Генеральная уборка (гет)

Акихито Инада прожил долгую жизнь и повидал на своём веку абсолютно всё. Он стал генином Конохи в почётные девять лет и получил звание чунина в четырнадцать. Он прошёл сквозь горнило Второй Мировой, где, ведомый Волей Огня, сражался за свою родину, вкладывая все силы и страсть настоящего шиноби Конохагакуре но Сато. Пусть он и не смог обрести могущество, как у сверстников, ставших впоследствии Денсецу но Саннин, но его это волновало слабо — ведь больше всего он ценил не силу, а чувство плеча, товарищество и веру в своих напарников, как в самого себя.

К сожалению, война — суровая штука. После столкновения с шиноби Ивагакуре из всей команды выжить удалось только ему, да и то не без последствий. Как он мрачно шутил в ответ на редкие вопросы: «Когда-то я тоже был шиноби, но потом мне в колено попал кунай». Разумеется, всё было не настолько просто. Мощное дотондзюцу, которое погубило команду, сомкнулось на ноге Инады, раздробив кости и измочалив коленный сустав. Волна битвы повернулась в пользу Конохи, подоспевшие ирьёнины успели спасти ногу, но с тех пор его колено не сгибалось, как и пропала подвижность голеностопного сустава.

Повреждения ноги не мешают складывать печати и использовать дзюцу, хоть и ограничивают манёвренность. Инада дошёл до конца Второй Мировой, а затем, по совету молодого Сандайме Хокаге, вместо того, чтобы подать в отставку, ушёл в запас. Он направился на север, в Храм Огня, где провёл с монахами добрый десяток лет, постигая себя и разыскивая ответ на вопрос: «Что же дальше делать со своей жизнью?»

Сердце Инады было навсегда отдано Великой Деревне. Он любил родину, любил её жителей. И там, в Храме, он нашёл ответ, как именно реализовать эту любовь.

Оставаясь шиноби запаса, он пошёл в священники, заняв духовно-бюрократический пост, а в штатном расписании аппарата Конохи напротив одной из важных должностей появилось его имя. Инада выплеснул любовь к деревне, став силой, что регистрирует и становится свидетелем этой самой любви. Он стал человеком, который соединяет сердца влюблённых и скрепляет их браки.

Кто-то бы сказал, что дело, которым занимается Инада, является слишком мелким и незначительным. Что неброские ритуалы в непримечательном здании — это затоптанные амбиции и похороненные надежды. Этот человек не был шиноби и не знал важной специфики их жизни.

В мире шиноби информация была всем. Она была деньгами, была силой, и, главное, она была кровью. Информация о семейных связях зачастую являлась рычагом, болевой точкой, на которую так удобно давить, чтобы добиться нужного результата. Поэтому пышные церемонии с невестой и женихом, одетыми в праздничные кимоно, с цветами, поздравлениями и подарками, являлись прерогативой гражданских, либо же свидетельством мирных счастливых времён, которые на памяти Инады пока что ни разу не наступали.

Типичная церемония бракосочетания шиноби состояла лишь из визита в храм жениха и невесты, которые давали клятвы в присутствии либо самых доверенных друзей, либо его — одного-единственного человека, ведь чем больше народу — тем больше угроз безопасности. Затем Инада, как доверенное лицо, обладающее не только духовным саном, но и являющееся действующим шиноби и секретоносителем А-ранга, делал запись в свитке, который впоследствии отправлялся в архив.

Инада на своём веку повидал очень многое. Он скреплял клятвы джонина Намиказе Минато, ставшего впоследствии Йондайме Хокаге, и Узумаки Кушины. Он свидетельствовал брак как родителей Юхи Куренай, так и бракосочетание её самой с Сарутоби Асумой. Перед его глазами прошли целые толпы мужчин и женщин, многие из которых погибли, но многие остались живы и счастливы, здороваясь с ним на улицах при случайных встречах. Именно в связи с его работой каждая прогулка по деревне превращалась в бесконечную череду приветствий и улыбок. Именно во время этих прогулок Инада чувствовал, что живёт не зря, что занимается нужным и важным делом.

Во время недавнего нападения Пейна Инада отказался уходить, чтобы скрыться в убежище. Пусть он и занимал полугражданскую должность, но являлся шиноби и владел Катоном. Он любил родину, поэтому не мог не встать грудью на её защиту. И, разумеется, погиб, защищая место, которому посвятил без остатка всю свою жизнь, столкнувшись с одним из рыжеволосых непобедимых монстров в чёрном плаще с алыми облаками.

Ирония судьбы — человек, которого когда-то ненавидела вся деревня, который воплощал собой те ненависть и разрушение, что были заключены в его печати, проявив свою ярко пылающую Волю Огня, не только спас деревню, но и каким-то образом оживил всех погибших жителей. Сын Минато и Кушины смог превзойти обоих родителей, в мгновение ока став кумиром деревни. Да, деревня была разрушена. Но Великое Древо — это не место и не кучка зданий. Это совокупность листьев, которыми являются жители Конохи. И пока они живы, пока в их сердцах пылает Воля Огня, до тех пор стоит Конохагакуре но Сато!

Инада не был тщеславным человеком, но тот факт, что разрушенный храм помогал отстраивать не кто иной, как герой деревни, в лице толпы своих шумных и непоседливых клонов, наполнял его душу затаённой гордостью. Узумаки Наруто, узнав, какое именно здание он строит, принялся за дело с небывалым энтузиазмом, а узнав о должности Акихито-сана, сказал, что она «очень нужная, почти такая же важная, как пост Хокаге», что немало польстило старику.

После того, как храм был отстроен, у Инады появилось немало работы. Многие шиноби были близко знакомы со смертью, но на этот раз они перешагнули её грань и с помощью великого чуда сумели вернуться назад. Немалое количество переосмыслило свою жизнь, осознало её скоротечность и задумалось над тем наследием, которое они оставляют. Поэтому те дни для Инады являлись бесконечной чередой лиц, имён и клятв. Прошло время, этот поток утих, превратившись в привычные одно-два бракосочетания в день.

Сегодняшний день должен был стать таким же обычным и скучным, Инада ничего интересного не ожидал, поэтому собирался провести время в чтении пары свитков из библиотеки. Но стоило ему подойти к храму, как брови его удивлённо поднялись. Перед храмом собралась целая толпа народу.

Инада внимательно осмотрел посетителей. Несмотря на то, что у него была прекрасная тренированная память, никого из них Инада не знал. Очень необычным являлось также и то, что никто из присутствующих не был шиноби — об этом говорило отсутствие протекторов и обычные гражданские одежды. Пусть Инада иногда и сочетал браком гражданских, подобные случаи были исчезающе редки — хоть один из пары молодожёнов почти всегда являлся ниндзя.

Он посмотрел на посетителей и усмехнулся. Почти все женихи, как это обычно и бывало, неловко мялись с ноги на ногу, почти все невесты внимательно осматривали других невест. Одна из невест, девушка с серыми волосами и прямоугольными очками, пристально зыркала по сторонам и отчего-то странно хихикала. Ещё одна девушка держала в руках люльку, в которой тихо сопел младенец. Инада одобрительно кивнул — пусть он и считал, что жениться следует не только до рождения ребёнка, но и даже до зачатия, то, что парень всё-таки решил взять ответственность, говорило в его пользу.

Он подошёл к двери храма, которая никогда не была закрыта, приоткрыл её и сделал приглашающий жест.

Как обычно в случаях, когда приходило больше одной пары, идти первым никто не желал. Инада собрался привычно ткнуть в ближайшую парочку, но не успел. Одна из невест взяла за руку своего парня и решительно направилась вперёд. Инада улыбнулся — ему тут же стало понятно, кто в этой семье будет главным.

Когда они зашли вовнутрь и Инада активировал простое барьерное дзюцу — пусть теперь, когда перед входом собралась целая толпа, стандартные меры конфиденциальности выглядели нелепо, но порядок есть порядок. Он подошёл к алтарю, за которым на стене сиял полированным металлом огромный символ Листа, развернул свиток, поставил его на держатель и взглядом пригласил молодожёнов подойти.

— Акихито-сан, — обратилась к нему невеста. — Мне нужно, чтобы вы поклялись ничему не удивляться, а также сохранить всё увиденное сегодня в секрете.

Инада одарил её насмешливым взглядом. Как предсказуемы и однообразны эти молодые, считающие, что мир вращается вокруг них! И, разумеется, ответ на подобное требование у него был давно готов.

— Я поклялся хранить тайну в тот момент, когда заступил на эту должность. Поэтому не беспокойтесь, от меня о вашем браке не узнает ни одна живая душа.

— И всё же, я настаиваю, — заявила невеста.

— Вы не вправе настаивать, — вздохнул Инада.

Подобные личности, считающие, что все окружающие им что-то должны, тоже встречались, пусть и немного реже.

— Я могу не только настаивать, но и приказать! — заявила невеста.

— Простите, милая девушка, но приказывать мне может только один человек. Я не подчиняюсь приказам даже Анбу. И если вы не Хокаге, тогда попрошу воздержаться от каких-либо требований.

Жениху эти слова почему-то показались очень смешными. Он надул щёки, покраснел, потом прыснул смехом. Наконец, не в силах сдерживаться, он громко расхохотался, удерживая себя за живот. Невеста тоже улыбнулась, но её улыбка была хищной и полной превосходства.

— Так уж получилось, что воздерживаться мне не придётся!

Невесту окутало облако дыма, а когда оно развеялось, перед Инадой предстала...

— Хокаге-сама! — выдохнул он.

— Собственной персоной! — улыбнулась она. — Теперь, надеюсь, вы понимаете причину моих требований?

Инада торжественно кивнул.

— Я, Акихито Инада, клянусь, что ничего из увиденного мною сегодня не будет разглашено кому-либо каким-либо способом, независимо от должности, силы и обстоятельств. Свитки с брачными свидетельствами будут доставлены в архив с дополнительными мерами предосторожности, в печати, снабжённой дзюцу самоуничтожения. Вот только, простите, но поклясться «не удивляться» я не могу — это физически невозможно.

— Иного я от вас и не ожидала, Акихито-сан, — благосклонно кивнула Хокаге.

— Цунаде-сама, раз уж я дал клятву, то можно вопрос? — дождавшись кивка, Инада продолжил: — Простите за излишнее любопытство, но кто тот человек, ради которого понадобились подобные меры секретности?

Парень, стоявший неподалёку и слушавший разговор, улыбнулся.

— Наверное, это я!

Инада, посчитавший парня одним из Анбу, сопровождавших Хокаге, повернулся в его сторону и пристально всмотрелся в незнакомые черты непримечательного лица. Он понимал умом, что это тоже Хенге, но ничего поделать с собой не смог.

— Инада-сан, это же я! — вновь улыбнулся парень, окутался клубами дыма и превратился в... Узумаки Наруто, героя деревни. — Давненько не виделись!

— Наруто-кун... — удивился Инада. — Но тогда кто невеста?

Наруто и Хокаге переглянулись, затем Узумаки сделал уверенный шаг к Сенджу Цунаде и решительно поцеловал её в губы. И, к полному изумлению Инады, та, вместо того, чтобы обрушить на него свой крушащий горы кулак, улыбнулась, хихикнула, словно молоденькая девчонка, и ответила на поцелуй.

Инада принял клятвы, записал имена в свиток свидетельства и, выпустив молодожёнов через тайный проход, решил, что теперь-то повидал в жизни действительно всё.

Но через несколько минут после того, как он впустил в храм следующую пару, понял, что если в чём-то и можно быть уверенным, то лишь в собственной наивности.

Новые молодожёны тоже были в Хенге. И когда трансформация исчезла, челюсть Инады едва не оставила вмятину в полированных досках пола. Он, несмотря на тихую должность, старался оставаться в курсе дел окружающих стран, поэтому невесту опознал сразу. Ею оказалась... Инада едва удержался, чтобы не попытаться развеять гендзюцу. Невестой была Теруми Мэй, Годайме Мизукаге Киригакуре но Сато, а женихом... снова Узумаки Наруто.

Тут же с кристальной чёткостью оказались понятны слова Цунаде-сама. Впрочем, даже если бы он и собрался прокричать об этом на главной площади, никто бы в мире в такое не поверил.

— Понимаете, Инада-сан, — смущённо сказал Наруто, — мы решили, что пышная церемония, которую так хочет Мэй-чан, подождёт до конца войны. Ну а пока что я буду делать то, что должен, то, что требует мой путь ниндзя!

— Мы всего лишь распишемся, — подтвердила Мизукаге. — Пока. Считайте это нашим вкладом в укрепление союза между деревнями.

Инада кивнул. Внезапно всё обрело чёткий смысл. Крепче союза, чем брачные узы, чтобы объединить Коноху и Киригакуре, просто не существовало. Да, между женихом и невестами была огромная разница в возрасте, одна из них годилась ему в матери, а вторая — в бабушки. Но, во-первых, для политических бракосочетаний возраст был глубоко второстепенной и не заслуживающей внимания деталью, а во-вторых, при виде обоих невест любой мужчина посчитал бы Узумаки Наруто самым везучим сукиным сыном в мире, сорвавшим в этой жизни джек-пот.

Разумеется, один из Наруто был теневым клоном. Но юридически, теневой клон, в отличие от остальных дзюцу клонирования, считался полностью дееспособным и формально являлся самим шиноби. Узумаки Наруто стал не первым Каге Буншин, который посещал этот храм, и даже не оказался в первом десятке. Сложнее было с двумя жёнами, но полигамные браки, хотя и являлись редкостью, не были запрещены, пусть в карьере Инады и встречались не очень часто.

Теперь уж Инада действительно увидел всё. Теперь, когда перед его глазами, когда его собственными руками вершилась история, чего-либо, способного удивить, в мире не осталось. Эта мысль продержалась ровно до следующей пары, вернее, троицы.

В храм вошла девушка с ребёнком, которая после снятия Хенге оказалась хорошо знакомой Инаде Сарутоби Куренай, а вёл её под руку парень, вновь оказавшийся Узумаки Наруто.

Лимит удивления Инады оказался исчерпан на пятой паре. Он, глупо хихикая себе под нос, соединил узами брака Наруто со множеством женщин, в число которых входили талантливые, но обычные куноичи, наследницы могущественных кланов Конохи, девушки из других деревень, среди которых были сестра Казекаге, внучка Цучикаге и ассистентка Райкаге, и даже Конан-сан — лидер Амегакуре и тот самый враг, участвовавший в нападении Пейна.

После того, как последний Наруто с очередной женой покинул храм, Инада извлёк запылённые ключи, впервые закрыл в храме дверь, и отправился в Архивную Библиотеку, сжимая в руках свиток, защищённый всеми известными ему дзюцу.

На сегодня у него появилась новая цель. После того, как сдаст защищённый свиток архивариусу, он отправится в ближайший бар и вольёт в себя столько саке, сколько позволяет его неплохое жалование. И сделает это впервые за последние двадцать шесть лет.