The Guiltless (джен)

— Сейчас почти шесть, — говорит Дамблдор, рассматривая большие золотые карманные часы. — Думаю, у нас достаточно времени, чтобы успеть разобраться с делами и вернуться к ужину. Ты готов отправиться немедленно?

— Может, вам следует, — говорит Снейп, пристально глядя на Дамблдора, — сначала сообщить мне о своих намерениях, перед нашим отбытием.

— Ох, — Дамблдор окидывает его серьезным взглядом. — Что ж это, конечно, важно. Но обо всем по порядку… Ты случайно не хранишь здесь маггловскую одежду?

Снейп моргает.

— Нет, не здесь. Но кое-что я храню в доме, оставшимся мне по наследству, это в маггловском районе. Вы действительно считаете, что мы должны… потворствовать их нелепому страху перед магией, Альбус?

— Я считаю, — говорит директор, — что нам следует расставлять приоритеты. Вернон Дурсль не обременен избытком интеллекта, и мне кажется, он услышит нас более ясно, если не будет отвлекаться на мелочи. А теперь, дай-ка подумать.

Глаза Дамблдора сузились, изучая его с головы до ног. На секунду Снейпа охватывает плохое предчувствие. — Альбус… что вы...

Но прежде чем он успевает закончить вопрос, Дамблдор стучит палочкой по его плечам. Снейп смотрит вниз и обнаруживает, что хотя он все еще и одет в свои черные брюки и белую рубашку, его верхняя одежда превратилась в короткий маггловский пиджак и жилет.

— Думаю, достаточно, — удовлетворенно говорит Дамблдор. — Хотя, может… — он снова щелкает палочкой, и Снейп опять смотрит вниз, увидев как две верхние пуговицы его воротника расстегнулись.

Снейпу хорошо известно, что протесты будут бесполезны, поэтому он довольствуется свирепым взглядом. Когда Дамблдор постукивает палочкой себе по плечам, его широкие бархатные одежды превращаются в то, что на первый взгляд представляет собой обычный маггловский костюм, но при ближайшем рассмотрении кажется, что он сделан не из шерсти, а из темно-синего бархата.

— Подозреваю, что он опять назовет меня «старым хиппи», — размышляет Дамблдор, — Но свои волосы я, пожалуй, оставлю так, как есть. Всему есть предел, даже моей снисходительности.

Снейп изгибает бровь.

— Вы говорили с ним раньше?

— Недолго, и встреча не принесла мне особого удовольствия. Думаю, теперь мы можем пойти в «Кабанью Голову» и аппарировать оттуда. Ты знаешь номер дома, если я не ошибаюсь?

Снейп кивает.

— Тогда давай отправляться в путь.

Они идут молча, пока ворота замка не закрываются за ними, а затем Дамблдор снова подхватывает нить разговора.

— Кажется, — говорит Дамблдор, — ты хотел знать мои намерения по отношению к родственникам Гарри. Они очень просты. Не прибегая к открытым угрозам, мы собираемся… как говорят магглы… вселить в них страх Божий. Иными словами, мы собираемся развеять их мнение о том, что они могут плохо обращаться с Гарри без последствий, и убедить их выбрать альтернативную линию поведения, я имею в виду, для последних месяцев проживания Гарри в их доме.

Снейп одобряет маггловскую поговорку. Понятие Бога мало что значит для него, как и для большинства волшебников, но, насколько он знает, маггловская иконография еврейского Бога имеет поразительное сходство с личностью Альбуса Дамблдора, что придает фразе довольно точный изобразительно-смысловой образ.

— Что это за меры? — спрашивает он.

— Думаю, Гарри будет лучше, если кто-нибудь из членов Ордена составит ему компанию на лето до дня его рождения. Взрослый, которому можно доверять, эх… кто решительно справится с любой угрозой, которую может представлять для него его дядя. Полагаю, что это потребует некоторых усилий. Их кровный родственник, как бы его ни презирали, это одно, а взрослый волшебник — совсем другое. Но я надеюсь преодолеть их нежелание с помощью аргументированного убеждения и, возможно, немного разумного шантажа.

— Понимаю.

— Да, я вижу, — некоторое время они идут молча, прохладный вечерний воздух уже начинает сменять дневную жару. — Расскажи мне, как Гарри решил довериться тебе.

— Под палочкой, — говорит Снейп, вызывая смех у Дамблдора. — Во время пира я... случайно взглянул на него. И сразу заметил, что на нем довольно плохо наложенные маскирующие чары. Он бросает на Дамблдора проницательный взгляд из-за плеча. — Я удивлен, что вы сами этого не заметили.

— Я заметил, — спокойно говорит Дамблдор. — Однако я также заметил, что и ты это заметил.

«Ну, разумеется», — Снейпу с нечеловеческой силой воли удается не закатить глаза. — Когда он появился на первом занятии по зельям под ними, — продолжает он, — я решил, что было бы… разумно выяснить, что он скрывает.

— И что именно ты обнаружил?

— Три гематомы, вероятно, треснувшие ребра, ушибы, покрывающие всю левую сторону его тела, рваные раны на лбу и нижней губе, перелом левой скулы, — Снейп автоматически ведет подсчет. Он знает: это не та информация, которая нужна Дамблдору, но в данный момент это все, что он готов предложить.

— Как он отреагировал на твое открытие?

— Он был скрытен, но ответил на мои вопросы… по крайней мере, после того, как перестал пытаться убежать и после того, как я пообещал ему, что не буду доводить дело до вашего сведения.

Дамблдор изгибает бровь.

— Я поражен, что он поверил такому обещанию.

Снейп замечает, что Дамблдор не удивлен тому, что он дал обещание, а затем нарушил его.

— Я даже не пытаюсь понять, как работает его мозг, — говорит он, изображая безразличие.

— Это определенно было самонадеянно, но, как мне кажется, такое поведение весьма подозрительно, ты так не считаешь?

— Только наводит на мысль о тяжелой травме головы, — говорит Снейп, яростно пиная камень на грязной дорожке. Он смотрит, как вокруг его ног поднимаются облака пыли, и праздно задается вопросом, когда же снова пойдет дождь. — Он был готов прятаться под этими чарами до тех пор, пока не исчезнут повреждения, а следующим летом снова вернуться в тот дом. Я знал, мальчишка такой же опрометчиво… — привычка диктует, что следующее слово должно быть «высокомерный». Но теперь-то он знает, что это не так, — безрассудный, как его чертов отец, но я не думал, что он настолько глуп.

— Он не глуп, — говорит Дамблдор. — Он очень рано понял, что не может рассчитывать ни на чью помощь или защиту… даже, или лучше сказать, особенно, от своих учителей и опекунов. Очень трудно забыть уроки подобного рода.

— Я спасал его несчастную шею каждый год с тех пор, как он поступил в эту школу! — говорит Снейп, слегка преувеличивая свое возмущение. — Это его вина, если он слишком глуп, чтобы понять разницу между неприязнью и пренебрежением к его безопасности.

— Едва ли редкий недостаток в его возрасте, — говорит Альбус. — Я согласен с тобой, он не очень-то проницателен и не умеет замечать тонкости в других. Но… прости меня… ты всегда знал об этом. Если бы ты действительно хотел, чтобы Гарри тебе доверял, я уверен, ты бы добился этого уже давно. Поэтому я должен сделать вывод, ты предпочитаешь быть не в ладах с ним по собственным причинам.

— Вы прекрасно знаете, если до Темного Лорда дойдет весть о том, что Поттер мне доверяет, он начнет предъявлять требования, которые я не смогу выполнить!

— Говори тише, Северус. Не забывай, что мы на улице, — Дамблдор вежливо кивает паре ведьм, которые проходят мимо них по главной улице, сжимая в руках корзины с покупками. — Разумеется, мне это известно. Я всего лишь предполагаю, что ты чувствуешь себя довольно неловко из-за недоверия к тебе Гарри. Почти… — уголок рта Дамблдора дергается, — разочарованно.

— Меня смущает тот факт, что наши жизни зависят от мальчика, настолько неразумного и несдержанного, который даже пальцем не пошевелит, чтобы защититься от обычных издевательств маггла! — тихо шипит Снейп. — Как ему победить Темного Лорда, если он не может позаботиться о собственной безопасности?

— Я уже говорил тебе, что не верю, что дело дойдет до прямого противостояния между ними, — спокойно говорит Дамблдор. — И не хочу, чтобы Гарри поддерживал эту идею. Волдеморт не будет побежден грубой силой.

— Все сводится к одному, Альбус, — настаивает Снейп. — Мне плевать, даже если великая победоносная сила Поттера над Темным Лордом состоит в том, чтобы заобнимать его до смерти, ему нужно научиться сосредотачивать свой ум и дисциплинировать свои чувства. До сих пор он показывал довольно плохие результаты в этой области.

— Не думаю, что ты должен делать какие-либо выводы о способностях Гарри, основываясь исключительно на его отношениях с семьей. Семья часто является... исключением.

— Вы не можете оправдывать его за то, что он держит такие вещи в тайне, — говорит Снейп, скрипя зубами. — Он не имеет права рисковать всем…

— Северус, хватит об этом. Я не позволю тебе говорить так, будто единственная ценность Гарри заключается в исполнении пророчества.

— Простите меня, Альбус, если я немного обеспокоен тем, что волшебный мир может погрузиться в вечную тьму, потому что Поттер слишком упрям, чтобы просить о помощи, когда она ему нужна.

— В конце концов, он заговорил с тобой.

— Я его заставил.

— Тем не менее, он был более откровенен в разговоре с тобой, чем со мной.

— Альбус, — рычит Снейп, когда они сворачивают за угол и приближаются к «Кабаньей Голове». — Что именно вы хотите этим сказать?

— Хочешь, чтобы я говорил прямо?

— Да, — «хоть раз в жизни» — не произносит вслух Снейп.

Дамблдор останавливается и пристально смотрит на него. Выражение лица директора заставляет Снейпа задуматься, было ли его приглашение к откровенности опрометчивым шагом.

В следующую минуту он в этом убеждается.

— Я бы хотел, — говорит Дамблдор, — чтобы ты был рядом с Гарри на случай, если понадобишься ему.

У Снейпа внезапно пересыхает во рту.

— «Рядом» в каком смысле?

Взгляд Дамблдора устремляется куда-то вдаль. Проходит много времени, прежде чем он снова начинает говорить.

— Грядущие годы, — говорит он тихим голосом, — будут чрезвычайно трудными для Гарри. Конечно, они будут трудными для всех нас, но бремя Гарри уникально. Ты... один из немногих, кто понимает, насколько, — Дамблдор мимолетно улыбается. — Ему понадобится… поддержка. Но его крестный умер, а к Уизли он не обратится из страха подвергнуть их опасности. Что касается меня... Я не знаю, сколько еще смогу помогать ему напрямую.

Волосы на затылке Снейпа встают дыбом, но он ждет, когда тот закончит.

Дамблдор глубоко вздыхает и шумно выдыхает.

— Поскольку Гарри — сын Джеймса, ты... отстранился от него. А поскольку он ребенок Лили, ты защищал его. Но он больше, чем отпрыск двух людей, которых ты когда-то знал. Он сам по себе. И он в большей опасности, чем кто-либо из нас может себе представить.

Дамблдор поворачивает голову, чтобы снова взглянуть на него, и Снейп дорого бы дал, чтобы тот этого не делал. В глазах директора есть какая-то жесткая настойчивость, которую Снейп видел раньше, всегда предшествующая отвратительным просьбам, от которых он не может отказаться.

— Та самая дистанция, которую ты так долго создавал между собой и Гарри, уже позволила ему доверить тебе вещи, которые он не осмеливается поведать своим друзьям. Он думает, тебе все равно, поэтому так откровенен с тобой.

— Поттер действительно нередко дерзит мне, — резко говорит Снейп. — Но вряд ли это является основанием для...

— Ты как будто намеренно не понимаешь меня, — перебивает Дамблдор, каким-то образом умудряясь говорить терпеливо и так, будто его терпение подходит к концу.

— Я только что сказал вам, — Снейп почти выплевывает слова, — если я буду замечен… в дружеских отношениях с Поттером, все, над чем я работал в прошлом году, будет уничтожено. Вы это знаете.

— Ну, я не жду, что ты приведешь его на ужин под руку, Северус, — говорит Дамблдор, и уголок его рта снова дергается. — Но это не значит, что ты никогда не бываешь с ним наедине… Сколько отработок ты назначил ему за эти годы?

— Я все понял, — говорит Снейп. — Впредь, когда Поттер нарушит правила, я не должен наказывать его. А должен подать ему печенье со сливочным пивом и спросить, как прошел его день.

— Оставляю детали на твое усмотрение, — говорит Дамблдор, улыбаясь уже открыто.

— Альбус, только не говорите, что планируете заставить меня остаться на лето с Поттером и его родственниками, — говорит Снейп немного отчаянно.

Они подходят к двери «Кабаньей Головы»; рука Дамблдора замирает в попытке взяться за ручку двери.

Проходит минута, прежде чем Снейп понимает, что судорожная дрожь в теле директора на самом деле является беззвучным смехом.

Дамблдор вытирает слезы, прежде чем снова заговорить.

— Нет, Северус. Уверяю тебя, я не это имел в виду, — он улыбается. — Хотя, признаюсь, мысль о том, чтобы натравить тебя на них... Нет, лучше не думать об этом, иначе можно поддаться искушению.

Дамблдор открывает дверь и заходит, направляясь прямиком к камину, и весело машет бармену через пустые столы и стулья открытого пространства. Он берет горсть порошка из коробки на полке и бросает его в камин, затем слегка наклоняется вперед, так что его голову окутывает зеленое пламя.

— Ах, Арабелла, — говорит он. — Надеюсь, я вас не напугал. Да, все хорошо, спасибо. Не могли бы мы с профессором Снейпом попросить у вас разрешения временно воспользоваться вашим камином? Нам нужно нанести визит по соседству, — пауза, затем: — Большое спасибо. Сейчас будем.

Дамблдор выпрямляется, затем жестом пропускает Снейпа.

— Прошу, Северус, после тебя.

Снейп ступает в камин, схватив горсть порошка, и бросает его себе под ноги.

— Магнолия Кресент, дом номер семь, — говорит он, и мир вокруг него растворяется.