Многоножка (джен)

— Какого чёрта ты меня схватил, я не договорила! — возмутилась Тамара, выдыхая, когда Серёжа, наконец, поставил её на ноги за кулисами. Тот в ответ рассмеялся.

— Ты чуть не рухнула прямо посреди сцены, Многоножка! Скажи спасибо, что я ещё успел, и… и как ты, чёрт возьми, до сих пор на ногах стоишь?!

— С трудом.

Тамара поморщилась, поискав рукой опору, и осторожно присела на коробки.

— Пора начинать, — решительно вздохнула Света, когда на свете потух свет. — Ребят, все кроме Тамары: встаньте в круг.

Когда все сблизились в кучу, она сказала, склонившись:

— Всё, как репетировали, лады? Вы у меня умницы. Давайте зададим жару этим детишкам!

«Жаль, что Агата не увидит, как её пьеса воплощается в жизнь…» — подумала Тамара. До этого момента она чувствовала себя растерянно, но теперь это чувство отступило на второй план: их совместный с ребятами труд наконец-то должен был воплотиться на сцене!..

Свет полностью погас — и через время, когда он зажегся, в полной тишине в разных концах сцены появились Ксюха с Колобком, играющие короля-отца и принцессу-дочь. Из колонок заиграла спокойная вступительная мелодия (Тамара знала, что это была минусовка песни «Welcome to the Black Parade»).

Колобок был одет в коричневый камзол, белые шаровары, кудрявый белый парик с вычурной короной на макушке, и в яркий красный плащ, который где-то у себя дома выудила Нюра.

— Отец, я отправляюсь в странствие, из которого, может быть, не вернусь, — произнесла Розалинда, когда музыка постепенно затихла, уйдя на второй план. — Но цель моя высока и священна: хочу я найти своего суженного, ибо более сил моих нет проводить дни и ночи в этом душном дворце!..

Во время их разговора внезапно на сцену врывался Солнышев в мрачном балахоне Задиры Робби, из колонок за кулисами играла угрожающая и нагнетающая мелодия, а Розалинда усердно (возможно даже слишком) изображала страх и отчаяние. Наконец, когда свет восстановился, король Оселок обнаружил себя на сцене в одиночестве.

— О горе мне!!! — восклицал Колобок, от чего Серёжа с Костей, стоящие рядом с кулисами, прыснули в кулаки. — Мою дочь похитил зловещий колдун Адам! О, кто же сможет спасти её из его коварных лап?!

В этот момент на сцену с разных сторон выбежали Орландо и Оливер, покорно склонившие колени перед королём. Оба они были одеты в туники и трико, и оба немного напоминали Робин Гудов.

— Ваше благородное величество, всё ли с вами в порядке?! — спрашивал один.

— Можем ли мы как-то утешить ваше горе, о благородный король?! — вторил ему другой.

— О два доблестных рыцаря! Зловещий колдун Адам украл мою прекрасную дочь Розалинду!..

* * *

Пока разгоралось первое действие "КВЭП", важная часть запутанной истории происходила за кулисами, поэтому мы также обратим на неё внимание. И центральным героем этой закулисной части явился Ромка Тварин, который в этот вечер явился в Дом Культуры не столько из-за спектакля «Стаккато», сколько из-за стойкого желания кому-нибудь напакостить.

В этот вечер в нём взыграло такое бойкое и задиристое чувство, которое сам он про себя называл «шилом»: оно не давало ему ровно сидеть на месте, заставляло везде заглядывать и всюду лезть, всё трогать и всё портить, ко всем задираться и приставать. И чем больше людям не нравилось — тем Ромке было веселее.

— Эй, дедуль, — он обратился к пожилому мужчине возле гардероба. — Это ведь здесь спектакль сегодня ставят?

«Дедуль» был старым, сгорбленным и морщинистым, как советский изюм. Он посмотрел на Рому оскорблённым взглядом, раскрыв беззубый рот.

— Ты так к своим друзьям обращайся, щенок! Мне всего пятьдесят восемь!..

— И уже еле ходишь, старая развалина.

Захохотав, Ромка повернулся спиной к матерящемуся на весь холл деду, который, кажется, даже намеревался что-то в него кинуть. Ему было, в общем-то, всё равно, даже если спектакль и не проходил именно здесь. «Подумаешь, Многоножку не застану — ну так испорчу что-нибудь…» — думал он, на ходу расстёгивая куртку, стягивая с лохматых волос шапку и запихивая её в карман.

В почти что пустом рюкзаке за спиной соблазнительно бряцал шариком баллончик с ядовито-розовой краской.

Из-за дверей актового зала доносилась неясная микрофонная речь. Прислонившись к одной из них, Ромка какое-то время стоял с озадаченным видом, потом решил открыть дверь…

Навстречу ему вышла девушка с пышной копной кудрявых чёрных волос, несущая в руках смутно знакомую трость. Они столкнулись.

— Смотри куда прёшь!

— И тебе доброго вечера, шаболда.

Девушка ошеломлённо остановилась, выпучив на него глаза. Ромка же непринуждённо сунул руки в карманы, словно полностью открываясь для любых атак.

— Что ты сейчас сказал? — вкрадчиво переспросила девушка. Её вопрос остался без ответа.

— Клёвая трость. Чё, инвалидим потихоньку?

— Ты чё, больной?! — она сделала шаг вперёд.

— Ну да, спидозный, — хмыкнул Ромка.

— Чё?!

— Прям как твоя мамка.

Сокрушительный и неожиданный удар прилетел Ромке в живот, отчего тот согнулся напополам. Захлопнув дверь в актовый зал, девушка решила добавить… Поймав её ногу в чёрном чулке в полёте, Ромка закряхтел, поднимаясь.

— Вот это было больно…

— Тварь! — озверев, девушка бросилась на него.

— Да, это в точку! Ай, сука, только не за волосы!..

Вцепившаяся в него девушка, кажется, была готова из-за случайной шутки разодрать его заживо. Её напор можно было остановить, только бешеная не давала такой возможности: вцеплялась в волосы, ударяла спиной о стену, царапалась, кусалась, в общем — дралась, как разъярённый медведь… Хорошо, что в процессе она по какой-то причине бросила трость на пол, а не додумалась использовать её, как оружие.

— Да уймись ты уже наконец! — взвыл Ромка, влепив ей пощёчину. От когтей девушки у него саднило всё лицо.

— «Уймись»?! Ты мне говоришь?!

 — Да! — и, сжав кулак, Ромка со всей силы ударил её по лицу.

— Вы что делаете?! — раздался сбоку возмущённый крик.

Девушка, из носа которой на губы стекала струйка крови, смотрела на своего обидчика ошеломлённо и испуганно — как будто то, что он смог всерьёз её ударить, было для неё полнейшей неожиданностью. Теперь и Ромка разглядел, что она выглядит помятой, взлохмаченной и вообще смотрит на него так, будто напал первым именно он…

— Ты что творишь, парень?! — мужчина, стремительно подойдя к ним, схватил его за грудки. — Ты зачем её бьёшь?! Совсем совесть потерял?!

Ромку обуяла неожиданная усталость, да такая, что он повис, глядя на незнакомца скучным взглядом. Тот был настолько рассержен, что едва ли поверил бы в то, что бешеная девка сама кинулась в драку, не выдержав оскорблений…

— Он бешеный какой-то! — безумная, видимо, вспомнила, что ей больно, и принялась прикидываться жертвой. — Я шла, никого не трогала…

Чувствуя, что шансов на спасение у него всё меньше, Ромка принялся брыкаться и вырываться из хватки незнакомца.

— Отпусти меня, сволочь! Она сама на меня кинулась!

— Ага, сама… В полиции объяснишь, кто на кого кидался…

— Да как будто меня там не знают! Сколько раз уже там был, и сколько ещё буду! — ухмыльнулся Ромка. — Там фамилию «Тварин» уже наизусть выучили, им лишь бы от меня избавиться…

Девушка изумлённо уставилась на него, забыв даже про кровоточащий нос. Ромка даже не сразу понял, почему — в этот момент открылась дверь, и из зала вышла высокая и худая женщина в узком чёрном платье.

— Даша?! — удивилась она, увидев девушку, зажимающую лицо. — Что здесь происходит?!

Догадавшись, что это её мать или кто-то подобный, Ромка подумал, что ситуация серьёзно осложняется и решился бежать: несильно пнув мужчину в ногу, он добился того, что тот на секунду ослабил хватку (озаботившись испачканной штаниной), вырвался и ринулся прочь.

— А ну стой!!! — крикнул ему вслед мужчина, но не погнался: посмотрел на мать с дочерью. Озаботился, видимо, ранением, последней и, засуетившись, предложил ей платок.

— Спасибо…

— Даша, я всё ещё жду объяснений, — потребовала женщина.

— На неё накинулся этот придурок… — сказал мужчина. — Уж не знаю, что они не поделили, но бить девушку — это чистое хулиганство… Ловить таких тварей нужно, мало ли, кем вырастут…

Женщина, казалось, даже на него не смотрела, а обращалась только к Даше.

— Кто он был? Он твой знакомый?

— Он меня толкнул, когда я выходила, а потом бить начал…

— Он, вроде бы, сказал, что его фамилия Тварин… — неуверенно вставил мужчина, кажется, начинающий чувствовать себя неловко. Чтобы этого избежать, он огляделся по сторонам, увидев лежащую под ногами трость, наклонился, подобрал её и протянул Даше. — Вот, держи…

Женщина удивилась.

— Моя дочь не инвалид, и с тростью не ходит! Что за глупости?!

— Но это и не моя тоже… — мужчина пожал плечами.

— Я вспомнила!!! — внезапно сказала Даша сквозь платок. — Там девушка на сцене выступает, она трость потеряла… Наверное, он у неё и украл…

Мужчина нахмурил брови.

— Но зачем ему… Да ну, не мог же он украсть у инвалида…

— Мужчины способны и не на такое, — с ощутимым презрением произнесла женщина, чуть морща нос. — Пожалуйста, отдайте трость девушке, которая её потеряла. До свидания. Даша, идём, тебе нужно умыться…

* * *

Как только свет на сцене восстановился, перестав мелькать, а музыка стихла — король Оселок (он же Колобок) обнаружил себя на сцене в одиночестве и вскинул руки к небу.

— О горе мне!!! — восклицал он, от чего Серёжа с Костей, стоящие рядом с кулисами, прыснули в кулаки. — Мою дочь похитил зловещий колдун Адам! О, кто же сможет спасти её из его коварных лап?!

В этот момент на сцену с разных сторон выбежали Орландо и Оливер, покорно склонившие колени перед королём. Оба они были одеты в туники и трико, и оба немного напоминали Робин Гудов.

— Ваше благородное величество, всё ли с вами в порядке?! — спрашивал один.

— Можем ли мы как-то утешить ваше горе, о благородный король?! — вторил ему другой.

— О два доблестных рыцаря! Зловещий колдун Адам украл мою прекрасную дочь Розалинду!..

Как только он это договорил, за кулисы, где прятались Тамара, Света и Нюра, заглянул мужчина в зелёном пуховике. Он оглядел присутствующих взглядом, а затем поднялся к ним. В руках он — к удивлению Тамары — нёс Стикер!

— Извините, — шёпотом спросил он, — никто из вас не терял трость?

— Это моя! — сказала Тамара чуть громче, чем следовало, ойкнула от взгляда Светы, понизила голос. — Спасибо, где вы её нашли?!

Мужчина отдал ей Стикер.

— Не теряйте больше. Какой-то придурок с ней чуть не сбежал…

Света нахмурилась, с недоверием глядя на него.

— Кому могла понадобиться трость? Тамар, у тебя что, есть недоброжелатели?

— Н-не знаю… — случайно соврала та. Она подозревала, кто мог украсть Стикер, однако ей не хотелось спешить с недостаточно обоснованными обвинениями, пусть они и касались Дурьи. К тому же, мужчина определённо говорил про парня.

— А как он выглядел?

— Чуть пониже меня, весь в чёрном, лохматый, рюкзак за спиной… Фамилия у него запоминающаяся была — «Зверев» или типа того.

— Тварин?.. — просто так спросила Тамара.

К её удивлению, она угадала.

— Да, Тварин, точно. Он сам так сказал… Так вы знакомы? Может, в полицию заявление подать? Он, представьте, мало того, что трость украл, ещё и девушку избил!

— Прямо здесь, в ДК? — с недоверием покосилась на него Света. — Что вдруг на него… Так, Нюра, сейчас твой выход. Ты как, готова? Умница, давай туда, и не подкачай!.. Тамара, с тобой что?

— Ааа, я… Что-то неважно себя чувствую, — соврала та, поднявшись с ящиков, где сидела, — я пойду тогда на место, хорошо?..

— Ага, давай… — но Света, кажется, была больше сосредоточена на спектакле, нежели на чём-то ещё. Так что Тамара, миновав спасителя, принесшего ей Стикер, осторожно спустилась по ступенькам вниз, сойдя обратно в зал...

— О брат мой, Оливер, заметь: развилка ль впереди?!

— О да, Орландо, вижу я! И впрямь развилка здесь. Одна дорога вдаль ведёт, — во тьму, в лесную глушь, другая же — ведёт на свет, в пшеничные поля…

— Куда же будем путь держать?

— Определённо в лес! Ведь только там колдун Адам и может обитать!

— А ты мудрён, мой славный брат! Но что, если не так?

— Покуда там он — то сразит его мой острый меч!

— А если всё же он не там?

— А где же ему быть?

— К примеру, в озере вон в том, на самом дне сидеть! И если там, то голова Адама сгинет с плеч!..

В момент, когда они крались по «лесу», обнажив бутафорские мечи, декорации раздвинулись, и на свет сцены появилась Нюра, одетая в скромное зелёное с коричневым платье. Голову её венчала красивая диадема.

При её появлении заиграла очень плавная (и явно замедленная) минусовка «I’m not okay».

— Орландо, кто же это мог такую красоту в лесу оставить, позабыть — на произвол судьбы?

— Я слышал, Оливер, что здесь Лесная Ведьма есть, что, путников очаровав, погибель им несёт.

— Я не несу погибель вам, о судари мои, — пропела Нюра, обращаясь к «братьям», — Я проводник для вас в лесу: ждала, пока пройдёте вы свой путь. Я видела: колдун Адам принцессу захватил, и в замок он её к себе унёс, порхнув, как тень.

— О как же звать тебя нам о, лесная благодать?

— Мне имя Одри. Точно так меня ты можешь звать. А как же ваши имена на языке людей — звучат, позвольте я теперь об этом вас спрошу?

— Меня Орландо звать, а он — мой братец Оливер! О славное дитя лесов, способно ль ты помочь? Иль гибель ты нашлёшь на нас, что осквернили лес присутствием своим среди деревьев и кустов?

* * *

В Лесную ведьму-Нюру Оливер по сюжету должен был без памяти влюбиться. Дальнейший сюжет Тамара знала наизусть: втроём они должны были добраться до замка Адама, отвоевать у колдуна Розалинду и привести обоих к отцу-королю Оселку. После этого происходила свадьба, торжественный танец и все были счастливы…

Все, кроме Тамары.

«Что со мной такое? — думала она растерянно, глядя, как перебрасываются репликами стаккатовцы. — Они ведь на сцене. Теперь «Стаккато» жив. Всё хорошо. Почему я…».

«Потому что тебя с ними нет, — тихо подсказал Стикер, — ты не при делах».

«Но я рисовала декорации…».

«Это мог сделать кто угодно».

«Я остановила Свету от закрытия клуба. Я собрала ребят…».

«А зрители узнают об этом? Кто вообще, кроме Светы, когда-нибудь об этом вспомнит?».

«Я только что сказала речь…».

«Тебе позволили».

«Я…».

Больше Тамара ничего не могла предложить. Теперь, оставшись вне сцены, одна, она ещё тяжелее чувствовала свою инвалидность, будто бы положившую ей на плечи тяжёлые холодные руки. Из-за того, что она лишилась Стикера, чуть не сорвалась простейшая задача, которую ей доверили — что было бы, если бы она играла роль? Или пела? Или…

Так и не сев в своё место, Тамара прошла к выходу и покинула актовый зал под причитания Оливера…

* * *

На душе Тамары было солёно и до боли тоскливо. На совсем небольшую грусть по поводу того, что она осталась «за бортом» выступления, хоть и много собственных сил к нему приложила, нахлынула огромная — из-за предательства Ромки Тварина, которому она единожды помогла, и который самым подлым образом ей отплатил. Одеваясь и выходя на улицу, Тамара размышляла, зачем ему это всё. Почему он украл её трость.

«Раз я тварь — то это клеймо, я тварью и останусь».

«Это неправда», — подумала Тамара, прикладывая пальцы к переносице. На улице было холодно, ветер сдувал снег с крыши ДК.

Домой, где её ждали радостной и весёлой, идти не хотелось, поэтому выбора было два: либо к бабушке, либо к Задире Робби. Тамара позвонила Задире, но тот сбросил звонок. После этого она набрала бабушкин номер.

После нескольких долгих гудков трубку неожиданно взяла Тамарина мама.

— Алло.

— Мам? — полуудивлённо спросила Тамара. — Я ведь бабушке звоню…

В их семье было негласным правилом не отвечать на звонки чужих телефонов. Нарушением правила иногда грешил по неосторожности папа, но никогда — мама, которая его ругала за подобное. Она также никогда не отвечала на бабушкин телефон, если он находился в зоне её досягаемости, кто бы на него не звонил.

— Тамар, я… Только с работы приехала. Зачем тебе бабушка?

«Она же говорила, что задержится…».

— В смысле "зачем"? — совершенно растерялась Тамара. — Я к ней зайти хотела…

— Не надо, Тамара, иди домой.

— Мне что теперь и к бабушке зайти нельзя? Почему ты за неё говоришь? И почему на её звонки отвечаешь?..

— Тамара, — голос мамы слегка дрогнул, и это «слегка» могло разверзнуть землю под её ногами.

Мама набрала носом воздуха. Либо насморк, либо…

— Бабушку увезли в больницу.