Кошмар папаши Люциуса (джен)

Лорд Вольдеморт, земля ему пухом, как начали теперь говорить Гарри и Драко, чтобы подразнить Гермиону, навел в свое время в волшебном мире такой шухер, что про простого сироту Тома Риддла все давно забыли. Так что потерявшему память Темному Лорду даже не пришлось менять фамилию — просто сразу за парту и учись заново. Можно и без биографии, какая там у приютских биография. А что при виде Тома профессор Флитвик упал под стол, а потом вылетел из-под него шутихой и сразу принял дуэльную позицию — так это с кем на старости лет не бывает. Дедушка просто расшалился.

Зато строгая и несгибаемая профессор МакГонагалл приняла своего бывшего однокурсника необычайно тепло и с живым интересом осведомилась у Гарри, до какого возраста Тому отшибло память. Ответ о том, что память отшибло до тринадцати, обрадовал и раздосадовал Минерву МакГонагалл одновременно. Вероятно, желанием разобраться получше в состоянии памяти Тома Риддла и объяснялся тот факт, что МакГонагалл решила поговорить с Томом после уроков. Через полчаса воодушевленная МакГонагалл появилась в гриффиндорской гостиной и объявила, что в Хогвартсе что-то давненько не было Рождественского бала. Гермионе показалось, что она расслышала, как МакГонагалл, входя, пробормотала себе под нос с шотландской запальчивостью: «А вальсирует этот серцеед как всегда отменно!»

Вот с Беллой, как с потомком древнего рода, пришлось помучиться, потому что обычно готовый на любую авантюру дядя Сириус был категорически против прибавления в семействе. Он ворчал, ругался и даже гавкал, утверждая, что эта чертова девчонка доведет его до могилы. Но на очную ставку согласился.

Гарри и Драко на правах членов семьи ждали в соседней комнате и уже поспорили на десять галлеонов, смогут ли двое чистокровных Блэков выяснить свои отношения, прежде чем разнесут всю гостиную вдребезги пополам, когда услышали возглас Сириуса: «Ну же, Белла, ты можешь лучше!» — и последовавший за ним грохот. Когда друзья вломились в комнату, впопыхах разнеся заговоренную дверь такими заклинаниями, что будь рядом авроры, они бы упали в обморок, ноги дяди Сириуса торчали из рояля. Белла Блэк скромно накручивала локон на палец. «Вот это моя девочка! — прогудел из рояля дядя Сириус. — Вот это родная кровь, черт ее дери!» Вопрос появления у дяди Сириуса любимой племянницы был, похоже, уже решен.

Спустя месяц новых мушкетеров начало грызть желание совершить покаянный обход учителей и извиниться за свои прошлые проделки — несмотря на неполные четырнадцать лет, им стал понятен груз вечного вопроса: «И что из этого раздолбая вырастет?» Конечно, Том Риддл не был раздолбаем, совсем наоборот: большинство заклятий давались ему удивительно легко. Но даже Гермиона не могла не признать, что иногда он шепчет: «Надо же, помнят руки-то».

Мрачные мысли великолепной четверки отчасти развеивало поведение Тома в то время, когда он не был занят магией: в своей возрастной категории он бесспорно занимал первое место по смущению девушек интересными взглядами. Категорическое расхождение Тома Риддла и Альбуса Дамблдора по некоторым мировоззренческим вопросам было невозможно не заметить. Говорящие взгляды вполне могли бы довести до занимательной коллизии биологического и хронологического возрастов в деле о растлении несовершеннолетних, если бы не Белла, которая обычно садилась в отдалении от Тома и то причесывалась, то приводила свою одежду в легкий беспорядок, который потом долго исправляла плавными движениями рук. Похоже, Белла оставалась верна своему характеру и даже усовершенствовалась в некоторых навыках, перейдя к изощренным мучениям. Том отвлекался от уроков. Профессора сердились. Бывший Темный Лорд признавал свою вину и сам предлагал назначить им с Беллой отработки. Профессора выходили из себя.

Олимпийское спокойствие сохраняла только МакГонагалл, и Гарри даже клялся, что слышал, как она с ностальгическими нотками рассказывала Спаржелле, что то ли еще было. Судя по подслушанному, в далекие дни, когда МакГонагалл была студенткой, тогда еще будущий Темный Лорд зажигал уже по-взрослому и, хотя и не сумел завоевать сердце молодой Минервы, все же оставил ей немало приятных воспоминаний. Можно было представить ее разочарование, когда тридцать лет назад вместо благородно поседевшего статного брюнета в волшебный мир явилось змееподобное нечто, с которым даже не повспоминаешь молодость за рюмочкой кофе. «Убить готова идиота!» — такая реакция от вспыльчивой шотландки МакГонагалл была бы вполне ожидаема.

Ближе к лету Гарри решился на мужественный поступок: бесприютный сирота Том Риддл был приглашен на каникулы в Годрикову Лощину, в надежде на то, что второй визит пройдет более мирно, чем первый. Оставлять бывшего Темного Лорда в мрачном доме на площади Гриммо в компании его бывшей верной соратницы было рискованнее: в кошмарных снах Гарри снилось, как Том и Белла возвращают себе память и предаются дружеским воспоминаниям с лейтмотивом «Уж мы их душили, душили…» Былое магическое мастерство возвращалось к ним быстро, и даже несмотря на естественные для четырнадцатилетних балбесничество и бурный роман, который занимал большинство их времени, они уже сейчас были большой силой. Впрочем, кроме заботы о волшебном мире, у Гарри была еще одна причина: как и Гермиона, он не хотел гибели Тома Риддла.

После того как Лили Эванс узнала о том, что летом в ее маленький домик собирается нагрянуть орава из двадцати пяти подростков, ей уже было не до воспоминаний о рассказах Дамблдора про биографию Темного Лорда и не до решения анаграмм. Значит, еще и Том Риддл… в бывшей детской, пожалуй, положу… не забыть сделать сыну выговор за предложение положить его поближе к Белле Блэк… она наверняка родственница Сириуса… и наверняка такое же хулиганье, как он сам… ну раз они с Гермионой подружки, то их в угловую спальню на втором этаже… и ветки у клена не забыть убрать.

А вот Люциус Малфой, ценитель антиквариата и бывший владелец школьного дневника Темного Лорда, выпал в осадок, как только прочитал письмо Драко о том, что к их компании присоединился Том Риддл. Рассказ сына про то, что Риддл настоящий самородок в магических дуэлях, но в рукопашной еще слабоват, поверг Люциуса в экзистенциальный ужас. Кошмары о фингалах у Темного Лорда определенно сбывались. Люциус Малфой с неаристократической поспешностью бросился к камину.

В гостиной Слизерина Том и Белла в гриффиндорских мантиях играли в бридж против Гарри и Драко. «На ловца и Малфой бежит», — заметил Том, не оборачиваясь на вспышку у камина и надбил дамой восьмерку Драко. Гарри сделал Драко страшные глаза и скинул маленькую. Том вышел с туза, следующим ходом прибил короля Драко со стола и шутливо взъерошил Гарри волосы. У Люциуса, замершего у камина, возникло непреодолимое желание пройти в больнице святого Мунго внеплановый медосмотр.

Мысли о больнице святого Мунго только усилились, когда Том выразил желание побеседовать с гостем с глазу на глаз. «Разве ты не был моей правой рукой, Люциус? — без обиняков спросил юный Риддл, как только они вышли в коридор. — Обидел ли я тебя хоть раз?» Но, как известно, безумие Блэков заразительно. Люциуса понесло как Остапа в Васюках. В следующие пять минут Том Риддл узнал очень много нового о своем прошлом: о Круциатусе вместо здрасте, о допустимости шуточек про право первой ночи с такой-то мордой, о нездоровом садизме, о кормлении змей идеологическими противниками, когда остальные пытаются поужинать, о хамском поведении в гостях и прочих своих причудах. Люциус сам испугался своей смелости и только надеялся, что лорд Вольдеморт еще не набрал полную силу и что он успеет обездвижить своего бывшего повелителя. Надежда была тщетной: лорд Вольдеморт обездвижил своего бывшего слугу, даже не прикасаясь к палочке. Он принес Люциусу свои извинения.

Белла Блэк скрывала свой талант легилимента, чтобы половина Хогвартса не возжаждала их с Томом крови за игру в карты на лапу. Но на мысль Тома «Какая же нежная эта аристократия!» она не среагировать не могла. Белла трансфигурировала колоду карт в пузырек нашатыря и выскочила в коридор. Пока Люциус приходил в себя, Том Риддл узнал, что он пижон, авантюрист и на фига ему сдались такие воспоминания о прошлом.

— Это не уголовное дело, это фильм ужасов. У меня как волосы дыбом встали, так все утро и ходил как Поттер. Надо же, сколько дров я наломал, не считая авроров.

— А потом на развалинах часовни...

— Часовню это до меня, в тринадцатом веке. А у тебя, миссис Лестранж, словарь был как у Эллочки-людоедки. Круцио да Круцио... А еще из приличной семьи. Я-то хоть в детдоме вырос. Держи вот, хочешь в свое дело заглянуть?

— Ой! Кошмарики... Не смотри, я тут на фотке страшная.

— Это биография на лице написана. Ай! ... Я тебя на двадцать пять лет старше был... с жуткой мордой... с таким прошлым... И ты меня все равно любила?

— Я всегда буду тебя любить, Том.

— А тогда ты меня Повелителем называла...

— Хочешь заклятием между глаз получить — так и скажи!

— Ну что ты сразу... И ведь все меня сдали. Кроме тебя и Крауча. Не, как говорил один современник Гриндельвальда, мы пойдем другим путем.

— Это Дамблдор, что ли, говорил?

— При чем тут Дамблдор. Это Ленин говорил. Я, конечно, тоже был хорош, но великую революцию магглорожденных им устроить все-таки надо, чтобы знали.

— Ну все, повело Тома на Авады...

— Э, нет. Мы пойдем со-овсем другим путем. Гермиона правильно как-то раз сказала...

— Что-то ты слишком часто про нее вспоминаешь...

— Ой! Ты что?.. О! .. Оо!.. Прекрати, Белка, это же тебе не Выручай-комната...