Осколками снов (гет)

Взрывы разрывают тишину резко, так, что большинство собравшихся мутантов подскакивает со своих мест. Дробь автоматной очереди слышится где-то совсем рядом, здание ходит ходуном, заглушая отчаянные крики. Санни резко становится плохо от мелькающих перед глазами смертей, ее едва не выворачивает наизнанку, так что приходится хвататься пальцами за стену. Рейвен оказывается рядом стремительно, отодвигает ее себе за спину. Ей тоже плохо, Санни не видит, но чувствует отчаянно натянувшуюся нить внутри сестры и рвущиеся наружу всхлипы. Они сбиваются в кучу, вслушиваются в раздирающие барабанные перепонки крики и ждут. То ли своей очереди, то ли возможности дать отпор, но все они подбираются, когда бронированная дверь отлетает в сторону подобно листу бумаги.

Санни прикрывает глаза, цепляется за руку Рейвен и не слышит ничего. Отвратительные картины все еще стоят перед глазами, пальцы влажные будто от крови. Рейвен сжимает ее ладонь и вжимает в стену спиной, так что звон в ушах глушит даже звук собственного сердца.

Себастьян Шоу что-то говорит, восторженно плетет липкую паутину и словно бы дает выбор. Санни не слышит его слов, но чувствует пропитавшую их ложь, видит больше, чем когда-либо могла и хотела видеть. Душераздирающие картины его будущего, того, что он мечтает построить, стоят перед глазами пепельной дымкой, заползают в нос сладковатым запахом гнили и звуками абсолютной тишины. Санни знает, что после Себастьяна Шоу не останется ничего.

— И вот эта юная леди, — Шоу говорит вкрадчиво, и кто-то резко дергает Санни за руку, — это о тебе говорила Эмма?

Обжигающе холодные пальцы сжимают подбородок, и Санни распахивает глаза, смотрит яростно, глаза в глаза. Шоу довольно усмехается, гладит Санни по волосам как собачонку и треплет ее по щеке.

— Ты же пойдешь со мной, правда? — слова льются вязким дегтем, связывают Санни по рукам и ногам.

— Нет! — кричит Рейвен и рвется вперед. — Верни ее!

Шоу цокает языком, один из его людей появляется перед Рейвен молниеносно, хватает за горло и впечатывает ее в стену. Санни сжимает кулаки и трясет головой, сбрасывая чужую руку. Шоу заглядывает ей в глаза и елейно улыбается.

— Я пойду, — едва выдавливает из себя Санни, и Рейвен снова несогласно кричит.

— Вот и умница, — ласковые слова скрывают нотки ужасающей угрозы, Санни не нужно слышать их, чтобы видеть чужие намерения.

Шоу качает головой, подает ей руку, и Санни с отвращением касается ледяных пальцев. В ушах звенит все сильнее, пелена перед глазами расползается плотной дымкой. Прошлое Себастьяна Шоу пугает до дрожи в коленках, но у Санни не хватает сил, чтобы отпустить его руку, потому что будущее еще хуже.

Алекс и Дарвин перебрасываются ударами, и последний шагает вперед. Санни резко вскидывает голову, смотрит Рейвен в глаза и говорит одними губами:

— Нет.

Рейвен хватает обоих за плечи, дергает на себя и качает головой, плотно сжимая зубы.

— Нет, — надрывно повторяет она слова Санни.

Шоу меряет всех умиленным взглядом, смотрит на Санни и качает головой, поджимая губы. Ангел, решившая пойти с ними по своей воле, закатывает глаза и хватает ее за другую руку.

— Какая прелестная девочка, — Шоу говорит, и его голос тонет в оглушительной вспышке, — так заботится о своих друзьях.

Они оказываются в помещении с низким потолком и множеством диванчиков, Санни ведет, и она падает на один из них. Шоу усмехается, глядя на нее, машет кому-то рукой и усаживается рядом, закидывая руку ей на плечи.

— А у тебя тут неплохо, — говорит Ангел, оглядываясь.

— У нас, — поправляет ее Шоу, и девушка растягивает губы в ухмылке.

— Так зачем тебе она? — спрашивает Ангел.

Она подхватывает со стойки бутылку и пару бокалов, усаживается рядом с Шоу и смотрит на Санни с сомнением. Шоу качает головой и цокает, поглаживая Санни по плечу.

— Видишь ли, моя дорогая, — объясняет он, — с точки зрения обычных людей я определенно злодей, а согласно статистике злодейские планы зачастую проваливаются.

Он хмыкает, видя удивление на лице девушки, и принимает из ее рук бокал.

— Юная леди, я полагаю, только что спасла жизнь парочке своих приятелей, — он покачивает бокал, отчего жидкость в нем красиво мерцает, — а это значит, что она видела мое намерение их убить.

Санни дергается, а его рука плотно сжимается на ее плече. Шоу удерживает ее играючи, попивает алкоголь из бокала, и от его прикосновений у Санни мурашки бегут по коже. Ангел качает головой согласно, щурит большие глаза и закидывает ногу на ногу.

— Я имею в виду, — продолжает Шоу, — что она может предостеречь меня от неудобных последствий, а также выбрать наилучшую стратегию.

Санни вздрагивает всем телом и подавляет крик, когда в нее разом будто впиваются тысячи иголок. Боль прошивает резко, сводит тело судорогой, лишает дыхания на бесконечно долгое мгновение, и Санни застывает беспомощной песчинкой посреди бушующего океана. Шоу довольно усмехается, поглаживает ее шею пальцем и спрашивает, сверкая безумием в глазах:

— Правда, детка?

Санни не знает, сколько времени она находится на этой чертовой подводной лодке, потому что Шоу запирает ее в одной из комнат без доступа к чему-либо. Санни не знает, что происходит, но в глазах Шоу ярко сверкает пелена предвкушения. В ее комнате нет ничего, кроме чертовых сводящих с ума зеркал, и Санни кажется, что время здесь сбивается с мерного хода, закручивается вихрями и мерцает под пальцами.

— Будет нехорошо, — поясняет Шоу в первый день, — если твой брат так просто найдет тебя, правда? А эта замечательная конструкция, — он стучит пальцем по зеркалу и ухмыляется, — надежно экранирует нас с тобой от любого телепата.

Санни смотрит на него исподлобья и вжимается в стену, лишь бы оказаться чуточку дальше. Шоу — опасный хищник, способный уничтожить множество жизней, не моргнув и глазом, но Санни пугает даже не это, а то, что он прекрасно понимает свою силу и действительно способен изничтожить все живое. Он из тех, у кого хватит на это времени и терпения.

— И я заметил вот какую штуку, тебе понравится, — Шоу говорит как учитель в школе, и Санни совсем не нравится его елейный тон, — радиация тебе не страшна, ты же почувствовала, как я проверял, детка?

Шоу подходит ближе, садится рядом с Санни на корточки, отчего дыхание на мгновение сбивается, и касается холодными пальцами ее лба. Санни невольно ежится и застывает, широко распахивая глаза.

— Довольно забавно, что когда я передаю тебе мою энергию, я могу видеть твоими глазами, — он надавливает, заставляя Санни затылком упереться в холодное зеркало, и блаженно закрывает глаза, — ах, это сладостное будущее!

Санни чувствует, будто в ее мозгах роется неумолимая рука, раскапывает, исследует каждый закоулок, отбрасывает все ненужное и пересматривает подходящее по несколько раз. У Санни волосы встают дыбом, когда Шоу раз за разом смотрит фрагмент, в котором СССР и США уничтожают друг друга ядерными ракетами. Он высматривает каждую деталь, выискивает в потоках будущего самого себя, запоминает, кажется, каждое собственное слово. Санни бьет крупная дрожь, будущее стремительно меняется, словно под пальцами опытного дирижера оркестр перестраивается на другую мелодию. Покалывание в голове сводит с ума не хуже отражающих каждую клеточку Санни зеркал, плотная пелена наползает на глаза, застилает взор красноватой дымкой, лишает любых чувств, кроме боли и отчаяния.

Санни больно, потому что ядовитая энергия раскатами прокатывается по телу, заполняет собой каждую клеточку, меняет ее на другую, незнакомую Санни. Санни морщится и стонет, но Шоу продолжает упрямо смотреть, вглядываться в глубины будущего. Пальцы сводит судорогой, Санни царапает зеркало с противным скрипом, но все равно не слышит ничего, кроме чужих смертей и грохота взрывов.

Он отстраняется резко, отнимает руку, и Санни невольно тянется следом, падает на скользкий пол лицом. Шоу удаляется, постукивая каблуками по зеркальному полу, а из горла Санни вырывается сдавленный крик. Видения прекращаются, звуки стихают, а в ушах слышится оглушающая, отдающаяся болью в висках тишина. Санни открывает глаза, смотрит на себя саму, искаженную острыми стеклами, и не видит ничего, кроме разливающейся перед глазами тьмы.

Санни кричит, раздирает собственное горло пальцами, но тишина неотвратима. Санни словно осталась в одном из своих чертовых видений, где темно и тихо, и больше нет ничего, даже самого мира. Санни орет во все горло, бьет кулаками по смотрящему на нее собственным лицом стеклу, но тишину не разрезает ни единый звук. Тишина заливается в уши, смешивается с льющимися изо рта стонами, раздирает Санни изнутри острыми зеркальными краями.

Санни падает на пол, бьется головой, лишь бы слышать хоть что-нибудь, и проваливается наконец в спасительное небытие, где тихими шорохами гуляют звуки, и крошечные лучики тусклого солнца пробиваются сквозь кровавую пелену.