Некромант (джен)

Рабастан сидел в углу и разглядывал собравшихся в этой комнате людей. Здесь сегодня были те, кого Тёмный Лорд называл своим ближним кругом — и кого, как он любил выражаться, он «пожаловал» меткой. Неожиданно для Рабастана их оказалось куда больше, чем он предполагал, и многие из них вызывали у него смесь любопытства и брезгливости. Как, к примеру, Кэрроу — брат с сестрой, они были удивительно похожи, при том, что объективно их объединяли только невысокий рост и неприятный хриплый смех. В остальном же, если вдуматься, между рыжеволосой, светлоглазой и светлокожей пухленькой Алекто и черноволосым черноглазым худощавым Амикусом сходства не было — и всё же одного лишь взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что они родственники. Рабастану Кэрроу казались очень странными: вроде бы вполне и даже слишком эмоциональные, они были удивительно бесчувственны к кому-либо, кроме себя самих — и, как позже понял Рабастан, к тому же получали удовольствие от чужих страданий.

Впрочем, о таком он слышал и читал. От чего только люди ни получают удовольствия! Почему бы и не от чужих страданий? Рабастана прежде этот феномен не интересовал, но теперь, раз уж он столкнулся с ним, он решил понять, как это происходит. А для этого за Кэрроу следовало бы понаблюдать, что называется, вживую — только как? Просто подойти и напроситься с ними в рейд? Или проследить? Ему больше нравился второй способ, но как это сделать?

— Ты разглядываешь их словно варишь зелье.

Рабастан неспешно обернулся. С тех пор, как у него появилась Метка, он чувствовал появление Тёмного Лорда за много футов, и тому ни разу не удалось подкрасться незаметно — хотя он пытался. Для чего, Рабастан не понимал, но попытки видел — и подыгрывал, больше из любопытства, чем почему-либо ещё. И твердил себе слова Родольфуса: «У всех людей есть небольшие слабости. Это естественно, и так и должно быть».

— Я хочу понять, — ответил Рабастан.

— Кэрроу? — переспросил Тёмный Лорд, и в его голосе вполне отчётливо прозвучало пренебрежительное полупрезрение. — Ты бессмысленно потратишь время.

— Почему? — серьёзно спросил Рабастан.

На лице Лорда промелькнуло снисхождение.

— Потому что понимать там нечего. Они просты, как дрессированные псы, — он слегка улыбнулся, и Рабастан в который раз задумался, что же не так с его улыбкой. — Что именно ты не понимаешь?

— Я хочу понаблюдать, когда они кого-то мучают, — ответил Рабастан. — Но не могу придумать, как.

— Зачем? — задал Лорд один из любимейших своих вопросов.

— Чтобы понять, что именно они при этом чувствуют и почему, — иногда Рабастан ловил себя на том, что эта бесконечная игра в вопрос-ответ начинала раздражать его. — Но я не уверен, что при мне они будут вести себя точно так же, как наедине, а как проследить за ними незаметно, я придумать не могу.

— Это просто, — в голосе Тёмного Лорда снова прозвучало снисхождение. И, пожалуй, превосходство, но незлое. Рабастан уже давно отлично научился различать разные типы этой столь любимой Лордом интонации. — Пойдёшь с ними в рейд — и там оставишь в комнате одних. Сделаешь прозрачной стену — и смотри, сколько захочешь. Или тебе нужно рядом быть?

— Рядом лучше, — согласился Рабастан. — Но так не выйдет, я это понимаю.

— Почему же, — на мгновение Рабастану показалось, что Лорд сейчас потреплет его по щеке, как ребёнка. — Раздобудь мантию-невидимку — и смотри. Большинство из них несовершенны, но я полагаю, что в запале тебя не увидят. Так ты хочешь с ними в рейд? — спросил он очень благожелательно, но в мозгу у Рабастана словно кто-то громко крикнул «НЕТ!». Интуиция пока не подводила его в таких случаях, и Рабастан послушно повторил:

— Нет.

— Нет? — переспросил Лорд, и Рабастан услышал в его тоне лёгкое разочарование, смешанное с нетерпением. — Почему же?

— Мне не настолько интересно, чтоб терять полдня, — ответил Рабастан. — И потом, свежие покойники — это очень утомительно, — добавил он давным-давно придуманную шутку, вызвавшую, к его удивлению, со стороны Лорда неожиданно резкое:

— Ты же некромант, а не хаффлпаффская девица. Мне казалось, ты привык к покойникам.

— Привык, — согласился Рабастан, не зная, что ещё ответить, и поэтому просто повторяя главное за Лордом.

И это неожиданно сработало: тот вдруг усмехнулся и сказал:

— Понимаю. Скучно тратить время на изученное. Что ж, я никого не заставляю — тем более, тебя. Но захочешь посмотреть — скажи.

— Спасибо, — вежливо ответил Рабастан.

— Тем более, — продолжил Лорд, — что у нас с тобой есть, чем заняться. Ты мне говорил, что не умеешь поднимать тела, не так ли?

— Так, — с заметным интересом ответил Рабастан.

Инфери. Он даже никогда не видел их, не то что делать не умел. И не читал об этом ничего. Да и где бы ему было практиковаться? Не у них же дома?

— Думаю, пришла пора учиться, — сказал Лорд. — Я научу тебя, как сделать инфери. Но тебе не стоит знать, где это место — так что, — в его руках внезапно оказалась палочка, и мир для Рабастана перестал существовать.

А когда мир появился вновь, Рабастан обнаружил себя стоящим рядом с Лордом на берегу какого-то подземного озера. Кажется, они были в пещере, свод которой, впрочем, терялся в темноте. Свет не проникал сюда, и сейчас пещеру освещал лишь горящий на кончике волшебной палочки Тёмного Лорда Люмос, но для того, чтобы почувствовать присутствие огромного количества совершенно свежих мертвецов, Рабастану зрение не требовалось. Сколько же из здесь? Ощущения были сильнее, чем на кладбище — куда сильнее. Где Лорд взял их? И зачем ему столько?

— Это — материал, — сказал Лорд, освещая аккуратно разложенные чуть поодаль вдоль берега тела.

У Рабастана привычно для подобных ситуаций заныл затылок. Сколько их здесь было — десятки? Для чего?

— Так много? — спросил Рабастан.

— Инфери легко испортить, — пояснил Лорд. — В этом случае проще брать новое тело, чем исправлять ошибки. Выбирай, — предложил он, обводя тела руками. — С кого ты желаешь начать?

Рабастан сглотнул. Дорого он дал бы, чтобы знать, видит ли Лорд перед собой просто груду тел, или то, что же, что и он — напряжённо глядящих на них с Лордом мертвецов. Они были здесь повсюду: сидели на земле, стояли, прислонившись к скале, а несколько детей даже плескались в воде у берега. Рабастану было очень неуютно: прежде ему никогда не доводилось видеть столько мёртвых в одном месте. Причём мёртвых, умерших совсем недавно. Где же Лорд их взял?

— Всё равно, — Рабастан пожал плечами и указал на лежащее ближе всех тело молодой и миловидной женщины. — Например, с неё.

— Хороший выбор, — одобрительно заметил Лорд. — С молодыми проще. Я возьму похожее, — сказал он, левитируя тела двух молодых женщин поближе. — Запоминай, — велел он — и поднял палочку.

Честно говоря, Рабастана прежде никогда не интересовало, как делаются инфери. Для чего они ему? Он читал, конечно, что иногда некроманты их используют вместо домовых эльфов, но ему-то это для чего? Да и утомительно ведь это: инициативой инфери не обладают, и любое действие совершают только по приказу. Да и неприятно это, наконец, держать рядом мертвеца!

Впрочем, Рабастан любил учиться, и процесс его увлёк, хотя и вызвал у него некоторое отвращение пополам с брезгливостью. Закреплять живую душу в мёртвом теле было… Рабастан потом довольно долго подыскивал эпитет, и нашёл его только через пару дней. Противоестественно. Одно дело убивать — просто разлучить тело с душой и отправить последнюю дальше, или даже задержать её в здешнем мире, но — одну. И совсем другое — возвращать её туда, где её никак быть не должно. И где она будет заперта… на сколько? Тела инфери не вечны, хотя и весьма, как выразился Лорд, долгосрочны — и целыми их сохраняют чары и как раз душа. Без души никакие чары не помогут… Но сплетать живую душу с мёртвой плотью было омерзительно: они кричали, вырывались, дрались и царапались, и там, где их призрачные пальцы проходили в тело Рабастана, позже оставались болезненные красные следы, словно от ожога.

Холодового.

Этим вечером Рабастан вернулся домой очень мрачный и измотанный, и сразу же закрылся в своей комнате. Не так он представлял себе взрослую жизнь, нет, совсем не так…

Его последний год в школе вышел очень тихим. Рабастан ушёл из квиддичной команды, и почти всё время вне уроков делил между призраками и библиотекой. И не только потому, что понимал, что больше сюда не вернётся. Он скучал. Ему не хватало Маркуса и не хватало Снейпа и Мальсибера. С их уходом рядом с ним остался только Регулус, но он теперь жил словно бы немного в будущем и активно… даже неестественно, на взгляд Рабастана, активно интересовался политикой, и тем для разговора у них стало меньше. Рабастан прекрасно чувствовал и видел, что стал намного меньше интересен Регулусу, и, хотя его это расстраивало, не навязывался. Потому что не любил и не умел. Так что он молча скучал и, чтобы это чувство заглушить, занимал себя учёбой.

Вероятно, из-за этого он неожиданно сблизился с Уилкисом — нельзя сказать, что близко, но неожиданно они довольно много начали общаться. Сблизила их астрономия, которую, как выяснилось, Уилкис любил не меньше Рабастана. Регулус же был к ней равнодушен — впрочем, он вообще заметно охладел ко всем предметам, не имеющим, по его мнению, практической ценности. Рабастан вполне мог понять это, но за астрономию ему было всё-таки обидно.

Уилкис же великолепно разбирался в астрономии — и не просто разбирался. У него дома был превосходный телескоп, и вся комната была завешана картами неба — не простыми, а волшебными. Живыми. Рабастан никогда таких не видел, и, попав туда на зимних каникулах, в первый момент просто онемел.

Правда, кроме астрономии, общих тем у них с Уилкисом было не так много — до тех пор, пока на тех же каникулах Рабастан его не встретил на собрании у Лорда. Они оба очень удивились этой встрече, а Рабастан даже посмеялся: выходило, что все, хоть сколько-нибудь ему интересные люди, оказывались связаны с Тёмным Лордом. Словно бы вся Англия собиралась здесь — и против кого же они тогда борются?

Его неприязнь к магглорожденным резко пошла на убыль после выпуска из школы Снейпа с Эванс, и порою Рабастан задумывался о том, что, может, вред от них несколько преувеличен? Их же ведь немного — по одному-два человека на курс. Хотя если каждый год в их мир приходит, скажем, два магглорождённых, то за десять лет ведь это уже целый класс. И потом, ведь дело не в количестве — или же не только в нём. Та же Эванс — если вдруг ей в голову взбредёт пойти работать в министерство, со временем может стать министром. Нет, Лорд прав, конечно — нельзя допускать их на высокие посты.

Впрочем, эти мысли посещали Рабастана редко. Главным оставалось обучение — которое заканчивалось. И когда это произошло, когда были сданы все экзамены, когда Рабастан простился с призраками и ступил, как почти семь лет назад, в лодку, он вдруг едва не расплакался. Ему жаль было покидать это удивительное место, и, хотя перед ним впереди лежал весь мир и вся жизнь, эта её часть уходила в прошлое, и в этот момент Рабастан вдруг понял, почему некоторые люди так боятся смерти.

Они тоже никогда больше не вернутся в эту свою жизнь. И если она была хороша, они не хотели покидать её точно так же, как Рабастан сейчас не хотел прощаться с Хогвартсом.