Слепота/Blindness (гет)

Дни до первого задания Турнира пролетели для Гарри незаметно: море книг хотелось прослушать, множество уголков замка исследовать и немало нового узнать.

Некоторые из профессоров довольно быстро поладили с Гарри и Гермионой, разделяя их страстное желание открывать все неизведанное. В частности, Филиус Флитвик, с которым они встречались чуть ли не ежедневно.

Его владение Чарами и опыт в дуэлях сделал профессора ценным наставником по преобразованию заклинаний на основе движений палочкой в чары для использования посредством посоха. Под его руководством Гарри впервые опробовал разнообразные движения посоха для накладывания чар — в отличие от привычных касаний и ударов о землю. Профессор Флитвик, в свою очередь, заинтересовался экспериментами Гарри по использованию цветов и узоров вместо движений палочкой и, в некоторых случаях, вербальных заклинаний.

Септима Вектор, суровая женщина, преподававшая арифмантику, почти не интересовалась зрением Гарри, разве что в виде потенциального преимущества при наблюдении математической корреляции между узорами, которые он видел, и основными алгоритмами, которые она преподавала. Вместо этого, профессор Вектор часами напролет обсуждала с Гарри и Гермионой арифметику, геометрию и матанализ — одни из немногих маггловских предметов, имеющих общие основы с магическими, хотя мало кто из студентов их изучал.

Гарри был очарован идеей использования магических числовых уравнений для предсказания будущего и сравнивал ее с маггловской теорией игр, которую экономисты совершенствовали в течение многих лет.

— ...Но они называют это наукой принятия решений или интерактивной теорией принятия решений, а не предсказанием будущего, — закончил Гарри, в то время как Гермиона быстро продолжила объяснения, увидев ошеломленный взгляд профессора арифмантики.

— Это сравнительно простые и, естественно, краткосрочные данные. Они подразумевают выигрышно-проигрышную ситуацию и представляют процесс игру с нулевым итогом, в которой любому человеку присваивается некое положительное или отрицательное число после принятия каждого возможного решения…

Третьей, как ни странно, была профессор древних рун, Батшеда Бабблинг. Несмотря на то, что Гарри не имел возможности читать или писать руны и едва ли мог понять предмет, который она преподавала, профессор Бабблинг очень заинтересовалась использованием древних рун в схемах защиты, в особенности, в древних охранных заклинаниях Хогвартса, которые по большей части все еще оставались загадкой.

Как только она убедилась, что Гарри действительно может видеть магию в виде различных световых оттенков и узоров, она практически взяла на себя задачу сопровождать их по всему Хогвартсу, впитывая новые знания так же жадно, как и Гермиона, вникая в его гипотезы о подземной тайной комнате, в которой сосредоточены все охранные заклинания, слушая описания оберегов, а также их возможным функциям. Данные выводы подтвердили ее собственные теории о рунах, используемых для защиты древнего замка.

К тому же Гарри успел подружиться с лесником и посетил Запретный лес, где поговорил с кентаврами о звездах, которые он никогда не видел, и о связи их магии с магией леса, наблюдал, как пасутся и летают фестралы, а также смог открыть для себя множество магических растений и животных, вводя новые цвета и узоры в свой внутренний каталог и в письменные заметки Гермионы.

* * *

За день до первого задания Невилл Лонгботтом подошел к Гермионе и, виновато потупившись, передал ей записку, в которой было написано лишь одно слово.

Драконы.

Гермиона внезапно решила, что план директора, касающийся проигрыша Гарри, был не так плох.

Но Гарри при одной мысли о возможности встречи с живыми драконами внезапно изменил свое мнение и горячо запротестовал. Поэтому следующую ночь они провели за чтением книг о драконах и о том, как выжить, столкнувшись с ними.

Задача состояла в том, чтобы получить золотое яйцо из кладки, охраняемой разгневанной самкой дракона. Участники из Дурмстранга справились с заданием благодаря навыкам в трансфигурации, с помощью которых им удалось отвлечь сердитого дракона. Для Шармбатона все прошло не так гладко — старшая Делакур потратила больше времени, охраняя младшую сестру, чем разыскивая яйцо. Чемпионы Хогвартса получили свое яйцо благодаря безупречной командной работе — представители Хаффлпаффа и Гриффиндора объединились, чтобы дублировать яйца и отвлечь дракона от его гнезда.

Гарри в одиночку отправился на встречу с Гебридским черным драконом. Он мог бы выбрать себе партнера, но единственным человеком, которому он действительно доверял, была Гермиона, а он не хотел подвергать ее опасности.

Когда ему выпал именно Гебридский дракон, Гарри сразу же вспомнил все, что знал об этом виде, обитающем на Британских островах. Особи данной породы имели небольшие размеры, но являлись самыми агрессивными драконами Британии, и они были способны унести целую корову или оленя себе в гнездо. В книгах говорилось, что их чешуя имела смолянисто-черный цвет, а глаза были настолько ярко-фиолетовыми, что светились внутренним светом.

Но для Гарри шипящая самка дракона, возвышавшаяся над ним по меньшей мере на тридцать футов, не считая простиравшихся еще выше в небо крыльев, была живым дышащим солнцем, тонущем в потоках ярко-оранжевого и темно-желтого света; магический рисунок рептилии был ужасающе прекрасен.

Гарри задохнулся — ничто не могло описать это видение. Яйца под ней мерцали крошечными переливающимися огоньками, словно маленькие звездочки под живительным солнцем.

Кроме одного, которое казалось безликим в сравнении с великолепием истинной магии.

Гарри не мог призвать его простыми Манящими чарами, яйцо было надежно защищено от подобной магии. Конечно же, он мог повторить приемы других чемпионов, используя трансфигурацию и иллюзии.

Или мог указать дракону на лишнее яйцо. Он не знал, каким именно зрением обладает дракон, он даже точно не помнил, что именно могут видеть волшебники — все его воспоминания об истинном зрении были смутными и нечеткими. Гарри знал, что нужное ему яйцо окрашено в золотистый цвет, в противном случае, другие чемпионы не смогли бы его отличить, но зрение Гарри не улавливало подобные нюансы. Могли ли драконы различать цвета? Или они были больше похожи на земных рептилий, ориентирующихся на запах и температуру?

Гарри шагнул ближе, существо застыло и фыркнуло так, что его жар достиг Гарри, огонь дракона горел в его глотке, словно дымящийся котел.

Гарри выставил свой посох перед собой и обратился к своему собственному узору, поднимая его и выставляя вперед, его магия замерцала вокруг зеленым светом. Он видел, что дракон наблюдает за ним, ее большая оранжевая голова склонилась над яйцами, ожидая, оценивая.

Гарри начал пропускать свою магию сквозь посох, его изумрудно-зеленый свет становился красным, смешиваясь с сущностью Феникса, нежная песня звенела в его ушах, успокаивая сердце.

Он мог использовать миллион заклинаний, Гермиона беспрерывно повторяла о них. Но Гарри не видел в этом смысла. Заклинания были ненадежны и не практичны. К тому же он не знал заклинания для того, что собирался сделать.

У него были лишь его собственная воля и свет, который он мог видеть.

— Одно из них тебе не принадлежит, — прошептал Гарри так тихо, что зрители на трибунах не могли его услышать. Сам он слышал их рассуждения, как комментатор сомневается в его разуме, гадая, проиграет ли он, и что он может сделать против дракона.

Поблизости находились драконоведы, готовые спасти его, если он потерпит неудачу. Многие из студентов следили за действиями Гарри, предвкушая катастрофу, на трибунах, полных людей, впервые увидевших Слепого-Мальчика-Который-Выжил.

Директор, как и намеревался, изо всех сил старался подавить любые разговоры, свидетелем которых мог стать Гарри. Но сам Гарри не пытался доказать свою правоту или неправоту, он полностью игнорировал эти домыслы. Они не стоили его времени.

Оранжевый зверь склонился ближе к Гарри; зрители ахнули. Он почувствовал, как дыхание дракона согревает его лицо.

— Одно из них тебе не принадлежит, — прошептал Гарри и выпустил алого Феникса, усиленного магией, который, пролетев над самой землей, коснулся тускло окрашенного яйца.

Оно зазвенело гулко, как колокол, и дракон в отчаянии попятился. Гарри снова заставил его зазвенеть, и оранжевый узор дракона, с чешуей, шипами и гребнями на спине, наклонился, чтобы глубоко вдохнуть.

Самка зашипела, сделала выпад и, широко взмахнув крыльями, презрительно вытолкнула золотое яйцо из кладки.

Оно не походило на сияющие истинным магическим светом звезды, в которых скрывалось. Самка Гебридского дракона настороженно склонилась над своими яйцами, раскинув над ними свои невероятно широкие, будто оранжево-желтое солнце, крылья. Гарри улыбнулся ей и подошел к упавшему яйцу, видя, как под магическими заклинаниями все еще мелькают крошечные отливающие металлом искорки.

И когда Гарри поднял гладкое яйцо высоко над головой, толпа одобрительно взревела.

* * *

Гермиона не оставила Гарри выбора.

— Я иду с тобой на бал, — заявила она, лишь услышав объявление. Они присутствовали в Большом зале по плохо завуалированному приказу директора. Гермиона заметила ястребиные взгляды, брошенные на Гарри женской половиной зала, и поймала себя на том, что ухмыляется им в ответ.

Гарри махнул рукой.

— Если хочешь. Но танцевать я не обязан.

Гермиона рассмеялась.

— Ради всеобщего блага. Ты бы повалил нас на пол и отдавил мне ноги.

Гарри рассмеялся вместе с ней: он знал, что никогда не был хорош в танцах, хотя и был благодарен Гермионе за то, что она захотела пойти с ним на бал. Ему даже понравилась эта мысль.

— Они хотят знать, действительно ли ты слепой, — раздался мягкий голос рядом с Гарри и Гермионой, когда они выходили из класса профессора арифматики, не обращая внимания на взгляды и шепот, которые только усилились после окончания первого тура.

Они повернулись, и Гарри посмотрел на странно изломанный узор, чей мягкий розовый свет теплым тоном разливался вокруг.

— Кто ты? И почему ты босиком? — с любопытством спросила Гермиона.

Девушка вздохнула.

— Я — Луна. Боюсь, мои туфли снова пропали. Такое иногда случается в это время суток.

Гарри знал, что Гермиона хмурится, хотя и не мог этого видеть. Она всегда непроизвольно сдвигала брови, когда сталкивалась с чем-то озадачивающим. Гарри чувствовал это раз или два: кожа на ее лице двигалась, синий оттенок фиолетового света мерцал от беспокойства.

— А ты как думаешь? — внезапно спросил Гарри, заинтересовавшись этой девушкой со странным сломанным узором.

Ее розовая рука, поблескивая, очертила в воздухе полукруг.

— О, конечно, ты слеп. Это очевидно для любого, кто может видеть. Мой отец думает, что ты был одержим призраком Того-Кого-Нельзя-Называть и поэтому кажется, что ты можешь видеть...

— Это н-н-нелепо! — вмешалась Гермиона. Но Луна продолжала, не обращая внимания на то, что ее прервали.

— ...но мне кажется, что у тебя на плече сидит фея и ведет тебя. Или, может быть, призрак, которого можешь видеть только ты, или кто-то добрый и мудрый, научивший тебя магии.

Гермиона фыркнула. Гарри улыбнулся, обняв ее.

— Что ж, твоя теория ближе к правде, чем любая другая, которую я слышал до сих пор в коридорах.

Магия Луны расширилась и засветилась эмоциями, хотя он не был уверен, какими именно. Когда она заговорила, ее голос оставался спокойным и безмятежным.

— Я очень рада.

А потом ее свет начал удаляться, не сказав ни слова прощания. Гарри выслушал ворчливый комментарий Гермионы о равенкловцах и только покачал головой.

— Что-то изменилось в ее поведении. Ее свет будто перекрасился... Он уже однажды был сломан и сросся неправильно.

Гермиона промолчала.

Позже она рассказала ему, что узнала от другого студента о том, что Луна Лавгуд потеряла мать, когда была совсем маленькой, и обычно ее называли Полоумной Лавгуд за странные вещи, которые она говорила и делала. Это заставило Гарри задуматься о том, какая же сильная травма потребовалась, чтобы сломать узор.

И только теперь он понял, что же видел в призраках Хогвартса, но прежде не обращал внимания, отвлекаясь на их белую окраску и фиолетовые искры Хогвартской магической подписи, которая делала их живыми.

Все они, все до единого, были сломлены.

* * *

Он не ожидал, что сам по себе бал будет настолько зрелищным, но в праздничную ночь обнаружил, что так же ослеплен мириадами заклинаний, сделанных профессиональными руками, как Гермиона была ослеплена льдом и кристаллами.

Большую часть бала они провели за столом, наблюдая за кружащимися цветами и узорами, довольствуясь простым разговором друг с другом — своим собственным островком спокойствия в море людей. В середине бала Гарри взял ее за руку.

Гермиона не отстранилась.

В конце ночи, взявшись за руки, они вернулись в свою общую гостиную, и Гарри обнял ее за плечи и притянул к себе, впитывая сине-фиолетовый свет, который был так прекрасен на фоне пурпурных стен Хогвартса, идеального бархатного фона для рисунка Гермионы.

Он сказал ей об этом, впервые заговорив о том, как прекрасен был для него ее свет, как тот не раз очаровывал его взгляд, об истинной причине, по которой он начал носить черные очки.

Когда он замолчал, Гермиона прижалась губами к его щеке и ушла в свою комнату.

И Гарри почувствовал, что место поцелуя буквально пылает.