. Не то, чтобы Саске обвинял его, но неприятный осадок остался, ведь всё действительно могло закончиться трагедией.

Кезуки пообещал, что впредь не будет таким легкомысленным. Хотя он смутно помнил, что причиной его бездумного поступка была отнюдь не легкомысленность, а отчаяние и тихая истерика, в любом случае шиноби не должен был поддаваться подобным эмоциям, поэтому Кезуки ограничился лишь этим обещанием. Про своё состояние на тот момент он вообще не стал говорить дяде, Саске и так постоянно винил себя в случившемся, и Кезуки не хотел обременять его ещё больше.

Сарада гладила своего Мару-чана, тихо напевая что-то, когда разомлевший от ласки кот вдруг оживился и поднял голову. Дверь в палату открылась, и вошёл Саске. Была у него такая особенность — появляться в тот миг, когда о нём кто-нибудь вспомнит. Склонив голову на бок, Кезуки всерьёз стал прикидывать возможность того, что дядя умеет читать мысли на расстоянии. Именно на расстоянии, ибо сомнений в том, что он может это делать, глядя на лицо собеседника, вообще не возникало.

— А он что здесь делает? — спросил Саске, удивлённо воззрившись на кота.

— Мару-чан пришёл со мной проведать братика, — просто и естественно ответила Сарада. Кезуки всегда поражался тому, как ещё по-детски глупые вещи звучали в из её уст серьёзно и взросло.

— Это очень мило с его стороны, — столь же серьёзно ответил Саске и сел на стул с противоположного от Сарады края. С виду не специально. — Всё хорошо? — обратился он уже к Кезуки, — Голова сегодня болела?

— Нет, сегодня всё нормально, — заверил его племянник, — Пока, по крайней мере.

— Братик наконец-то подружился с Мару-чаном, — радостно сообщила отцу Сарада, поднимая повыше любимца, который уставился на Саске своими прищуренными жёлтыми глазами, — И тебе надо с ним подружиться, папа.

— Да, конечно, — с искренней улыбкой ответил Саске и добавил, — Как-нибудь попозже займусь этим.

Сарада посмотрела на него настороженно, но всё же кивнула.

— Хорошо.

— Мама сейчас пойдёт домой на обед, может, с ней пойдёшь? — спросил дочь Саске. Кезуки нахмурился — обычно дядя сам отводил Сараду домой.

Хочет поговорить наедине?

Секунду подумав, девочка снова кивнула.

— Ладно. Она у себя в кабинете?

— Да.

Сарада сняла кота с колен, положив его на одеяло, и подошла поближе к Кезуки.

— Пока, братик. Выздоравливай быстрей, — пропела она, протягивая к нему руки. Кезуки наклонился, чтобы обнять сестрёнку в ответ.

— Обязательно, — заверил он Сараду, и та, улыбнувшись, отпустила его и, взяв на руки кота, вышла из палаты.

— Разве в больницу пускают с животными? — задумчиво пробормотал Кезуки, глядя ей вслед.

— Видимо, пускают, — ответил Саске, пожав плечами.

Кезуки перевёл взгляд на него.

— Так что… случилось что-нибудь?

Саске покачал головой.

— Не совсем. Просто решил, что тебе надо это знать.

— Что знать?

— Это немного рано, но… — Саске почему-то устало потёр лоб, — В общем, мы решили открыть правду про уничтожение клана Учиха и про Итачи, соответственно.

Дядя смотрел на него, ожидая реакции, но Кезуки не знал, что сказать.

Смешанные чувства.

С одной стороны — беспокойство, ведь кто знает, как жители Конохи воспримут такую информацию? Если среди них есть подобные Сузуки Исао, то они не обрадуются в любом случае. Кроме того, Кезуки прекрасно понимал, для чего всё это затеялось и почему так рано. Всё чтобы свободно можно было открыть другую правду, правду об его происхождении. Но обязательно найдутся те, кто не поверит в историю о противостоянии Учиха и Конохи, зато поверит в то, что отец одного из чуунинов, живущих у них под боком, — преступник, который когда-то шокировал весь мир своей жестокостью.

К беспокойству присоединился страх.

Но с другой стороны… разве не этого он всегда хотел? Не лгать больше, не притворяться, что человек, являющийся твоим дядей, твой отец. Не вздрагивать при этом слове, произнесённом из чужих уст.

— И как же на это отреагируют? — задал Кезуки мучащий его вопрос.

— Все по-разному, — спокойно ответил Саске, — но в целом большинство воспримут новость достаточно адекватно.

Кезуки чуть нахмурился.

— Так уверенно говоришь… Ты что, исследование проводил?

— Не я, а…

— Я! — перебил Саске громкий голос. Дверь в палату распахнулась, и в проёме оказался Акира, как всегда весёлый и жизнерадостный.

— Ты? — недоверчиво уставился на него Кезуки.

— Что ты на меня так смотришь, будто я не способен на серьёзное дело, — шутливо пробормотал Кимура, однако выражение лица его друга не изменилось. — Стой, ты что, на самом деле так думаешь?

— Чем ты занимался? — не ответив, Кезуки задал свой вопрос.

— Это сложно назвать исследованием, — протянул Акира и бесцеремонно залез на спинку кровати, — Я поговорил с нашими бывшими одноклассниками и с их родителями, потом ещё с кое-какими знакомыми ребятами постарше. Не всем, но многим в общих чертах рассказал... ну... правду о тебе и Учиха.

— И?

— Ну и вроде все нормально отреагировали. Кто-то правда не поверил — всё-таки я считаюсь не самым надёжным источником информации. А те, кто поверил, спокойно отреагировали и, естественно, начали распространять это среди своих знакомых. Сейчас уже многие говорят и про тебя, и про отца твоего. Но пока беспорядков и возмущений не наблюдалось.

Кезуки пытался осмыслить и принять сложившуюся ситуацию. Да, он знал, что рано или поздно это произойдёт, Саске не раз обещал ему, но предполагалось, что Кезуки тогда уже будет лет шестнадцать, а может и больше. Что-то такое он и озвучил.

— Не думаю, что два года будут иметь критическое значение, — сказал Саске. — Конечно, лучше было бы подождать. Но, в любом случае, решение принято и даже одобрено Какаши. И теперь, когда уже пошли слухи, у него нет другого выбора, кроме как официально их подтвердить.

— И когда же будет это подтверждение?

— Пока неизвестно, но точно после того, как тебя выпишут, — неопределённо пожал плечами Саске, — В ближайшее время, возможно, в какой-то выходной, чтобы и Хокаге и население было более или менее свободно от дел.

Кезуки нахмурился.

— Всё равно, как-то это всё… странно и неожиданно, — проговорил он.

— Тебе не стоит беспокоиться, — улыбнулся Саске, — Даже если что-то пойдёт не так, я не дам этому как-то коснуться тебя. Да и не те сейчас времена, чтобы вспыхивала ненависть к сыну одного преступника. Люди слишком привыкли к миру и не захотят новых конфликтов.

— В том-то и дело, — возразил Кезуки, сцепив руки в замок, — Что, если они станут бояться меня? Решат, что раз отец смог уничтожить клан, то и я способен на что-то подобное? Что тогда?

— Эй, да не усложняй всё так. Никто не… — встрял в разговор Акира и тут же осёкся, так как Саске выставил перед ним ладонь, приказывая этим жестом замолчать. Сам же старший Учиха поднялся, подошёл ближе к племяннику и склонился над ним, положив руку на плечо мальчика.

— Неужели ты думаешь, что тебя в Конохе никто не боится, Кезуки? — тот не ответил, но его расширившиеся глаза говорили без слов, — Ты способный и талантливый шиноби, — веско сказал Саске, — Ты уже сейчас проявляешь большую силу. И, более того, ты — Учиха. И ты думаешь, что тебя не боятся? Боятся. И наверняка многие. Пусть они не высказывают этого вслух, некоторые даже себе в этом не признаются, но подсознательно они ожидают от тебя подлянку. И это речь о тебе, ребёнке, который ни разу не дал повода для такого отношения. Теперь взгляни на меня, — он выпрямился, отпустив его плечо. — Я клялся уничтожить эту деревню. Я когда-то покинул её. Я — один из сильнейших шиноби в этом мире, и, если честно, даже ты не знаешь всей моей силы. Думаешь, меня не боятся? Ещё как боятся. Боятся. Ненавидят, потому что я вызываю у них страх. Многие до сих пор не желают меня видеть в Конохе. И тем не менее, я живу здесь, здесь мой дом, моя жена, здесь мои дети. И ни ты, ни Сарада никогда не ощущали на себе эту ненависть и этот страх. Всё потому что люди действительно устали от конфликтов. Может быть, кто-то даже поумнел.

Шокированный словами дяди, Кезуки не сразу нашёлся что ответить.

— И что ты хочешь этим сказать? — выдавил он наконец.

Саске приподнял бровь.

— Не понимаешь?

Кезуки ещё раз прокрутил в голове его монолог.

— То, что это нормально, когда жители деревни боятся сильных шиноби?.. — неуверенно уточнил он.

— В целом, да, — кивнул Саске, — Но не просто сильных шиноби. Сильнейших. Тех, кто способен разрушить их мирную жизнь, и кого в таком случае будет очень сложно остановить. Таких, как я. Или же тех, кто не обладает такой силой, но предположительно способен ею обладать. У кого есть потенциал. Таких, как ты.

— А как же хокаге? — спросил внимательно слушавший его Акира, — Он ведь сильнейший шиноби в деревне. Но его не боятся.

Саске перевёл взгляд на Кимуру.

— Во-первых, большинство не боится. Кто-то всё же опасается. А во-вторых, хокаге — не обязательно сильнейший шиноби. Он один из сильнейших, и в этом есть разница. Например, я сильнее Какаши. В открытом бою я смогу его победить. То же касается и Наруто, и, может быть, ещё некоторых шиноби. Но мне никогда не стать хокаге. Мирным путём, я имею ввиду. Потому что хокаге — это один из сильнейших шиноби деревни, жители которой всецело ему доверяют. В вашем возрасте пора бы знать это определение.

— Но хокаге ведь Совет выбирает, — задумчиво проговорил Кезуки.

— Верно, — согласился Саске. — Но если мнение Совета не совпадает с мнением большинства жителей Конохи, то грош цена такому Совету. Более того, велика вероятность, что подобная власть либо долго не протянет, либо наделает множество ошибок. Страшных ошибок. Последствия одной из таких мы сейчас и разгребаем, — он по очереди взглянул на лица племянника и его друга, убеждаясь, что его слова понятны им, и выражение его лица из серьёзного стало просто спокойным, таким, каким оно было всегда. — Но я сюда не о политике пришёл разговаривать. Я лишь хотел известить тебя о скором открытии правды и убедить, что ничем плохим это не закончится. Надеюсь, у меня это получилось.

Кезуки неопределённо кивнул.

— Не скажу, что я больше не беспокоюсь, но… всё хорошо. Я понял тебя, дядя.

Саске несколько секунд всматривался в его глаза и, наконец, тоже кивнул.

— В таком случае мне надо идти домой. Не хочу опоздать на обед. Поправляйся.

— Ты зайдёшь ещё? — поинтересовался Кезуки.

— Вряд ли. Сегодня много дел.

— Тогда до завтра.

— До завтра, — эхом откликнулся Саске, уже направляясь к двери.

— До свиданья, Саске-сан, — вежливо попрощался Кимура.

— До свидания, — ответил тот и вдруг остановился, чуть обернувшись. — Тебе бы тоже не мешало пообедать, Акира. Твоя мать жаловалась, что ты совсем не ешь дома.

— Э-э, — немного смущённо протянул Акира, почесав затылок. — Да. Ладно. Я схожу. — Дверь за старшим Учихой закрылась, и, выждав некоторое время, Кимура повернулся к Кезуки, — Охренеть, ты это слышал? Моя мать жалуется твоему дяде на меня же. Хотя с одной стороны правильно — зачем искать мне отчима и пускать незнакомого мужика в дом, когда рядом есть такой замечательный сосед и по совместительству дядя моего лучшего друга.

— В смысле? — насторожился Кезуки. — Саске женат, если ты забыл.

Акира помотал головой.

— Не, я не об этом, — сказал он, спускаясь со спинки кровати и ложась поперёк ног Учихи. — Да, мой отец умер, но было это давно и мама, насколько я вижу, уже не тоскует по нему. Ей и со мной забот хватает. Но, — Кимура поднял указательный палец вверх, — она считает, что, цитата, «ребёнку мужского пола обязательно нужен родитель мужского пола, или, по крайней мере, кто-то заменяющий родителя, при условии, что этот кто-то тоже мужского пола». Не знаю, верно ли это на самом деле или нет, но мама так считает, и её не переубедишь. Так что Саске-сан, по-видимому, для неё подходящий кандидат на эту важную роль.

— Ты что, только сейчас это понял? — спросил Кезуки, устало прикрыв глаза.

— В смысле? — удивился Акира, приподнявшись, — А ты понял это раньше?

— Конечно.

— Ну-ка, ну-ка, — Кимура немедленно плюхнулся рядом с другом на подушку, заложив руки за голову, — И когда ты это понял?

— Ну не знаю, — флегматично ответил Учиха, — Может быть, в шесть лет, когда после очередной драки твоя мама пришла к нам домой и стала просить Саске повлиять на нас «по-мужски».

— Я такого не помню, — задумчиво протянул Акира.

— Ты тогда, кажется, лежал в травматологии с вывихом.

— Но я и не припомню, чтобы Саске-сан как-то влиял на нас.

— Ты не понял, — возразил Кезуки, — Твоей матери надоело, что мы постоянно дерёмся и хулиганим, как и моей тёте, в общем. Саске пообещал им, что разберётся с этим, — тут он замолчал, выразительно смотря на друга, в ожидании, что дальше тот и сам обо всём догадается.

— И?.. — не сразу сообразил Акира. С секунду они поиграли в гляделки, потом Кимуру осенило. — И он стал учить нас, как драться так, чтобы не было синяков, как не оставлять улик и запугивать врагов, чтобы они не жаловались на нас никому.

— Я смотрю мозги у тебя ещё ворочаются, — одобрительно кивнул Кезуки. — Да, так он и решил эту проблему.

— Кажется, мама ошиблась с выбором. Он же совсем не воспитывал нас.

— Ну, почему, — встал на защиту родственника Кезуки, — Немного всё же воспитывал.

— Ага, — сразу согласился Акира, — особенно когда мы устроили взрыв в Академии, и он долго возмущался, почему мы не могли сделать это так, чтобы нас не вычислили. Твой дядя конечно очень умный и опытный, но воспитатель из него так себе.

— Нет, помнишь, как мы исследовали край расщелины, сорвались в пропасть и дядя едва успел поймать нас в двух метрах от дна? Как он орал тогда?

— Естественно! Я тогда думал, что он сам нас убьёт. В первый раз такое было, чтобы он поднял на нас голос.

— Ну вот, после этого мы ведь всегда просчитывали все риски. Тоже, значит, своего рода воспитание.

— Да, — закивал Акира, — если подумать, Саске-сан по-настоящему злился, только когда мы рисковали жизнью. Кстати, — он приподнялся на локтях, — Какаши говорил мне, что ты как последний дурак выперся из убежища и засветился. Дядя не дал тебе втык за это?

— Нет. Кажется, он пожалел меня, — хмуро ответил Кезуки. — Но хватит об этом. Ты мне лучше скажи, где ты пропадал эти три дня?

— Говоришь как обиженная жена неверному мужу, — скривил Акира дразнящую рожу.

— Мне просто интересно, — с каменным лицом сказал Учиха, — Ты тогда забежал после того как я очнулся, пробормотал что-то насчёт твоей радости, обругал мою причёску и смылся. Чем ты так был занят?

— Делом государственной важности, — глазом не моргнув, ответил Акира, — Давно наблюдая за мной, Даймё решил, что я достоин раз и навсегда решить проблему Страны Огня и…

— На миссию отправили? — перебил его порядком уставший и потому не желающий слушать привычный бред друга Кезуки.

— Ну да, — свернулся Кимура, уловив его настроение. — Угадай, с кем?

— Что, неужто сам Хокаге-сама с тобой отправился?

— Нет, — тряхнул рыжими волосами Акира, — бери выше. Наша оторванная часть, потерянная душа, наш луч света в тёмном царстве тьмы!

— Джун?! — удивлённо воскликнул Кезуки, оживившись.

— Да! — по-видимому, восторг давно томился в душе Акиры, и его «да» вышло особенно впечатляющим.

— Она что, уже закончила обучение?

Кимура помотал головой.

— В соседней деревне вспыхнула эпидемия какой-то болезни. Меня отправили доставить им лекарства и заодно сопроводить Джун — она там будет помогать местным врачам.

— Вот как, — произнёс Кезуки, — Ей уже такое доверяют. Быстро растёт.

— Ага, — согласился Акира. — Но самое классное было то, что до той деревни больше суток пешком. И представляешь: ночь, костёр, мы вдвоём, задушевные беседы, интимные вопросы… — тут он злорадно улыбнулся, — Хорошо, что тебя там не было.

— Зная тебя, — нарочито широко зевнув, с непроницаемым лицом сказал Кезуки, — и твои способности в общении с девушками, интимные вопросы не заходил дальше уровня «какой зубной пастой ты пользуешься».

— Любишь ты всё испортить, — надулся Кимура, — Во мне, может, старая любовь вспыхнула с новой силой. Да мы, может, поженимся!

— Ага, и заведёте шестерых очаровательных спиногрызов, — мечтательно продолжил Кезуки.

— Говорю же, любишь ты всё испортить, — Акира старательно изобразил обиженную моську.

— Чем тебе не нравятся детишки? — поинтересовался Учиха.

— Ничем! То есть, всем нравятся, но почему сразу шесть и почему спиногрызы? — Кезуки пожал плечами, показывая, что просто на язык так легло. Акира вдруг что-то вспомнил, тут же перескакивая на другую тему, — Кстати о детишках. Угадай, кого мы встретили в той деревне в закусочной, работающего помощником повара?

— Даже не смею предположить.

— Ты его хорошо знаешь!

Кезуки снова зевнул, но на этот раз по-настоящему.

— Акира, я уже устал от твоих загадок, — пробормотал он, опуская слипающиеся веки, — И вообще я, если ты помнишь, больной.

— Выздоравливающий.

— Не суть важно. Так кого ты там встретил?

— Ну, ты его знаешь! Мы же всё детство с ним дрались!

Удивлённый своей догадкой, Кезуки шире открыл глаза.

— Гото, что ли?

— Ну да! — чистейший восторг был написан на лице друга, что не очень вязалось с воспоминаниями о том периоде, когда неугомонная шайка Гото Кеничи налетала на двух мальчишек и становилась причиной кровавого месива, в котором обычно не было победивших или проигравших — доставалось всем. Правда, после переезда главаря Кезуки и Акире удалось утихомирить остальных, но всё-таки Учиха не понимал энтузиазма Кимуры. — Тот тем временем стал рассказывать так, будто он встретил старого друга, а не врага, — Представляешь, он остепенился и разъелся. Ходит такой, толстый и опасный на вид. Как бочка с керосином!

Метафоры Акиры не всегда были удачны, но в этот раз Кезуки рассмеялся сравнению. Кимура продолжил что-то рассказывать про Гото, закусочную и Джун, но Учиха вдруг понял, что пропускает половину слов мимо ушей, а оставшуюся половину совершенно не обдумывает. Он хотел было исправить это, но не смог себя заставить. Последствия ранения всё ещё сказывались на нём, и Кезуки уже слишком устал от долгого и эмоционального разговора с другом. Его трескотня, обычно привлекающая внимание любого в радиусе десяти метров, в этот раз попросту усыпляла молодого Учиху.

В какой миг он перестал бороться со сном, Кезуки не помнил. Он лишь смутно уловил тот момент, когда Акира вдруг прервал свой рассказ и позвал медсестру. Кезуки хотелось, чтобы тот и дальше продолжал говорить, но Кимура видимо решил, что другу лучше отдохнуть в тишине. Вместе с медсестрой они перевели больного из полулежащего состояния в полностью лежачее, перебросились парой слов, и Акира попрощался с другом. Учиха думал, что ответил на прощание, но потом оказалось, что это было уже во сне. А тогда он лишь проследил из полуопущенных век за рыжей макушкой, скрывающейся в проёме двери, и окончательно провалился в сон.

Проснулся Кезуки уже вечером, когда комнату заполняли жёлтые лучи заходящего солнца. Голова не болела, что радовало, да и в целом он чувствовал себя отдохнувшим.

Выздоравливающим.

Выздоравливающим не только в физическом смысле, если подумать.

После всего, что случилось, включая сегодняшний разговор с Саске, он наконец осознал, что вот оно: вокруг всё спокойно и мирно, у него есть семья и друзья, и он может разделить с ними это спокойствие и этот мир, ничего не опасаясь. А то, что всегда волновало его, что чуть не разрушило его такую счастливую жизнь…

Лишь истории прошлого, да?

Так сказал отец. И ещё он сказал, что из этого Кезуки надо извлечь урок.

Но ведь одного Кезуки будет мало. Если подобное повторится, не важно, каким образом, что он сможет сделать один? То же самое, что сделал когда-то Учиха Итачи?.. Наверное, в этом ещё одна причина, почему Шестой согласился на разглашение правды о клане Учиха.

Размышления его прервал короткий стук, следом дверь открылась. В палату заглянула Сакура.

— Не спишь уже? — с привычной, и оттого родной улыбкой спросила она.

— Только проснулся, — подтвердил Кезуки, — Ты без халата? — удивлённо спросил он, когда Сакура вошла. На ней действительно было лишь лёгкое летнее платье.

— Я решила взять небольшой отпуск, — радостно сообщила ему тётя, присаживаясь на стул рядом с кроватью, — Пришла забрать кое-какие бумаги и заодно тебя осмотреть. Голова сегодня не болела?

— Нет.

— Хорошо. — Сакура положила ладони на макушку мальчика, выполняя технику обследования. Над головой Кезуки появилось зеленоватое свечение. Сам пациент замер, прикрыв глаза и сосредоточившись на ощущениях. Каждый раз, когда Сакура использовала на нём медицинские техники, ему казалось, что он чувствует, как через каждую клетку больного участка тела проходит её чакра. Вот и сейчас его затылок наливался приятным теплом, хотя когда его лечили другие медики, подобного не ощущалось.

— Что же, ты меня здесь одного оставишь? — спросил он вдруг.

— А? — удивлённо взглянула на него Сакура. — Конечно нет! — Она убрала руки, закончив осмотр. — Я думаю, тебя уже можно забрать домой.

— Но я же ещё не долечился, — неуверенно возразил Кезуки.

— Ничего страшного, — улыбнулась тётя, — Уже нет никакого риска в том, чтобы ты поправлялся дома, под моим присмотром. Теперь в госпитале тебе находиться необязательно.

— А в честь чего ты взяла отпуск?

— Пока секрет, — с доброй усмешкой сказала Сакура, — Но мне пора, надо накрывать на стол — уже ведь ужинать пора. Тебе тоже скоро принесут, так что поешь и отдыхай. Можешь даже снова заснуть, если получится.

— Ладно, — кивнул Кезуки, — А дядя дома?

— Не было, когда я уходила, но он обещал прийти к ужину, — ответив, Сакура потрепала его по стриженной голове и встала со стула, — Так что мне действительно пора, извини, что тороплюсь.

— Я не в обиде, — улыбнулся мальчик, и Сакура вдруг склонилась к нему и быстро чмокнула его в щёку, чего уже давно не делала с тех пор, как её племянник вырос. Кезуки уловил запах духов.

— Ты сегодня какая-то странная, — заключил он.

— Может быть, — не стала спорить тётя. — Ну, пока, — она подошла к двери и, напоследок помахав рукой, покинула палату.

Кезуки откинулся на подушки. Попытался мысленно предположить, что могло стать причиной подобного поведения, но ничего дельного в голову не приходило, и он отложил это в сторону. Оставаясь с Сакурой наедине, Кезуки всегда невольно вспоминал маму. Хотя эти две женщины не были похожи ни внешностью, ни характером, что-то такое общее проскальзывало между ними. Может, это умение любить и заботиться о своих близких, а, может, что-то другое. Нельзя было сказать наверняка.

Но в этот раз Кезуки не стал погружаться в воспоминания детства. Его волновало другое.

— Интересно, отец уже извинился перед мамой? — тихо прошептал он, глядя в потолок.