Кровавая Химе (джен)

Сенджу отбыли через два дня с успешно заключенным договором. Мы им будем поставлять кое-какие печати, которых раньше не поставляли, а они растительные яды и травы, которые в горном климате не растут.

Церемонно распрощавшись с Главой Клана, его супругой и старшими наследниками, мы вновь вернулись к прежнему ритму жизни с небольшой поправкой. Теперь меня тщательно обучали как быть супругой Главы Клана. Хотя, конечно, обучали меня не только тому как быть достойной супругой, но и как можно в будущем манипулировать супругом, чтобы приносить ещё большую пользу клану.

Из года в год во мне взращивали простые истины — клан Узумаки и его благо на первом месте и я всегда должна уметь держать себя в руках. Не знаю почему именно я, ведь у той же Киоко, Айко или даже Харуто, таких жестких рамок не было. У них не было запрета на проявления чувств и абсолютно идеальному контролю над ними их не учили. Это приходит с возрастом, а пока достаточно и просто хорошего контроля.

Впрочем, причин мне не объясняли, сказав лишь, что когда придёт время мне сообщат.

В отличие от остальных кланов, таких как Сенджу, Учиха, Хьюга или Собаку-но, Узумаки выпускают своих детей на поле боя после восьми-девяти лет. Зависит от того, во сколько они достигнут нужного уровня. И это не совсем сила. Терпение и умение хоть как-нибудь сохранять спокойствие. Узумаки — это сплошной бегатель, прыгатель, двигатель и просто плещущая энергия во все стороны. Ребёнок до восьми лет обычно не может усидеть на месте дольше получаса.

Я была неким исключением, потому на одном месте вполне могла просидеть час-полтора, и знал бы кто как этому обрадовались и удивились мои сенсеи! Впрочем, последние полчаса я сидела на чистом упрямстве и, чтобы девать энергию хоть куда-то, начинала или поддёргивать конечностями, или отбивать пальцами ритм, покусывала губы, в общем занималась мелкой моторикой, чтобы хоть куда-то деть часть энергии.

Два часа тренировки с небольшим перерывом — для представителей нашего клана это норма. Точнее, для самых юных представителей.

В три года, когда начинаются тренировки, занимать с перерывом на десять минут мы можем около часа. Дальше нагрузка увеличивается на пять, десять, пятнадцать и двадцать минут, к восьми годам доходя до трёх часов с перерывом в пять минут после каждого часа.

Таким образом нам повышают ещё больше и без того высокую выносливость, чтобы если мы не можем взять противника силой — брали его измором. Это в тех случаях когда выпадают или одиночные миссии, или те в которых время не так уж важно.

С шести лет меня начали обучать не только каллиграфии, но и непосредственно фуиндзюцу. Пока что самому простому — взрыв-печати, свитки для запечатывания оружия, самые простые печати-маячки, простенькие заглушки… в общем, всему тому, что не переходит Е— и D-ранг. После восьми лет, успешно сдав теоретический экзамен, можно будет переходить к изучению печатям С-ранга.

Так же теперь я обучаюсь ирьедзюцу и развиваю сенсорные способности. Ничего особенного — ирьенины и сенсоры в нашем клане это каждый четвёртый-пятый человек. Другое дело это насколько хороший ирьенин или сенсор, но сам факт наличия подобных способностей не нов.

Мне нужен был идеальный контроль над моим не самым маленьким запасом чакры. Для тех же Учиха или Хьюга — просто огромным, даже в таком, пока что «недоразвитом», состоянии. Даже с учётом того, что я из Главной Ветви, у меня и правда очень большой запас чакры, что усложняло мне обучение контролю и ирьедзюцу.

Тайдзюцу мне не давалось. На должном уровне я его выучить могла, но не более. Иошинори-сенсей даёт мне азы кендзюцу, хотя способностей к нему у меня нет. Меч в руках для меня чужд. Тогда, когда стало совершенно ясно, что клинки — это не моё, Нобуо-сенсей сказал, что, возможно, мне больше подойдут тессены.

Боевые веера подошли мне гораздо лучше, пусть обучение и было тяжелым. Сначала просто движения, стойки, дальше меня учили тому, как с помощью них атаковать и блокировать удары, неважно с чем на тебя вышел враг — с катаной, кунаем или тайдзюцу. После восьми лет меня пообещали обучить стихийной чакре и если предположения Нобуо-сенсея окажутся верными и у меня будет стихия ветра, то тессены станут моим вторым основным оружием. Первое — фуиндзюцу.

Помимо всего этого меня обучали всему необходимому для химе — этика, кейго, сложение хоку, чайная церемония, икебаны, танцы… и плюс ещё политология, экономика, математика, история… к тринадцати годам я буду знать всё самое необходимое, потом у меня будет два года полностью отведённых на изучение базы фуина, плюс год сплошной практики. А потом будет замужество и конец практически всему развитию.

На самом-то деле — грустно и печально, но не мне жаловаться. В других кланах вообще с четырнадцати выдают замуж, так что у меня ещё не самый плохой вариант. Плюс, есть шанс, что мой будущий супруг не остановит моё развитие как шиноби. Хотя, в наше время с этим достаточно… жестко. В большинстве кланов.

Исключением являются лишь несколько — Узумаки, Инузука, Хокубу, Кагуя и, если я не ошибаюсь, Ооцуцуки. Во всех остальных кланах женщина — шиноби это нонсенс. Или очень редкое исключение. Самыми консервативными являются Сенджу, Учиха, Юки и Хатаке. Хотя, даже в них можно встретить редкие исключения!

У Сенджу — Тока, двоюродная сестра Хаширамы-куна и Тобирамы-куна, их мать считать не будем — изначально она принадлежала северному клану Хокубу, а у них большинство воинов — женщины. Весьма интересный клан с не менее интересным кеккей-генкай — они легко ощущают сенчакру и быстро входят в Сеннин Модо и могут использовать его около получаса времени, тем самым повышая большинство своих показателей — тай-, ген— и ниндзюцу. Интересно, а у Тобирамы-куна есть подобные способности?..

У Хатаке — Изуми, знаменитая куноичи, с прозвищем «Бешеная». Звучит не очень красиво, но очень значимо — в бою с ней лучше не сталкиваться. У неё темперамент Инузука, из них у неё, кажется мать, а вот способности Хатаке — чуткий нюх, способность к стихийной чакре, мастерство в кендзюцу.

В клане Учих же отличилась Санго, известная своим великолепным гендзюцу и ядовитыми сенбонами. Даже прозвище соответствующее — «Ядовитый Глаз».

Про Юки не знаю, но лет сто назад была у них одна куноичи, которая смогла заморозить целую страну. Что с ней стало после этого происшествия неизвестно — вероятнее всего, скончалась от слишком сильного чакроистощения и разрыва чакроканалов. Грамотно «залезать» в жизненный запас умеют только Узумаки, спасибо предку.

Впрочем, пока рассуждать об этом рано — у меня есть ещё девять лет и я хочу потратить их грамотно. Поэтому усердно учусь, тренируюсь и запоминаю всё, чему меня учат.

А научить меня пытаются многому — практически всему. Хотя бы в теории, чтобы суметь противостоять, выжить. Но основную часть моего времени по прежнему занимает фуин, а так же наука химе. Особенно политология, ведь в будущем мне предстоит часто общаться с представителями, главами кланов и уметь склонить их к правильному решению, а так же здраво рассуждать о положении вещей в мире, чтобы знать, как именно принести пользу клану.

Клан, клан, клан… мне настолько часто о нём говорят, настолько сильно вбивают в подкорку мозгов то, что Клан Узумаки — это для меня всё, показывают его жителей, самые красивые места, что я искренне влюбляюсь в него. Мой Клан — мой Дом. Дом, который я должна защитить, ради тех людей, что живут в нём, ради всех тех мест, которые я вижу перед собой. Ради морского запаха, горного ветра и самых лучших закатов.

Время идёт, жизнь не кажется такой уж плохой, былая обида проходит. Неприятный осадок где-то в душе, несомненно, остаётся, но не более. Моя семья — это Райдон-сама, джи-сама и ба-сан. Родители становятся полностью чужими — теперь я явственно ощущаю от них страх, неприязнь. Не знаю почему в мои три всё так резко изменилось, но… наверное, это даже к лучшему.

Харуто с каждым годом всё больше отдаляется от меня, в нём появляется то самое, что есть в родителях. С Киоко у нас по-прежнему взаимная неприязнь. Честно, даже не знаю с чего она началась. А Айко меня забавляет — ей почти четыре года, она громко смеётся и смотрит на меня с восхищением, обожанием. С чего бы? Я никогда не была к ней особо тепла, когда-то даже недолюбливала… а она зовёт меня «Уважаемая не-сама» и говорит, что обязательно станет лучшей куноичи и тогда я буду гордиться ею. Забавная.

Вот мне исполняется восемь лет — первая миссия. Первое убийство. Первая кровь на клинке, которая течёт по лезвию, по рукояти и оказывается на моих руках. Ужас, страх на уже мёртвом лице и болезненное равнодушие на душе. Ни-че-го. Разве что лёгкая брезгливость — руки теперь в крови.

И это настолько ужасно, что мне становится страшно от этого равнодушия. Я убила человека! Я убила ребёнка, мальчишку лет девяти! И мне — всё-рав-но. Это неправильно, противоестественно и до ужаса — нормально. Меня с рождения к этому готовили. Восемь лет внушали, что убийство — это нормально, это естественно. Ведь животных мы ради пищи и шкуры убиваем, а людей — ради выживания, ради власти, денег, силы.

Это — ненормально.

Но абсолютно правильно.

Потому что такова эта жизнь. Потому что меня так научили, сказав, что иначе невозможно.

Мне сказали, а я согласилась.