Не всем же быть гриффиндорцами... (джен)

Трансатлантический лайнер «Queen Elizabeth 2», отправлявшийся в Нью-Йорк из Саутгемптона, строго следовал расписанию, поэтому не было ничего удивительного в том, что порт он покинул вовремя и сейчас удалялся от берега, оставляя за собой бурный пенный след, быстро исчезающий в разгулявшихся волнах. Ветер, ещё недавно гонявший в акватории порта белые барашки, усилился, на пару с добавившимся дождём загнав пассажиров в каюты. Так что на верхних палубах не наблюдалось ни одного любопытного, пожелавшего бросить прощальный взгляд на растворяющиеся в подступающей темноте берега Англии и холодные капли дождя беспрепятственно достигали палубы, не находя препятствий в виде штормовок или зонтов.

Хотя кто-нибудь внимательный, умеющий смотреть на мир правильно — краешком глаза, на пределе видимости, мог бы заметить человека в странном плаще, облокотившегося на поручень и не сводящего взгляда с темноты за кормой, в которой, если обладать кошачьим зрением, вполне ещё можно было разглядеть почти скрывшийся за горизонтом берег. Но людей, умеющих видеть невидимое, на палубе, впрочем, как и на всём корабле, не было, и некому было удивиться ни тёмной, явно примерещившейся фигуре, ни дождю, что, вопреки всем законам физики, её не достигал.

Углядевший такое чудо с чистой совестью мог посчитать всё это галлюцинацией и, несомненно, убедился бы в этом, лишь немного повернув голову — палуба была пуста. Но идиотов, желающих мёрзнуть под дождём, среди пассажиров ожидаемо не нашлось…

* * *

Карадок Дирборн некоторое время назад начал задумываться над своей жизнью и над борьбой Добра и Зла, в которую он, совершенно незаметно для себя, слишком уж сильно втянулся. И мог только недоумевать, как это он, хаффл во всём, повёл себя столь по-гриффиндорски? Хотя чему удивляться, ведь его факультет всегда славился умением дружить, вот он и позволил другу втянуть себя в явную авантюру, ибо назвать то, чем они занимались, можно было только так, если не хуже. Что ни говори, а организация, в которой он состоял, с точки зрения права была столь же незаконна, как и организация их оппонентов. К тому же по всему выходило, что это противостояние грозило закончиться смертью многих из них.

Идиотом Карадок не был, вопреки мнению большинства о его факультете, но и гриффиндорской бесшабашностью похвастаться не мог, что бы ни говорила Шляпа, предлагая ему выбор. Поэтому он прекрасно понимал, что глупо геройствовать там, где не справлялись ни министерство со штатом авроров, ни сам Дамблдор, уже имевший дело с одним Тёмным Лордом и его победивший. А вот со вторым справиться почему-то не мог. Или не хотел…

Думать так про великого светлого волшебника не хотелось, и Дирборн гнал эти мысли прочь. Но и не думать совсем не получалось — мозг работал, генерируя неудобные вопросы, на которые не находилось ответа. Оставалось только принять слова лидера на веру и сломя голову ввязываться в очередную драку, всё яснее понимая, что он так больше не может.

В конце-концов именно осознание этого и привело к тому, что пасмурным сентябрьским вечером семьдесят девятого он стоял на совершенно пустой палубе круизного лайнера и смотрел на исчезающий за горизонтом берег Англии, где его больше ничего не держало. Свою семью — жену и двух нежно любимых детей: сына Альберта и дочь Мириам, он отправил в Америку ещё раньше — сразу же, как только в прессе замелькали упоминания о семьях маглорождённых, погибших от рук «Пожирателей Смерти».

С женой Мэгги он вот уже десять лет жил душа в душу и не хотел потерять её и детей, наведя на свой дом врагов, которые у него и как у маглорождённого, и как у фениксовца, только множились не по дням, а по часам. Подставить свою семью под Аваду либо под что-то ещё более ужасное из-за убеждений, которые всё чаще и чаще подвергаются сомнениям?! Да упаси и бог, и Мерлин!

Отправка семьи походила на шпионский детектив — с явками, паролями и переводом средств на другие счета. Всё это делалось в обычном мире и, естественно, без магии — семье маглорождённых затеряться было намного проще, но всё же Карадок приложил немало усилий — больше для того, чтобы соратники по ордену не догадались, что он бежит как крыса с тонущего корабля. История о разводе, расстроенный вид отца семейства, чья жена ушла, забрав детей. Выпускники факультета Слизерин могли бы гордиться его изворотливостью…

И вот через год после отъезда семьи смог пропасть и он сам. Не вернулся с задания — так подумают орденцы и Дамблдор никогда не опровергнет это. Ведь идейному вдохновителю не с руки признаваться, что не все соратники, считающиеся погибшими, таковыми и являются. Но что поделать, если спасение себя и семьи некоторые считают более важным делом, чем спасение мира…

Ладно он — Карадок был готов умереть в бою. Что поделать, коли влез во всё это. И спины друзей он всегда прикроет. Но женщины и дети?! А ведь они гибли и с одной, и с другой стороны. Никто — ни авроры, ни фениксовцы, ни их противники — не церемонился с врагами и их семьями, а уж про тех, кому просто не повезло оказаться там, где одни охотились на других, и говорить не стоило.

Хотя нет, стоило. Но эти нечаянные и не очень жертвы либо замалчивались, если речь шла о семьях соратников Того-Кого-Нельзя-Называть, либо скопом приписывались его последователям, если гибли семьи авроров, фениксовцев и прочие невезучие, что вызывало ещё большую ненависть к магам в белых масках и чёрных плащах, и, несомненно, страх у тех, кто читал эти гневные статьи в «Ежедневном Пророке». Но сам Карадок пару раз видел, как непростительное, вылетевшее из палочки аврора, настигало не его врага-Пожирателя, а простого мага или магла, оказавшегося на его пути. И, как он подозревал, братья Пруэтт не просто так были недавно убиты с особой жестокостью Антонином Долоховым — незадолго до этого Карадок своими глазами видел в «Пророке» некролог: «Натали, Стейси и Алекс Долоховы — любимые жена и дети…»

В общем, он не желал, чтобы следующей жертвой стала Мэгги или Ал с Мири, как не желал и мстить в этом случае, пятная свои руки кровью таких же невинных. Да пусть даже и виноватых — он не палач. Но и не бессловесная жертва, и желание спасти семью и себя вполне объяснимо. Он просто не хотел умирать. Да, может быть, он трус. Трус, бросивший товарищей. Трус, не захотевший умирать во имя светлого будущего для всех британских волшебников. Трус… Но не всем же быть гриффиндорцами…