История Аяме (гет)

Я проснулась от странного сна. С участием неизвестных героев Формулы-1, в котором еще плавала кровать, я почему-то была топлесс и на публике; вроде бы никто не замечал, но я как это осознала, не знала куда себя деть. Очень странный экзотический сон. Зная, что скорее всего мир, в котором мы живем, не имеет Формулы-1, и вообще такого словообразования, сон про нее казался неуместным и вызывал целый ряд вопросов. Фигурировали неизвестные люди с белой кожей и голубыми глазами, но не такие, как в деревне — с более вытянутыми лицами, что ли, скулами другими и посадкой глаз. У меня возникло стойкое ощущение, что моя отшибленная память плотно связана вот с этим сном. Еще он был похож на детальку паззла, которая по отдельности с другими не собиралась, но была частью одного большого полотна.

А когда я чистила зубы и выбирала что бы помоднее надеть, ощутила странную тягу внизу живота. Не ту, с которой каждая девушка встречает новый месяц. Очень хотелось поерзать и как можно дольше там. Ну, вы понимаете...

Спустилась вниз, разодетая по последней моде, и спрятала все это под фартуком с косынкой. Да, никто не видит, зато чувствую я себя сексуальной богиней. Настроение точно поднимает. Утро началось спокойно, но с небольшой погрешностью: приходящие клиенты, в мужских форменных жилетах, смотрели на меня с каким-то интересом. Возможно, они заметили мой отпадный топик с бретельками, и на глаз определили шелк высшего качества, и поэтому заглядывали именно в ту часть, которая оставалась открытой. Вскоре эти взгляды начинали или становиться откровенными, или задерживались дольше положенного, отчего у меня возникло желание посмотреть туда тоже. Я вышла за новой порцией муки в соседнюю комнату, в которой Кот неторопливо обласкал мои ноги, и принялась рассматривать себя. Вроде бы ничего, просто топ немного выглядывает из-под фартука чуть выше груди. Ничего криминального. Поправила, посмотрела еще раз, и пошла, уверенная в том, что выгляжу прилично.

Но меня встретил новый заинтересованный взгляд, причем от человека, который буквально только что зашел. И он тоже посмотрел туда же. Отец ничего не заметил, он сосредоточен на работе, а я, женщина, чувствую на себе липкие мужские взгляды. Ну как липкие, заинтересованные пока что.

А, вот сейчас началось. Этот клиент оказался нахальнее, чем остальные. Он разглядывал меня без стеснения. Что, недавно получил чунинский жилет? Я вздохнула и посмотрела на него взглядом, выражающим: «Ну, чего смотришь, дубина стоеросовая?». На что его глаза ответили: «Да ничего». Придурок. Я старалась до конца его трапезы держать себя в руках и не вестись на провокацию, в конце концов, закралось подозрение, что нахал явно сильно меня младше.

Наконец ушел. А я внезапно задалась вопросом, все ли о себе помню. Что двадцать шесть лет помню, как зовут помню (ну, хорошо, это все документы, удостоверяющие личность), а что на личном фронте? Когда хотя бы будут месячные? Ненавижу месячные. Тем более, в такую жару. И о боже, надо купить заранее прокладки, тампоны, все дела. Продаются же тампоны? Раз уж такое разнузданное нижнее белье в деревне продается, не носить же в нем широченные толстые подгузники. А кстати, что насчет контрацептивов, я вообще девственница или нет? В двадцать шесть пора бы. И какой тип мужчин меня привлекает?

Я стала вся пунцовая от понимания того, что не знаю, был ли у меня секс, и как им в Конохе занимаются. Начала исподтишка смотреть на уходящих шиноби и представлять, как флиртую с ними. Этот день был для меня сплошным кошмаром, потому что явно эти мужики смотрели на меня с конкретным интересом. Из-за топа, сто процентов.

* * *

Намечался праздник сакур, и папа собирался закрыть лавку в середине дня. Все утро до двенадцати занимал неугомонный мальчик по имени Наруто, который привел двоих друзей.

Отец отпустил меня после двенадцати, сказал найти его в саду сакур, если захочу, и дал уникальную возможность пробежаться по магазинам. Да, я шопоголик, а еще я люблю выпить.

Я столкнулась с ним случайно, потому что не смотрела по сторонам.

— Аяме-сан, будьте осторожны, — улыбчиво сказал Аоба Ямаширо.

Я мысленно произношу его полное имя, когда вижу его строгое лицо. Едва могла удержать равновесие: он с места не сдвинулся, а я чуть ребра не сломала. Он осторожно, но довольно крепко, удержал меня за плечи. И держал так до тех пор, пока я не выдавила из себя:

— Хорошо, извините, — я смотрела исподлобья. — Можно мне идти?

Хмыкнул.

— Да.

Конечно, что ему, человеку из стали, когда я чуть не упала. Все это красочно отразилось на моем лице. Он отпустил меня, и я тут же сорвалась с места, насколько позволяли приличия срываться.

* * *

Я бы не сказала, что лосины и бесформенная футболка — верх эротических фантазий. Да, выгляжу иначе, но не настолько привлекательно. Да боже, уверена в столице все так ходят. Что в этом такого? К тому же, конохское общество привыкло к оголенным торсам куноичи, а это определенно более заманчиво, и я уже об этом говорила. Выдержке мужчин позавидовать можно.

Пока я шла и размышляла, люди вокруг уже радовались жизни. Дети бегали в нарядах, мужчины и женщины весело болтали. Кто-то что-то постоянно ел. Даже шиноби переоделись, за исключением пары единиц. Кое-кто ходил среди праздных жителей с детьми в полном военном облачении, и это выглядит немного вызывающе. Я обратила внимание на то, что так думаю только я.

Я стояла в стороне и попивала смузи, разглядывая прохожих. И тут заметила, что на меня смотрят трое в форме. По их поведению догадалась, что они заинтересованы, и одного из них узнала.

Мои уши запылали, и я отвернулась. Развязной походкой этот придурок шел ко мне, руки в карманах, нахальная улыбка.

— Добрый вечер, красавица. Я тебя узнал, — сказал он тоном победителя.

— Здравствуйте, молодой человек, — ответила я, скептически настроенная.

— Меня зовут Заджи, я чунин. Вот, — с гордостью он произнес, поправляя новую жилетку и явно красуясь передо мной.

— Я догадалась, кто вы, — я вернула ему улыбку, не в силах удержаться от зашкаливающей милоты, — Аяме.

Да, кстати, по поводу нахальности: хоть один человек оказался не предельно вежлив.

— Одна гуляешь?

— Типа того. Хотя, отец сказал, что я могу найти его, если захочу. В саду сакур.

— А, ясно.

Он не знал, как выкрутиться, даже лицо переменилось. Что, упомянуть отца это такой тактический ход назад?

— Я, знаете, туда-сюда гуляю, смотрю всякие женские штуки. Если хотите, идемте со мной. Но боюсь, это для вас неинтересно.

Он рассмеялся и покачал головой. Видимо, я стала менее привлекательной в его глазах. На этой ноте мы расстались, и он вернулся к своим друзьям, которые глаз с нас не сводили.

Я так думаю, «мой отец» сигнал для молодежи, что «повеселиться» не получится. Как я поняла, некоторые парни, особенно те, кто рангом ниже, своенравные и в каком-то смысле наивные, потому что те, кто посерьезнее, гораздо более опасные. Не скажу, что все. Заджи вот чунин, но и Ирука тоже, а Ирука человек серьезный, я с ним только на «вы». Он себе не позволял подобной фамильярности, видимо больше в жизни видел, или лучше понимает путь шиноби.

Я так и не поняла, какой веры придерживаются конохские жители на тему секса. И одежда, и отношения полов, и банальная приветливость. Например, джонины все до одного, и подавляющая часть чунинов тоже, предельно вежливые бесполые существа с охуительными задницами и поворотом головы. Что уж мне, доярке.

Ног моих коснулась ласковая тень, и мне тут же стало приятно. Кот... Он прошел весь этот путь от дома, или где-то здесь поблизости мой папа? Я не стала беспокоить его, и заозиралась вокруг. Папы не видно. Решила пока постоять, потому что Кот так выразительно урчал и вертелся у ног...

Я снова упала в прострацию, глядя на него и улыбаясь. В итоге, праздник начался, музыка заиграла, и Кот побежал в противоположную от звуков сторону. Долго диллемой не мучаясь, я пошла за ним, против движения толпы, и это было неудобно. В конце концов, я с кем-то столкнулась. Подняла голову и замерла от страха, прокравшегося в душу.

Это был Какаши-сама, как звал его отец, и теперь я понимаю почему. Несмотря на всю невинность, доброжелательность и отсутствие волчьего взгляда, он меня пугал до дрожи, сильнее чем Аоба Ямаширо. Чем, не могу объяснить. Он учтиво поклонился, и мое тело отреагировало быстрее меня — я поклонилась в ответ. Даже голову склонила, изображая все приличия в надлежащей форме.

— Добрый вечер, Какаши-сан, — чуть не запнулась я, поскольку со страху собиралась сказать «сама».

— Добрый вечер, Аяме-сан, — мелодичным голосом мягко сказал он, и в нем слышалась улыбка, — очень вы в последнее время интересно выглядите.

— Что вы хотите сказать? — спросила я, почти заикнувшись.

Он смотрел очень мягко, можно сказать нежно, но так страшно мне никогда еще не было.

— Хочу сказать, что вы прекрасно выглядите, — ответил он с улыбкой.

— О, спасибо.

Я оглядела свой скромный гардероб и до меня дошло, что он имел в виду. Я виновато подняла глаза, поскольку скрываться от него точно негде. Он прочел в моих глазах, что я просекла, что практически единственная не оделась как все в хаори или кимоно.

— Вы же меня не убьете? — на голом инстинкте спросила я, загипнотизированная его взглядом.

Взгляд Какаши моментально потемнел; в нем не осталось и следа от былой дружелюбности.

— Нет, — тихо сказал он. А потом добавил, склонив голову: — Будьте осторожны.

И ушел.

* * *

В уши постепенно вливалась обратно музыка, а я все стояла. Все органы чувств будто отказали, такой ужас я испытала. Кот ушел, и я решила немного посидеть, прийти в себя, а потом искать отца. Но и тут все оказалось непросто.

Ко мне подсел Аоба Ямаширо.

— С вами все в порядке? — спросил он тихо и, кажется, с долей сочувствия.

Я перевела взгляд на него и почувствовала, как сердце запрыгало в груди, а дышать стало тяжелее. И подумала было не подавать вида, но был такой адреналин, что казалось притворство лишит меня дыхания, от скачка сердца я ухватилась за грудь, и переводила дыхание. Со мной такое впервые.

— Приступ паники, — сказал Аоба, поддерживая за плечи и придвигаясь ближе. — Отдышитесь.

Мое тело пронзило легкое покалывание, и до меня дошло, что он вливает свою чакру. Откуда такое знание пришло, я даже думать не хотела, слишком много всего сразу.

Сказать спасибо было сложно, и я просто ему покивала. Как случилось так, что моя голова оказалась лежащей на его плече? Он успокаивал меня, гладил по плечу и молчал. Это было чертовски приятно.

— Ну, теперь скажете, в чем дело? — спросил он через некоторое время.

— Какаши-сан умеет запугивать. Такой ужас я испытала впервые.

Он слушал внимательно. Мне почудилось, что он каждое мое слово ловит и обрабатывает в голове. Но это ощущение исчезло сразу, как только появилось, потому что следующее, что он сделал, выбило почву из-под ног второй раз за вечер. Его рука гладила по привычке, но слишком мягко. Дело не в том, что по-другому, дело в том, что гладить было уже не обязательно. Я глянула на него невольно нежно из-за этого касания, и он понял, что натворил, сразу убрав руку.

Было как-то неловко, а он еще и сел впритык, когда хотел помочь. Я жутко застеснялась смотреть ему в глаза как прежде, будто перешла некий рубеж. А он теперь не знал, куда себя деть.

— Я знаете, до дома пойду. Устала что-то, — нашла я выход из ситуации.

— Вас проводить? — спросил Аоба Ямаширо.

— Нет, не надо, — я представила, как мы будем тащиться в полном неуютном молчании. Но память услужливо подкинула образ Какаши, и пришлось добавить: — Хотя да, давайте.

Он молча поднялся вслед за мной и шел рядом, не касаясь и не отходя дальше. Музыка и идущие люди остались позади, теперь встречались только одинокие и пары, которые шли домой, несмотря на то, что праздник собрал почти всех жителей деревни.

Вообще, в молчании идти с кем-то домой оказалось хорошо. Мы шли, не произнося ни звука, и было приятно ощущать дуновение ветерка, смотреть на звезды, слушать сверчков. Он вообще не напрягал. Отличный шиноби.

Я мазнула в его сторону взглядом, пока размышляла об этом, и чуть не поперхнулась. Он смотрел на меня уже какое-то время и слабо улыбался. Я неслышно хмыкнула и отвернулась. Начала анализировать свою реакцию.

Если уж на то пошло, с утра у меня все не заладилось. Это ерзание в том месте, зудение, черт побери, взгляды мужчин, и все как на подбор шиноби. У них что, нюх на это что ли? Я осознала только сейчас, пока шла с молчаливым и серьезным Ямаширой, что у меня начался голод, вполне определенный. А значит, это тело знает, что такое секс. И с кем же я трахалась, позвольте спросить?

Вдруг, это шиноби, который оставил на мне свою особую печать, чтобы чувствовать когда я захочу, и «предлагать свои услуги»? И поэтому все обладатели чакры теперь этот зов слышат. Что-то меня понесло...

Но хорошо, что с этим все в порядке, а то был бы прикол, если б я оказалась двадцатишестилетней девственницей...

Тем временем мы уже вырулили на вполне себе пустынной улочке в сторону Ичираку Рамен. Мой Проводник от Бога куда-то собирался после этого идти, на сакур посмотреть или на пьянку с сослуживцами? Или домой спатеньки?

Он рассмеялся, глядя на меня, когда я повернулась к нему, снял очки и показал свои сверкающие аметисты, отражающие звезды. Глаза стали очень выразительными. Хотя, они всегда у него такие. Просто сейчас вместо волчьего взгляда был открытый, я даже душу в нем увидела.

— Почему вы смеетесь? — спросила я.

— Да, просто так. Вы очень смешная.

— Почему?

— Идете, думаете о чем-то. А все мысли отражаются на лице.

Я глянула скептически и подняла брови, не впечатленная этим откровением.

— Ну, может, шиноби читают по воздуху. Если кто-то печально вздохнул и если вы оказались там в нужное время, вы и это определите. Не знаю, чему учат обладателей чакры.

На это он снова рассмеялся.

— С вами не соскучишься.

— Спасибо, что проводили... И спасибо еще... за это, — я прятала глаза, вспоминая свой конфуз и ужас, испытанный из-за Какаши.

— Ничего страшного, — он явно ответил на мой невыраженный страх. — Обращайтесь. Я серьезно.

Я смотрела на него какое-то время внимательно.

— Я не очень вам доверяю. Вы тоже внушаете страх.

Теперь Аоба на меня смотрел довольно долго. И да, теперь Аоба. Я долго на него смотрела, и не заметила, как потянулась к нему.

— Больше не буду.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, и мне показалось, что он честен. Я слабо улыбнулась, и повернулась к дому. Он провожал меня глазами, в этом я уверена. Открыла дверь, закрыла ее, поднялась наверх. Накатила жуткая усталость, и мне с трудом удалось снять с себя одежду, умыться и почистить зубы. Завалилась в кровать без задних ног. Но все это время фоном шло медленное осознание того, что Аоба, отныне только так, стал бережнее, но не хочет брать ответственность за мои чувства. Он ведь просто пытался помочь, откуда он мог знать, что разбудит во мне столько чувств? Но теперь я знаю, в моей душе поселилось что-то, что не позволит распылить свой голод как попало. По крайней мере, я так думала в тот вечер.