Сын героя (джен)

Кезуки был дома один. Сакура, хоть и была ещё в декрете, сегодня ушла в госпиталь, подменяя заболевшую подругу. Сараду она взяла с собой. Саске, не сказав куда, ушёл два часа назад.

Кезуки потренировался в метании сюрикенов, отработал несколько приёмов тайдзюцу и даже достигнул определённых успехов. Но тренироваться целый день он не мог и не хотел — надо было заняться чем-нибудь другим. Послонявшись по дому, он включил телевизор, но, пощёлкав каналы, не нашёл ничего интересного. Стало скучно.

Через полчаса ничегонеделанья стало невыносимо скучно. Спустившись в коридор, Кезуки приоткрыл входную дверь и выглянул на улицу. Обычно, если ему что-нибудь запрещалось, дядя или тётя говорили об этом сразу. Насчёт выхода из дома никаких указаний не было, и мальчик воспринял это как разрешение.

Он быстро обулся и переступил через порог. В голове мелькнула мысль, что надо надеть футболку без герба Учиха, но, подумав, Кезуки не стал этого делать. В нём зрела какая-то упёртая решимость — пусть все будут смотреть на него и шептаться за спиной, пусть те мальчишки опять пристанут к нему. Он постарается дать отпор любому.

Нет.

Не так.

Он даст отпор любому. Раз уж волею судьбы он живёт в Конохе, деревня должна смириться с его существованием. И чем раньше это произойдёт, тем лучше.

Полдень, улица была полна людей: мужчин и женщин, стариков и детей, все в разных одеждах, с разными целями и настроениями. Уже просто смотреть на это многообразие было интересно, особенно для Кезуки. В Деревне Озёр, конечно, тоже бывали многолюдные дни, по праздникам или на ярмарках, но те люди были как-то неуловимо похожи друг на друга, а в Конохе каждый второй по сравнению с первым казался необычным.

Шум оживлённой улицы немного напрягал, но к нему Кезуки уже успел привыкнуть. Он двинулся вдоль дороги куда глаза глядят, лавируя между взрослыми, периодически сталкиваясь с детьми и спотыкаясь из-за того, что совершенно не смотрел под ноги. И так было на что поглазеть. Деревня, к которой он ещё час назад относился почти с враждебностью, внезапно расположила его к себе, привлекая яркими красками и вселяя радостное, приподнятое настроение.

Кезуки уже миновал приснопамятный магазин и, свернув направо, замер в восхищении. Прямо напротив него зазывающе шумел деревьями недавно благоустроенный парк. Под деревьями блестел пруд, пестрели киоски и палатки, а в глубине парка находилась площадка аттракционов, мимо которой Кезуки, как и любой ребёнок на его месте, не смог пройти. Он вошёл под тень деревьев и подпрыгивающими от предвкушения шагами направился к площадке. С опаской покосившись на казавшиеся громадными карусели, Кезуки огляделся и не смог сдержать радостного вздоха, заметив стоявший поодаль ряд качелей, которые он обожал всегда, сколько себя помнил. Мальчик рванул туда.

С каждым взлётом качелей смыкающиеся над головой кроны деревьев становились ближе, и Кезуки казалось, что он может дотронутся до пробивающихся сквозь листья зеленоватых лучей солнца. В упоении от ощущения полёта он стал раскачиваться сильнее…

Внезапно эйфорию прервал негромкий звук. Кезуки узнал в нём свист сюрикена, и в ту же секунду звёздочка облетела перекладину, обматывая вокруг неё леску, и кто-то дёрнул качели назад. Не удержавшись, мальчик кубарём полетел на землю, едва успев закрыть голову. Послышался громкий мальчишечий смех. Отплёвываясь от пыли и изо всех сил стараясь не обращать внимания на кровоточащие ссадины на локтях и коленях, Кезуки поднялся. Как он и думал, это была та же самая группа, с которой он столкнулся в прошлый раз.

— А ты думал, так легко от нас отделаешься? — спросил их главарь, подходя ближе. — Мы не позволим тебе свободно расхаживать тут.

Кезуки встретился с ним взглядом. В глазах маленького Учихи читалась такая ярость, что пацан невольно сделал шаг назад.

— Ну, чего уставился? — спросил он немного растерянно и тут же, устыдившись своей слабости, прибавил в голос уверенности. — Никапельки не страшно. А ты думал, я испугаюсь, да?

Кезуки думал только о том, как стереть эту самодовольную ухмылку с лица мальчишки. Вместо ответа он сделал шаг вперёд и быстрым движением заехал не ожидающему атаки пацану в скулу. Сила удара заставила того мотнуть головой в сторону, однако на ногах он устоял.

Усмешка пропала. Цель была достигнута.

Но главарь не разревелся и не убежал. Приложив ладонь к покрасневшей щеке, он оскалился:

— Ты сам напросился. Бейте его, ребята.

Стоявшие поодаль четверо ребят по команде взвились в воздух, атакуя Кезуки. Драка, уже вторая в Конохе, началась стремительно. Но на этот раз всё было по-другому. Гораздо серьёзнее. Зная, что Учиха может дать отпор и помня об обиде, нанесённой их главарю, мальчишки были настроены решительно. Кезуки тоже. Он знал наверняка, что ему не победить и что теперь Саске не появится в нужный момент, но, несмотря на это, даже не подумал отступить. Пускай он проиграет, но перед этим успеет разукрасить противников так, что, глядишь, в следующий раз они поостерегутся с ним связываться.

Конечно, все они были во много раз слабее Саске, с которым Кезуки уже приходилось спарринговать, но их было много, и в этом состояло их главное преимущество. Сосредоточится было невозможно. В клубах пыли мелькали руки, ноги, раскрасневшиеся лица, со всех сторон сыпались удары, и Кезуки активно отвечал, поддавшись азарту битвы. Ему удалось сильно расквасить нос одному мальчику и тот, заревев, выбыл из драки. Стало чуть легче. Понимая, что он ни в коем случае не должен упасть, Кезуки стал внимательнее следить за ногами, и из-за этого проворонил момент, когда чей-то кулак попал ему в ухо. Мир на мгновение зашатался, на глаза выступили слёзы, и лишь благодаря запалу Учиха сумел прийти в себя настолько быстро, что даже успел увидеть того, кому принадлежал кулак. Им оказался главарь, и на лице у него расплывалась та самая ухмылка. Кезуки рванулся к нему, намереваясь стереть её во второй раз, но не заметил ловко поставленной подсечки и упал на спину, приложившись головой о землю.

Шанса подняться ему не дали. Кто-то шустро схватил за ноги, кто-то за руки, и пока Учиха брыкался, пытаясь вырваться, главарь сел на него сверху, придавив своим весом.

— Ну что, получил? — крикнул он, вцепившись рукой в волосы Кезуки и потянув его голову на себя, — Получил? Больше не будешь драться?

Стиснув зубы, мальчик прохрипел:

— Буду…

— Что?! — Кезуки почувствовал, как с сильным рывком ему выдирают клок волос. От боли хотелось плакать, и он с трудом удерживал рвущиеся наружу слёзы, — Повтори! Повтори! — Во взгляде кричавшего мальчишки были ярость и злоба, но за ними — Кезуки это вдруг ясно увидел — за ними прятался страх. Скрытая слабость соперника придала Учихе сил.

— Буду драться! — закричал он в ответ, — Буду драться и буду бить тебя, столько, сколько придётся!

Лицо главаря перекосило от злобы, он замахнулся для удара, и Кезуки зажмурился, запоздало подумав, что не следовало так опрометчиво кричать. Это произошло за считанные секунды, а в следующее мгновение послышался звук удара, тяжесть, давящая на мальчика, исчезла, и откуда-то сверху раздался звонкий мальчишечий голос:

— Я смотрю, ты всё не уймёшься, Гото.

Открыв глаза, Кезуки сел и осмотрелся. Трое мальчишек, ранее державшись его, теперь стояли метрах в десяти и, будто ощетинившись, защищали медленно поднимавшегося с земли главаря, которого, видимо, и назвали Гото. А прямо перед Учихой стоял рыжеволосый мальчик примерно его возраста. Он обернулся к Кезуки, улыбнувшись.

— Ты как? Живой?

Кивнув, Учиха встал.

— А я смотрю, тебе прошлого раза мало было. Ещё хочешь, Акира? — Гото уже оправился от удара и теперь прожигал их взглядом, стоя в окружении своих подчинённых.

Рыжеволосый пожал плечами.

— Так в прошлый раз я один был. А теперь нас двое, и сегодня вы проиграете, — он снова обернулся к Учихе, — Ты ведь можешь ещё драться?

— Да, — не раздумывая, ответил Кезуки и подошёл ближе. Не важно, кто этот Акира — если он на его стороне, то их действительно двое. И они действительно победят, Учиха был уверен в этом.

— Что застыли? — закричал Гото, — Нападайте!

На это раз сражение не заняло много времени. Акира хорошо сражался, даже лучше, чем Кезуки, и их соперники выбывали из драки один за другим. Вслед за последним подчинённым побежал и главарь, прокричав на ходу:

— Вы ещё поплатитесь за это!

Акира разочарованно вздохнул.

— Ну во-о-т, — протянул он, — Это было так быстро, что я даже не знаю — радоваться мне или расстраиваться. Никакого удовольствия от победы, — с этими словами мальчик сел рядом с Кезуки, устало растянувшимся на земле.

В отличии от своего нежданного союзника, Учиха в полной мере чувствовал вкус победы и наслаждался этим чувством, несмотря на то, что деревья с небом над ним качались, всё тело ныло, а в ушах стучала кровь.

— Думаешь, они ещё вернутся? — спросил Кезуки и попытался встать, борясь с внезапно накатившей усталостью.

— Конечно, — беззаботным голосом ответил Акира, — такие никогда не понимают с первого раза.

— Как и ты, — заметил Кезуки, вспомнив слова Гото, — И как я тоже, — подумав, добавил он. Попытка встать успехом не увенчалась: ноги подгибались, и мальчик упал на пятую точку, решив пока повременить.

Акиру его слова нисколько не смутили.

— Ну да, — согласился он, — Но на этот раз мы победили, хотя у нас было преимущество. Они ведь были уже уставшие, а я нет. В следующий раз, возможно, всё будет по-честному.

О том, что будет, Кезуки не стал задумываться. Его больше интересовало происходящее.

— А ты кто вообще? — спросил он, повернувшись к мальчику, — И как здесь оказался?

Тот оживился и вскочил на ноги.

— Я — Кимура Акира, живу неподалёку, — представился он с гордостью в голосе и уже спокойно добавил, — А оказался случайно, решил покататься и вижу — опять Гото Кеничи со своей свитой кого-то мутузят. Не смог пройти мимо. Встречный вопрос, кто ты?

— Я недавно в Конохе. Меня зовут Учиха Кезуки, — фамилия отца легла на язык легко, будто он носил её с самого рождения.

— Учиха? — заинтересованно переспросил Акира, и внезапно наклонился так близко, что Кезуки смог без труда разглядеть коричневые вкрапления в его жёлтых глазах, — Круто! А я тебя знаю, вернее, я о тебе слышал. Тебя отец из другой деревни привёл!

— Откуда ты обо мне слышал? — немного испуганно спросил Учиха.

Акира выпрямился, скрестив руки на груди.

— От мамы. Она у меня всё про всех знает. А про вас — тем более, мы же живём напротив вашего дома.

— Правда? — удивился Кезуки, — А я тебя раньше не видел.

— И я тебя не видел, хотя даже специально высматривал пару дней.

Кезуки вдруг смутился, опустив глаза.

— Я редко выхожу из дома.

— Почему? Из-за них? — Акира мотнул головой в сторону, куда убежали их недавние противники.

— Нет. Просто… так получилось.

Кимура на секунду задумался, а потом широко улыбнулся.

— Не важно, — сказал он, — всё равно теперь ты будешь выходить гораздо чаще.

— Это почему? — спросил Кезуки, в упор посмотрев на него.

Казалось, для Акиры этот вопрос был неожиданным.

— Ну-у, я подумал, что раз мы живём рядом, то могли бы стать друзьями. Соседи ведь должны дружить.

Кезуки не был уверен, что он говорит правду. В Деревне Озёр рядом с ним жил один мальчишка, но они не были друзьями и знали только имена друг друга. Но молчание Учихи Кимура воспринял по-своему и продолжил что-то говорить задумавшемуся мальчику.

— … так что я угощаю тебя мороженым.

— Что? — растерянно посмотрел на него Кезуки, — Каким мороженым?

— Клубничным! Я люблю клубничное!

— Где ты его возьмёшь?

Акира нахмурился.

— Ты меня слушал вообще? Я же сказал, что тут рядом ларёк с дешёвым мороженым. А так как у меня есть деньги… — тут он захлопал по карманам, — если я их не обронил, конечно… — пробормотал он и в тот же миг ликующе извлёк горсть монет, — Так вот, так как у меня есть деньги, то сегодня угощаю я, а ты как-нибудь в следующий раз.

Почему он позволил угостить себя мороженым, Кезуки так и не понял до конца. Но факт оставался фактом, Акира купил два холодных клубничных лакомства, перед этим поболтав с продавщицей, у которой он был, видимо, постоянным клиентом, и они решили съесть его на ближайшей лавочке. Всё было хорошо ровно до того момента, когда Акира начал смазывать мороженым ссадины, которые он успел получить в драке.

— Почему ты смотришь на меня как на психа? — спросил Кимура, заметив, что Кезуки даже есть перестал.

— Зачем ты делаешь это? — вопросом на вопрос ответил Учиха.

— Холод успокаивает боль, — поучающим тоном произнёс Кимура, — Ты можешь тоже попробовать.

Кезуки посмотрел на свои пыльные, испачканные кровью руки и ноги, и перевёл взгляд на сверкающее на солнце мороженое.

— Но оно же будет грязным, как ты его есть потом будешь?

— Оно будет таять, и грязь стечёт, — невозмутимо ответил Акира.

— Но на коже оно станет липким, и пыль будет садиться.

— Не важно. Главное, это действует, — пожал плечами Кимура и обратился к Кезуки, — Давай, попробуй, тебе же тоже больно, я вижу.

— Нет. Это глупо.

Акира вновь пожал плечами и решил пройтись по ссадинам ещё раз. Это действо, бессмысленное и даже в какой-то мере вредное, настолько поражало Учиху, что он не мог перестать наблюдать за этим.

— Слушай, ты на мне сейчас дыру просмотришь! — сказал Кимура уже немного раздражённо, оторвавшись от своего занятия и повернувшись к Кезуки.

Тот пристально посмотрел в глаза Акиры.

— Ты странный, — сказал Учиха и хотел добавить «и тупой» — слово, которое он недавно подцепил из очередного спора Саске с Наруто. Но, подумав, что это будет не очень вежливо, воздержался. — И, кажется, не очень умный, — сказал он вместо этого.

— А ты, кажется, очень умный, — передразнивая его интонацию, сообщил Акира, — но тоже странный.

Кезуки вернулся к поеданию своего мороженого.

— Может быть.

Доев, они направились обратно к аттракционам. По пути Акира всячески агитировал Кезуки прокатиться на карусели, и Учиха подумывал согласиться — после пережитого за последний час, большая конструкция перестала вызывать какие-либо опасения.

— Ты не представляешь, как это классно, — увлечённо расписывал ему все прелести карусели Акира, — будто летишь, и воздух тебе в лицо…

— А щелбана в лицо ты не хочешь? — женский голос позади раздался так неожиданного, что мальчики вздрогнули, резко обернувшись.

— М…мама, — подавленно пролепетал Кимура, — привет, а ты как здесь…

— Тебя вот ищу. — мрачно ответила женщина. Мать Акиры была высокой, с такими же, как у сына, рыжими волосами и такими же жёлтыми глазами. На вид она была совсем молодая.

— А-а-а.я вот тут гуляю, — протянул Акира, отводя взгляд в сторону и чуть виновато улыбнувшись. Женщина скептически осмотрела его внешний вид.

— Я вижу, — коротко ответила она и спокойно добавила, — Домой, мыться. Без возражений.

Акира и не пытался возразить. Кивнув, он подошёл ближе к матери, и та обратила внимание на Кезуки.

— Учиха, да? — спросила она и, даже не дождавшись его кивка, продолжила, — Вас, молодой человек, между прочим, тоже родители ищут.

— Меня? — удивлённо переспросил Кезуки.

— Да, вас, — с этими словами она ловким выверенным движением поймала обоих мальчиков за руки и повела их к выходу из парка.

Кезуки не ожидал, что его будут искать. Уходя из дома, он думал, что немного погуляет и вернётся раньше дяди с тётей, но известные обстоятельства помешали ему, а потом… А потом он как-то и позабыл, что ему нужно домой.

Акира выглянул из-за спины матери и подмигнул Учихе. Кажется, его ситуация нисколько не волновала, в отличие от Кезуки, по спине которого пробежался холодок, когда он увидел Саске, шедшего им навстречу.

По лицу дяди нельзя было понять, злится он или нет. Поравнявшись с ними, Саске остановился.

— Ваш ребёнок? — спросила женщина, поднимая руку Кезуки.

Подняв бровь, Учиха каким-то странным взглядом окинул племянника с головы до ног.

— Мой, — кивнул он.

— Тогда забирайте, — она отпустила Кезуки и мальчик неуверенно подошёл к Саске.

— Что случилось? — спросил тот.

Кезуки уже открыл рот, собираясь ответить, но Акира внезапно перебил его:

— Всё нормально, мы просто надрали задницы десяти отморозкам!

— Их было всего четверо! — тут же возмущённо возразил Кезуки.

— Ну, — Кимура пожал плечами, — я просто считать не умею.

— Но за мороженое ты заплатил!

— Я просто часто его покупаю, вот и запомнил, какие монеты надо давать. И вообще…

— И вообще, вы сможете закончить свой спор позже, а сейчас нам надо идти, — перебила его мать и повернулась к Саске, — Всего доброго.

Саске кивнул в ответ, и женщина ушла, уводя за собой что-то недовольно ворчащего сына. Помахав Акире, Кезуки робко поднял глаза на дядю и столкнулся с всё тем же странным взглядом. Говорить что-либо Саске не спешил, и мальчик решился начать первым:

— Почему ты на меня так смотришь?

Дядя ответил не сразу. Снова пробежавшись глазами по синякам и ссадинам, тёмным от пыли, и по грязной, местами порванной одежде, он вздохнул и вынес вердикт:

— Сакура меня убьёт.

Кезуки, уже чистый после душа, молча сидел на диване, опасаясь вступить в спор между дядей и тётей.

— Что значит «ничего особенного»?! Я прихожу домой — тебя нет, ребёнка нет, я думала, ты его с собой взял. И тут через полчаса ты приходишь и говоришь, что не знаешь, где Кезуки! — ругалась Сакура, залечивая мальчика, — Это ты называешь «ничего особенного»? Или, может, ничего особенного в том, что на нём места живого нет?

Саске закатил глаза, облокотившись о стену.

— Что теперь-то волноваться? Он живой, дышит, раны ты ему подлечишь…

— Живой, дышит?! — Сакура повернулась к мужу, гневно уставившись на него, — Это для тебя критерий оценки состояния ребёнка? Живой, дышит — значит, всё нормально, по-твоему?! — Саске предпочёл промолчать. Сакура перевела дух и продолжила уже более спокойным голосом. — Хорошо. В этот раз появился соседский мальчик и помог ему. А если бы не появился?

Саске снова не ответил, и Кезуки решился подать голос:

— Ну они же не убили бы меня, тётя Сакура. Подрались бы и разошлись…

Сакура перевела на него взгляд и продолжила лечение.

— Мальчишки… — проворчала она, — Хлебом не корми, дай только подраться. — Саске хмыкнул и Сакура недовольно покосилась на него, — К тебе это в первую очередь относится, Саске. Мало того, что сам себя никогда не бережёшь, так ещё и ребёнка к тому же подталкиваешь.

— Так говоришь, будто я один виноват в произошедшем, — возразил Саске.

— А кто ещё? Ты должен был, по крайней мере, проинструктировать Кезуки, прежде чем оставлять его одного, хотя бы сказать, чтобы он записку оставил, если соберётся погулять. И вообще, если это были те же самые мальчишки, почему ты в прошлый раз с ними не разобрался, и почему ты и сейчас отказываешься разбираться? Неужели ты думаешь, что такое больше не повторится?

Саске ответил не сразу, словно что-то обдумывая.

— Я считаю, что не стоит вмешиваться, — наконец негромко проговорил он, — Они сами разберутся.

— Не стоит вмешиваться?! — возмущённо переспросила Сакура, поднимаясь с дивана, -То есть пускай ребёнка в следующий раз изобьют до полусмерти — не стоит вмешиваться, сам до дома доползёт!

— Думаю, до такого не дойдёт.

— А с чего мне верить в то, что ты думаешь?

Саске хотел было что-то ответить, но, на его счастье, сверху раздался плач Сарады.

— Я пойду проверю, а ты долечивай Кезуки. Позже ещё раз поговорим, когда ты остынешь, — с этими словами он вышел из кухни.

Раздражённо покачав головой, Сакура вновь принялась за ссадины Кезуки. Мальчик первым нарушил повисшее в воздухе молчание.

— Это ведь я во всём виноват, почему ты ругаешь дядю? — Сакура не ответила. Подумав, Кезуки продолжил, — Ты не волнуйся, мы теперь, наверное, с Акирой будем вместе ходить, те мальчишки меня не изобьют больше. А потом дядя со мной ещё потренируется, и я стану сильнее… — он замолчал, видя, что его слова не произвели впечатления.

Сакура вздохнула, откинув волосы со лба.

— Понимаешь, Кезуки, не в этом дело. Совсем не в этом.

— А в чём тогда?

Она залечила последнюю ранку и посмотрела мальчику в глаза.

— Знаешь, какое самое главное правило в любом сражении? Если есть такая возможность, надо избегать сражения — вот это правило. К сожалению, в жизни шиноби такая возможность — большая редкость. Но вы же ещё дети, зачем вам драться, что вам сейчас делить?

— Это ты у тех мальчишек спроси, не я начинал, — возразил Кезуки.

— Вот поэтому я и просила Саске поговорить с их родителями или хотя бы с ними самими. Но нет, и сам не идёт, и мне не позволяет. Считает, что именно вы с Акирой должны до них достучаться или ещё как-нибудь на них повлиять. Можно подумать, он в твоём возрасте прислушивался к сверстникам. Да наши слова для него тогда вообще ничего не значили. — На это мальчик даже не знал, что ответить. Пока он думал над словами Сакуры, она встала и, подойдя к столу для готовки, надела фартук. — Ладно, об этом потом. Ты, наверное, голодный?

— Я ел мороженое.

— Ну, мороженое — это не еда. — Сакура уже открыла дверцу холодильника, но почему-то остановилась, задумавшись, — Вот что… у тебя больше ничего не болит?

— Нет, всё хорошо, — ответил Кезуки.

— Тогда поднимись к своему дяде, — сказала она, закрывая холодильник, — и передай ему, что я теперь злая. Так что обед сегодня готовит он. И ужин тоже, — сняв фартук, она припечатала его ладонью к столу и мстительно улыбнулась.