The Guiltless (джен)

По мнению Снейпа, лужайка на Тисовой улице дома номер четыре — это одновременно чудо геометрической точности и оскорбление природы. Он следует за Дамблдором по дорожке к входной двери, хорошо осознавая, что большая часть тяжелой работы вокруг — дело рук Поттера… Воспоминания о его жизни здесь — «те, которые он не смог успешно запихнуть в глубину своего сознания», — раздраженно думает Снейп — пестрят образами прополки и стрижки газона. Осознание этого факта только углубляет колодец недоумения, в котором Снейп барахтается уже несколько часов. Вполне очевидно, Поттер может сосредоточиться, когда должным образом замотивирован, но вероятность того, что Снейп сможет обеспечить ему достаточную мотивацию, очень мала, тот явно привык к более суровым руководителям.

Дамблдор останавливается на крыльце и, словно угадав мысли Снейпа и вызванные ими тревожные чувства, бросает на него проницательный взгляд через плечо.

— Прошу тебя, Северус, оставь Вернона Дурсля мне, — говорит он, слегка улыбаясь. — Однако можешь не стесняться смотреть на него своим грозным взглядом, когда сочтешь нужным.

Не дожидаясь ответа, Дамблдор стучит в дверь. В соответствии с указанием директора Снейп принимает свой самый свирепый вид, на который только способен. Это не трудно, с таким-то вдохновением.

Через несколько секунд дверь открывается и на пороге появляется невысокий тучный мужчина с большим животом, свисающим до пояса, и густыми усами, уложенными так тщательно, словно дамский шиньон. Его рот автоматически растягивается, без сомнения, в подобии вежливой приветственной улыбки, которая исчезает с его лица, когда он видит их.

— Что вам надо? — говорит он, явно не в состоянии решить, что с ними делать, и довольствуется посредственной грубостью, которую надо полагать, использует в общении со многими людьми.

Дамблдор вежливо наклоняет голову.

— Добрый день, мистер Дурсль. Я Альбус Дамблдор, директор школы, где учится ваш племянник Гарри. Это профессор Северус Снейп, один из учителей Гарри. Нам нужно с вами поговорить.

Хотя в голосе Дамблдора нет явной угрозы или гнева, Снейп слишком хорошо знает эффект этой разрушительной вежливости, которая подразумевает, что собеседник не просто не заслуживает открытой грубости, а вовсе не достоин ее.

Лицо Дурсля тут же начинает багроветь. «Должно быть, он более проницателен, чем кажется, — думает Снейп, — или, возможно, просто реагирует так на упоминание Хогвартса».

— Послушайте, — сразу же начинает Вернон, его властный тон противоречит тому, как нервно он переводит взгляд с Дамблдора на Снейпа и обратно, ни разу не посмотрев им в глаза, — я не несу никакой ответственности за то, что мальчишка делает за пределами этого дома. Мы ясно дали понять, когда он отправился в то место, что не будем иметь ничего общего с тем, что он вытворяет, пока находится с такими, как вы. У него где-то есть какой-то ненормальный крестный, так идите и разбирайтесь с ним.

После разглагольствования Дурсля наступает довольно долгое минутное молчание, в котором Дамблдор устремляет свой суровый взгляд на коренастого мужчину. Снейп, пользуясь моментом, задумывается, как Поттер, чье горе по поводу смерти Блэка было всепоглощающим во всех смыслах, сумел проявить сдержанность настолько, что скрыл новость о гибели крестного от своей семьи. Не то чтобы желание довериться им было очень велико, понимает Снейп, и, тем не менее, ему интересно, поскольку это свидетельствует о том, что Поттер обладает неведомым ранее уровнем эмоциональной самодисциплины.

— Мне хорошо известно, что вы предпочли снять с себя ответственность в заботе о Гарри, мистер Дурсль, — наконец говорит Дамблдор все тем же ровным голосом, что и раньше, — тем не менее, уделите нам немного времени. Если ваша жена дома, мы бы так же хотели поговорить и с ней.

— Она вышла, — быстро говорит Дурсль, отступая от двери. — Заходите, если нужно. Быстрее, пока соседи вас не увидели, — он заметно менее напряжен, как будто в его сознании удовольствие отказать им в чем-то позволяет ему вновь стать хозяином положения.

Дамблдор и Снейп следуют за ним в большую, уютно обставленную, хотя и чрезмерно украшенную гостиную, увешанную десятками семейных фотографий, среди которых нет ни одной Поттера. Дурсль выходит на середину комнаты, поворачивается и смотрит на них со смешанным выражением ожидания, нетерпения и плохо скрываемого страха. Он не садится и не приглашает их сесть. Дамблдор, однако, усаживается в большое удобное кресло напротив Дурсля, который после минутного упрямства опускается на край дивана, будто не в силах больше стоять на ногах. Снейп встает позади кресла Дамблдора, скрестив руки на груди.

Тишина, заполняющая комнату, не имеет ничего общего, как уверен Снейп, с Дамблдором, организовывающим свои мысли и раздумывающим над тем, что сказать. Наблюдая за лицом Дурсля, Снейп подозревает, что директор дает магглу возможность задуматься, что привело их сюда… Проверить его совесть, если она у него имеется. Лицо Дурсля все больше краснеет, но он не осмеливается заговорить первым.

Почти через минуту Дамблдор начинает:

— Интересно, мистер Дурсль, задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему за все время пребывания Гарри в вашем доме ни один представитель маггловского мира ни разу не приезжал узнать о его благополучии? Я уверен, вы должны знать, что в таких ситуациях, как у него, это было бы нормальной процедурой.

Дурсль молчит. Он выглядит ошеломленным, будто от слов Дамблдора его хватил удар.

— Это потому, что согласно магическому закону, маггловские опекуны детей-волшебников ответственны перед учреждениями нашего мира за то, как они обращаются со своими подопечными, — продолжает он. — Однако, учитывая особые обстоятельства, при которых Гарри стал сиротой, я убедил соответствующие органы оставить за мной надзор за размещением и безопасностью Гарри. Я, в свою очередь, поместил его к вам… по причинам, которые объяснил в письме пятнадцать лет назад.

Дурсль несколько раз сглатывает, потом говорит хриплым голосом:

— И что с того? Я разве не дал ему крышу над головой? Причем ни разу не получил за это и пенни.

— Вы предоставили ему убежище, — говорит директор, — еду и одежду. Между прочим, — он поправляет очки, — сейчас мы не будем рассматривать конкретно эти случаи. Меня гораздо больше беспокоит тот факт, что два дня назад Гарри вернулся в школу в еще более скверном состоянии, чем обычно, проведя лето в вашем доме. В дополнение к переутомлению и недоеданию, которые мы, к сожалению, ожидали, у него был ряд необычных травм и довольно странное объяснение того, как он их получил. Догадываетесь, что он нам сказал?

Дурсль напрягается.

— Мне плевать, что мальчишка сказал вам. Он мерзкий маленький лжец.

— Неужели? — спокойно говорит Дамблдор. — Что ж, полагаю, такое возможно. Но так как дело обстоит несколько сомнительно, то, может быть, нам следует определить его достоверность. Итак, давайте посмотрим...

Снейп зачарованно наблюдает, как Дамблдор поднимает палочку и, вытянув руку в нескольких дюймах над головой, рисует в воздухе круг. Бормоча что-то себе под нос на незнакомом Снейпу языке, Дамблдор концентрирует свое внимание на круге, пока столб дымчато-серого света внезапно не взметывается вверх от пола, подобно колонне кипящей воды, заключенной в стекло.

Дурсль хватает ртом воздух, судорожно вцепившись в подлокотник дивана.

Снейп переводит взгляд с Дамблдора на колонну, где туман уже начинает рассеиваться, принимая форму размытых силуэтов: два человека, движущиеся внутри комнаты… вероятно, этой комнаты. Они похожи на пленку старого маггловского черно-белого фильма и, хотя их лица еще плохо различимы, он узнает округлый силуэт Дурсля и небольшую, более тонкую фигуру мальчика, усердно полирующего какой-то предмет… кофейный столик, который и сейчас стоит слева от него, понимает Снейп.

Снейп внимательно наблюдает, пока сгорбленная фигура не поднимает глаза… все-таки это Поттер, внезапно застывший, выражение его лица говорит одновременно о гневе, покорности и страхе. Причины этого становятся ясны мгновение спустя, когда большая рука опускается на плечо Гарри, хватает его и разворачивает. Дурсль, склонившийся над безмолвной фигурой Поттера, указывает на столик позади него, и хотя не слышно ни единого звука, по жестам и выражению лица мужчины ясно, что он кричит на Гарри, который сначала, кажется, ничего не отвечает, а затем поднимает руки, защищаясь. Дождавшись, когда Поттер опустит руки, Дурсль снова замахнулся, сильно ударив Гарри тыльной стороной ладони по лицу, отчего его очки полетели в сторону, а он сам рухнул на пол, едва не задев острый угол кофейного столика.

Один взгляд на Дамблдора подтверждает подозрения Снейпа; черты лица директора, судя по всему, были высечены из камня. Дамблдор снова поднимает палочку, и изображение исчезает, сменяясь другими, теперь уже движущимися быстрее. Сотни сцен повседневной жизни в доме Дурслей проходят перед их глазами в течение следующих нескольких минут, большинство из них с участием Поттера и его дяди, хотя тетя и кузен время от времени тоже появляются в поле зрения. Большинство из них заканчиваются каким-то мелким насилием, от которого Гарри не защищается.

— Как такое возможно? — тихо говорит Дурсль.

— Очень простая симпатическая магия, — бесстрастно отвечает директор. — Гарри заботился об этом доме больше, чем любой другой из его обитателей, а дом, в свою очередь, стал заботиться о нем. Я просто предложил ему высказаться; и вот что он хотел сказать.

Снейп смотрит на Дурсля, который уже не красный, а весь бледный и взмокший. На его лице играет множество выражений: страх, тревога и проблеск искреннего замешательства, которое Снейп улавливает уже, когда тот говорит следующее.

— Вы все выдумываете, — шепчет Дурсль. — Это какой-то трюк. Я никогда... Я, может, и наказывал мальчишку, но я не... я бы не стал…

Дамблдор ждет, пока последнее изображение исчезнет из виду, затем с третьим взмахом палочки колонна рассеивается, словно дым, и с легким ветерком уносится из комнаты сквозь открытое окно. Все трое некоторое время пребывают в молчании, прежде чем Дамблдор снова заговаривает.

— Справедливости ради, мистер Дурсль, полагаю, я должен признать себя частично виноватым в этих событиях, — Снейп поворачивается к директору с возмущенным восклицанием, готовым сорваться с его губ, но Дамблдор поднимает руку, чтобы заставить его замолчать, не отрывая глаз от Дурсля. — Будучи магглами, вы, естественно, не были готовы к некоторым специфическим проблемам воспитания ребенка-волшебника. Например, вы не могли знать, как контролировать его вспышки случайной магии… Хотя, как я понимаю, большинство из них произошли, когда Гарри пытался защититься от различных членов вашей семьи, — голос Дамблдора стал, если такое возможно, еще холоднее. — Я надеялся, что опыт, приобретенный Петунией, когда она росла с Лили, поможет ей в подобных ситуациях, но, видимо, я слишком многого ожидал. В любом случае, мы никогда не узнаем, принесла бы вам пользу помощь из магического мира или нет, поскольку я ничего не предлагал. У меня были свои причины, но думаю, они мало что для вас значат. Тем не менее, — говорит Дамблдор, поскольку Дурсль, судя по всему, вот-вот расслабится, — нет оправдания тому, что вы сделали с Гарри. Имею в виду те вопиющие телесные повреждения, которые вы нанесли ему этим летом, и те меньшие зверства, которые он вытерпел от вас за все эти годы.

Дурсль дюйм за дюймом отодвигается к дальней стороне дивана, ближе всех расположенной к двери, ведущей во внутренний дворик, все время бормоча себе под нос фразы, которые никто не может расслышать, такие, как «вырвано из контекста» и «преувеличено».

— Возможно, вам будет интересно узнать; когда я сказал Гарри, что собираюсь нанести вам визит сегодня вечером, он настоятельно просил меня не использовать магию против вас и не причинять вам никакого вреда. Подумайте об этом и подумайте, как сильно вы его обидели. Низкодушный человек мог бы только отойти в сторону, позволив мне сделать худшее. Можете поверить, — Дамблдор холодно улыбается, — я был готов это сделать.

Лицо Дурсля, которое снова покраснело, внезапно становится таким белым, что Снейп задается вопросом, сколько еще тот будет цепляться за свое испуганное сознание.

— Взамен этого обсуждения, причиняющего мне боль и которого, как вы сами знаете, вы едва ли заслуживаете, я предлагаю вам возможность частично искупить вину перед вашим племянником.

— Что вы имейте виду под словом «искупить»? — немедленно требует Дурсль. Кажется, даже его собственное острое чувство самосохранения не в состоянии сдержать его возмущения.

Дамблдор кивает, будто Дурсль на что-то согласился.

— Гарри вернется в ваш дом этим летом, на два месяца, до своего дня рождения. Но он вернется в сопровождении другого волшебника, которому вы окажете гостеприимство…

Реакция Дурсля внезапная и настолько бурная, что Снейп резко выхватывает палочку, однако не выходит из-за кресла директора.

— Ни черта подобного я не сделаю! — ревет он. — Каждый раз, когда кто-то из ваших приближается к моей семье, это заканчивается появлением хвоста или взрыванием камина… Я этого не допущу! В таком случае я выгоню мальчишку, и пусть катится ко всем чертям!

Дамблдор открыл было рот, чтобы снова заговорить, но Снейп поднимает палочку раньше. Приятное чувство, как почесать зуд, который приходилось игнорировать в течение нескольких часов. При виде этого Дурсль застывает на месте и молчит достаточно долго, чтобы директор продолжил говорить.

— Вы не выгоните Гарри, — говорит он тихим, но властным голосом, — нет, если хотите остаться на свободе. Или в живых.

Дурсль смотрит на него, и даже Снейп бросает быстрый взгляд на Дамблдора.

— Вы мне угрожаете? — шепчет он.

— Всего лишь знакомлю с фактами, — спокойно отвечает Дамблдор. — Есть люди, которые убили бы вас, не задумываясь, лишь из-за вашей связи с Гарри. Магический договор, что заключила ваша жена, принимая Гарри в свой дом, защитил вас и вашу семью от них не меньше, чем самого Гарри. Вполне вероятно, что в маггловской тюрьме вы будите в такой же безопасности, но выбирая одно из двух, думаю, я могу догадаться, какой из вариантов вы предпочтете.

Дурсль угрюмо молчит.

— Прекрасно! Тогда мы будем считать этот вопрос закрытым. — Дамблдор встает, широко улыбаясь, не обращая внимания на дрожащего маггла, который стоит напротив — весь бледный и покрывшийся испариной. — Итак, Северус, ты хочешь что-нибудь добавить?

Дамблдор выжидающе смотрит на него, и Дурсль вздрагивает так, словно забыл о присутствии Снейпа.

Снейп, не раздумывая, произносит:

— Я хочу увидеть чулан, — он смотрит Дурслю в глаза и видит, как они расширяются, — тот, где вы его держали.

Дурсль смотрит на него, выглядя одновременно смущенно и настороженно. Дамблдор, между тем, не моргает.

— Ладно — говорит директор, — уверен, мистер Дурсль сможет отвести тебя туда. Лично я подышу воздухом в саду. Ты найдешь меня там, когда закончишь, Северус.

Дамблдор на мгновение встречается с ним взглядом, прежде чем повернуться к входной двери. И хотя легилименция на самом деле так не работает, а Снейп достаточно опытный окклюмент, чтобы быть невосприимчивым к таким случайным вторжениям, он угадывает смысл этого взгляда так же ясно, как если бы Дамблдор говорил вслух. «Никаких серьезных повреждений, Северус. В конце концов, я обещал Гарри».

Затем Дамблдор уходит, и Снейп остается наедине с Дурслем, который бросает на него быстрый взгляд, а затем вскакивает на ноги, словно ожидая нападения.

Как будто Снейп когда-нибудь позволит ему это увидеть.

— Чулан, — повторяет Снейп раздраженно, — если позволите.

По лицу мужчины начинает стекать пот.

— Почему вы хотите его увидеть?

Справедливый вопрос. Снейп и сам не уверен. Может нездоровое любопытство? Он видел его так много раз в сознании Поттера, что, возможно, просто хочет сравнить реальность с восприятием Гарри.

Каков бы ни был ответ, у него нет желания объясняться с этим магглом, поэтому он просто холодно улыбается и крепче сжимает палочку. Глаза Дурсля слегка расширяются, и он спешит из комнаты в сторону лестницы. Снейп следует за ним.

Дверца чулана узкая и невысокая. Снейпу пришлось бы довольно низко наклониться, чтобы протиснуться внутрь. С другой стороны, Поттер всегда был маленьким для своего возраста; Снейп на мгновение задумывается, не для этого ли его морили голодом.

— Открывайте, — говорит он, и Дурсль достает ключ, хотя едва не роняет его, прежде чем вставить в замок.

Теперь в чулане в основном моющие средства. Швабры, веники, ведра, канистры и банки с едкими чистящими веществами заполняют все пространство, но Снейп замечает признаки былого жилья, хотя бы потому, что ищет их. В углу лежит заплесневелое серое фланелевое одеяльце, а рядом кучка сломанных игрушек: йо-йо без веревочки, игрушечные солдатики без головы или конечностей. Детский рисунок летающего мотоцикла, все еще приклеенный к стене и выглядящий так, словно его скомкали и снова разгладили.

Снейп стоит и долго смотрит. Именно голос Дурсля, подумать только, выводит его из задумчивости.

— Что вы преподаете? — спрашивает он почти нормальным голосом.

Снейп смотрит на него, затем снова смотрит на чулан.

— Зелья.

Дурсль хмыкает.

— Мальчишка упоминал вас.

Снейп оборачивается, не в силах скрыть удивления.

— Неужели? — говорит он.

Дурсль кивает.

— В первое лето, когда вернулся из того места, — говорит он, — сказал, что вы выбьете из него дух, если мы не дадим ему сделать домашнее задание.

Рот Снейпа дергается, но он не улыбается. Не здесь.

— Послушайте, профессор… э-э… Снейп, вы учите мальчишку. Вы должны знать, что от него одни неприятности.

Тон Дурсля странно приветливый, почти дружелюбный, словно с уходом Дамблдора он чувствует себя в более дружеской компании.

— Что с того? — коротко говорит Снейп, чувствуя, что ему не по себе от одной только мысли, что он и Дурсль могут быть хоть в чем-то согласны, нежели он считал до момента прибытия в Суррей.

Дурсль быстро оглядывается, будто боится, что Дамблдор может быть достаточно близко, чтобы услышать. Затем слегка наклоняется.

— А то что... Я имею в виду... Если я и был строг с ним, то только ради его же блага. Мальчишке нужна твердая рука… Он родился, чтобы стать проклятием для любого, кто к нему приблизится.

Снейп медленно отворачивается от открытого чулана и смотрит на него. Прежде чем заговорить, он дает Дурслю несколько секунд, чтобы оценить разницу в росте в несколько дюймов.

— Дурсль, мне все равно, даже если Поттер помочится на твои клумбы и подожжет занавески. Нет ни единого оправдания тому, что ты ним сделал, — а потом плотина рухнула, и все разочарование, которое он не смог выместить на Поттере или Дамблдоре, вырывается наружу, когда он рычит на невысокого мужчину. — Ты, глупый маггл… Ты понятия не имеешь, как много зависит от мальчика... Твое невежество может означать смерть тысяч людей, уничтожение... — он обрывается, тяжело дыша, внезапно осознав, что, возможно, уже сказал слишком много. — Ты заботился о нем с младенчества, — насмешливо добавляет он, — так кто виноват в его недостатках, если не ты?

Дурсль выпрямляется, и к нему, кажется, возвращается та яростная гордость, которая встретила их у порога.

— Все вы, чертовы уроды, заодно, — бормочет он. — Мне следовало догадаться.

Это стало последней каплей. Рука Снейпа непроизвольно взмывает вверх, хватая мужчину за воротник. Он толкает Дурсля к стене напротив чулана и с рычанием вонзает кончик палочки в его толстую шею.

— Я бы убил тебя сейчас, — говорит он, — если бы ты больше не был нужен Поттеру. Имей в виду. Я делал нечто хуже и без особых на то оснований, и у меня нет... благоразумия директора.

Он отпускает воротник и делает шаг назад. Дурсль стоит, словно пригвожденный к стене, боясь пошевелиться.

Снейп поворачивается, чтобы уйти, затем останавливается и оглядывается, чтобы в последний раз заглянуть в чулан. Зайдя внутрь, он останавливается и наклоняется, поднимая игрушечного солдатика с оторванной рукой.

Опустив его в карман, он поворачивается и выходит из дома в поисках директора.