Слизеринская грязнокровка (джен)

— Иди переоденься в свою новую школьную форму, — добавил Малфой, снимая с девочки свою накидку. — Я подожду здесь.

Эрика встала с дивана. К ней, косясь на Малфоя, робко подошла староста и повела в общежитие для учениц. Люциус внезапно ощутил фальшивость своей жизни. Даже его нынешняя трость с фигуркой змеи была подделкой, копией утраченной палочки. Что он может дать Эрике? Немеренное количество проблем на семь лет учебы в Хогвартсе и на всю оставшуюся жизнь? Теперь травить будут не только его семью, но и Эрику. Это было не похоже на счастливое будущее.

Зайдя в свою комнату, Эрика увидела стопку книг на кровати, сложенную одежду, палочку. Клетки с совой почему-то не было. Девочка поторопилась надеть школьную форму. Ей самой не терпелось сбросить свою оболочку бедности, как назвал это Люциус. Эрика еще раз подумала о своей настоящей семье, испугалась того, что так быстро отдалилась от них. Если ей надо напоминать себе, что у нее есть настоящая семья, то дела были совсем плохи. Эрика привыкала к замку и мистеру Малфою, не мыслила без них своего будущего. Воспоминания о своей прежней жизни в захламленной квартирке доводили Эрику до отчаяния. Как она будет совмещать две свои жизни, маггловскую и волшебную?

— Почему нельзя вообще никогда не возвращаться туда? — пробормотала Эрика, надевая слизериновскую клетчатую жилетку.

— Что-что? — переспросила ее староста. — Куда ты не хочешь возвращаться?

— В свой маггловский дом, — холодно отозвалась Эрика, — точнее не дом, а маленькую квартиру. — Эрика мельком осмотрела собеседницу и ее ухоженный вид. — Ты не представляешь себе, что я перенесла и кто меня окружал.

Староста промолчала, а Эрика пошла обратно в гостиную, нарочито вздернув подбородок вверх. Слизеринцы уставились на нее, а Эрике это польстило. Но все же была одна мелочь, которая смущала девочку.

— Я не умею завязывать галстук, — прямо сказала она.

Малфой ухмыльнулся, достал палочку из трости, взмахнул ею. Эрика стояла боком к зеркалу, висящему на стене. Завязанный магией галстук развязался обратно. Девочка проделала те же манипуляции руками и у нее не сразу, но получилось. Она заправила галстук под жилетку.

— Понятно? — спросил Малфой.

— Да, — кивнула девочка.

— Форма тебе идет, — добавил Люциус. — Теперь ты выглядишь как человек.

Малфой тут же мысленно поругал себя. Нельзя быть таким грубым и прямолинейным. Эрика, казалось, ничего не заметила, но это не успокоило Малфоя. Он не мог не считать себя выше нее, отсюда была и вся эта грубость, сквозящая между строк. Но он должен быть вежлив с девочкой, если хочет, чтобы она дружила с ним и сражалась за него.

— В Косом переулке я выглядела нелепо, — сказала Эрика. — Вы были одеты так богато и со вкусом, а тут я в драных башмаках, — Эрика рассмеялась. — Но теперь с этим покончено.

— Больше не будет никаких драных башмаков, — согласился Малфой.

Он понял, что все Эрика заметила, но девочка настойчиво пыталась изменить свою жизнь и подружиться с ним. Не боялась в шутку немного принизить себя, чтобы потом возвыситься. Полезный навык, отмечал про себя Люциус. Он все больше и больше видел в этой странной и своеобразной девочке родственную душу, как бы абсурдно это не выглядело.

— Вот, возьми конспекты, — сказала одна первокурсница и протянула Эрике свернутый свиток.

— Благодарю, — машинально ответила Эрика, забирая у нее свиток.

Кто-то хихикнул, но потом хихиканье прекратилось.

— Ловко ты обошлась с Поттером, — сказал старшекурсник. — Он тебе сулил чуть ли не небо в алмазах, а ты отвергла его. Я думал, что ты наоборот будешь держаться за него как и все грязнокровки, но нет.

— Меня приняли в эту школу, потому что у меня есть дар, — сказала Эрика. — Как то, что мои родители не волшебники, связано с тем, что я должна была выбрать сторону Поттера? При чем тут мои родители, если их тут нет и это касается только меня? Моей судьбы? Не им в Хогвартсе учиться, а мне.

— Ну Поттер же говорил про битвы с Темным Лордом, про Пожирателей смерти, — высказалась одна слизеринка. — Вполне логично предположить, что грязнокровка из бедной семьи будет на светлой стороне. Ну как та же Гермиона.

Эрика нахмурилась.

— А с чего Поттер решил, что из меня получится воспитать новую Гермиону? — спросила она. — С чего он решил, что я буду рада славе? Что меня порадуют его слова о моей смелости в Косом переулке перед... — Эрика осеклась, встретившись взглядом с Люциусом. — Зачем нужно было превращать церемонию распределения в цирк?

Девочка опечалилась.

— Ну это же Поттер, — ласково и доверительно сказал Малфой. — Для него все бедняки добрые, а все аристократы злые. Ты из бедной семьи, вот он и записал тебя в добрых и светлых людей, по привычке. Он ничего не знал и не знает о том, какая ты на самом деле, Эрика.

— Карьеристка? — ляпнул староста.

Снова послышалось хихиканье, более громкое.

— Вряд ли скандал в газете можно назвать успешным началом карьеры, — невозмутимо сказала девочка. — А мне тут еще семь лет учиться. Разве мне было выгодно выбирать Слизерин?

По гостиной пронесся ропот.

— Так ты правда просила шляпу об этом переводе? — спросил кто-то.

— Да, просила, — подтвердила Эрика.

— А какой он, мир магглов? — прозвучал еще вопрос.

— Обыкновенный, — ответила Эрика. — Скучный.

— А как ты там жила? — допытывались ухоженные и богатые слизеринцы.

— Я жила в маленьком городе, неблагополучном районе, проблемной семье и училась в самой дешевой школе, — мрачно говорила Эрика. — В этой школе меня все унижали за драные башмаки, хотя сами они были одеты точно так же, и наказывали у директора за драки. И так год за годом, день за днем. Родители мне не помогали и не утешали, дома, в нашей маленькой квартире, они тоже унижали, били меня. А за стенами этой квартиры соседи кричали на своих детей. Весь наш дом сотрясался от криков, ругани и звона бьющейся посуды. Весь наш дом провонял бедностью и нищетой, в нем жили бедные люди и их голодные оборванные дети. Вся жизнь этих нищих людей не имела никакого смысла, они рождались, жили и умирали в нищете, жалуясь на судьбу, давясь черствыми кусками хлеба.

Слизеринцы слушали Эрику затаив дыхание и представляли все описываемые ею ужасы жизни в маггловском мире.

— У меня не было никакого будущего до того, как сова принесла мне письмо из Хогвартса. Здесь все должно быть по-другому, — голос Эрики стал каким-то едким. — Никаких драных башмаков, никакой бедности и никакого черствого хлеба. Пусть про меня пишут в газетах, пусть ругают, но это будет не та безысходная ругань на кухнях маленьких квартир. Пусть каждый день моей учебы здесь станет таким цирком, это будет лучше, чем загибаться от нищеты. Знаю, это неблагородно, подло, низко, но я больше не хочу иметь с бедными, но добрыми людьми ничего общего. Я устала от них, я задыхаюсь от общения с ними. Они не дают надежды, а забирают ее. Они только жалуются на судьбу и трясут кулаками в сторону таких как вы, успешных и богатых, и ненавидят вас за свою нищету. Я хочу изменить круг своего общения и сама выбирать себе друзей.

Эрика замолчала, закончив свою тираду и пламенную речь, ее голова упала на грудь. Девочка словно выдохлась, вложив в эту речь слишком много сил и эмоций, вывернув свою душу и жизнь наизнанку, обнажив язвы своей бедной жизни перед элитой магического мира. Но над ней никто не смеялся. Слизеринцы словно тоже увидели пустоту в глазах Эрики и окунулись в ее безысходность. Они не могли отойти от шока и выплыть из этого океана безысходности.

— Браво, Эрика, — вдруг зааплодировал Люциус, — браво. Сейчас вы все видели, — обратился он к слизеринцам, — чистые амбиции. Какие могут быть амбиции у детей и без того богатых родителей, легко получающих желаемое и тех, чьим капризам эти богатые родители всегда потакают? Почти никаких. Другое дело ребенок из бедной семьи. Истинные амбиции. Рожденный ползать ползет все выше. Эрика, — Люциус улыбнулся, — ты золотце, а не ребенок. Ты поступила очень смело, рассказав нам все это. Браво, Эрика, — еще хлопки и аплодисменты, — браво.

Девочка невозмутимо подошла к дивану и снова села рядом с Малфоем. Словно она не была только что в центре внимания и на нее не смотрели хищными и цепкими взглядами дети могущественных колдунов.

— Твои речи да в уши бы семейке Уизли, — добавил Люциус. — Особенно про то, что жизнь нищих не имеет смысла, про их никчемные жалобы на судьбу и бессильную ненависть к богатым. Они упиваются своей нищетой, гордятся ей. Эх, Эрика, если бы они тебя услышали.

— Не услышат они меня, — сказала девочка. — Я для них уже не своя, а враг. Значит, мои слова они уже не будут понимать. Зачем им что-то объяснять, если они повесили бедность на флаг своей жизни?

— И правда, — согласился Люциус. — Уизли безнадежны, они не хотят ничего слышать и понимать. Их самолюбие тешит только ненависть к таким, как я. А когда-то они тоже были аристократами. Теперь же их чистокровность выглядит издевкой над природой. Прискорбно все это.

Впечатленные речью девочки слизеринцы разошлись по общежитию. Больше никто из них не задавал ей вопросов. Она пришибла их своей откровенностью, обнажившей ужас жизни нищих людей. Эрика осталась в гостиной наедине с Малфоем.

— Я, пожалуй, пойду, — в какой-то момент сказал он девочке.

Эрике стало тоскливо на душе.

— Я не могу оставаться тут вечно, — добавил Люциус, — но я буду следить за твоей учебой и писать письма. Тебе нужно осваивать совиную почту.

Эрика кивнула.

— Хорошо, — сказала она.

— Ты не обиделась на меня за... — вдруг спросил Малфой, опасаясь того, что опять перешел грань дозволенного и был слишком прямолинеен.

— Нет, — улыбнулась девочка. — Вы все правильно сказали про амбиции детей из бедных семей.

— Вот и прекрасно, — сказал Люциус.