Другая земля, другие боги (джен)

Не бойся зверя, что приходит к твоим дверям один —

Его гибелью станет одиночество.

Не бойся тех,

Кто охотится стаей —

Они умрут, оторванные от своего клана.

Но бойся того, Кто не приходит вообще.

Ибо он уже здесь, обутый в твои ботинки.

Клайв Баркер (С)

* * *

Трентон. Нью-Джерси

— Мама, смотри!

Маленький белокурый мальчик возбужденно показывал пальцем куда-то вверх. Мать оторвалась от книги и отодвинула завесу густого цветущего плюща, оплетающего веранду. Ее глаза расширились от удивления. На столбе садового светильника сидел коршун. Женщина отложила книгу в сторону.

— Бен! Ты не поверишь, но у нас на заднем дворе орел… или ястреб? — Она мучительно пыталась вспомнить школьный курс зоологии, в которой никогда не была сильна. Очевидно было только то, что птица была хищной, и на лужайке у скромного коттеджа в тихом жилом районе Трентона ей было не место.

— У страха глаза велики. Тебя впечатлила большая ворона? — На веранде, добродушно посмеиваясь, появился рослый мужчина с кухонным полотенцем в руках.

— Посмотри сам.

Он прищурился, оглядывая лужайку, пока взгляд не остановился на птице. Она сидела спокойно и не двигалась с места.

— Да быть того не может, — он остолбенело вытирал полотенцем уже сухие руки, сам того не замечая. — Это не орел, а коршун. Черт знает что… Они не залетают в города, не приближаются к человеческому жилью и сторонятся людей.

Коршуну, казалось, было все равно, и он равнодушно нарушал законы живой природы.

— Папа, он не боится людей? Давай возьмем его домой, — радостно предложил мальчик. Он почти подпрыгивал от воодушевления.

— Лесли, не говори глупостей, — возмутилась мать. — Это коршун, а не котенок.

Желтоглазая птица, сложив за спиной гигантские крылья, не мигая смотрела на людей.

* * *

Башня Старка. Нью-Йорк

— «…Люди замечают этот странный феномен по всей Америке. Поведение этих животных необъяснимо — по свидетельствам очевидцев они спокойны, не проявляют агрессии и не боятся людей. Эксперты из департамента охраны окружающей среды теряются в догадках и признают, что мы имеем дело с эктраординарным явлением. Мы обратились за комментариями к биологам из Калифорнийского универстета, и сейчас профессор Белл в прямом эфире поделится своей версией происходящего».

Ведущая в элегантном кремовом костюме приветственно кивнула, приглашая в студию солидного пожилого мужчину.

— «Еще раз напомню нашим зрителям о том, что сегодня в эфире CNN — профессор Уильям Белл. Последние двадцать лет мистер Белл работал над монографией об этологии североамериканской фауны в естественной среде обитания…»

— Джарвис, без звука. — Тони слегка стукнул по столу шариковой ручкой, которую рассеянно вертел в руках на протяжении всего выпуска новостей. Ведущая в кремовом костюме бесшумно шевелила губами на большом полупрозрачном экране и в таком виде раздражала его гораздо меньше.

— И правда странно, заметила Пеппер. — Дикие звери во всех штатах. Как будто потерялись и забыли, кто они такие.

— Могут стать неплохими спутниками для вернувшихся — те тоже потерялись, дальше некуда, — заметил Тони. — Выключи эту ерунду, Джарвис. Она нервирует мою любимую женщину.

«Сделано, сэр. Вы правы, на ночь вредно волноваться». Джарвис был неизменно ироничен. Пеппер закатила глаза.

— Мама! Мааааам! Папа!

За спиной раздался топот маленьких ног, и спустя мгновение Морган Старк проворно забралась на диван, практически оседлав Пеппер.

— Ну уж нет, такие фокусы проворачивай с папой — он это любит, — Пеппер возмущенно пыталась выбраться из-под дочери, которая ловко повисла у нее на спине.

— Тебе давно пора спать, почему ты не в постели?

Морган перебралась к Тони на колени и виновато одернула бирюзовую пижаму с единорогами.

-Я просто пошла погулять, прости, папа. — Она помялась и неожиданно добавила: — Там Тор волка привел.

— Выходит, нагулялся. Интересно, пошло ли на пользу. Может, станет меньше хандрить… Подожди, что? Какого волка? — Тони приподнялся над креслом.

— Черного! Как смоль, — с удовольствием хихикнула девочка. — Хочешь погладить? Он хороший.

Пеппер встала и скрестила руки на груди.

— Ну все. Никаких волков, никакого «погладить». Спать! Тони, разберись пожалуйста, кого там приволок с собой Тор. Какие волки? Башня станет филиалом Асгарда?

— Спокойствие, Пеп. У Морган наверняка разыгралось воображение, у нее бурная фантазия, ты же знаешь… Прирожденный изобретатель и творец, — он хитро подмигнул дочери. — Пойдем, я провожу тебя в постель. Никакие волки точно не осмелятся отвлекать мою принцессу по дороге.

На пороге своей комнаты Морган обиженно надулась.

— Ты мне не веришь. Иди и посмотри сам.

— Обязательно, солнышко. Вот прямо сейчас пойду и посмотрю. А ты иди спать, а то мама не пощадит нас обоих.

Тони осторожно закрыл дверь, убедившись, что дочь забралась под одеяло, и быстро зашагал по коридору. В голове мелькали самые абсурдные мысли. Разумеется, маленькая голова Морган богата на фантазии, но что, если она права? Тор отправился на душеспасительную прогулку. Отлично. Возможно, он притащил Морган большую игрушку, а возможно — дворового пса, преисполнившись милосердия и сочувствия. Тони приготовился высказать Тору все, что о нем думает, вышел в холл у лифтов и замер. Зрелище было слишком безумным, чтобы быть правдой.

Тор, похожий на малолетнего школьника, сидел на полу с пакетом чипсов, время от времени подбрасывая угощение статному зеленоглазому зверю, покрытому густой черной шерстью с серебристым отливом. Это действительно был волк, и его худшие опасения сбылись. Морган говорила чистую правду. Зверь заметил гостя и пронизывал его внимательным взглядом. Этого не могло быть — просто потому, что этого не могло быть. Наконец он нарушил молчание.

— Что. Это. Такое?

— Волк, — безмятежно произнес Тор.

— Я вижу. Ты бы еще Фенрира сюда привел. Куда ты ходил гулять? В тайгу?!

— Нет. На побережье Атлантики, куда меня, к слову сказать, забросил твой дворецкий. Он обещал мне пустынный пляж, а вместо этого… И я его не приводил, он сам за мной пошел. Ты не представляешь, какой он упертый. Разве я мог отказать?

— Тор, ты здоров? — озабоченно поинтересовался Старк. — Хочешь близости к дикой природе? Переезжай в деревню, построй домик, разбей огород и разводи там коров, лошадей, волков, да хоть летучих мышей! Бери пример с кэпа — благополучно ушел на покой, выращивает герань у себя на веранде…

— Что такое герань?

— Неважно. Это какой-то сумасшедший дом! В городе звери, в башне теперь тоже звери. Что ты собираешься с ним делать? Сажать на цепь, чтобы он охранял твою спальню? Ну так я тебя разочарую — мои охранные системы несколько эффективнее.

— Зачем на цепь? Он и сам не уйдет. Не хочет. Я пробовал выгнать, но это самое настойчивое существо из тех, что я встречал — нечеловеческой природы, разумеется. Я его даже зауважал.

Тони скрестил руки на груди.

— Ты сам слышишь, что ты несешь? Никаких волков в башне. — Он пересек холл быстрым шагом и вернулся назад к двери. — О чем мы вообще говорим?

Тем временем, зверь поднялся с места и неторопливо приблизился, обнюхал и сел рядом. Тони стало не по себе — взгляд казался слишком разумным, а слабое зеленоватое сияние в глубине сбивало с толку. В помещении вновь воцарилась тишина.

— Хромает, — заметил Тони.

Тор кивнул и ухмыльнулся.

— Брось, Старк. Мы же не можем выкинуть раненое животное? Согласись, не к ветеринару же его вести… Посетители с котятами и морскими свинками вряд ли выдержат такое испытание. Впрочем, за доктора тоже не могу ручаться.

— Хорошо, — наконец бросил в сердцах Тони. — Корми его, лечи, делай перевязки, или что там ему потребуется… Короче говоря, будь нянькой, если тебе так угодно. Отвлекайся от своей депрессии. Но если он издаст хоть звук, начнет выть на луну, или я замечу, что кому-то угрожает опасность, он вылетит отсюда пулей. Когда он перестанет хромать, отправь его обратно в лес. И сделай одолжение, не выпускай его за пределы своих комнат. Меньше всего мне здесь нужен прогуливающийся по коридорам дикий зверь, который распугивает персонал. И… Тор, твою мать, это не домашний питомец!

— Ну так и я не человек, — хмыкнул Тор. — Богу грома не пристало снисходить до обычаев простого смертного.

Игнорируя испепеляющий взгляд Старка, он отправился к себе в апартаменты в дальнем крыле жилого этажа. Волк припадая на одну ногу, с достоинством последовал за ним.

* * *

— Я назову тебя… А, черт. — Отпирая двери, он мог поклясться, что зеленые глаза смотрели с осуждением. — Никак я тебя не назову. Давай, покажи свою лапу. На что ты напоролся?

Зверь огляделся и уверенно прохромал к небольшому стеклянному столику, на котором стояла полупустая бутылка вина. Оглянувшись на Тора и убедившись, что тот все видит, он поддел бутылку лапой, и она слегка сдвинулась, скрипнув на поверхности стекла. Тор не поверил своим глазам.

— Бутылка. Стекло. Наступил на битое стекло?

Волк подтолкнул бутылку еще раз и выжидательно остановился. Тор ошарашенно сел на край дивана.

— Ты что, понимаешь, о чем я говорю? Ну-ка, подвинь бутылку обратно туда, где она стояла.

Волк спокойно выполнил просьбу. Тор почувствовал, что у него едет крыша. Возможно, Тони был прав, когда усомнился в его душевном здоровье. Он внимательно осмотрел лапу своего загадочного спутника. Шерсть слиплась от подсохшей крови. Тор вздохнул и начал протирать рану спиртом. Волк дернулся и зашипел, оскалив зубы.

-Что ты за черт?..

Зверь тихо зарычал в ответ на очередную попытку обработать рану. Тор возмутился:

— Эй, нет, погоди. Так мы не договаривались. Я лечу тебе лапу, а ты молчишь и не создаешь проблем. Иначе Старк вышвырнет тебя на улицу, а в твои планы это не входит, как я понял.

Он думает о планах волка. О планах. Волка. Наверное, именно так сходят с ума. Тор покачал головой и начал перебинтовывать лапу.

* * *

Jay Mountain Wilderness. Вермонт

Я не помнил, как оказался в волчьей шкуре. Просто в один прекрасный день (прекрасный ли?) открыл глаза и понял, что с этого момента я больше не был ни богом, ни человеком. Меня преследовала лавина непонятных запахов и звуков, они нервировали, раздражали и доводили до бешенства — разобрать что-то в этой какофонии казалось невозможным. Единственный, впрочем, был легко отличим, и со временем я начал безошибочно угадывать его. Это был запах человека.

Запахи атаковали со всех сторон, и чем ближе я подбирался к людям, тем больше их становилось. Выносить это было сродни безумию, и каждый раз я уходил назад — мир леса и гор был хотя бы знаком, привыкнуть к нему было лишь вопросом времени. Времени у меня было много. Однажды я понял, что жизнь в теле дикого зверя имела ряд неоспоримых достоинств — скорость, сила, выносливость. Эти леса были моими, я безраздельно владел каждым клочком земли, на который ступала лапа. Я никогда не реагировал на луну. Она была красива — порой даже слишком, и от этой гипнотической красоты бросало в дрожь, но я ни разу не терял контроль. Ни луна, ни солнце не трогали меня.

Мое сознание причудливым образом переплеталось с волчьим, и я прекрасно знал, кто я такой. Волк внутри меня знал то, чего никогда не узнает и не почувствует человек. Волк внутри меня видел и знал порой даже то, чего я не знал, когда был богом. Человек внутри меня словно превратился в сгусток энергии. Где-то под кожей хищника парило чистое сознание, полное отчетливых воспоминаний.

Лучшим временем суток была ночь. Она была чиста, свободна и полна малознакомых звуков и ощущений. Я стремительно пересекал леса и скальные массивы, окутанный темнотой, наслаждаясь потоками ветра. Лапы бесшумно касались земли, и в такие ночи мне казалось, что превращение из бога в волка на самом деле было благословением. Я никогда не чувствовал такой легкости. Искать себе пропитание было несложно, но никакого охотничьего азарта я так и не ощутил. В том, чтобы убивать мелких животных, не было ни радости, ни печали. Это была просто еда, и добывал я ее так же равнодушно, как если бы зашел в забегаловку за тарелкой салата — с той лишь разницей, что салат не был приправлен кровью. Привкус крови был в новинку. Непривычный, странный. Его нельзя было назвать приятным или отвратительным, я даже не мог точно сказать, нравится он мне или нет. Вероятнее, все-таки нет. Я бы с удовольствием обменял задранного зайца на хороший стейк слабой прожарки и бокал вина.

Подобная роскошь мне не светила, и в такие моменты откуда-то изнутри поднимались волны тоски. Несмотря на все плюсы нынешней жизни, приходилось признаваться самому себе, что больше всего мне хотелось вернуться в собственное тело. Как ни крути, оно было моим, я провел в нем больше тысячи лет и чувствовал себя в нем превосходно. Проблема заключалась в том, что я понятия не имел, почему вернулся в мир живых в волчьем теле, и еще меньше понимал, как это можно исправить. Реалист внутри меня скептично твердил, что это невозможно, и я лишь трачу силы на бессмысленные переживания.

Никто никогда не говорил мне, что я стал волком. Я просто знал это — так же, как знал, что раньше моим именем пугали детей. С каждым днем, каждой неделей чутье становилось тоньше и сильнее. Пожалуй, даже будучи богом, я не ощущал настолько осознанно и остро, кто я есть на самом деле. Кроме того, у волка и Локи была одна неоспоримая общая черта — мы оба были одиноки. Животные без стаи, вожаки без племени. Я был один, как среди зверей, так и среди людей.

* * *

Было ясно, что глушь рано или поздно мне надоест — и этот момент настал. Я шел по дорогам и пустырям, наблюдал за тем, как изменилось все вокруг. Война с Таносом поделила мир на необратимые «до» и «после». Изредка я встречал одиноких лис, куниц, даже орлов, парящих низко над землей. Им не нужна была стая, будто они тоже были одни. Я не стремился войти с ними в контакт, а они в ответ не замечали меня. Мы были чем-то неуловимо похожи. Звери разбредались в направлении поселков и городов, искусно скрываясь днем и передвигаясь на большие расстояния ночью. Я тоже предпочитал идти по ночам, и однажды понял, что сохранил не только сознание, но и способность понимать чужую речь. Человеческий язык был ясен как никогда, словно я никогда не становился животным. Это было странно, но удобно — я присматривался к дорожным знакам и табличкам, и, покидая Вермонт, уже знал, куда направлюсь.

Миллиарды звуков и оттенков перестали мучить мои несчастные органы чувств — я привык к ним так же, как привык к лесу. Человеческое жилье можно было учуять без всякого труда за километр. Глазами волка я наблюдал за людьми, и они казались еще более забавными. Суета, завтраки, обеды, ужины. Ремонт, стрижка лужаек, дни рождения, пижамные вечеринки, ссоры. Некоторые люди отличались от других какой-то слабо уловимой растерянностью, плавностью движений, порой даже заторможенностью. Они бродили, погруженные в самих себя или в какую-то работу, и подслушивая разговоры, я понял, что вижу вернувшихся. Тех, кто исчез без следа после того, как титан добыл все камни. Значит, Танос все же уничтожил половину живых существ на Земле, а потом… дальше моя фантазия отказывалась работать. Кто-то смог обратить процесс вспять. Я пообещал себе во что бы то ни стало выяснить, что произошло — просто для того, чтобы понять, что мне не зря сломали хребет.

Между тем, с заново воплощенными было легко иметь дело. В отличие от остальных, они не боялись нас, словно перед ними стояли не дикие звери, а домашние питомцы. Симпатичная рыжеватая девушка в желтом сарафане гладила лису, присев на корточки около соседского гаража. Сосредоточенный мужчина, меняющий на обочине пробитое колесо, о чем-то переговаривался с пятнистой рысью. Школьник, болтающий ногами на пирсе, с интересом шевелил перья на голове у огромной неясыти. Никто из них не чувствовал даже толики страха. Запах страха я прекрасно знал, его сложно было спутать с чем-либо, и я видел, чуял — эти люди не боялись.

* * *

Нью-Йорк всегда казался мне гигантским суетливым муравейником. Город-мясорубка. Плавильный котел. Он давал возможности и отнимал их, созидал и разрушал. Где-то в сердце этого безумного хаоса возвышался небоскреб Старка, который я когда-то едва не превратил в портал для инопланетного нашествия. Как бы там ни было, несмотря на поражение и унизительный суд в Асгарде, это было забавно… Конечно, можно было из любопытства пробраться туда и послушать новости, но я не хотел соваться в водоворот мегаполиса. Тем более, я разведал несколько укромных территорий, которые чудом уцелели перед натиском цивилизации. Негостеприимное скалистое побережье с пронизывающим ветром Атлантики не привлекало людей, и я проводил там немало часов, когда хотелось побыть одному или отдохнуть от обилия людей и автомобилей. Они не замечали меня, а порой делали вид, что не замечали, так что мне удавалось оставаться неуловимым даже днем. И все равно суета утомляла.

Мироздание решило избавить меня от суеты со свойственной ему иронией. После того, как в одну из вылазок я неосторожно сунулся на пустырь за какой-то стройкой и распорол лапу куском битого стекла, укромный галечный пляж превратился в подобие ловушки. Ходить на длинные расстояния было сложно, я понятия не имел, как лечить порезы, и просто ждал, когда они затянутся сами собой. Понимал, что возможно, ждать придется долго, и в конечном итоге признал: я застрял на этом побережье, и застрял крепко.

* * *

Сколько прошло дней? Я не знал. Они просто шли один за другим, похожие друг на друга как капли морской воды, но в какой-то момент на берегу появился человек. Я насторожился еще до того, как его увидел. Приближение живого существа, и особенно — человеческого, я чуял задолго до его реального появления. Сейчас я не учуял ничего. Посетитель застал меня врасплох. Мало того, что он словно свалился с ночного неба, появившись из ниоткуда, он еще и не пах человеком. Запах был другим, смутно и необъяснимо знакомым. Я прислушался. Наэлектризованный воздух, едва уловимый привкус озона, какое-то незнакомое крепкое пойло. Я вышел из-за камней и мельком подумал о том, что заражение крови могло вызвать галлюцинации. Он что, искал меня?.. Да нет, немыслимо. Тор, сукин ты сын, что ты здесь делаешь?

* * *

Пытаясь справиться с головокружением, я держался поодаль и старался не выдавать своего присутствия. Тор сидел на берегу, запахнув на груди джинсовую куртку, и задумчиво кидал гальку в воду. Похоже, он действительно попал сюда случайно. Совпадение. Потрясающе. Моя судьба была еще большим трикстером, чем я сам.

Внезапно я остро ощутил, насколько соскучился по брату, по прежней жизни, и даже — как бы это странно ни звучало — по обитателям башни. Ожидать от них взаимности было бы по меньшей мере странно, я никогда не ждал, что по мне будут скучать, но сейчас испытывал почти сентиментальные чувства. Любопытно, способен ли Тор заметить что-то необычное и заподозрить, что волк перед ним — не просто волк? Я не знал, сохранил ли он чуткую интуицию бога, и просто решил выйти из-за камней.

Брат заметил меня не сразу. Он сидел, уставившись куда-то за линию горизонта, и спустя минуту резко обернулся на шорох гальки. Мы встретились взглядами. Тор посмотрел на меня непонимающе, словно я был галлюцинацией, и настороженно опустил ладонь на рукоять молота. Он не боялся меня.

Это был шанс — даже если вернуться в человеческое тело было невозможно, я мог попытаться показать ему, кто я такой. Честно говоря, я всегда считал брата тугодумом. На поле битвы он был гораздо увереннее, чем среди библиотечных редкостей. Но попытаться стоило — все-таки он не был простым смертным. Если кто-то и мог догадаться о моем присутствии, то только он. Может быть, Стрэндж. Но Стрэнджа здесь не было, а Тор был. Невозможно, непредсказуемо, один шанс из миллиона, и им стоило воспользоваться.

— По­нятия не имею, что те­бе нуж­но, но у ме­ня ни­чего нет. Уй­ди.

Не дождется. Я не двинулся с места. Железное упрямство всегда было моей фирменной чертой, и отступать я не собирался. Тор вздохнул:

— Че­го те­бе? Я хо­чу по­быть один. Те­бя во­об­ще здесь быть не дол­жно.

Его замешательство доставляло мне удовольствие. Почти как в старые добрые времена.

— Хо­рошо. Твоя взя­ла. Ес­ли это твой бе­рег, я по­ищу се­бе дру­гой.

Он поднял молот и зашагал прочь. Ну нет, так просто ты от меня не избавишься, дорогой братец. Несмотря на боль, я пошел следом. Наконец Тор заметил меня и с видимой досадой остановился.

— И что при­кажешь с то­бой де­лать? От­ку­да ты во­об­ще взял­ся на мою го­лову?

Я не мог говорить, но явственно давал понять, что отставать не собираюсь. Остаток дороги мы прошли вместе, пока не уперлись в гнилой деревянный забор какой-то заброшенной фермы. Брат с сомнением взглянул на меня, взъерошил ладонью шерсть на загривке и отошел в сторону, перехватывая молот.

— Ну, мне по­ра. В сущ­ности, не та­кая уж пло­хая ком­па­ния… Бы­вай, не ску­чай.

Я разозлился. Я что ему, дворовая собачка? Нет, дорогой, я не дам тебе умчаться в Нью-Йорк вот так. Лапа болела все сильнее, но я стиснул зубы и подобрался ближе, прижал его ботинок к земле и выжидательно посмотрел вверх.

— Да что с то­бой не так? — Кажется, он тоже начал злиться. — Я уже ска­зал — у ме­ня ни­чего нет, мне по­ра до­мой. Те­бе то­же по­ра до­мой, хо­тя не знаю, есть ли он у те­бя. Не­важ­но. От­вя­жись.

Внезапно Тор прищурился.

— Да ты ранен, я смотрю.

Я мысленно закатил глаза. Что-то в мире остается неизменным — брат по-прежнему замечал очевидные вещи в последнюю очередь. Перед ним всегда можно было размахивать флагом, и он вполне мог отреагировать только после того, как тот окажется у него на лице… Увидел, наконец. Молодец. Быстро соображает.

После пробежки по каменистой тропе лапа, рассеченная стеклом, снова начала кровить и беспощадно саднила, боль усилилась. К этому моменту я уже точно знал, что должен заставить его взять меня с собой, чего бы это ни стоило. Если для этого придется довести Тора до белого каления и достать его настолько, что тот махнет рукой и согласится, я это сделаю. Это было бы миниатюрной победой, реваншем. Зверь, убедивший человека — это дорогого стоило. Последнее время мне остро недоставало хоть каких-нибудь побед. Мне нужно было сделать все возможное и невозможное, чтобы брат обнаружил правду, и я не собирался отступать. Когда я говорил перед смертью о том, что солнце воссияет вновь, я не слишком верил в собственные слова, однако похоже, они были пророческими. Брат задолжал мне благодарность — ну и дружеский подзатыльник заодно.

Сейчас солнца не было видно вовсе. Ночь постепенно уходила, уступая место рассвету, но небо затягивала густая пелена сизых облаков. Противные капли моросящего дождя упали на кончик носа, и я раздраженно тряхнул головой. Тор истолковал это движение по-своему.

— Хорошо. Предположим, я сошел с ума и решил взять тебя с собой в гости к Старку. Черт, я сам не верю в то, что говорю… Предлагаю какому-то дикому животному путешествие в Нью-Йорк и уютную гостевую комнату в Старк Индастрис. Что ты об этом думаешь? А?

Я думал о том, что это может стать впечатляющим розыгрышем. Даже в облике волка бог озорства и иллюзий оставался богом озорства и иллюзий, как ни крути. Сейчас иллюзия была абсолютной, несмотря на то, что я не мог заставить ее исчезнуть. Тор раздраженно вытер лицо, мокрое от дождя.

— Да в конце концов, асгардец я или нет?! Вылечу тебе лапу. Сделаю хоть что-то полезное. Может быть, в итоге меня возьмут в зоозащиту… Даже это сойдет. Ты не представляешь, как осточертело сидеть без дела. У всех наших оно есть — у всех, кроме меня. Поехали. — Тор огляделся и добавил: — Надеюсь, тебя не стошнит по дороге, потому что пешком идти до центра Нью-Йорка я не собираюсь. Никогда не летал с животными. Впрочем, Джейн Фостер когда-то выдержала, а она была простой смертной. Ты странный — допускаю, что тебе даже понравится.

Полет в башню на молоте старшего брата изначально не входил в мои планы, но выбирать было не из чего, и это было забавно. Я представил лицо Тони Старка и мысленно хмыкнул. Пора.

* * *

К моменту прибытия у меня в голове оставался единственный вопрос — как он перемещается на этом чудовищном артефакте, и до сих пор не рехнулся? Несмотря на то, что полет длился считанные секунды, меня начало предательски мутить, стоило опуститься на все четыре лапы. Тор выглядел великолепно, словно не летал с огромной скоростью под дождем, а прогуливался по Таймс-сквер. Все это напоминало наше фирменное «Get help», и я чувствовал себя мягко говоря странно.

— Ну что, — жизнерадостно произнес Тор, усаживаясь на пол в холле жилого этажа. Здесь он был хозяином положения, это было видно невооруженным глазом. — Придется тебе на время забыть свои дикие прерии — или где ты там жил? Боги, тебя же еще и кормить придется.

Тор озадаченно потер переносицу.

— Отрывать головы зверушкам здесь не выйдет, но могу поделиться чипсами.

Я почти оскорбился. Приписывать мне такую безвкусицу? Отрывать головы. Нет, это было бы слишком неэстетично. Тем временем, Тор действительно достал откуда-то пачку чипсов, с шелестом разорвал ее и протянул мне парочку.

Я смотрел на него со смесью ужаса и обреченности. Я мечтал о стейке, а не о чипсах! Еще в далекой прошлой жизни, когда мы, хм, продуктивно проводили время в Нью-Йорке в поисках отца, я с видимым отвращением смотрел на местный джанк-фуд. Судя по всему, теперь придется к нему привыкать. Брату стоило изменить свои пищевые пристрастия, в противном случае обещанные муки загробной жизни становились пугающе реальными. Чипсы были, разумеется, ужасны, но есть хотелось больше.

— Тор, привет!

Я слишком углубился в мысли о стейке и посмертных мучениях, которые меня ожидали (фантазия уже рисовала картины с доставкой еды из Бургер Кинга), и звонкий детский голос заставил вздрогнуть. Обладательницей голоса оказалась симпатичная кареглазая девчушка в пижаме и полосатых носках. Я не слишком разбирался в возрасте людей Мидгарда — на мой вкус, все их жизни были непростительно коротки, но вряд ли ей было больше шести. Девочка выбежала навстречу и нерешительно остановилась.

— Ой. Это кто?

— Волк. В Нью-Йорке. Добрый. Или нет… Понятия не имею, — Тор весело хрустнул чипсами. — По крайней мере, он молчит и ни разу не попытался откусить мне голову.

— А как его зовут?

Девочка заинтересованно подошла ближе и уселась на пол рядом с нами. Удивительно. Она явно не была одной из вернувшихся, более того — я был уверен, что она родилась уже после аннигиляции, но она совершенно не испытывала страха.

— О, — усмехнулся Тор. — Ты задаешь слишком сложные вопросы. Давай придумаем. Может быть, Флаффи? Он довольно милый.

Я почувствовал, что еще немного — и я на самом деле откушу ему голову. Убью, братец. Не смей. Я прожигал его взглядом в надежде увидеть искру разума. Чипсы, фаст-фуд, еще и имя — нет уж, лучше в холодный мрачный Хель.

— Ему не нравится, — спокойно заметила девочка.

Ты смотри-ка. Умница, Тору стоит у нее поучиться. Тот пожал плечами.

— Да и ладно. А почему ты кстати не в постели? — Он сделал строгое лицо, и мне стало смешно. Тор — суровый родитель. Боже мой.

— Ты прилетел, мне стало интересно, — девочка кокетливо дернула плечом. — Дай чипсы?

— Ну нет, — Тор решительно убрал пакет. — Может быть, этот король лесов и не перегрызет мне глотку, но твоя мама точно это сделает вместо него. Чипсы — это вредно. Их можно только богам и…

-…Папе! — Девочка расхохоталась и умчалась прочь.

Никому нельзя, подумал я. Такую гадость никому нельзя. Мне было смертельно интересно, откуда в башне ребенок. Неужто Тони обзавелся детьми? Если да, остается надеяться, что малышка унаследует талант технического гения, но не раздутое эго. Сочетание будет взрывоопасное. Оценив ситуацию, я почти уверился в том, что девочка действительно была дочерью Старка… А вот и сам Старк.

Тони стоял посреди сияющего холла, переводя взгляд с Тора на меня и обратно.

— Что. Это. Такое?

Я с удовольствием слушал их перепалку. Два самоуверенных героя выясняют, кто больше прав. Признаться, я действительно скучал по ним.

В конце концов, Тони слегка успокоился.

— Все сошли с ума. Города заполнили лисы-аутисты. Ты притащил волка в мой небоскреб. Будь добр, проследи, чтобы он не шлялся по этажам.

Он напоследок выхватил у Тора пакет чипсов. Тот запротестовал, но Старк триумфально ухмыльнулся.

— Считай это компенсацией морального ущерба. И все же, советую тебе подумать над моим предложением и перебраться в загородный домик. Там будет место и для волка, и для восьминогого коня — если не ошибаюсь, именно на таком ездил ваш божественный отец.

— Кэп неплохо устроился, — Тор передернул плечами. — Метнулся в прошлое, вернул камни, организовал себе теплое семейное гнездышко и вернулся на мирную супергеройскую пенсию.

Я навострил уши. Похоже, после моей глупой кончины события начали разворачиваться непредсказуемым образом. Я бы немало отдал, чтобы выяснить, кому и как удалось стянуть перчатку с могущественной лапы их фиолетового недруга. Кроме того, что значит «метнулся в прошлое»? Судя по всему, я пропустил все самое интересное. Тони, тем временем, собрался уходить.

— Капитан Америка и мирная пенсия. Однажды мир перевернется с ног на голову. Волк в моей башне ест чипсы, Стив Роджерс ушел на покой и выращивает цветочки. Не знаю как у тебя, а в моей голове это не укладывается, поэтому я пошел спать. И по поводу этого сокровища… Я тебя предупредил. Если он загадит мои комнаты, назначу тебя своей личной уборщицей.

Я оскорбленно вскинулся, но виду не подал. На мгновение возникло мстительное желание перепачкать белоснежную гостиную Старка, чтобы полюбоваться, как брат возится со шваброй, ругаясь себе под нос. Но сейчас это было неразумным и заведомо невыгодным ходом. Тор со шваброй подождет, а вот посмотреть на непогрешимого Роджерса, который копается в земле… Перед глазами возникла отчетливая картинка, как он превращает свой звездно-полосатый щит в кашпо для комнатных растений. Честное слово, я расхохотался бы, если бы мог.

* * *

Я поддел здоровой лапой бутылку из толстого зеленоватого стекла. Неприятный запах резанул ноздри — тот самый, который я уловил на берегу. Вне всякого сомнения, Тору стоит изменить гастрономические предпочтения. Неудивительно, что он в депрессии — плохое вино и отвратительная еда не способствуют обретению душевного равновесия.

Брат сел там же, где стоял.

— Стекло… Наступил на стекло? Рассек лапу?

Я пнул бутылку снова. Настало время удивлять.

— Ты что, понимаешь, о чем я говорю? — Тор был похож на растерянного ребенка.

Я выполнил еще одну его просьбу — мне было несложно, а зрелище шокированного и растерянного бога грома и молний было бесценным. Обычно брат излучал самоуверенность, но теперь сильнейший непогрешимый мститель смотрел на меня почти со священным ужасом и вертел в руках первый подвернувшийся стакан. Наконец он собрался с мыслями.

— Ну хорошо. Допустим, я встретил разумного волка на берегах Атлантики. Допустим, это не такой бред, каким кажется. Тогда ты точно поймешь, что тебе придется уйти, когда лапа заживет.

Я машинально подумал о том, что мне не привыкать — всю жизнь я только и делал, что уходил. Где-то вынужденно, где-то по собственному желанию. Может быть, я и сейчас уйду, но напоследок узнаю обо всем, что произошло после того сокрушительного поражения, и переверну с ног на голову представления брата о реальности. Время работало против меня — лапа заживала, а Тор по-прежнему не догадывался о моей природе. Он должен был узнать правду, а я должен был любой ценой показать себя. Я был почти уверен, что после этого уходить уже не придется.