Новая история (джен)

Утро, как водится, началось со сплетен, но настолько интересных, что, наплевав на правила, их обсуждали прямо за завтраком. Обойдя четыре длинных стола и внимательно проглядев всех студентов, Филч пришёл к внезапному выводу, что во всём произошедшем виноваты гриффиндорцы. А если точнее, Фред и Джордж Уизли. Что? Среди ночных нарушителей были трое явно маленьких студентов? «Так это, должно быть, их брат-первокурсник и его друзья», — был убеждён смотритель. Наш декан сделал вывод ещё более внезапный, что во всём этом безобразии непременно замешан Гарри Поттер. И с особой значимостью скосил глаза на директора. Близнецы яростно доказывали свою невиновность. Беда в том, что за ними, если верить Филчу и его картотеке, числилось уже довольно много нарушений. Даже МакГонагалл была уверена в этом, хотя и требовала доказательств.

Ситуация обострялась плохо сдерживаемыми смешками, доносящимися от слизеринского стола. Ещё до входа в Большой зал все уже знали, кто в чём виноват. Эйвери же должен был как-то оправдать потерянное огневиски. Нам пришлось рассказывать всё с самого начала. В том числе и про наглый побег от Филча, целиком устроенный мной. Совершенно неожиданно это принесло факультетское одобрение, ведь «мы должны быть также изворотливы, как и символ, что мы носим».

Светящиеся самодовольством лица слизеринцев привлекли к себе внимание враждебного факультета. Тайна была раскрыта. Но! Вину ещё требовалось доказать. Тут Финч-Флетчли, всё ещё обладавший хорошим чувством момента, упомянул о споре с Забини по поводу Запретного леса. Крайс сказал, что поймал первокурсника ещё в подземных коридорах и вернул его в спальню. Этой ночью ни один слизеринец не покидал пределов подземелий. Снейп подтвердил, что у него нет оснований сомневаться в честности своих старост. Конечно, о выигрыше в споре можно было забыть. Филч выглядел так, будто если виновными окажутся не близнецы Уизли, а кто-либо другой, он будет опечален до глубины души. Стрекозы за столом преподавателей вообще не наблюдалось.

На самом деле всё это разбирательство могло бы длиться очень долго, если бы не необходимость идти на уроки. Говоря по правде, лучше бы их отменили под любым предлогом и заперли учеников в гостиных, подальше друг от друга. Студенты, сидя в кабинетах, сбившись в группки в коридорах и гуляя по внутреннему двору замка, не переставали разгадывать «Тайну ночного происшествия», обвиняя другие факультеты.

К началу обеда стало известно, что только слизеринцам хватит низости напасть на смотрителя-сквиба. К концу трапезы многие были уверены, что только гриффиндорцам хватит на это слабоумия и отваги. Только слизеринцы способны на столь подлый обман, чтобы свалить вину на других. Только гриффиндорцы способны на глупость попасться так много раз, что Филчу пришлось завести в кабинете отдельный шкафчик для записей нарушений. Только слизеринцы, только гриффиндорцы… Только слизеринцы, только гриффиндорцы… Два факультета словно играли партию в теннис, ловко орудуя словесными ракетками. Гармония таяла прямо на глазах, и начался раздор со студентов Райвенкло и Хаффлпаффа, у которых были друзья, знакомые, за нередким исключением и родственники и среди студентов ало-золотого Дома, и среди зелёно-серебрянного. Напали явно слизеринцы, в конце концов, не зря же их факультет начинается на «С». Но, в самом деле, хороший факультет на букву «Г» не назовут.

Весь день я чувствовала себя крайне неуютно, опасаясь, что словесную битву мы проиграем, и тогда весь гнев слизеринцев перекинется на настоящих виновных. Забини, громко помогавший придумывать колкие ответы, явно придерживался тех же мыслей. Основное столкновение произошло за ужином, когда закатное солнце расплескало всё оттенки красного по серым стенам замка.

«Только слизеринцам хватит гнусности нападать вчетвером на одного! Или впятером!» Эта фраза, брошенная в пылу ссоры, породила шуршащий гул множества голосов, который волной прокатился по Большому залу, ударившись о молчаливые стены в оранжевых бликах свеч. На наш стол, словно промозглый осенний туман, опустилось молчаливое напряжение. Расползлось по нахмуренным бледным лицам, просочилось в глаза, расплескав в них негодование и злость. Среди всех особенно выделялся Розье, негромко прихлопнувший по столу самыми подушечками пальцев. Выглядел он так, словно ему нанесли личную обиду. Эйвери рядом с ним задумчиво и как-то обречённо поглядел в потолок, будто прикидывал, есть ли в школе настолько надежное место, где можно спрятать два трупа. Нотт коротко дёрнул рукой, неловко опрокинув кубок. Красный сок зловеще растёкся по блестящей поверхности стола.

— При чём тут это? — поднялся во весь рост Осберт, староста седьмого курса, которому его положение позволяло считаться главным.

— При том! — точно так же встал из-за стола один из близнецов. — Это же в ваших привычках!

После этого туманного обвинения все загомонили разом. Выкрики, обвинения, угрозы, споры — всё сплелось в одно, вызывая во мне необъяснимое чувство ужаса. Полицейские атакуют первыми, стараясь прорваться к воротам завода. Бастующие не желают сдавать позиций, бобби продолжают давить. Вдруг стало очень холодно, а в ушах зазвенело. Онемевшие пальцы вцепились в гладкую лавку с такой силой, словно я намеревалась неподвижно сидеть здесь до конца жизни. Поднявшийся со своего широкого кресла, директор неожиданно громким голосом призвал всех к тишине и порядку. В этот момент от него исходила такая мощь, что я снова чувствовала себя связанной по рукам и ногам. Бунтовщики, сохраняя недовольство, уселись на места и нависли над тарелками, так и не притронувшись к еде. Весь ужин я просидела с мрачным рассеянным видом, не слышала толком слов и отвечала с запозданием, едва понимая вопросы.

— Быть может, не пойдём в гостиную? — коротко шепнул мне на ухо Забини, когда мы ровным строем покидали Большой зал, больше напоминая поверженных бойцов.

— Что? — непонимающе отозвалась я, на автомате передвигая ногами.

— Ты же обещала со мной позаниматься, — напомнил сокурсник. — К тому же, — совсем тихо добавил он, коротко глянув в спины старшекурсникам, — я думаю, лучше не попадаться им сейчас на глаза. Пусть выпустят пар.

— Не лучшая идея, — присоединился Нотт. — Тем более я никак не могу уйти от этой проблемы.

— А в чём проблема? — приподняла я голову, но на меня тут же зашикали.

— Мы не можем уйти, это сочтут упреждением, а упреждение — защитой.

— Я как раз защититься и хотел, — возразил Забини.

— Нет, — ответила я, стараясь взять своё сознание под контроль с помощью сжатых рук. — Это то же самое, как утверждать о своей невиновности раньше, чем задан вопрос, — повторила я излюбленную фразу Майка и передёрнула острыми плечиками. — Так что мы пойдём. И будем сидеть со всеми.

Вопреки ожиданиям, в гостиной нас не четвертовали, не повесили и даже не ругали — всем просто было не до трёх первокурсников. Не успели слизеринцы устроиться в креслах и диванах, как пришедший декан увёл всех старост. Гомон и гневные высказывания продолжались, и, может быть, это всё моё болезненное воображение, но огонь в камине горел особенно ярко, поглощая сухие дрова с воинственным пыхом. Малфой, смело обещавший обо всём произошедшем написать отцу, пришёлся этой разгневанной толпе как нельзя кстати.

— Так в чём дело-то? — спросила я у Забини, когда Нотт присоединился к остальным. К этому моменту мне окончательно удалось овладеть собой и о необъяснимом приступе напоминали только учащенное дыхание и сильные удары сердца, болью отдававшие в грудь. Но у меня не было времени прислушиваться к своему организму, и, как и всегда, я решила подумать об этой неприятности позже. — Всё же было вполне ожидаемо. О чём они говорят? И что имели в виду Уизли?

— Долгая история и не думаю, что здесь самое лучшее место для рассказа.

— А я думаю, что лучшего момента не найти, — напористо возразила я, придвинувшись ещё ближе. — На нас сейчас никто не смотрит, Блейз.

— Ладно, — согласился он, хотя и не слишком уверенно. — Ты ведь уже знаешь о Пожирателях и Тёмном лорде?

— Так, — едва заметно кивнула я головой, сосредоточенно всматриваясь в блики каминного пламени, рассыпанные по зелёному ковру, как мелкие бусинки.

— После того, как он исчез, прямо на следующий день в Косом переулке…

— Была битва. Да, я знаю. Читала как раз вчера.

— Очень удачно, — обрадовался Блейз, усевшись поудобнее. — Тогда ты знаешь и про Фабиана, и Гидеона Пруэттов?

— Да. Но при чём здесь они?

— В них-то всё и дело, — обличительно прихлопнул Блейз пальцами одной руки о ладонь другой. — По материнской линии они приходятся дядьями всем детям Уизли. Я не знаю отношения в их семье, но думаю, для Уизли это была серьёзная потеря.

— Серьёзная потеря, — повторила я, желая показать, что слушаю.

— А те пять Пожирателей, которые их убили… То были старшие Розье, Эйвери, Мальсибер, Нотт и ещё Долохов. Все сидят в Азкабане. Конечно, кроме отца Тео, но это уже другое. Поэтому в школе их не очень-то любят.

— Ах вот как! — наклонила голову я, переплетя пальцы между собой.

— Точно так, — продолжал Забини довольный тем, что его слушали столь внимательно. — Поэтому за ними, да и вообще за всеми нами следят больше, чем за остальными.

— Я что-то не замечала.

— Это так, просто мы же не из семей Пожирателей, поэтому нам не так заметно. Но я тебе говорю, всякий раз, как кто-то из них влипает в историю, начинается скандал. Тео мне рассказывал…

— Да-да? — придвинулась я ещё ближе, доверительно улыбнувшись.

— Что у них даже были проблемы с поступлением в школу.

— Это как? Не хотели брать?

— Сама администрация школы тут ни при чём, но родители некоторых учеников писали гневные письма о том, что, мол, детям преступников не место в приличных заведениях среди нормальных детей и всё такое…

— Ничего себе…

— Да, — закивал головой Блейз. — Ясное дело, здесь опекуны постарались и связи, но всё равно приятного мало.

— И из-за этого такой скандал?

— Да, это же прямое оскорбление. Теперь точно что-то будет, если Снейп их не утихомирит и не надоумит на это старост. Ума не приложу, как он этого добьётся.

— А, ну в этом я не сомневаюсь.

— Я бы не был так уверен, — возразил Блейз, чуть подавшись назад и почти полностью скрывшись в тени.

— Почему это? Он же всегда нас прикрывает, вся школа так говорит.

— Да потому что они в этом ничего не понимают. Без Снейпа нам было бы довольно туго. Хотя, конечно, иногда и он даёт маху, как сегодня с Поттером.

— Объясни по-человечески, а, — сделала я мученическое лицо. — Не терзай.

— Ты же заметила, что все наши студенты ему подчиняются беспрекословно и уважают?

— Он же декан, что в этом такого?

— Он полукровка. У него мать чистокровная, а отец магл.

—Самый настоящий? — ахнула я, и советы профессора враз стали для меня более личными, приобретя оттенок не только покровительства, но и заботы. Наверное, в годы учёбы ему тоже пришлось не сладко.

— Да-да, это все знают.

— И в чём фокус?

— Во-первых, он Пожиратель смерти.

— Как?!

— Драко говорит, у него и метка есть, как и у Малфоя-старшего, и тут нет повода для недоверия.

— Вот это новости. А во-вторых?

— А во-вторых, он стал деканом в очень сложное время. Почти сразу после падения Тёмного лорда, когда факультету было особенно тяжело. Его даже хотели упраз… приз… упараз… тфу, свернуть, короче.

— Кого? Снейпа?

— Факультет! Ведь отсюда выпускается больше всего тёмных магов, а в то время как раз велась отчаянная борьба с тёмной магией. Сжигались книги, артефакты, проверки, гонения, суды… Но даже если забыть об этом, наши студенты часто подвергались нападкам со стороны пострадавших в войне, а их было предостаточно. Почти таким, как сегодня, только более… Серьёзным. Никто никуда не ходил по одному, старшие всегда сопровождали младших, я слышал, даже пароль менялся каждый день на всякий случай. Именно под покровительством Снейпа факультет и вернул себе былое уважение. Это он придумал все эти карты для первокурсников, он написал эту приветственную речь, которую читают каждый год. Она не даёт разжечься межкровным распрям. По крайней мере, не в полную силу. Ты же заметила, что только наши старосты водят нас на уроки и в Большой зал. Это ещё с тех пор осталось. А ещё у них как-то хитро зачарованы значки. Если ситуация становится опасной, к нему нужно только палочкой прикоснуться, и Снейп сразу узнает, куда нужно идти. Поэтому он нас всегда выгораживает и раздаёт баллы. Просто, я думаю, в силу привычки. Или на всякий случай. Но сейчас, спустя десять лет, всё поулеглось, и теперь это выглядит не как защита, а как подсуживание.

— Сложно, — сделала вывод я.

— Ещё бы, — подтвердил Забини.

— Я только одно не понимаю…

— Что именно?

— Учитывая давление, почему на факультете нет единства? То есть разве всем вместе не проще держаться?

— Мы и так все вместе.

— Да? — с сомнением протянула я, глядя на Паркинсон.

— А, — так же понимающе протянул Блейз, проследив за моим взглядом. — Это другое. Просто Малфой имел неосторожность выказать тебе расположение прямо на глазах у Паркинсон, она и заревновала, а зацепиться ей особенно не за что.

— Приревновала? Ко мне? — неверяше шепнула я, развернувшись в пол оборота.

— Там у них помолвка намечается, — пояснил Блейз. — А Малфои завидная партия. Вот она и опасается, как бы всё не сорвалось.

— Глупости, Малфой ни за что не выберет меня вместо Паркинсон. Даже думать об этом смешно.

— Тебе смешно, а ей, наверное, не очень. Кто его разберёт, что в голове у этих девчонок! Прости.

— Да ладно, — коротко махнула рукой я, — не скажу, что сильно обиделась.

— Уф, вот об этом я всё время и говорю!

— В каком смысле?

— Я не это хотел сказать.

— Ты ещё ничего не сказал. Так что ты там всё время обо мне говоришь? И кому?

— Ну, я…

— Да? — многозначительно подалась вперёд я.

— Что ты не такая, как Паркинсон или Милли.

— Это не открытие.

— Нет, я не про манеры там или происхождение. Ты как-то проще, поэтому интересней.

— Блейз, — выдохнула я, распрямившись, — изволь выразиться яснее, иначе твои слова можно…

— Да я просто имел в виду, что с ними нельзя говорить за столом или на уроках! Нельзя бежать по коридору, секретничать запросто так. Изучить коридоры. Или в Запретный лес сходить. А с тобой можно, поэтому ты интересней.

— Свой человек, да? — довольно улыбнулась я.

— Да. Стой. Ты подслушивала? — нахмурился Блейз, что никак не вязалось с его вечно ребячески-беспечным лицом.

— Просто у тебя звонкий голос. Но мне было очень приятно это услышать. Правда.

— Вот об этом я и говорю!

— Послушай, если я свой человек, то почему вы не обратились ко мне за помощью раньше и… — запнулась я, чуть не упомянув о своих неблаговидных действиях, — и дотянули до последней недели?

— Ты меня прости, конечно, но у тебя всегда такое лицо, будто за спиной ты держишь квиддичную биту и не постесняешься ей треснуть.

— В самом деле? — изумилась я, прижав руку к щеке, в попытке немедленно удостовериться в этих словах.

— А вчера ты была такая открытая, смеялась, вот я и рискнул.

— Надо было давно рискнуть, я уже две недели как хочу вам помочь.

— В самом деле? Так что ж ты молчала!

— Боялась задеть, — шепнула я, отвлечённая громким жестоким смехом. В данную секунду слизеринцы строили несбыточные, но приятные планы четвертования.

— Блейз?

— Да?

— Я понимаю, после войны было тяжёлое время и всё в этом роде, но… Я бы не сказала, что слизеринцы как-то против Тёмного лорда.

— Тшшш, ты что! — зашипел Блейз, завертев головой по сторонам. — Конечно они не против. По большей части даже за.

— Я не понимаю, разве от этого не было много проблем и всех нынешних сложностей? И за что вообще они боролись, и почему…

К моему сожалению, наша занимательная во всех смыслах беседа была прервана появлением старост во главе с деканом. Смотрела я на него теперь совершенно по-новому. Все разговоры в гостиной, весь ропот и шепотки стихли в один миг, остались только внимательные взгляды. Будто кукольные фигурки слизеринцы замерли, вонзив в декана ожидающие взгляды, как стрелы. К общему неудовольствию, активные действия были запрещены, так как грозили привлечь ненужное внимание и принести неприятности не только самим студентам, но и их родителям, занимавшим посты в Министерстве. Да и не только в нём. Так же вскользь был дан совет не вестись на глупые провокации. В самую последнюю очередь выяснилось, что близнецы Уизли уже отбывали наказание под надзором Филча не только за длинный язык, но и за вчерашний разбой. Это немного всех угомонило.

— Явно это просто так не кончится, — угрюмо протянул Нотт, когда мы тайком проникали в мою комнату.

Минут пять мы спорили о месте проведения занятий. Я настаивала на своей комнате: там мне было спокойнее. Блейз же оппонировал, что это против всех правил приличий и что могут поползти точно такие же слухи, как про Эйвери и Шаффик. Надо оно нам? Но блуждания по ночным коридорам могли добавить нам проблем, возражал Нотт. Это нам было нужно ещё меньше. Итак, в мою комнату мы крались, словно воры. Я едва удерживалась от смеха: старые привычки новым окружением не разотрёшь.

Само «занятие» проходило невесть как, хотя бы потому, что я не успела к нему толком подготовиться. Увлечённая тем, чтобы заставить сокурсников обратиться за помощью я совершенно не подумала о том, как научить их чарам на самом деле и приняла роль профессора неподготовленной. Хотя и чувствовала себя важной донельзя.

Несмотря на мои страхи, тренировка с Забини проходила легко. Пару раз мне нужно было замедлить его движения, сделать их чуть менее размашистыми, иногда направить свою магию вместо его, и вот он уже сам прекрасно колдовал. С Ноттом было сложнее. К его движениям и формулам нельзя было придраться, но, тем не менее, пуговицы либо упрыгивали с низкого столика, либо просто сохраняли обычную форму, насмешливо поблескивая в тёплом свете оранжевых ламп. Я никак не могла придумать, как же ему объяснить, что он просто неверно распределял свою силу, то слишком мало, то слишком много.

— Что ты чувствуешь, когда колдуешь? — напрямик спросила я, после часовых бесплодных попыток. Совсем рядом с нами Блейз отпирал и запирал дверь.

— Раздражение, — буркнул Нотт, буравя взглядом пуговицу.

— Нет, я не об этом. Как ты чувствуешь магию?

— Магию?

— Ты чувствуешь, как она струится сквозь руку и палочку?

— Теперь я вообще чувствую себя сквибом! — уязвлено ответил Нотт.

— Всё потому, что ты слишком раздражён. Расслабься.

— Расслабишься тут, — взорвался Нотт, сдерживавший себя слишком долго. — Контрольная уже в пятницу, и я не сдам!

— С таким умонастроением — конечно.

— Говорю тебе, ничего не выйдет! Я устал. Я провалюсь. И отец меня точно убьёт, — сжал он переносицу двумя пальцами.

— И ничего не убьёт! — выставила я руки вперёд. — Если я обещала тебе помочь, то я помогу, даже если придётся сидеть тут до утра!

— До утра?! — круто повернулся Блейз.

— Да, — уверенно пообещала я.

— Может, я тогда хоть на кухню схожу? Что?!

— Коллопортус — Алахомора, — важно напомнила я. — Нотт, у меня идея.

— Просто Тео, я же просил. Что за идея?

— Ладно, просто Тео, идея в том, что тебе нужно завязать глаза, тогда тебе будет проще почувствовать в себе магический поток.

— Я скажу честно, тогда я напрягусь ещё больше.

— Да брось! Ничего я тебе не сделаю. Блейз за мной проследит. Да, Блейз?

— Можешь на меня положиться, — улыбнулся тот, махнув палочкой мимо двери и тем самым разметав по полу мои конспекты.

— Я всё соберу! — кинулся он к пергаментам.

— Теперь мне ещё страшнее, — опустил плечи Тео.

— Эй! Я вообще-то, всё слышу!

— Тео, твой галстук.

Когда галстук, наконец, был завязан на глазах и я удостоверилась, что сквозь него ничего не видно, я пыталась успокоить сокурсника спокойным мерным разговором, примерами и сравнениями, доводами, в основном уверяя в том, что времени у нас ещё полно. Блейз, уже окончивший освоение чар, изнывал от скуки, убеждая, что ещё один ужин необходим всем нам. Это было мило, по-дружески, но отвлекало Тео и нервировало меня.

— Да иди ты уже наконец! — не выдержала я. — И не дай Мерлин вернёшься без пирожных!

— Принято! — воскликнул Блейз, почти закрыв за собой дверь.

— Зачем ты позволила ему уйти? Вдруг его кто-то поймает? Одного так точно поймают. И сразу после вчерашнего.

— Никого не поймают, — заявила я, внутренне не слишком уверенная в своих решениях. — Но он отвлекал тебя. Забудь про Блейза! И дыши глубже. Вот так. А теперь представь, что в самом центре твоей груди есть шар, доверху наполненный магией. И отложи палочку в сторону, просто чувствуй.

Если говорить совсем честно, делала я это всё не столько ради Тео, сколько ради себя. Такая возможность понаблюдать чужую магию! И никто не обвинит меня в слишком долгом взгляде. На первый взгляд магическое ядро Тео ничем не отличалось от моего, разве было чуть больше в размерах. Но вот сама структура магии… Она была совсем другой. Моя будто состояла из капелек воды, слившихся в ручейки, которые, проходя через всё тело, в итоге стекались в озеро в центре груди. Его магия больше напоминала песок. Мелкий, рассыпчатый, насыщенного кофейного цвета. А вот у Забини структура была совсем другой! Я никак не могла понять, в чём же тут дело и решила начать вести записи. Вдоволь наглядевшись на «песок», обратила более пристальное внимание на сами нити, которые словно вены и артерии, разносили магию по телу. У Нотта они не были прямыми, как у меня, а напротив, в некоторых местах имели сужения. Где чуть больше, где чуть меньше. Может, от того ему сложнее?

Пока я размышляла об этом, Нотт уже успел успокоиться. Конечно, настолько, насколько он мог быть спокоен с завязанными глазами и малознакомым человеком за спиной.

— Отлично. А теперь, возьми палочку. Начинай, а я буду тебя направлять.

— Арахнифорс, — размеренно произнёс Нотт, и магия пришла в движение.

— Чувствуешь что-нибудь… Особенное?

— Вроде того.

— Чуть больше, — посоветовала я, наблюдая за магическим потоком. Как я и подозревала, в местах сужений магия на краткий миг застаивалась, а потом выплёскивалась слишком сильно. — М-м, попробуй выпрямить руку.

— Арахнифорс.

— Наверное, саму руку пониже, а запястье наоборот, выше. Просто представь, что тебе из палочки нужно высыпать песок. Размеренно.

— Арахнифорс.

— Поверни саму кисть, пальцами вверх, — увлеклась я, наклонившись к самым волосам Нотта.

— Арахнифорс. Что-нибудь вообще происходит?

— Ну, как тебе сказать…

— Я так и знал, — насупился Нотт.

— Полу-пуговица полу-паук уползает со стола. И если ночью это заползёт мне в ухо, клянусь, я…

— Она ползёт! — воскликнул Нотт, сорвав галстук со своих глаз. — Ползёт!

— Останови её!

— Ползёт! — хвастался сокурсник вошедшему пакету с ногами.

— Домовики меня так нагрузили, будто я собираюсь угостить целый факультет!

— Празднуем! — хлопнула в ладоши я.

Разошлись мы только в третьем часу ночи. То ли уж нам было очень весело и приятно проводить друг с другом время, то ли ребята ждали, пока все остальные улягутся, чтобы их не застали в женской комнате ночью. В любом случае, я не возражала, хотя мы и говорили совсем не о том, о чём мне хотелось. Мне показалось, что после случившегося за ужином было бы как-то неприлично спрашивать про битву в Косом переулке у Нотта.

Следующий день пролетел незаметно и почти не был наполнен событиями. Разве только Тео то и дело превращал пуговицы в пауков, а ложки в бабочек, да Блейз отпирал все запертые двери, а открытые — запирал. В то же время Малфой так и не смог осилить Агуаменти. Краем уха я слышала, как ему советовали обратиться ко мне. «Она так понятно объясняет», — делился Блейз своим впечатлением, после пересказанного мною параграфа о превращении твёрдых тел «человеческим» языком. Чуя ещё одного потенциального ученика, я старалась натянуть на лицо милую улыбку, помня о вечернем откровении Блейза. Надо сказать, что улыбка не была моим коньком и лучше бы я ходила угрюмой, как и обычно. В результате Малфой обратился ко мне только через день. С горем пополам я уговорила его заниматься в своей комнате, через час к нам должен был присоединиться Блейз, желавший попрактиковать чары под профессиональным присмотром. Я подозревала, что мне открыто льстят, но всё равно задрала нос.

С Малфоем дела обстояли почти так же, как и с Тео. Примерно такое же ядро, только магия бледно голубая и похожая на мою, но всё с теми же «сужениями». Пока Мафой с закрытыми глазами и вытянутой вперёд рукой настраивался, я, поглаживая подбородок, рассуждала о возможности существования магических опухолей. Не то чтобы я знала так уж много об опухолях, но…

— Агуаменти, — неожиданно выдал Малфой. — Что опять не так?

— Почувствуй поток, волшебство внутри себя. Сосредоточься. И. Попробуй поднять всю руку выше, а кисть опустить. Вот так, да.

— Мне не удобно.

— Ты ещё не попробовал.

— Агуаменти! — магия Малфоя была более подвижной, или чуть более быстрой, чем у Тео. Мою дверь облило водой. Втайне я была не очень этим довольна. — Ты видела?

— Ты просто молодец. Я ни минуты не сомневалась, что у тебя всё получится, — выдала я заготовленную фразу, прекрасно зная, как Малфой падок на похвалу.

— Агуаменти! Агуаменти! Агуаменти! — беспрерывно восклицал он, не в силах сдержать радость.

— Нет, стой! Ты что сделал? — кричала я, сверху донизу облитая водой.

— Я это не нарочно! — сделал Малфой большие глаза, разведя руками. — Я сейчас всё высушу!

— Нет, не надо! Малфой! А ну брось смеяться! Я серьёзно! — кричала я, стремительно подлетев к овальному зеркалу. Катастрофа была гигантского масштаба: в меня будто ударило молнией, заставив волосы максимально выпрямиться и торчать во все стороны. — Кому придёт в голову сушить волосы очищающим заклятием?! Ну кому?!

— Я другого и не знал!

— Я тебе покажу не знал! А ну стой! Агуаменти!

— Я единственный наследник своего рода! — сиганул Малфой на мою кровать. В обуви!

— Конец твоему роду! Агуаменти! Агуаменти! — кричала я, поворачиваясь по кругу и ни сколько не заботясь о том, что заливала собственную постель. Если бы нужно было затопить всю комнату, я бы и на это решилась. — Агуаменти! Ага! Экскуро!

Упавший на пол Малфой приподнялся на локтях, взглянул в зеркало и на его обычно самоуверенном лице отразился ужас. Шок.

— Кошмар! — воскликнул он, с торчащими во все стороны светлыми волосами. От прически не осталось и воспоминания. Раздался стук в дверь.

— Это, наверное, Блейз, — повернулась я, оправляя мокрую мантию.

— Не открывай! — воскликнул Малфой, подрываясь с пола.

— Да вот ещё!

— Нет!

— Да!

— Нет! — но поздно. На нас поражённо уставился Блейз с так и замершей в воздухе рукой.

— Ребята, — наконец прервал он обмен взглядами. — Я не знаю, что вы делали, но как присоединиться к вашему Братству Одуванчиков?

Переглянувшись с Малфоем и коварно улыбнувшись друг другу, мы за руки втащили в комнату нового члена «братства», захлопнув за ним дверь.

— Агуаменти!

— Эй! Я же говорил, что Трис тебе поможет! — ничуть не обиделся Блейз.

— Эскуро!

— Эй! Мои волосы!

* * *

— Вы просто идиоты, — ругался Нотт, когда мы вчетвером крались по замку. Его мы тоже заколдовали. Чисто за компанию. Всем почему-то казалось, что «посвящению» он был не рад.

— Давайте побыстрее, — подталкивала я. — Скоро ужин, а Флитвика может и не быть на месте.

Вдоволь отхохотавшись друг с друга, мы решили приводить внешность в порядок. Но не тут-то было! Волосы не желали лечь нормально даже после основательного мытья головы, сохраняя свой кошмарный объём. На ужин в таком виде явиться было нельзя. Было решено просить помощи. Снейпа в кабинетах не оказалось. Нотт, заметивший, что мы опять куда-то намылились, решился остановить нас от наживания неприятностей на свои… На факультет. Ну и, его приняли…

— В Братство Одуванчиков!

— Забини, это даже звучит не круто, — пробубнил Малфой, пониже надвинув капюшон.

— Если Филч нас увидит... — завёлся Тео.

— Да не узнает он нас! Больно надо! Тем более, он вполне доволен наказанием близнецов.

— Там Розье! Сворачиваем! Сворачиваем! — зашикал Малфой, ташя всех за ближайший угол.

— И чего он так взъелся! Вышли же они из своего больничного крыла! — негодовал Розье, проходя мимо нас.

— Может, не стоило так сильно? — тревожно предположил Трэвэрс.

— Скажешь тоже: не стоило! Зато теперь мы все в команде.

— В свете последних событий это происшествие нам не на руку, — голосом, полным внутреннего спокойствия, заметил МакНейр. — Гриффиндорцы этого не упустят.

— Да пёс с ними. В конце концов, какое им дело?! Не их же студенты пострадали.

— Гриффиндорцам, может, и нет дела, а вот профессорам…

— Давайте быстрее, — позвала я, когда старшекурсники скрылись за поворотом.

Профессор Флитвик, окинув весёлым взглядом наши прически и оценив старание на внеклассных занятиях, милостиво обучил всех заклинанию сушки волос. В тот вечер в Большом зале я чувствовала себя так, будто сидела на огромном пушистом облаке. После заклинания волосы стали идеально ровными, а после трехразовой мойки — блестящими, обрамляя лицо двумя шелковистыми лентами. Я вполне могла бы рекламировать какой-нибудь шампунь. Правда, Паркинсон не забыла намекнуть, что распущенные волосы за столом не есть хорошо. Но кому какое дело до какой-то Паркинсон, когда мне был благодарен сам Малфой?

* * *

— Чувствуете? Это запах свободы, — довольно протянул Блейз, когда мы погожим пятничным деньком растянулись у самой кромки озера, где кальмар лениво протягивал к нам одно фиолетовое щупальце.

— А куда подевался Малфой? — поинтересовалась я, оглядев всех вокруг.

— Да он, наверное, отцу пишет, — предположил Крэбб.

— Главное, и повод есть, — легко рассмеялся Тео, подставив лицо под тёплые солнечные лучи.

— Я тоже, пожалуй, напишу, — поднялся Гойл с по-осеннему подсохшей травы. — А ты ещё говорил, что не выйдет! А оно вон как!

— Смотрите, чтоб об этом никто не услышал.

— Расслабься, Тео, всё же кончилось хорошо, — успокаивающе похлопала я Нотта по плечу, другой рукой поглаживая карман мантии, набитый галлеонами.

Всё дело в том, что Малфой, окрылённый своим успехом, пожелал помочь и друзьям, как бы странно это ни было. Я с энтузиазмом согласилась, видя возможность и для укрепления отношений, и для наблюдения за чужой магией. Крэбб и Гойл, честно говоря, мало оценили этот великодушный порыв, и когда я уже завязала им глаза, попросила настроиться и почувствовать поток внутри себя, Крэбб расслабился так, что аж захрапел. Я была оскорблена в лучших чувствах. Малфой тоже. Но эта обида принесла мне неожиданный доход. Крэбб и Гойл, пристыженные тем фактом, что попозорят факультет, предложили одну авантюру. Я незаметно выполняла за них контрольные, они мне за это платили. Срубленные… То есть заработанные десять золотых приятно грели и мой карман, и душу. Правда, я чуток перестаралась, и Гойл сдал Агуаменти аж на «Превосходно». Собственно, об этом он и ушёл писать.

— Кстати говоря, — повернул голову Блейз, открывавший шоколадную лягушку, — почему это профессор Флитвик дал тебе такое странное задание?

— Я думаю, он был уверен, что чары я освоила хорошо, и захотел проверить теорию. А почему это Репаро не может починить одежду, если смог заново отстроить аж целый Колизей?

— Наверное, это одно из исключений или загадок магии, — пожал плечами Тео, зажмурив от солнца глаза, как довольный кот. — Как в трансфигурации с анимагией или с этими исключениями в законах Гэмпа… То что нельзя создать еду из ничего или…

— Ой да хватит! — воскликнул Блейз. — Только сдали, а они о своём!

— Спасибо, — тихо шепнул Тео, протягивая коробку шоколадных лягушек, — если бы ты не помогла, я был бы сегодня, как Уизли.

Рональд Уизли был одним из немногих, кого МакГонагалл отправила на пересдачу. Трудно было сказать почему: то ли он мало практиковался, то ли действительно боялся пауков, как объяснил профессору. Одно было точно — не моих рук дело.

Меня больше всех вместе взятых интересовала Грейнджер. Ей удавалось всё настолько хорошо, что я заподозрила у неё способность к видению магических цветов. Быть может, я бы и рискнула завести с ней разговор, если бы не наше постоянное соперничество. И цвет галстука здесь был совсем ни при чём. Кто первой поднимет руку, кто напишет эссе длиннее, кого похвалит учитель, кто утащит с библиотеки больше книг… Одновременно с этим мы вместе занимались на чарах — профессор Флитвик почти требовал, чтобы пары учеников были с разных факультетов. Должно быть, это была его лепта в установление гармонии в школе. Гриффиндорцы и слизеринцы, ещё до скандала, не особенно желали сотрудничать. А Флитвик всё ждал. Встав самой первой, я устроилась рядом с Грейнджер. Хочешь чего-то добиться — занимайся с лучшими. При этом мы не удосужились обменяться даже словом. Обе чувствовали за спиной настороженные взгляды. Хотя я видела, что её так и подмывало поговорить. По правде говоря, я тоже не была против беседы с умным человеком. К тому же, я испытывала к Грейнджер что-то вроде понимания или солидарности. На своём факультете она точно не была любимицей, и друзей у неё, как и у меня, не было. Никто не говорил ей спасибо за заработанные балы, никто не шёл рядом с ней в коридорах, в библиотеке стул рядом с ней всегда пустовал. Я даже не видела, чтобы с ней кто-то разговаривал в Большом зале. В таких случаях она обычно сама завязывала беседу с гриффиндорцами, поучая их, рассказывая, как правильно взмахнуть палочкой, произнести заклинание. Их это неизменно раздражало. Мы были с ней похожи. Только я те же самые качества смогла обернуть себе на пользу, смогла снискать к себе расположения. Обманом, коварством и подставами, но смогла. А Грейнджер — нет. А ещё я помнила, как в Гринготтсе она дёргала за рукав своего отца. Обычно, это больше всего и мешало мне общаться со сверстниками.

— И с днём рожденья! — радостно воскликнул Блейз, после чего остальные присоединились к нему. Я была тронута. Просто потому, что утром моя голова была занята только контрольными, обманом и деньгами, а сейчас мысли утекли в мрачное русло об отсутствующих родителях. Об одинадцатилетии я совсем забыла. К тому же, я вообще не любила этот день точно зная, что родилась в какой-то другой.

И хотя усиленно улыбалась и благодарила за внимание и внезапные подарки в виде сладостей, на самом деле мне было грустно. Я точно знала, что Крэбба за его «Выше ожидаемого» похвалят. За то же самое похвалят и Забини. Малфою, я готова была поспорить, пришлют с дома целую коробку угощений. И только мне за все «Превосходно» никто не скажет ни словечка. Это ужасно обижало. Я сидела среди радостных расслабленных сокурсников с коробкой шоколадных лягушек на коленях, но ощущала себя одиноко, как никогда. «И в самом деле, неужели я думала подружиться с ними, когда между нами такая пропасть?» В то время мысль, что полная обеспеченная семья не равна счастью была за пределами моего понимания, а жалобы ребят на ссоры с родителями, какие-то отказы с их стороны или недопонимание воспринимались мной, как чистейшая блажь. Я искренне была уверена: они не знали, что такое настоящие сложности. А раз не знали, то и понять не могли, а раз не могли, то не друзья. И все буйные краски осеннего дня померкли.

Когда мы возвращались в подземелья, я была по обыкновению угрюма и молчалива. А тут ещё Малфой вывернул из-за угла да с такой довольной физиономией, что захотелось дать ему в нос. Сжав кулак, я выдавила из себя улыбку, которая показалась мне приветственной. Когда он сказал, что нужно поговорить и непременно наедине, я мысленно приготовилась к неприятностям.

— И что это? — хмуро вздохнула я, исподлобья наблюдая за Малфоем.

— Как что? Твой подарок!

— Мой — что? — недоверчиво поглядела я на цепочку с кулоном капелькой.

— По-да-рок, их обычно дарят.

— Мне?

— Ты видишь здесь ещё кого-то?

— А что вдруг? — подозрительно прищурилась я под театрально горестный вздох Малфоя.

— Ты мне помогла, я хочу тебя поблагодарить, но чем-то большим, чем коробка конфет, это раз. Два, у тебя день рожденья и почему бы не объединить эти два события?

— Я… не могу его взять, — чуть отступила я назад, чувствуя себя глупо и обескуражено. Казалось бы, только пару часов назад жаловалась на жизнь, но нет. Серебренная цепочка казалась мне слишком большой платой. Будто теперь я была обязана её отработать. Малфой, тем временем, начал оскорбляться и терять терпение.

— Почему? Тебе не нравится?

— Нравится, что ты! — облизнула я губы, не сводя глаз с кулона. — Просто это же дорого.

— А какая разница?! — всплеснул руками Малфой. — Это мой подарок, я не хочу дарить ерунду. И вообще, что хочу, то дарю. Так тебе не нравится, всё-таки, да?

Растрогавшись такой внезапной перемене событий и переживая почти забытые эмоции от простого получения подарков, я совершенно растерялась, продолжая молча стоять посреди тёмного слизеринского коридора, освещённого только слабым светом зелёных ламп. Кулон поблёскивал всё соблазнительнее, но я всё не решалась его принять. Тут подвижная стена гостиной отъехала в сторону. В моей душе шевельнулось что-то злое, очень похожее на месть и злорадство. Ухватив Малфоя за локоть и не дав ему повернуться я затараторила то, что первым пришло в голову:

— Мне очень приятно, Драко, получить от тебя подарок, тем более такой красивый. Просто ты застал меня врасплох и я растерялась. Но я ни в коем случае не желала тебя обидеть. Может быть, в знак примирения ты сам наденешь его на меня?

— Кхм, м-м, хорошо, — порозовев от удовольствия, согласился тот, чувствуя себя кем-то вроде покровителя. Ведь надевать на даму украшения — так по-взрослому. А уж как приятно слушать извинения и похвалу в одном разговоре!

Ко всему прочему, дарение украшений было делом очень тонким, очень личным, о чём я, будучи неосведомленной, так легкомысленно попросила. Несмотря на малый возраст, мужская гордость взыграла в Малфое с до этого небывалой силой. Ему ведь, чуть ли не в первый раз в жизни удалось смутить девушку. И ощущение это, вероятно, было весьма захватывающим: он не спешил уйти или хотя бы отойти на приличное расстояние, переживая момент триумфа. Острым взглядом я приметила застывшую за его спиной Паркинсон, облачившуюся в длинное коньячного цвета платье. Судя по взгляду, ей очень хотелось запустить свои острые ноготки прямо в моё лицо. Только сила воспитания удерживала её на месте. И мне стало совсем хорошо. Мир снова виделся в ярких тонах, а на губах заиграла улыбка. Глаза заблестели. Малфой принял это на свой сугубо личный счёт.

— Драко, — выдохнула я, наклонившись к самому лицу Малфоя, рождая в голове у Паркинсон совсем страшные мысли,— скоро первый урок полётов, а я, ты понимаешь, совсем не умею летать и никогда не пробовала. А ты так хорошо в этом разбираешься. Может быть, ты будешь столь любезен, что…

— Я тебе всё расскажу, — мгновенно ответил он, вдохновлённый всеми доказательствами расположения, к нему проявленными. И с таким усердием повёл к пугавшему стадиону, что растрепались волосы. Но я готова была и на это, лишь бы посильнее задеть Паркинсон. Я не могла ничего ей возразить ни по поводу внешности, ни по поводу происхождения. Но могла заставить её страдать. И осознание, что даже у таких напыщенных девиц, как Паркинсон, были слабости, вызывало в груди чувство радости. Тем более, что слабости эти столь просты и обыкновенны.

Завершением вечера стал явившийся в гостиную Снейп, который, как и было обещано старостами, каждый месяц приходил хвалить за успехи и наказывать за неуспеваемость. Он-то и отметил мои «Превосходно», что сделало абсолютно счастливой.

* * *

В первый вторник октября начинались такие долгожданные уроки полётов. Погода как нельзя лучше располагала к занятиям. Яркие солнечные лучи, растянувшись во все стороны, грели всё, до чего могли дотронуться, окрасив небо в нестерпимо голубой цвет. Как и говорил ранее Малфой, мётлы на вид выглядели весьма потрёпанными, но это ничуть не мешало их изучать, пока остальные болтали меж собой, ожидая и гриффиндорцев, и профессора. Как и любая магическая вещь, мётлы обладали собственной энергией. И, вероятно, чем-то похожим на характер. Не всем ученикам удалось поднять их вверх. Чьи-то даже с места не двинулись, чьи-то и вовсе укатились подальше. Словно ездовые лошади, мётлы чувствовали тех, кто не особенно желал оказаться в воздухе. Древко моей немного приподнялось над землёй, и с треском опустилось обратно. Потому как и желания мои были весьма смешанными. Злость, родившаяся из чужого смеха, заставила рассеять все сомнения.

Традиционно сдвоенные уроки Гриффиндор-Слизерин не проходили без происшествий. Особенно теперь. Нотт утверждал, что во всём произошедшем косвенно виновата я, так как именно мои улыбчивые поощрения, моё внимание и интерес заставили Малфоя осмелеть или обнаглеть, и, наплевав на наставления декана, унестись в воздух с напоминалкой Лонгботтома. Я же искреннее обвинений не принимала, считая, что Малфою-то и повод не нужен.

Буквально десять минут назад мы могли наблюдать, как Поттер чуть не расшибся в лепёшку о стены замка. Кто-то начал делать ставки. И как раз в тот момент, когда Поттер развернулся в воздухе и полетел обратно. Не позавидовать и не восхититься этим пилотажем было трудно.

А буквально пять минут назад пришедшая профессор МакГонагалл увела с собой Поттера. В результате чего Малфой выглядел довольным донельзя, убеждённый, что теперь-то Гарри Светлого Потера исключат. Зачем и почему это так нужно Малфою — было не очень ясно. Урок окончился рекордно быстро. Красно-зелёным потоком мы стекались к замку, чтобы вернуть мётлы обратно. Пока мы шли, я рассуждала о том, что упавший с метлы Лонгботтом не просто не вызвал жалости, я чувствовала к нему пренебрежение. Он всего-то упал и всего-то вывихнул руку. Ничего серьезного. Но как разревелся. Кто-то рядом охал и ахал, жалел его, и я снова пришла к мысли, что моё восприятие мира отличалось от людей вокруг. Это совсем испортило мне настроение. Краем глаза я отметила Грейнджер, шагавшую с высоко поднятой головой и всем своим видом демонстрировавшую, что это кошмарное нарушение правил к ней никак не относилось. В то же время Уизли удручённо перебирал ногами, недобрым взглядом буравя землю. Малфой, чувствовавший себя на вершине мира и подбадриваемый смехом Крэбба и Гойла, был не в силах остановиться.

— Следующий урок теперь только через неделю, — уныло заключил Уизли, с умилительной тоской глядя на метлу, будто он оставлял своего любимого домашнего питомца чужим людям.

— Уизли, положи уже метлу на место. А-то ненароком сломаешь, и придётся возмещать убыток. Пари держу, она стоит дороже, чем весь ваш дом.

— Да заткнись ты уже, задница королевская! — воскликнул тот с побагровевшими кончиками ушей. Малфой переменился в лице. То ли от самого обращения, то ли от того, что оно пришлось по душе фыркнувшему Блейзу.

— А правда, что у вас на всю семью одна метла? — наклонился вперёд Малфой, понизив свой голос до доверительного шёпота, который было отлично слышно в наступившей тишине. В воздухе запахло ссорой, если повезёт, дракой, и присутствующие в предвкушающем ожидании шоу затаили дыхание. — Ваш папаша так сильно на вас экономит? Или платят мало? А! Я знаю, он спускает все деньги на магловские безделушки?

— Импедимета! — воскликнул уже красный Уизли.

— Да ты ещё и прицелиться не можешь!

— Импедимента!

— Ты неправильно взмахиваешь! — шагнула вперёд Грейнджер в дружественной попытке помочь.

— Ой, отстань!

Все студенты, словно волны от скал, отхлынули от двух спорщиков. Никому не хотелось почувствовать на себе заклятие ватных ног.

— Я слышал, метла настолько старая, что ей можно только пол мести! Сдайте её в музей, это почти реликвия.

— Я же сказал тебе заткнуться! — воскликнул Уизли, круто повернувшись на месте, до белых пальцев сжав древко метлы.

Старые сухие прутья зацепили чёрную ткань. Уизли этого не заметил, но почувствовав какое-то сопротивление, рванул со всех сил. Раздался характерный треск.

— Ты-ы-ы, — выдохнула я, ловким движением сняв мантию с плеч, чтобы оценить масштаб повреждений. — Ты что сделал?!

— Что сделал? — раздражённо отвернулся Уизли от всё больше забавлявшегося Малфоя.

— Ты порвал мою мантию!

— Починишь!

— Болван! Репаро не действует на одежду! — в исступлении воскликнула я, тряся мантией, как пиратским флагом. — Как я теперь ходить в ней буду?

Случайно сказала я то, что волновало больше всего. Мантий две, одна в руках, вторая в стирке. Это теперь или ходить в зашитой, что не укрылось бы от Паркинсон, или в грязной, что попросту не приемлемо!

— Купишь новую, — буркнул Уизли, разворачиваясь к Малфою. Я чувствовала, как задёргалась бровь. В мгновение ока я оказалась рядом, развернув обидчика за плечо.

— Это ты мне купишь новую, — нашла выход я, совсем не следя за громкостью голоса. — Ты виноват!

— Он виноват!

— Это была твоя метла!

— Под ноги нужно смотреть!

— Ах так! — воскликнула я, распрямив руки по швам и вообще вытянувшись всем телом, чуть ли не в струну. Потемневшие глаза яростно осматривали обидчика с ног до головы. В конце концов, взгляд зацепился за пуговицы, породив в голове план.

— Арахнифорс! — мгновенно взмахнула я палочкой, опередив Уизли. По его телу бегало с десяток маленьких пауков. Я считала себя отомщенной и удовлетворённо выдохнула.

Страшный низкий вопль пронзил весь первый этаж. Уизли, как было видно, действительно очень боялся пауков. Яростно ударяя себя в грудь, грозя оставить синяки, он пытался согнать страшных монстров, убегая на ходу. Спиной он врезался в Гойла, повалив того на землю. Малфой оказался неожиданно юрким. Забини тоже оказался пронырливым и ловким, а вот Нотту не повезло: Гойл упал прямо на него и из-за своего веса никак не мог подняться на ноги, размахивая конечностями как огромный беспомощный жук. Из-под его мантии было видно только чёрный туфель щуплого Нотта. Не менее крупный Крэбб в одиночку старался поднять Гойла, пока остальные тащили Нотта. Битва была неравной.

— Слезь с моего лица, — хрипел побагровевший Тео из-под приподнятой спины Гойла.

Всю эту нелепую сцену настиг логичный итог:

— Все к деканам! — недовольно воскликнула профессор Хуч.

Атмосфера ссоры, появившаяся ещё на квиддичном поле, сама собой перенеслась в Большой зал. Гриффиндорцы, а особенно близнецы Уизли, которым и так уже досталось, не сводили недобрых глаз с нашего стола. Младший Уизли на ужине отсутствовал: эту ночь он должен был провести в больничном крыле под бдительным присмотром мадам Помфри и действием Успокоительного зелья. Ситуацию подогревали слизеринцы, которые никак не походили на наказанных студентов.

По школе прошёл нехороший слух, что Поттера не исключили, а в обход всех правил назначили ловцом. Флинт, уже наслышанный о таланте Поттера, был в бешенстве. Сами помогли найти команде соперников недостающего игрока! И ещё какого! В тот вечер я хорошо поняла, что имели в виду старосты говоря, что репутацию придётся выстраивать самим. Первое время Малфой, конечно, пользовался некоторыми привилегиями благодаря статусу отца. Это, так сказать, была просто выгодная стартовая позиция. Но вот он допустил крупный промах, и всё его реноме разрушилось, как карточный домик. Он, конечно, обещался довести всё это нарушение до ушей отца, но... Но всем уже несколько поднадоело выслушивать диффирамбы Малфою-старшему. Нужно было уметь шевелиться самостоятельно. Я наблюдала эту сцену с мстительным удовольствием, так и не предприняв попытки поддержать хоть кивком головы.

Все его оскорбления по поводу денег порядком достали.

Следующим же утром всех жителей подземелья разбудили громкие визги Мелины Фоули, бегавшей по коридору с волосами цвета сочной зелени. Пару минут понадобилось всем остальным, чтобы подлететь к зеркалам и громко оценить свой новый облик. Спустя десять минут отборной волшебной ругани и неисчислимых попыток смыть эту гадость, в гостиной состоялось общее экстренное собрание.

— Я, должно быть, отвратно выгляжу! — предполагала Дороти Шаффик.

— Если ты говоришь подобным образом о себе, то как же выгляжу я! — ужасалась Мелисса МакМиллан.

Слизеринцы, двинутые на своей внешности, то есть весьма щепетильно относящиеся к внешнему виду, строили планы мести. Вопрос «кто» даже не стоял. Виноваты в этом, конечно, близнецы Уизли. Потому что больше некому. Тем более, это их брат вчера попал в лазарет.

— Мы должны пойти к Снейпу! — предложил Флинт. — Он наверняка найдёт способ избавиться от этой гадости.

— Как думаете, краска токсична? — в особенности ни к кому не обращаясь, спросила Роули и меня захлестнуло всеобщей волной ужаса.

— Думаете, она кожу разъедает?

— К Снейпу! — скомандовал Осберт, указав пальцем на подвижную стену.

Будто подслушав и откликнувшись на это желание, стена отъехала в сторону, явив нам декана с точно такими же зелёными волосами. Это было настолько неожиданно, что казалось, гостиная на веки погрузилась в тишину. Молчаливые, со спутанными зелёными волосами и с несходящей с лиц бледностью в свете вод Чёрного озера все мы больше походили на утопленников с горящими злостью глазами, искавших свою жертву.

В следующую минуту коротко, но весьма эмоционально декан говорил о том, что в сложившихся условиях слизерицам едино придётся проявить мужество и стойкость в попытке вернуть факультету должное уважение. Он призывал восстановить справедливость любым путём, лишь бы только путь этот был в рамках министерских законов.

Эту речь слизеринцы восприняли, как команду фас, единогласно проголосовав за карательные меры. Для их конкретизации было решено собраться в гостиной этим же вечером, проигнорировав все секции и дополнительные занятия.

Но нет ничего такого, из чего студенты Салазара Слизерина не смогли бы извлечь хоть крох выгоды. Так Фоули каким-то чудом успела выкрасить несколько прядей в серебряный цвет. Эту идею мгновенно подхватили остальные, и гостиная превратилась в импровизированный парикмахерский салон. На завтрак мы страшно опоздали, зато опоздали все вместе, вызвав всеобщее недоумение. Зато не смех. Трудно смеяться над целой толпой разновозрастных волшебников, которые так чтят идеалы своего факультета, что даже решились изменить внешность. Даже смогли уломать на это декана. В общем, за столом все усиленно строили из себя невозмутимость, разве что непривычно громко постукивали вилками о тарелки. «Достоинство во всём», — голосом, полным внутреннего покоя напоминала Роули. «Достоинство во всём», — как мантру повторяли остальные, беззвучно разлепляя губы. Всю иллюзию благополучия разрушили смеющиеся гриффиндорцы. По залу поползли обличительные шепотки, сопровождаемые сдержанным смехом и трясущимися плечами.

По глазам сокурсников было ясно одно: война факультетов началась, и пусть пожалеет тот, кто встал на нашем пути!