Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

Утром Джинни сослалась на плохое самочувствие, не стала завтракать и осталась в постели. Почти не спавшая ночью от бесконечных догадок и сомнений Гермиона явилась в гостевую комнату с самыми серьезными намерениями. При ее появлении молодая ведьма поспешно надела темные очки. Вот уж не рад будешь собственным нововведениям!

— Немедленно выкладывай! — вместо приветствия потребовала Гермиона и сложила руки на груди. — Ты лишила сна кормящую мать!

— Слушай, я плохо себя чувствую...

— Брось эту чушь! — возмутилась наследница Темного Лорда. — Волшебные сказки я почитаю потом сама.

— Меня правда тошнит, — захныкала Джинни, — честное слово. Зачем я вообще так всё подала?.. Теперь ты не отцепишься, придумаешь невесть что, будешь засыпать меня вопросами, — она застонала, откидываясь на подушку. И тут же поправила съехавшие очки.

— Ладно-ладно, — замахала руками Гермиона, — но ты так себя ведешь, что... О чем я должна думать?!

— Вообще не надо думать, — пробормотала она. — Мерлин, какая я идиотка.

— Да что же случилось?!

Джинни затравленно съежилась.

— ГЕРМИО-О-ОНА! — раздалось из гостиной. — Гермиона! Робби пришел!

— Иду! — с досадой крикнула женщина. — Я не прощаюсь, — строго добавила она, задерживая взгляд на подруге.

— Угу, — проворчала Джинни. Вид у нее был довольно несчастный.

* * *

— Что, болтали всю ночь? — участливо спросил Робби, когда Гермиона вышла в гостиную.

— С чего ты взял?

— Выглядишь скверно, — честно признался парень, — синяки под глазами...

— Просто не могла уснуть.

— То есть ты не в настроении? А я-то думал вытащить вас с Виржинией в город.

— У нее что-то с желудком. Хотя, возможно, вечером.

— O’key. Я вот что хотел сказать: матушка после Пасхи отчаливает к тетушке Мэйблл. Я устраиваю вечеринку у нас дома. Ты, разумеется, приглашена. Бери с собой подругу. Идёт?

— Конечно, Робби. Спасибо тебе. Скажи мне честно, когда ты успеваешь работать?

— Всё под контролем, — отмахнулся он, — я привык везде успевать.

— Нужна помощь с вечеринкой? — на всякий случай спросила Гермиона.

— Не-а, — усмехнулся парень.

— А чаем тебя напоить?

— Напои. Можешь даже угостить кексом.

— Экий у нас гость непритязательный, — рассмеялась молодая женщина, и они пошли на кухню, где еще завтракали мистер и миссис Грэйнджер.

* * *

Робби всё не уходил, дотянул до обеда и остался угоститься фирменным пирогом миссис Грэйнджер. Джинни просидела целый час в ванной, а потом заявила, что ей лучше, и весело провела время с приятелями. Робби, легонько щелкнув девушку по ободку темных очков, окрестил ее и себя «Терминаторами», а Гермиону почему-то стал называть Сарой — волшебницы так и не поняли, к чему это он.

После ухода парня Гермиона хлопотала с ребенком, потом приехал с работы папа и привез новые шторы в гостевую комнату для Джинни. Вешали их всей семьей, причем Джинни, рвавшаяся помогать, чуть не свалилась с табуретки от внезапного головокружения. Миссис Грэйнджер долго охала, и девушку насильно освободили ото всех «высотных работ».

После победы над шторами был ужин, а после ужина сели смотреть телевизор, и Гермиона здорово повеселилась, наблюдая за подругой, которая, в свою очередь, решила предложить Волдеморту устраивать в гимназии «портретные спектакли» — организовать «театральный кружок» среди скучающих изображений с картин в Даркпаверхаусе и выдавать им интересные сценарии для постановок.

— Можно специально рисовать картины-декорации, даже менять их! — с горящими глазами тараторила девушка. — Это можно перенести из гимназии во весь магический мир! Представь, какая это замечательная идея! Можно прописывать сценарии на полотна, чтобы изображения имели возможность разучивать роли без руководства волшебников! Я уверена, они увлекутся этой идеей! Представляешь, какой можно сделать размах?..

Мистер и миссис Грэйнджер слушали Джинни с улыбками удивления и всё силились понять из спутанных объяснений двух ведьм принцип, по которому оживают волшебные портреты.

Дискуссию прервала Генриетта, огласив дом надрывным ревом, и еще долго не хотела засыпать после кормления. В общем, поговорить с Джинни Гермиона смогла только поздно вечером, когда все уже улеглись спать. Рыжая ведьма, правда, пыталась сделать вид, что уснула, пока Гермиона баюкала Етту, но ее маневр не удался. Поднятая со спасительного ложа и укутанная в длинный махровый халат, партизанка была выведена во двор практически под конвоем, воплотившемся в суровом образе Гермионы.

Перед тем, как выйти на улицу, Джинни сняла солнечные очки и положила их на стол. Гермиона приняла это за капитуляцию и испытала облегчение, внезапно и быстро сменившееся тревогой. Что такого столь сильно не хотела, но должна была сказать ее подруга?

Они вышли в сад. Погода сильно переменилась: о вчерашнем северном ветре не осталось и памяти, в потеплевшем воздухе пахло весной. Молодая женщина устроилась на ступенях крыльца, Джинни осталась стоять. Прохладный апрельский ветер теребил полы ее халата и распущенные рыжие волосы. Ведьма молчала.

— Джиневра Молли Кэтлин Уизли! — грозно сказала Гермиона, прикрывая под сердитостью беспокойство и доставая сигарету. — Немедленно выкладывай всё!

— Хорошо-хорошо, — обреченно кивнула ее собеседница, — ты только не кричи, ладно?— Девушка отвернулась, вглядываясь в ночной мрак, и умолкла, но Гермиона стала настойчиво покашливать. — Сейчас... — досадливо пообещала Джинни. — Хорошо. Во-первых, я приехала к тебе не только на каникулы, если ты, конечно, не против.

— Оставайся сколько хочешь, — удивилась Гермиона, поднимая брови, — но как же гимназия?

— Я больше не работаю преподавателем. Я уволилась.

— Ты поругалась с Papá?!

— Нет, что ты! — вздрогнула Джинни. Она стояла к ней спиной, сцепив сзади руки, и немного раскачивалась. — Что ты, напротив...

— Но почему тогда...

— Гермиона, — девушка глубоко вдохнула, — я жду ребенка.

— Что?! От кого?!

— Ты только не злись и выслушай меня до конца, — голос девушки немного дрожал.

— Почему я должна злиться?! Ты что, — Гермиона усмехнулась внезапной догадке, — залетела от Люциуса?

— При чем здесь Люциус?! — досадливо обернувшись, всплеснула руками Джинни. Потом снова устремила взгляд в сад. — Я его вообще уже сто лет не видела.

— Но почему я могла бы разозлиться?.. Погоди, ты собралась рожать?

— Да, — коротко ответила девушка. Теперь она сложила руки на груди, и Гермиона видела, как сильно она сжимала пальцами свои плечи.

— Кто отец ребенка? — тихо спросила ведьма.

— Обещай, что выслушаешь меня до конца.

— Да обещаю я! Что, в конце концов...

— Я жду ребенка от милорда, — глухо произнесла ее подруга.

— ЧТО?! — невольно выпалила Гермиона, подскакивая.

— Я жду ребенка от милорда, — всё тем же глухим голосом повторила Джинни.

— П-подожди, — Гермиона совершенно смешалась, — ты... Ты что спала с моим отцом?

Джинни молчала.

— И давно это началось? — закуривая новую сигарету, спросила молодая женщина. Информация отказывалась укладываться в голове.

— Давно, — всё тем же глухим голосом ответила Джинни, — еще в ночь твоего выпускного. Помнишь, вы с... Вы оставили меня с милордом, ну, перед тем как всё открыли Гарри и Рону.

— Помню, — растерянно выдавила Гермиона. — И он что?.. То есть... Maman не догадывается о ваших отношениях? — тихо закончила она.

— Белла знает. У милорда... со многими такие отношения.

— Что-то я совсем ничего не понимаю, — пробормотала молодая женщина. — Papá знает о ребенке?

— Да. И Белла знает. Это не случайность.

— Попридержи гиппогрифов! — выдохнула Гермиона, отбрасывая недокуренную сигарету и вытряхивая из пачки новую. Во рту уже стояла горечь. — Ты можешь нормально объяснить?!

— Милорд и Белла планируют завести еще одного ребенка, — медленно начала Джинни, снова сцепляя руки за спиной, — но Беллатриса больше не может иметь детей. И они решили...

— Они решили?! — Гермионе казалось, что она сходит с ума.

— Ну да. Они решили, что ребенка рожу я. Но об этом никто не должен узнать. Ты, разумеется, знать должна. Я хотела, чтобы ты услышала об этом от меня.

— Спасибо за заботу! — не сдержалась женщина. — Подожди... Если ребенка собираются завести они, то ты, выходит, должна...

— Да, я обязана скрывать свою беременность и отдать младенца Беллатрисе. Но я ничего не имею против, — поспешно добавила она.

— С ума сойти можно.

— Об этом никто не должен узнать. Особенно моя семья. — Джинни глубоко вдохнула и повернулась к ней лицом. — Гермиона... Ты... Ты теперь будешь меня ненавидеть?

Они встретились взглядами. Джинни выглядела очень несчастной, подавленной и, казалось, ожидала бури.

— Что за вздор?! — выдохнула наследница Темного Лорда. — Я просто... Очень много информации.

— Я могу уехать прямо сейчас.

— Какие глупости, Джинни! Ты, разумеется, останешься тут.

— Правда? — с нескрываемым облегчением спросила рыжеволосая ведьма.

— Родная моя, — Гермиона встала и обняла подругу, — как ты могла подумать, что я могу... Просто это так неожиданно... Я... Какой у тебя срок?

— Два с половиной месяца, — всхлипывая, сказала Джинни.

— Мальчик или девочка? — часто моргая, спросила Гермиона. Она улыбалась и плакала, обнимая дрожащую девушку.

— Мальчик.

— Это, выходит, у меня будет брат? — сдавленно спросила женщина, отстраняясь от Джинни и всё еще держа ту за руки. — А ты — моя мачеха?

— Всего на шесть с половиной месяцев.

— Джинни... Великий Мерлин... Я...

— Всё хорошо, Гермиона, — глотая слезы, прошептала девушка, — честное слово. Для меня это честь и...

— Молчи, молчи! Перестань. У меня в голове не укладывается... Да почему же ты тогда плачешь?!

— А ты? — засмеялась Джинни.

— Я не знаю... Джинни... Я не знаю...

* * *

Всю ночь и весь следующий день мысли путались в голове Гермионы. С одной стороны, новость ничего для нее существенно не меняла. С другой... Ее лучшая подруга должна родить ей брата и отдать его ее родителям. Ее лучшая подруга уже пять лет спит с ее отцом! «У милорда... со многими такие отношения». «О времена, о нравы!» — как сказал кто-то из маггловских классиков. Кажется, Шекспир.

Зацепившись за последнюю мысль, Гермиона потратила несколько часов, чтобы найти цитату и решила всерьез заняться своим немагическим образованием. Бессмертную фразу изрек Цицерон. Посмеявшись над собой, Гермиона таки прихватила из книжного шкафа томик своего любимого Оскара Уайльда. Чтобы забыть о нем — слишком много мыслей роилось в ее голове.

Джинни весь последовавший после ночного разговора день провела с Еттой. Теперь Гермиона по-другому смотрела на них. Каково это — родить ребенка, более того: родить ребенка, если она всё поняла правильно, от любимого человека, — и отдать его другой женщине, его жене. Отдать безропотно и безвозвратно.

Беллатриса стала официальной супругой Темного Лорда полтора года назад, через двенадцать месяцев после того, как пропавшего без вести Родольфуса официально признали мертвым. Лорд Волдеморт в его теперешнем положении не мог позволить себе незаконную дочь. Но зачем им вдруг понадобился еще один ребенок? К тому же таким странным способом... И как Мaman принимает тот факт, что «у милорда... со многими такие отношения»?..

Гермионе вдруг вспомнилась старая, случайно увиденная сцена между Темным Лордом и ее тетей Нарциссой. «А ведь он тогда целовал ее, — внезапно поняла Гермиона. — И ее...»

Она попробовала представить себе, чтобы Генри мог изменять ей с каждой смазливой волшебницей, и поняла... Что она могла бы терпеть от Генри всё, что угодно: будь то измены, грубость, обман, насилие, даже окончательный разрыв... Только бы он был жив, только бы она знала, что он жив. От этих мыслей сдавило горло и перехватило дыхание, и, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, Гермиона убежала на террасу, где столкнулась с Робби.

Срывающимся от слез голосом, она попыталась объяснить причину своей истерики — а у нее началась настоящая истерика. Парень успокаивал подругу, чем только мог, но та только сильнее сотрясалась от плача.

— Это не справедливо! Робби, это так несправедливо! Так не должно было случиться, не могло! Что я такого сделала, чем я так прогневила судьбу?! Я же не виновата, что я родилась такой! Я не предательница, я не могла... Не заслужила... Я так по нему скучаю, если бы ты только знал, как я по нему скучаю! Я так хотела нормальную семью... Всё только-только наладилось, понимаешь? Мы получили возможность жить в Лондоне, общаться с людьми, со старыми друзьями — пусть не со всеми... Но мы могли... Я могла... Мы были бы так счастливы, мы так хотели ребенка... За что, за что, почему?! Прокля́тый Малфой! НЕНАВИЖУ! — прохрипела она. — Как же я хочу, чтобы эта мразь была жива... О, что бы я сделала с ним... Робби... Ну почему? За что? За что?..

Робби сначала пытался что-то говорить, а потом просто обнял вздрагивающую от слез женщину и гладил по голове, пытаясь вникнуть в поток ее сбивчивых слов. В этом состоянии их и застала миссис Грэйнджер.

Из спутанных объяснений ее приемная мать сделала свои выводы, которыми совершенно добили Гермиону за ужином. Миссис Грэйнджер молчала, не вспоминала об увиденной странной истерике и не заговаривала об этом. Но в ее влажных глазах Гермиона с ужасом увидела злые, жестокие мысли.

Женщина уверила себя, что ее маленькую, беззащитную девочку бросил негодяй-супруг, оставил с ребенком на руках и сбежал куда-то. Она решила, что ее девочка потому и вернулась в родительский дом, что ей больше некуда идти; что она скрывает от родителей правду и что нужно помогать ей и подыгрывать, делать вид, что ничего не случилось, что они ни о чем не догадываются. Но как же миссис Грэйнджер ненавидела «этого негодяя», которого и видела-то всего несколько раз в жизни.

Гермиону резали мысли и чувства ее приемной матери, настолько сильные, что захлестывали всё ее существо, стоило молодой женщине поймать даже беглый взгляд миссис Грэйнджер. Скрывая горечь, Гермиона думала о том, что нужно на всех в доме нацепить солнечные очки. Зачем она вообще училась легилименции? Зачем отточила свое мастерство до автомата, зачем? Ведь не зря же природа не наделила человека умением читать мысли! Какая же это страшная кара...

«Нужно позвонить этому подлецу! Нужно заставить его отвечать! Никто, даже самый-самый волшебный волшебник не вправе обижать мою девочку. Каким же нужно быть ничтожеством, чтобы бросить жену с грудным младенцем...»

— Мама! — роняя ложку, резко крикнула Гермиона. — Ты сейчас думаешь страшные, ужасные вещи!

— Что ты, девочка моя! — побледнела миссис Грэйнджер. — Я и не думаю вовсе ни о чем...

Сидевшая слева от нее с маленькой Еттой на руках Джинни вопросительно приподняла брови и посмотрела на подругу.

— Нет, я знаю, о чем ты думаешь, мама, — отрезала та в ответ, — и меня больно ранят твои подозрения, потому что... потому что...

— Гермиона, милая, я вовсе ничего...

— Нет, ты думаешь, мама! — ведьма хлопнула ладонью по столу, и тарелки жалобно звякнули. — Ты считаешь, что меня бросил муж! — с негодованием выкрикнула Гермиона, поднимаясь. Джинни, прижав к себе ребенка, сглотнула и отодвинулась назад вместе со стулом, собираясь незаметно покинуть кухню.

— Что ты, — пробормотала уличенная женщина, — я... Я совсем не осуждаю тебя, за что мне тебя осуждать? Если человек подлец...

— Мама! — чувствуя подступающие слезы, выкрикнула Гермиона, впиваясь руками в столешницу. Джинни осторожно встала и выскользнула в гостиную вместе с Генриеттой, но миссис Грэйнджер этого даже не заметила. — Мама! Пожалуйста, никогда, никогда не говори так о Генри, — ее крик сорвался на хриплый, дрожащий шепот. — Да, я сказала тебе неправду. Да, я больше никогда... Никогда не увижу его. Но он не подлец. Он был самым лучшим... Самым замечательным, что я когда-либо имела. Мамочка, — молодая женщина опустилась на стул и закрыла лицо руками, — Генри умер, его больше нет. Его убили, убили из-за меня, и я ничем, ничем не смогла помочь ему, я даже не смогла отомстить. Мамочка...

— Гермиона, — потрясенно прошептала миссис Грэйнджер.

— Я просто не хотела, чтобы вы с папой меня жалели. Мне еще хуже от жалости, мама. Если бы не Етта, я и сама предпочла бы умереть...